33-й поход. "Кронштадтский Ад". Часть I - 5-й день, 4 мая. Пятница.

5-й день, 4 мая. Пятница.

«Насухую»

С вечера Глаз наговорил Леночке комплиментов, жалел, вешал на уши лапшу.

Но пришло утро. Дискомфорт. Бодун. Диспепсия. Ночь выдалась очень холодной. Река у берега покрылась коркой льда. Женечка вышел в «свет» опухший, но меньше, чем на второй день.

У всех было как то мало силы. Катамаран казался очень тяжелым. Мы шлепнули его в воду. Восходило солнце и ото льда остались только ломкие секвестры.

Когда мы вышли, нагнало туч. Опять поднялся этот проклятый ветер в лицо! К счастью, река шла как в каньоне и от ветра часто можно было спрятаться за высокими берегами. Начало дня было живописным. Договорились не пить. Посмотреть было на что, и это как-то отвлекало. Справа миновали камень Талицкий (не запомнился). На следующем повороте – один из красивейших камней – Гребешки. Они тянутся по левому берегу, выступая из общей скалы то башенками и сталактитами, то ребрами, то пластинками. Особенно живописна пластинка в виде петушиного гребня. Скалы покрыты редкой растительностью и лишайником.

Дальше за островом справа виден камень Сибирский. Далее на правом берегу камень Курочка. Мы немного еще погребли. За кормой турбулентно вращалась вода. Положительная скорость была 3-4 км/час. Средняя скорость течения здесь где-то 6 км/час.

Прошло немного времени и мы уже были у подножья серой 35-метровой стены, напоминающей чуть наклонный и нависающий каменный забор.

Камень Синий. Камень Тимняш. После последнего река поворачивает влево и через 2 километр, натолкнувшись на левом берегу на камень Журавлик, течет в северном направлении к камню Лебяжий.

Далее после острова камень Складки. Сжатые давлением в период горообразования породы образовали здесь небольшую дугу. В апогее ее виден грот.

Погода испортилась совершенно. Скупой и редкий пошел дождь.

- Ой, смотрите, катамаран.

Действительно, такой стоял пришвартованный у правого берега. Судно было очень примитивно. Выгоревшие брезентовые баллоны цилиндрического сечения. Сплавщиков не было видно: прятались от дождя в лесу. Вышел один только мужик. Идут из Первоуральска в Чусовой, как и мы.

Катамаран быстро отдалился. Мы были убеждены, что больше его не увидим. Так оно и вышло. Позади было уже 100 километров пути.

Не то дождь, не то морось. Зачаливаемся слева. Перед камнем Винокуренный. Высота 45 метров. Камень пестрый за счет гранитов разных цветов, мха и лишайников. Эта скала то обрывается отвесно в воду, то, отходя от берега, образует залесенные лога.

Руку оставили подкачивать катамаран. Остальные пошли  вверх по «Экологической тропе». Необходимо было преодолеть несколько балок. В глубоких траншеях текли ручьи. Здесь в тени еще лежал снег. Поговорка «не май месяц» здесь не актуальна. Весна опаздывала. Сильно опаздывала. Ну что они так медленно идут!? А этот какого хрена свистит?! Рука умеет очень противно свистеть.

С вершин камня открывался  по реке дальнейший путь. Как серые спичечные коробки была видна деревья Курья. Противоположенный берег в виде пологого склона частично распахан, частично залесен. Старший ординатор снимал панорамные снимки. Снимал лежа, за что потом был наказан. За полями серо-синим контуром была видна гора Сабик. Возвращались той же тропой, переходя те же ручьи в балках. Опять медленно идут. Но сильно уходить вперед не красиво. Женя, тем более, знает, где я потерял перчатку.

Был импровизированный обед.  Сало с печеньем и майонезом. Чего-то не хватало…  На сухую в походе – нет… что-то не то. Пусть будет наказанием за слишком рьяный в начале темп-рывок.

Мы понуро оттолкнулись от берега и, постепенно набирая скорость, продолжали двигаться в перед. Камень Винокуренный сменился Курьинским Затем была с этой же стороны деревня Курья. Справа камень Осыпь. Прямой участок реки и поселок Староуткинск.  Не так выдающийся на самом деле этот Староуткинск, сколько внимания ему отводится в описаниях. Да и встретил он нас нехорошо.

Путь преградил полуразрушенный деревянный мост. Пролетов десять. Не столько он низкий, сколько скопилось возле ферм всякого хлама, в том числе и техногенного.

Диджей Ясь как угорелый мчался навстречу этому мосту. Было видно, что навал воды очень сильный. Не до жиру. Препятствие травмоопасное. У правого берега струя была меньше, а крайний проход как-будто свободнее. Что-то торчало, и вода заходила туда косо.

- Черт…черт …. (непереводимая игра слов)!!!

Метров за 30 до моста Глаз выскочил на травянистый берег, чтобы аккуратно провести катамаран под мостом. Веревку заклинило. Бросили другую. Фиксированный Диджей Ясь чуть не свалил меня с ног, содрогнулся и развернулся задом. Короче, веревка удерживала катамаран, и потихоньку, без скорости, отталкиваясь веслами от опоры, к которой прижимало, Яся без травм завели как надо в захламленный пролет под мостом, а я бросил веревку.

