С вечера два реаниматолога заложили. Этот процесс просили подробно описать поклонники. Процесс, продвигаться нам в Магадан ничуть не мешал, и не было такого эпизода, чтобы он каким либо образом отразился на графике движения. Обстановка была не совсем обыкновенной - дикой с позиций столового этикета, но зато тут все было не лакировано, а по настоящему. Столом была крышка двигателя. Ели и пили больше на весу. С импровизированного стола все равно все слетало. На ручке бойницы висел большой кинжал для нарезки. Дядя Саша порекомендовал нам его так откровенно не демонстрировать. Как тут ни крути, в теплом передвижном и самоходном сарае и денно и нощно употреблялись крепкие напитки. Все уже неплохо в это втянулись. Ежедневно крадущейся походкой Слава бегал в водочный магазин. Ежедневно орудийный расчет где-нибудь сбрасывал отработанные гильзы. Путешествовать это не мешало. Процесс председателем кооператива всячески романтизировался и поощрялся.
Внутри было тесно, как в подводной лодке. Чтобы достать одну вещь, приходилось выгрузить пять других. В свой рюкзак я вообще за поездку лазил однократно. Больше всего котировался инструмент, отвертка и узкий перечень ключей, следующей по ценности была воронка для заливки бензина, на третьем месте котелки. Так мы и путешествовали. С хаосом и бомжатником внутри боролись. Помогало плохо. Все равно был хаос и бомжатник.
Осмотр на таможне выглядел весьма комично. Мы с Сережей ехали «в кабине». Путь преградил полосатый шлагбаум. Из будки вышло двое. Коренастый, наш ровесник и совсем салага с автоматом. Оба имели в чертах лица ту или иную степень национальной особенности. Ровесник справился, что насчет пассажиров.
- А вот же они – пассажиры то.
Не без усилия открыли двери зимнего сада и отодвинули шторки. Оттуда появилось две головы с опухшим молодцеватым лицом и по соответствующей руке с паспортами. Личности сличали с документами при свете фонариков и в лежачем положении.
- А у нас еще есть тут товарищ.
- Где?
- Там. Это уже через другую дверь надо смотреть. Вот он.
Ровесник осмотрел всех, досматривать багаж ограничился без его извлечения из глубокого трюма, документы понравились. Сережа ходил в будку, там еще смотрели что-то. Салага попросил переписать диск. Непосредственно в тот момент играло то, что может нравиться только Глазу – сырой подвально-гаражный металл – старые хиты группы Samael. Диск носили в будку и переписывали. Кроме разнообразных песен и музыки в его репертуаре имелись и речи Брежнева об опасном усилении ядерного могущества и неизбежном кризисе экономики империалистических государств. То-то опешат служивые, когда вслед за следующим известным попсовым хитом, разразятся аплодисменты и последует речь Генсека (одна из речей уже осени патриарха).
Самым значимым событием, после таможни, был наезд на куропатку. Сережа принял ее за лежащий на доге камень и решил пропускать между колес. Но камень начал взлетать. Именно тогда уже лучше было не взлетать.
Славу посадили в кабину, когда уже рассвело. Включился он не сразу, но включился. Лужи были уже подернуты ледком, деревья заиндевели. В машине работало две печки и было комфортно. Запыленный желтый сарай продолжал путь. И не было конца этому пути между живописными сопками и редеющей готовящейся на покой, возрощенной на вечной мерзлоте тайги.
Когда я просыпаюсь, узнаю всегда какие-нибудь новости, что-то сломали, что-то купили, что-то чинили. Но сегодня, когда я проснулся, не было никаких новостей. Батон двигался с относительно неплохой скоростью. Никто больше не спал. В коллективе читали эротические журналы, бог знает как здесь очутившиеся. В салоне был будний повседневный бардак. Максим прилаживал Усовершенствованный Фиксатор Нижней Части Кожуха Двигателя Глазова. Усовершенствованный Фиксатор не представлял собой ничего мудреного – это было обыкновенная осиновая палка-распорка, точнее их было даже две.
- Как дела у тебя. Глаз?
- Хорошо все. Проехали что?
- Проехали порядком.
- Видели что?
- Реку Колыму, да нежилые поселки.
- У нас кризис, совершенно не про что написать. Публика ожидает остросюжетных событий, крушений, ремонтов, катаклизмов, тайфунов, же…
- А-аа-аа-а! Ой-й –у-у-у!!
- Сережа держись!!
Спонтанно открылась передняя дверь. Шум усилился. «Живой звук» и мгновение мы могли наблюдать красочную природу непосредственно, а не суррогатно, через бронированное остекленье. Ощутить не эрзац, а настоящую атмосферу и этот ветер. Опомнится, и схватится за специальную ручку Сережа не успел. Встречный поток воздуха медведем навалился на непослушную дверь и, клацнув, она стала на место.
- А если бы выпал Сережа?
- Даже бы не остановились.
- Как! Ну такое!!
- Так у меня педаль в пол провалилась. У нас уже нет тормозов.
Не стало тормозов у нас не на спуске. Поэтому проблемы остановиться не было. Через пробитую трубку капала тормозная жидкость. Трубку заглушил плоскогубцами Слава, потом и плоскогубцами, и молотком. Прокачали заново, тормозухи добавили в систему. Одно колесо теперь не тормозило. Но батон тормозить в целом стал лучше. Останавливались помочь попутные машины.
