Ледяной полог. Январь - февраль, 2003

I. Прелюдия

Жизнь – это не те дни, что прошли,

а те, что запомнились.

Как надоела эта жара и как я ее ненавижу, - думалось мне, когда приходилось пухнуть от вынужденного безделья, валяясь под палящим Ставропольским солнцем в окрестностях Пятигорска. То был поход “Запредельный Дебют. Уже тогда я подумывал о грядущем походе и знал, что он и есть ближайший. Ничего, на мой взгляд, не сравнится с зимними лыжными походами, никакие водные, велосипедные, никакие горы. Если в будущем будет только одна возможность взятия отпуска, однозначно выберу зимой.

Быстро с августа время прошло. Как то ускорился ритм жизни. Она стала гораздо разнообразнее, а главное, что мне нравится – это не приходится просиживать штаны в думных аудиториях. То, что Дед, главный мой соратник, не поедет было понятно сразу. А зимой далеко не каждого подобьешь пойти в поход. Первого сагитировал Колю Протонкина. Этот из более – менее серьезных походов ходил в a, b, Ã- ноябрь 2000. Петро Рогачев, тоже изъявлявших желание пойти, эмигрировал в Штаты. Следующий участник – Сергей (друг Гарика) нашелся как бы неожиданно.

Дело было в октябре. С Гариком договорились повстречаться в городе. Та с Наташей Стельмахович, выпив пива, познакомилась с какими-то парнями. Так вот этот самый Сергей и был одним среди них. Что ходить зимой в походы круто, убедить его мне удалось достаточно быстро.

Позже всех примкнул друг Стельмахович. Это Паша. Паша – это какой-то ее и Алевтины Болезеровой велосипедный друг и компаньон по вылазкам на природу, короче Протонкин и Зайкинд тоже состоят в этой самой канторе. Короче, представь, читатель, как тяжело сагитировать эту разношерстную компанию, а тем более, будучи временно жителем Бреста.

Как говорится – половина дела сделано, когда куплены билеты. По крайней мере, никто уже не спрыгнет. Их приобретение уже произошло, как и в прошлом году, 15 декабря. Совпадают и сроки отъезда. В общем, затеял я уже без Деда довершить начатое дело: закончить трилогию зимних походов в Карелию.

На покупку билетов Паша не явился. Этому абсолютно все равно, куда его отвезут. Он через Протонкина передал деньги. Зато Сергей пришел не один, а с девушкой. Купить билеты до станции Малошуйка оказалось непросто. Для того, чтобы туда добраться, приходилось сделать, вернее придется, две пересадки. Диспетчер, дающая информацию о поездах, ощутимо рассердилась. Еще сильнее был недоволен билетный кассир. Спустя полчаса переговоров, рассердившийся кассир, к большому удивлению собравшийся после нас очереди, выложила 12 билетов. Во время кульминации процесса взятия билетов нам повстречался рыжий хирург Саша. Тот собирался взять билет до Костюковичей, куда его распределили работать. Саша очень удивился.

Парни, вы хоть знаете, как это далеко?

В общем, при организации пришлось столкнуться с немалыми проблемами: где-то кому-то достать, отпроситься на работе, корректно поставить в известность родителей и т.д.

 

II. Если жизни цвет однажды станет серым, собирай рюкзак и поезжай на Север.

Закадычный и старый походник Дед, хоть сам и не пошел, но ощутимо посодействовал походу. От него вернулся я очень довольный, а поднялся я на штаны с подштанниками, бинокль, еще один компас, упаковку диклофенака, видавшие виды ботинки, но остающиеся при этом в рабочем состоянии. В походе Карельский Перешеек в одной из изб был сворован чайник. С тех пор он стал компонентом нашей походной утвари. Долго предлагать мне его не пришлось. Пока что все происходило нормально: и время собраться есть, и для свершения похода нет выраженных препятствий. Лишь бы начинающие зимние туристы не подвели. Бригада провожающих уже проинформирована о сборах.

Не могу понять Полковника Малышева. Не жизнь, а малина: свободный человек, работа – не бей лежачего, есть друзья, приятели. Ну чего человеку не хватает? Нет, блин, грузится какой-то ерундой, собрался в Иностранный Легион, во Францию. Мне предлагал. Во Францию, конечно, ненадолго, только ненадолго, съездить, может быть, и занимательно. Но по мне лучше уже в Россию подальше, где я не был. Работы – непочатый край. Карелии сколько неизведанно, Кольский, Урал, Байкал, Таймыр, Алтай, Чукотка, Камчатка, Сибирь, Каспий. В общем, друзья приятели, вы как хотите, а я в сентябре 2003-го снова в поход.

