Глазков Леша

Поехали на ту пойму, поросшую вербным кустарником, где разворачивались на насыпи. Здесь планировали переночевать. Росла высокая трава, но место не было топким. Поставили палатку. Ночевал кто в палатке, кто в машине. Выспались под накрапывающий дождь и доносящиеся звуки с залива реки, звуки, которые сопровождают погрузку и разгрузку судов.Поднялись дружно. Развели костер. Остался я с Максимом, остальные поехали в магазин на батоне. Остались мы ни с чем. Раза два кипятили котелок, но не было даже заварки. ...

В честь юбилея автора последние несколько статей не проходили модерацию у администратора сайта.Ехали совсем плохо. Саша откровенно убивал подвеску. Он торопился и нервничал (чтобы успеть на паром). Я в это время печатал и нервничал еще пуще. В ямах стояла вода, небольшая плавная вмятина, залитая водой не отличалась визуально от глубокой выбоины. Что-то стучало в переднем правом колесе. Мотор ревел, как все моторы без глушителя. Сначала это было прикольно, но от воя и шума быстро начало утомлять. Дорога все ухудшалась и с каждым километром разбухала. Случались и встречные машины, обычно после разъезда с ними, пропадал свет. Фары работали, но на них защитным экраном лепилась грязь и быстро подсыхала. Останавливались, выходили на дождь протирали фары салфеткой. Количество салфеток было ограниченно. По одной на две фары (в процессе движения использовали четыре фары, третья пара «приказала долго жить» еще в Златоусте»). На грани фола работали стеклоочистители. Дождь не прекращался, но был слабый и  кропящий. Из зимнего сада показывалась время от времени белобрысая голова нашего Сережи. ...

Желтый хлеб преодолевал Черный Прижим в обратном направлении. Мы очень старались, чтобы посмотреть этот участок дороги не ночью. Но получилось ночью. За руль посадили, кого понадежнее – Славу. С началом опасного участка включили ночной режим кинокамеры. ...

Дорога поначалу была совсем плохая. Ехали не более тридцати километров в час. Ощутимо похолодало. Небо, окропленное звездами, совсем постаревший тощий месяц. На юге холодно поблескивала бабочка Ориона. Лисица, застигнутая врасплох, перебежала через дорогу и словно шлейф тянула за собой длинный свой хвост. ...

Движение в ночи было вполне штатным. По Колымскому Тракту, вклиниваясь в объятия темной ночи, со скоростью пятьдесят километров в час бежал в обратном направлении наш Батон. Устойчивый гул двигателя. Умеренная тряска и вибрация, поскрипывали под салонной обшивкой трущиеся друг о друга куски пенопласта, на больших ямах громыхал соприкасающийся с крышей багажник. Гул колес по жесткому грейдеру, в темноте светились разноцветные индикаторы приборной панели, навигаторов, ноутбука, зарядных устройств, камер, телефонов и фотоаппарата. Приглушенно шелестели вентиляторы печек, где-то сквозило через двери. В такт движению мерно раскачивались свисающие с потолка провода  от бывшего когда-то здесь телевизора. Фонарики, подвешенные к ручке прожектора, методично колыхались, иной из них, бывало, тихо и гнусаво ударится об защитную оправу вентилятора. Порою, звякнет где какая валяющаяся на полу тара или не спеша и деловито переговариваются сидящие в кабине (это были сейчас Сергей с Максимом).  Музыка играла тихо, больше конечно для фона. Или повернется кто-либо в зимнем саду, и хотя бы раз за ночь, при экстренном торможении перед очередной глубокой выбоиной, которыми так изобиловали Колымский Тракт, Федеральная Трасса Лена, да и все российские дороги, свалится со смежных сидений «бельэтажа» на пол кто из пассажиров, буркнет спросонок, и разместится обратно, забывшись сном. Такова она и была, сначала бесконечная дорога в никуда, дорога в Магадан, и такой же безграничный путь домой, полный тревоги и надежд, радости и печали. Не было щенячьего восторга и былой эйфории, а настали размереннее будни путешествия, какие бывают только недели с третьей похода и которые так прекрасны. ...