Километров 70 оставалось до Магадана. Уже точно должны были доехать. Падало напряжение, отключили зарядные устройства, обесточили ноутбук, выключили переднюю печку и одну пару фар.
 На проезжей части в далеком от населенного пункта месте, голосовала какая-то фигура. Притормозили, чтобы его рассмотреть. Это был окончательно спившийся и одичавший человек с якутскими чертами, больше похожий на обезьяну. Колоритного попутчика не взяли. Читали отчеты одного Товарища, который ездил в Магадан На Батоне. Там описывается необычный попутчик «рыбак». Рыбаков, педагогов и пр. решили больше на борт без крайней необходимости не брать.
В Зимнем Саду проснулись Механик и Электрик. Первый басил, второй спросонок возмущался с неестественно высоким тембром голоса. Один разлегся по диагонали, второй сетовал на недостаточность пространства. Загорелась красная лампочка модема, значит, появился интернет. Решили остановиться и проверить, что нового на сайте. ТАМ (у нас) был как раз вечер. Это просто какой-то муравейник. Водопад комментариев. С умилением зачитывали дискуссии и споры, разгоревшиеся вокруг разных лагерей, а также стихотворное повествование прошедшего нашими поклонниками. Стебались и анализировали. Анализировать получалось плохо. Я удержаться от хохота не мог, стало болеть в гипогастральной области. Проснулись остальные.

С вечера два реаниматолога заложили. Этот процесс просили подробно описать поклонники. Процесс, продвигаться нам в Магадан ничуть не мешал, и не было такого эпизода, чтобы он каким либо образом отразился на графике движения. Обстановка была не совсем обыкновенной - дикой с позиций столового этикета, но зато тут все было не лакировано, а по настоящему. Столом была крышка двигателя. Ели и пили больше на весу. С импровизированного стола все равно все слетало. На ручке бойницы висел большой кинжал для нарезки. Дядя Саша  порекомендовал нам его так откровенно не демонстрировать. Как тут ни крути, в теплом передвижном и самоходном сарае и денно и нощно употреблялись крепкие напитки. Все уже неплохо в это втянулись. Ежедневно крадущейся походкой Слава бегал в водочный магазин. Ежедневно орудийный расчет где-нибудь сбрасывал отработанные гильзы. Путешествовать это не мешало. Процесс председателем кооператива всячески романтизировался и поощрялся.

Было сейчас около 19 часов вечера 9 сентября 2009 года. Батон стоял в двадцати метрах от уреза воды.  Находились мы за кулисами поселка Устьт-Нера. Был налажен самый обыкновенный походный быт. Выставили треногу, под треногой горел костер. Варилась картошка. На сковородке шкварчал волшебный омлет. Стоял полный котелок воды в ожидании чая. Вода из реки Индигирка. Индигирка здесь была не совсем большой. От одного до другого каменистого берега трехсот метров не будет. Примерно величина с наш Неман. Но объемная скорость воды превосходила Неман в десятки. Вода поднималась, мутнела после дождей, но оставалась все еще ледяной и прозрачной. Недостатка в дровах не было. Рядом впадал не то ручей, возможно, сезонный сель, устье которого было плотно запрессовано сплошной многоярусной массой топляка самых разнообразных размеров. Корни и ветки были спутаны  заклинены между собой. Полыхал умеренных размеров костер, варился ужин, покойно Механик с Электриком чинили батон, Менеджер занимался интернет-переговорами. Наличие связи при выборе наших стоянок и остановок было одним из приоритетных критериев. Совсем рядом мчалась ледяная Индигирка. Соседствующие, рыжие от увядающих лиственниц, сопки были сверху прикрыты облаками, массивными и сумрачными, как это бывает только поздней осенью. Сверху сопки очищались от древесной растительности, топорщились скальными выходами с  многочисленными останцами. Останцы местами составляли целые зубчатые гребни.

Внимание. Материал сенсационный.

