Дорога поначалу была совсем плохая. Ехали не более тридцати километров в час. Ощутимо похолодало. Небо, окропленное звездами, совсем постаревший тощий месяц. На юге холодно поблескивала бабочка Ориона. Лисица, застигнутая врасплох, перебежала через дорогу и словно шлейф тянула за собой длинный свой хвост.
Потом за рулем ехал Саша. На дороге сидели две куропатки. Одна взлетела пораньше, другая чуть не ударилась нам в стекло, если бы он резко не затормозил.
Тот же шлагбаум и та же смена охранников. Еще раз записали наши данные, но, ни нас не осматривали, ни машину, ни багаж. На КПП сообщили, что в Магадан поехала группа поляков. Мы их видели. Проезжали они мимо на двух джипах и посигналили, в тот как раз момент, когда мы занимались дозиметрическими исследованиями.
- Как вам наша музыка?
- Тяжелый случай…
На улице небольшой мороз. Туманная дымка, деревья покрыты инеем. Из салона вытекала тонкой струйкой вода на ступеньку. Со ступеньки уже свисала бахрома грязных сосулек. Текла вода из печки номер три. Печка было полна воды, хотя в ней и не было циркуляции (была холодной). После смены радиатора и выведения бачка-расширителя классическим способом, усовершенствованная система дополнительных обогревателей салона Глазова демонстрировала себя не более, чем резервуар для теплоносителя, несмотря на систему кранов и теоретического дросселирования. Система Глазова неплохо работала на испытательном полигоне Руденск, однако, в практическом применении демонстрировала себя конструктивно громоздкой и функционально несостоятельной. Дефект был на стыке горловины и отвода на расширительный бачок в печке номер три. Утечка теплоносителя была именно тут. Отвод здесь был заглушен плоскогубцами. Это есть самая высокая точка нашей системы охлаждения. Все равно радиатор находится ниже, пускай даже часть воды стечет, система будет работать. Пока что она не проявляла себя никакими нарушениями, можно было ехать.
Длинный и извилистый прижим предстал у нас на пути. Всякий прижим является особенно живописным и опасным участком трассы. Не могли мы, чтобы не остановиться и не запечатлеть открывающиеся отсюда виды. Особенно ранним утром, когда не развеялся туман, но пробиваются из-за горизонта первые лучи. Дисперсия света и игра теней и бликов столь меняющаяся и уникальная буквально каждую минуту.
Река, быстро бегущая у основания прижима, делилась каменистыми косами на дочерние и внучатые рукава с более спокойной водой. Один из таких рукавов переплывало какое-то животное, но отсюда, с высоты прижима мы не могли его распознать. С другой стороны дороги, нависая непосредственно над ее краем, отвесно громоздились суровее скалы. Гранитные стены таили в себе тоже потенциальную опасность: и там и здесь на твердом гравийном покрытии лежали камни разнообразной величины. Камнепад был достаточно обыденным явлением для Колымского Тракта. Но наш частично бронированный желтый сарай был адаптирован к легким камнепадам.
В коллективе строились наполеоновские планы, и чуть ли не разрабатывался график движения. Сережа так разнервничался, что мы позволяем себе какие-либо задержки, будто у нас есть перед кем-нибудь какие гарантии и обязательства. Благо основной привязкой для нас были паромные переправы, но только они. Никому не были мы должны и ни от кого сами не могли требовать и рассчитывать. Автотур складывался в достаточно автономном режиме. Это было одним из ведущих его достоинств. На грани авантюризма наш коллектив продолжал оставаться хозяином положения.
А по сторонам возвышались снежные вершины, а более ближние сопки преставали по краям долины реки и, проложенной по одной из бровок ее крутой долины дороги, огненным ковром. Было настолько покойно, безмятежно и душевно, что перед этим все издержки нашего «производства» сводились в мизер.
Уж небо осенью дышало. Но в уютном железном сарае за шторками зимнего сада спалось покойно, даже несмотря на связанные с движением шумы. Шум, подскоки на ухабах и вибрация стали неотъемлемым атрибутом покойного сна.
Проснулся я сквозь как раз из-за того, что не было привычных шумов, сопутствующих движению. Что-то происходило такое. Что никак не вязалось с обычными звуками. Было ясно, что проделывается какая-то работа. Фрикционно и методично тягали туда-сюда какой то длинный скрипучий шарнир. Не иначе, как прокачивали тормоза.