- Чем помочь?
- Спасибо, мы уже сами все сделали.
В это время я ходил снимать окрестные этюды.
Съехали с дороги на подъем в гору. Нужно было подкрепиться.
Здесь было просторная и плоская каменистая площадка. Здесь был также целый полигон автомобильного мусора. Мусор валялся разрозненно и неорганизованно. Здесь элита секты неожиданно разбалансировалась. Не могли найти дров. Достали паяльную лампу. Кишку для слива бензина извлекли из совсем дальних закромов. Лампа – очень капризный конструкт. Вылетела какая то резиновая прокладка. Прокладку ставили. Спустя массу хлопот, лампа долго и капризно сопела, затем нехотя, не без нагнетания давления в сифон, стала выдавать стабильный огненный язык.
- Глаз, завез нас, а сам теперь саботируешь.
Духовный Наставник отбросил ноутбук и тотчас отыскал такое количество дров, каким можно прокормить и обогреть взвод солдат. В помойках и пустырях я большой дока. Вокруг костра появились покрышки, на которых сидеть, для стола нужна была только бочка. Нашлась бочка.
Неплохо было бы иметь ручей с водой. Нашелся и ручей с водой.
Заходящее солнце уж давно спряталось за сопки. У костра разгорелась жаркая полемика. Духовный Наставник муссировал «Глазовскую Методиику». Оппонентом выступал Сашенька с «Научным Подходом». Слава больше сторонился второго пути развития, но вместе с тем соглашался, что тон ходил и не только по «Глазовской Методике», но лучше по Методике. Старший Механик приводил метафизические доводы и опять же был за Методику. Максим занимал нейтральное положение.
- Я тебе говорю, что Шишига – это легендарная машина, которая прошла Афган.
- Нам нужно что-то по надежнее и современное! Вон посмотри на Батон.
- В Магадан можно не только на батоне приехать, а прилететь самолетом. А Эльбрус и с самолета видно здорово.
- Не поедем мы в Певек! И на мыс Дежнева не поедем.
- Это почему не поедем?
- Магадан – место культовое. Его все знают. А кто этот мыс Дежнева знает?
- Что же мы теперь делать будем.
- Ладно, давай уже тогда на Аляску поедем, на Шишиге.
- Если только через Певек.
- Разумеется, что через Певек.
Споры не унимались долго. Они продолжались еще в машине. Окончательно консенсус был не найден, но предложили компроминтивное решение – объеденить «Научный Подход» с «Глазовской Методикой». Шишига пока была наиболее симпатизирующей машиной. Встал вопрос о спонсорской поддержке. Здесь, конечно, наша кандидатура проигрывала – машина не Белорусская. Кандидатура зато имела настолько своеобразный и дебильноватый внешний вид, что это ее качество являлось удвоенным бонусом.
Дорога существенно ухудшилась, не обошлось бы без сюрпризов. Мы уже находились в преддверии Магадана и к утру собирались быть ТАМ. Местное телевидений настаивало, чтобы прибыли какие есть. Капсулоподобный самоходный железный сарай точно также, как и экипаж, имели на этот момент не самый представительный вид.
Сталинская тропа бежала, километр за километром, навстречу конечному пункту. Нагайская Бухта. Магадан. Тихий Океан. «В кабине» электорат секты разрабатывал пути и этапы развития. «Катя, возьми телефон, это он», - пел какой-то попсовый голос. Прототипные наброски были сделаны. Максима было решено повысить до самой высокой категории – «Действующие Лица».
- А Яся, давай тоже сделаем рангом выше (ослепленный фарами заяц, едва увернулся от бегущего в Магадан фургона).
- Никак не возможно. Он ведь не ходит. Мы ему просто посвятим следующий заезд. Но понижать его никогда не будем. Он неприкасаем.
- А тебе хоть нравиться Радетский Марш, или не нравиться?
- Ну, конечно, нравиться.
Выходило все гладко, пока не возник вопрос, что делать с женами. В этот момент Смирнов спрыгнул с трамплина. Зазвенели в специальной коробке копейки.
- А куда мы денем жен?, - задумался Смирнов и влетел в весьма травмоопасный для подвески ухаб.
- Давай определим их в соответствующую категорию.
- Давай.
Потом Полковника Малышева утвердили, как инспектора по кадрам. Первичный отбор решили доверить его субъективной оценке.
- А что Виталик Дедович?
- Собирался нас обогатить двумя или тремя отчетами, пока глухо. А что с новичками делать?
- Давай их (Смирнов задумался и раздавил перебегающую дорогу мышь), давай, ну определи их в конкуренты-партнеры.
- Ты что, это же очень высокий статус. Никак невозможно.
Остаток крепежа от когда-то висящего здесь телевизора выбивал по потолку барабанную дробь. Рассыпалась пепельница окурков, все это перемешалось с обувью спящих и катающимися по полу бутылками от воды. Подсвечивали в темноте навигаторы и приборная панель. Мотор гудел с частотой 3500 оборотов. «Как вечным огнем, сверкает днем, вершина изумрудным льдом, которую ты так и не покорил», - пел Высоцкий. Так наступил следующий 21-ый день.