Проснулся оттого, что начал подмокать. Спальник был уже совсем мокрым. По нему дробью стегал спорый дождь. Светало. Обоим ничего не оставалось делать, как подняться. Слава пошел за накидкой и понес мокрые спальники, конец одного сиротливо волочился по гальке. Мне ничего больше не оставалось, как ловить рыбу. Наживки на одном фидере не было, на другом не было и крючка. С собой не было у меня даже куртки (закопана в недрах машины). Ничего больше не оставалось делать, как накрывшись ковриком, как козырьком, ловить рыбу. Но оба выгнутых от сильного течения фидера, молчали. Алдан мимо мчался. И по водоносности был поистине могучим.

Уставший Универсальный водитель уверенно вел машину не взирая на усталость. Доехать бы до Якутска с сомнительным диском сцепления. Переключать передачи договорились с этого дня нежно, без насилия с двойным выжимом сцепления и через нейтралочку. А без необходимости и вовсе не переключать. Покрытие дороги не позволяло развить скорость, превосходящую пятьдесят километров в час. Но ехали, жарко спорили, уставшие физически и перегруженные багажом событий. Вибрировали, громыхали крышей, дребезжали, раскачивались, но ехали. Что-то повизгивало, что-то поскрипывало. Иной раз от нагрузки подстукивали клапана нашего слабосильного мотора. Но Батон был на плаву и двигался.
Снова освещенная фонарями таможня. Ощущение de javu. Проверка документов. Таможня оказалась очень похожей на ту самую, что мы миновали накануне. Только там будка, кажется, была не такая. А может и такая?

Съезд на федеральную трассу Лена. Трасса в виде жесткого неширокого грейдера, проложенного на север в густом лесу. Едем на север. За рулем универсальный водитель. Всегда трезв. Едем потихонечку, на третьей передаче. После переизбытка событий экипаж астенизировался. Появились нотки раздражения. Субъективная оценка положения. Водитель едет в крутую горку. Темнота это скрашивает и уклон достоверно оценить нельзя. Толкования и предрассудки. Машина не тянет и нужно слить бензин (вернуться за новым можно только в Сковородку). Бензин разбавлен водой… Благо бензин не слили, хоть он тут и в самом деле не очень. Уж очень быстро засоряются топливные фильтры. А их мы уже ставим последовательно по два. Ночь прошла относительно спокойно. Если не считать, что по ходу движения самопроизвольно распахнулась задняя дверь. Водители, сменяя друг друга, вели Батон по жутко убитой грейдерной просеке, которую в России гордо именуют Федеральная трасса «Лена». Дорога постоянно виляла между сопок, порою взбираясь на них. Ландшафт постепенно менялся. Теперь сопки были покрыты невысокими зелеными лиственницами, с огненным оранжево-красным подлеском.

       Внизу не встретишь, как ни тянись,
     За всю свою счастливую жизнь,
    Десятой доли таких красот и чудес.

Спал я сегодня на трех смежных сидениях. Спал не крепко, в основном дремал. Но дремал сладко. Периодически будил Сергей и спрашивал какую-то чушь. Ехали они со Славой в «кабине». Неторопливо переговаривались, поддакивали и дублировали друг друга. Будто машинист и помощник в железнодорожном локомотиве.
- Вставай, Глаз, вставай. 457-ой километр.
- Что-что, что такое? Поспать дайте.
- Здесь же твой брат клад закопал.

Железный фургон плавно раскачивало. Как это водится, основные отрезки пути мы проезжаем именно ночью. Интуитивно чувствовалось, что, если тронулся и сразу все нормально, то оно и будет нормально, пока не остановишься. При остановках то двигатель задетонирует, то самопроизвольно ослабиться ремень, то  еще что-нибудь навернеться. Пока что все было тихо. Приборная панель светилась зеленоватым свечением. Стрелки показывали приемлемые величины. Максим в куртке и очках с неестественно серьезным видом рулил. Сашенька дремал на переднем сидении. Мне в зимнем саду спать уже не хотелось. И мы поменялись местами.