Потом снова я спал. Поднял меня опять аврал, коего давно уже не бывало. Ситуация была знакомой. Батон загнали на очередной перевал, но он не выдержал и перегрелся, хоть закипеть не успел. Снова хаос. Выгружали вещи. Осмотр всех звеньев системы. Погода не способствовала ремонтам. Ступорозно Председатель, Старший Механик и Электрик сновали вокруг машины и подтормаживали. Сгущались тучи, и казалось, они пачкуются и напрессовываются на этот грозовой перевал. Нет худа без добра, вид и обзор отсюда были столь завораживающими, что это даже компенсировало, холодную погоду хаос и лишения. Кроме плачущей печки номер три, выявилась пробоина в приходном патрубке на штатные печки номер один и два. Причина это или следствие кипения, теперь одному богу известно. Мы не такая уже безалаберная команда, чтобы не взять запасные шланги, для системы охлаждения. Но путешествие по Колымской Дороге не так просто, чтобы их не потерять, где, теперь одному богу известно. Обрезали старый и натянули на место его едва-едва. Ригидный патрубок не хотел наползать на тройник. Звериными усилиями его туда затолкали. Из печки номер три слили воду и ее вовсе выключили из системы. На высоте перевала не было воды, чтобы заполнить радиатор. Но мы не были здесь одиноки. Тем более, что прямо на перевале примыкала второстепенная дорога. Меня охватили приступы мизантропии. Мне даже проще было за водой спустится в долину, чем просить. Было кому съездить. Сначала остановился ржавый бобик советских времен. Из бобика вышли трое товарищей, все решительно спившиеся, поддатые и сейчас, особенно обрюзгший пожилой водитель. Приехавшие на бобике не могли продуктивно общаться, их мы игнорировали, но смотрели, чтобы ничего не утащили. Зачем они здесь сейчас остановились, похоже, не знали они и сами. На смену бобику приехал батон, серый, как и все здесь батоны. Два молоденьких парня (взяли покататься национальную машину у папы) вышли и как завороженные смотрели на необычный в этих краях цвет. Читали рекламные наклейки, переговаривались между собой. Их тоже не поприветствовали и проигнорировали. А подойти сами ближе они не решались. Из салона было неудобно следить, чтобы ничего не украли. Восхищающиеся зеваки к 24-ому дню похода сидели у меня уже в печенках. Беда…
В герметичности системы охлаждения у нас не было уверенности. Залили антифриз-концетрат, сверху добавили минеральной воды типа «Bonaqua». Теперь можно было на спуск доехать до ближайшего ручья. Туда подъехали. Совершенно неожиданно те самые начальник и его заместитель с золотых приисков. Начальник (Юрий Анатольевич) и Его Заместитель (Николай Николаевич) настаивали, чтобы мы осмотрели их производство. Мол, по второстепенной дороге это километров десять отсюда, золотой рудник называется «Ольчанец».
Засобирались на золотой рудник. Плохо было с Сережей, который разнервничался, что мы не успеем на «нужный паром», если будем заезжать на всяческие рудники. Старшего Механика убедили, что полно с ним беспокоится, с этим паромом. Не последний же он, наконец.
Дорога шла на спуск. Спуск был серпантинного типа и проложен был по краю долины. Сама долина была нещадно перепахана бульдозерами, и грунт собрался здесь в складки. После «радиоактивного обеда» вид этот был достаточно типичный.
Грязноватые барханы. Балки на санном и колесном ходу. Какие-то фрагменты техники и сама техника. Таков был золотой прииск Ольчанец. Сами декорации прииска менее всего походили на то, что здесь добывают золото.
Объект был режимным. Быстро появился сторож, который не верил, что Юрий Анатольевич и Николай Николаевич разрешили ознакомиться с работой «машины». Связи здесь не было и никак было нельзя связаться ни с Юрием Анатольевичем, ни с Николаем Николаевичем. Чуть после появился толстоватый и гладко выбритый дядька в куртке-афганке. Его на счет нас предупреждали. Рассказать и продемонстрировать «машину» было ему не в тягость, за это он взялся даже с видимой охотой и сел в наш батон.
Золотодобывающая машина называется прибор номер три. Выпускается она в Магадане. Бывает еще прибор номер пять. Последний имеет сходное устройство и принципы работы, но раза в два будет побольше.
Путь к прибору преградил ставший поперек дороги бульдозер. Вышел дядька в афганке и товарищ на бульдозере приветливо закивал и посторонился.
Сам по себе прибор не имел внушительных размеров. В его работе внешний вид и презентативность, будут, пожалуй, последними качествами, которые интересуют руководство и рабочих прибора. Непосредственно в технологический процесс здесь были включены два человека. Дюжий пузатый верзила на бульдозере и совсем зачуханный якут Сеня. Наш экскурсовод порекомендовал нам Сеню, как трудолюбивого и способного малого. Пояснил, что работать на приборе весьма прибыльно и престижно. Работников типа Сени лоббирует местная власть, чтобы не получалось дискриминации национальных меньшинств. Их в определенном количестве предписано брать на работу. У нас тоже есть нечто отдаленно похожее на подобное государственное регулирование. Целевой набор в ВУЗы называется. То есть дают возможность всплыть на поверхность тем, кто сам никогда не сможет всплыть на поверхность.