Андрюша выскочил по ту сторону моста и, описав неширокий полукруг за счет турбулентности воды, зачалил, чтобы забрать Глаза, а заодно и подзаправить левый баллон.

- Глаз, спускает!

- Ну и черт с ним. Пускай спускает.

- Нет, там очень сильно спускает.

Спускало очень сильно оттого, что со штуцера оторвали кишку.

- Ну, теперь пусть спускает.

Груженного и зачаленного Диджея Яся быстро перекосило. Глаз и Человек-Рука стояли раком. Один, засунув руку, подавал, другой делал из проволоки хомут. Концы проволоки замотали каким-то скотчем.

Следующий мост был подвесной. Что-то с него свисало и прошло близко от головы Старшего ординатора. До Сашеньки Смирнова сегодня было не достучаться. Раз не будем пить, решил слушать музыку и ехал в наушниках. Музыка была Dream Theatre.  Сашенька постоянно ерзал, раскачивался, словно на шарнирах. Сиденья перекосилось на бак. Веслом ударялся в раму сегодня каждый третий гребок. Без водки ехал кто в лес, кто по дрова.

- Глаз, а завтра что делать будем?

- Вы как хотите, а я в девять утра начинаю.

- А вам не кажется, что Сашенька сегодня свалится?

- Кажется.

Но до конца похода Сашенька так и не выпал, хотя каждый день был на грани этого.

Следующий, третий мост был капитальный. Со свистом мимо нас пронеслась опора, перед которой стоял бурунный вал.
Впереди и справа стоял красноватый камень Богатырь. Слева в глубине поселка возвышались домны металлургического завода, пущенного в сентябре 1729 года. Какие строения относятся к XVIII веку, определить было сложно, так как все они выглядели одинаково старыми. Этот металлургический завод выглядел как металлургический завод, то есть исключительно мрачно.

Хорошо, что хоть перестал идти дождь. Пасмурно, ветрено, но ветер не мешает.

Ехавший «обезьяной» читал описание. Описание хорошее, если не считать, что много шлака про Билимбаевский межколхозный лесхоз или Староуткинский мясной совхоз.

Когда-то после Староуткинска стоял камень Слизкий, но его взорвали, а это место превратили в карьер.

Камень Бражкин, за ним очередной Висячий (висит, если посмотреть сзади, уже проехав). Вода подмыла основание, а крупная масса камня образует над водой выступ.

Вокруг карьера река сделал полукольцо. Камень Дыроватый – не так дыроват, как ожидали. Камень Чеген (слева), камень Ямный. Река постоянно идет в лесу. Множество хищных и мелких водоплавающих птиц.

Опять камень Сокол (25м). Камень Балабан («Бараний лоб»), высота  40м. Это камень-боец. Струя ударяет в него и резко поворачивает.  За острым углом таких камней течение беснуется в круговом движении. Но если хорошо сообразить, можно идти на границе разделения потоков, чем мы с сегодняшнего дня и начали заниматься. Главное было не переборщить и не столкнуться с камнем. Но, чем ближе пронесет от стены, тем считалось круче. Довыпендривались мы только в последний день. Но тот камень нам это простил. Помню только, что он был справа, а я, как и все впрочем, был очень нетрезв.

На правом берегу камень Сенькин. Слева – треугольная «боярская шапка» - это камень Боярин. Нужно было становиться. Скоро село Чусовое. Как обычно, здесь хреново, там хреново. Тут ветрено, иной раз чалиться не удобно. Не понос, так золотуха.
Высокая вода. Камни кажутся ниже (наверное). Река намного шире обычного и бойцы, выступающие в русло реки, не создают должного впечатления.

В лесу слева был виден камень Пестерьков, справа – высокая гора Сташкова сплошь покрытая лесом. Когда издали она показалась, а был прямой участок реки, я подумал, что это не лес, а грозовой фронт. Из балок поднимался клубящийся туман. В коллективе утверждали, будто кто-то там уже что-то палит.

Река сделалась  поспокойнее, течение ослабело. Невыразительный камень Бурый, очевидно, названный так по цвету пород.
Упершись в гору Сташкову, река резко поворачивает на запад. На время затих ветер. Вечерело. Диджей Ясь лениво бежал в спокойствии и одиночестве. Тишина, среди хвойного леса возвышается камень Танькин. За ним высокий камень Максимовский с подмытым основанием, создающим впечатление ненадежности.

Рыскаем возле берегов. Нашли стоянку слева. Есть стол, скамейки и рама для тента. Чтобы зачалиться, подмяли куст. Березовые комли. Много. Дрова. Странные цветы. Колышки от Сашенькиной палатки хороший сборник березового сока. Сок течет вовсю.
Маленькая Леночка с Сашенькой ободрали на лапник превосходные стройненькие пихты. Как никогда сильно в костре шкварчали банки из под тушенки. Был вечер песни под аккомпанемент гитары. Все портил поддавший Человек-Органик, который нес вздор и постоянно приставал к Маленькой Леночке. На ту я тоже злился, что не может сказать «иди к черту», а вязнет в этих говнотерках.

-Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе. А мы, Леночка, завтра будем гырябаць. Хе-хе-хе-хе.

Было решено Руку списать в запас. Он не знал тогда, что это его последний поход.

-Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе. Еще день другой погырябаем, а там и баню можна делаць. Хе-хе-хе-хе.