III. Под фанфары

Из дому вышел, как обычно выслушивая сверхценные наставления матушки. Как обычно, одев рюкзак, едва не сбил в коридоре люстру. Рюкзак на сей раз был вполне – 39 килограмм. Поэтому на вокзал пошел пешком и с некоторым опозданием. На улице 0⁰ С. Скользко. Погода влажная. Руки заняты лыжами. Боялся подскальзнуться. Идти монотонна мне удавалось абсолютно безболезненно, а вот делать ногами очень резкие движения и тем более падать было нельзя. Дней пять назад я просто, так набухался, что, садясь, промазал мимо стула и отбил копчик.

Провожающих было достаточно. Собрались сразу в трех местах, затем объединились. Вот уж не знал, что придет так мало человек из Бригады Градус. Не было ни Кульпекшина, ни Димочки, ни Лопаткина, ни Перельмана, ни Максима Дмитриевича, ни Дубровского и т.д. “Где Дед? А где Дед?” – удивлялся я. Тем не менее, проводы были очень задушевные. Пришедшие были очень искренны. Кто удивлялся, кто жалел нас, кто завидовал. Гомонящая бригада разбилась на кучки. Некоторые приходили и уходили, а кое-кто мерз, но оставался до конца. Я постараюсь перечислить тех, кого запомнил.

1) Алевтина Белозерова

2) Тезка

3) Сын Тезки Ян

4) Дима Лосинский

5) Люда Лосинская

6) Кирилл (друг Мурика)

7) Нестерович Марк Абрамович

8) Рыжий Саша

9) Девушка Рыжего Саши

10) Сашенька Смирнов

11) Маша Шендерович

12) Женя Тропашко

13) Подруга Жени в черной шубе

14) Довгулевич Наташа

15) Довгулевич Сергей

16) Яся (сестра Диджея Яся)

17) Брат Протонкина

18) Ира Копыток

19) Полковник Малышев

20) Ира Дедович

21) Мао Дзедун (новый Дедович)

22) Минкевич Костя

23) Супруга Минкевича

Провожающих было еще около пятнадцати человек, но я с ними не знаком. Всех очень благодарю за явку. Звоните мне, кто будет куда уезжать, обязательно приду и принесу презент. Выражаю благодарность проводившим в “Ледяной Полог” заочно. Это Диджей Ясь, Мурики.

Некто обратил внимание провожающих на небо. Словно это был какой-то знак, предзнаменования вокруг луны во влажном воздухе образовался выраженный ореол или, скорее, кольцо. В кольцо также попадала одна яркая звезда.

Шипя подъехал электропоезд. Нужный нам вагон №6 оказался в тесном месте возле стены. Долго провожающие стояли под окном, образовав полукольцо. На пыльном стекле Мао Дзедун написал “Глаз, Пока!”. 28 скорый тронулся. И определенное время две девушки шли вровень с нашим окном. Сестра и девушка Сергея.

До Борисова учитывали презенты и растасовывали их по рюкзакам. Решили, что Протонкин будет за завхоза. Должность была им принята. Что происходило до Орши можно не писать, поскольку это все типично!

В вагоне было чрезвычайно жарко и душно. Колюша и вовсе снял майку, вывалив телеса. Бухалось нормально. Закуски было – пруд пруди. Много чего было скоропортящимся. Сергей сразу же скорифанился с Пашей и Протонкиным. Его определили быть инспектором по стоянкам. Должность была принята.

В Орше случился конфуз. Туристы вышли на перрон подышать свежим воздухом. Глаз, будучи изрядно выпившим, сагитировал бригаду пройти в конец состава.

Пойдемте, посмотрим, как меняют локомотив. Пошли не спеша.

- Э – э. А где электровоз?

- А черт его знает, сейчас подойдет.

Поиск локомотива в хвосте состава едва не обошелся нам трагично.

- Ребята! Ребята, быстрее в вагон, отправляемся. Вы остаться захотели!!, - кричит с подножки проводница.

Да, действительно, едва мы поднялись в тамбур, раздался толчок, и поезд тронулся дальше.

- Бригада, мы чуть поезд не проворонили!

Но члены бригады только ухмылялись.

Сидеть старались тихо. Но мимо проходил начальник поезда.

- Ребята, вы что совсем?

- Пиво пьем.

- А беленькое?

- Мы уже не пьем беленькую. Нет, мы же не шумим, тихо сидим, никому не мешаем.

Уснул я где-то под Смоленском.