Вальяжный бульдозерист был рангом выше Сени и выполнял более квалифицированную работу. Набирал полный ковш грунта и вываливал на транспортер. Обязанности Сени заключались в периодическом откидывании камней, попавшем в коллектор со стекающей водой, с помощью специального инструмента, похожего на дачную тяпку, однако, размерами гораздо значительнее. Для товарища на бульдозере и Сени был здесь оборудован и свой угол в виде сарая, выполненного из кузова старомодной модели автобуса ПАЗ. В коробе автобуса имелся необходимый набор для таких сооружений: пара нар, стол и буржуйка. Буржуйка приятно тянула угольным дымком.
Прибор номер три работал следующим образом. Бульдозер периодически вываливал ковш каменистого грунта на большой транспортер. Сверху с шипением через души насосом подавалась вода. Грунт превращался в грязь, которая просачивалась сквозь жалюзи лязгающего конвейера. С высоты конвейера крупные камни сваливались. Те, что проходили между жалюзей и в коллекторе могли устроить затор, откидывал тяпкой якут Сеня. Разжиженная водой грязь мчалась через коллектор, на дне которого лежало золотое руно. Дальше вода водопадом сливалась прочь и бежала дальше мутным ручьем. Золотое руно представляло собой рифленые резиновые коврики, что-то типа ковриков, как в нашем батоне. В ячейках золотого руно и оседало золото. За сутки, хорошо, если килограмм намоется. А так, пыль одна. Крупные самородки встречались раньше, но их теперь уже повыбрали. Гудел дизельный двигатель и сотрясал округу. Клешневидно щетинились и лязгали створки транспортера, по которым перекатывались камни. К какофонии этих звуков прибавлялись звонкие щелчки сваливающихся с транспортера камней, шипение водяного душа, вибрация насоса, и шум водопада сливающейся воды. «Руно» осматривают, когда выключают прибор номер три. Но при нас машина работала, производство шло полным ходом.
Тепло попрощавшись, поехали дальше. В ближайшем ручье долили воды. Наш экскурсовод сказал, что в этом районе, она почти дистиллированная, и не содержит солей. А про радиоактивное излучение, что да, оно здесь повышено.
С водой Сережа что-то предлагал рациональное, но решили просто долить недостающей воды без рациональных технологий и просто поехать. Мороза можно было пока не бояться, теперь ехали на разбавленном антифризе.
Ехать за рулем было мне очень занимательно. Оттого все и желают всегда ехать, что интересно. Перевал, горы, ремонт дороги, мосты, пейзажи, резкие повороты вокруг скальных утесов, каменистая отсыпка, грунт, раскатанный до каменной твердости, встречные Уралы. Природа, виды, этюды, музыка, распределяющий колбасу и огурцы Слава.
Километров через, 170, после реки Эльга, за руль сел Сашенька. Сережа считал расстояние и скорость, высчитывал часы до парома, переживал, успеем или не успеем. ЧТО будем делать, если, не дай Бог, не успеем, как быть тогда? Ему объяснили, что не стоит .…й заниматься, и у нас здесь не рейсовый автобус, и даже, ежели мы и не успеем на паром, то непременно найдем, что делать и, что непременно будет следующий паром.
Сашенька написал третий отчет о техническом состоянии УАЗа, состояние расценивалось, как средней степени тяжести, стабильное. Состояние это было таковым не без нашей помощи. Моральный дух и настроения в коллективе продолжали оставаться на высоком уровне. Это был один из немногих походов, если не мой первый, когда кого-то не нужно было тянуть, уговаривать, убеждать, «вытирать слюни», каким-либо образом поддерживать, опекать. Все, не само, конечно, но делалось. А ведь прошло 24 дня. Таким составом на мыс Дежнева и поедем. А, чтобы было больше места и ничего не терялось, у каждого будет свой шкафчик в кунге.
- Что же мы будем делать с нашим батоном?
- Будет, как фетиш, в нашем общественном пользовании..
- Пусть ездит на рыбалки и по нуждам секты.
- Пусть он для начала уцелеет.
А ведь в быстром темпе он пробежал уже более пятнадцати тысяч. Кто критикует выбор нашего авто, приглашаем отправиться в круиз в Магадан и обратно на своем любимце, только ИМЕННО в Магадан. Обязательно пишите отчеты с подробными техническими деталями.