1 день, 19 января. Воскресенье

IV. Москва - золотые купола

Разбудила нас проводница. Наиболее свежий вид был у Сергея. Остальные были несколько помяты. Собирали рюкзаки впопыхах. Уже все пассажиры вышли из вагона.

- Молодые люди, вы что, в депо захотели уехать? На улице очень скользко, вы сразу лыжи одевайте.

Дебютанты зимних походов все как один в Москве были впервые.

Первое, что им понравилось – это метро. С Белорусского на Ярославский вокзал переехали оперативно. Вещи сдали в камеры хранения.

Пасмурно! Сумрачно. Влажность 100% -2⁰С. Станция метро Охотный ряд. Выходим и продвигаемся к Красной Площади. Но всех выражено колбасит. Сушняк. Ко всему прочему Павлик очень захотел по большой нужде. И в одном из московских подворотен он умудрился это сделать. Чай по пять рублей обнаружили в одном из хотдоговских ларьков. В очередь поставили завхоза.

А от кого такой выхлоп?

Гм – гм.

После нашего двойного чаепития на улице в снегу от стаканов образовались кучки. Колбасить не переставало. Павлик выкинул фокус возле скульптуры четырех бегущих лошадей.

- Подождите меня здесь.

Пять минут спустя.

- Э – э, а куда он пошел?

- Черт его знает. Хоть бы сказал что.

Десять минут спустя.

- Наверное, он этим как-то веселится.

Пятнадцать минут спустя

- Ты, Коля, как его начальник, проведи с ним беседу.

Еще проходит пять минут.

- Да пошел он к черту. Ждем еще двадцать минут и уходим. Придет к камерам хранения.

- А может он где-нибудь по нужде сел, и его наряд забрал, а?

- Бля, тоже догадался срать недалеко от Красной Площади.

Еще плюс девять минут.

- Глаз, а может его поискать?

- Ну уж нет, и ты, чего доброго, не вернешься.

Нет ничего худшего, чем стоять на одном месте, особенно с бодуна.

Паша появился, когда оставалось пять минут до окончания выделенного на его возвращение срока. Ему очень захотелось снова в туалет, и убежав, он забыл дорогу обратно.

Далее нулевой километр (“сатанинский круг, став в который, человек уже никогда не будет знать горя”), Красная площадь, Москва – река. Стоячую почти воду сковал лед, а кое-где обозначились крупные проталины, вода в которых на ветру была подвергнута рябью. Участники клуба Ледяной Полог отправились к гигантской бронзовой скульптуре парусника – корабля. Шли по Софийской набережной. Ветер мел по земле сахарную крошку, было очень скользко.

Пришлось возвращаться обратно. Слева от нас влилась некая река, обходить, чтобы перейти ее по мостику, пришлось очень много.

В Ленинских Горах, едва мы вышли и начали набирать высоту, ощутимо завоняло нечистотами. Коля заподозрил, что разминировал Ser–Hey. Но тут же путники повстречали огромный разрушенный фуникулер весь засранный и с остовом, исписанным сатанической и масонской символикой.

Вид с наибольшей высоты был красив. Перед нами была панорама вечерней Москвы с огнями жилых домов, фабричными трубами, куполами церквей в вечернем небе, кранами, матовой излучиной Москвы–реки.

Был здесь и импровизированный горнолыжный курорт. Все как полагается подъемник, музыка, освещение, горные лыжники, ездили горные лыжники и сноубордисты отменно. Со временем такое же мастерство на склоне, полагаю, будет демонстрировать Зайкиннд. Он весьма старательный и обучаемый легко.

Окончательно стемнело. Четверка ходила неподалеку от университета. Место безлюдное, много аллей. Павлик вошел в раж. На него нашло подобное патологическое влечение, вот, как на Гарика в Пятигорске. Не видя ничего вокруг, он смотрел под ноги и искал деньги – монеты периодически попадались, что заводило и придавало дополнительный азарт. Найденная сума приближалась к четырем рублям, и пока добрались до станции метро Университет, он был уже просто одержим.

Дальнейшим решением ЦК была поездка на станцию метро Маяковская. Да, действительно интересно. Это очень старая станция, которая наряду с Красными Воротами и Кропоткинской относится к памятникам архитектуры.

Заметил я и такое дело. Оказывается, мы находились не по детски и, заходя в метро, каждый хотел посадить свою попу куда-нибудь. Таким макаром съездили на станцию Измайловский Парк. Я на ней был уже второй раз, но и второй раз не выяснил, зачем здесь третий путь.

Незадолго до отхода поезда, я почувствовал, как устал от Москвы. Никогда бы не жил в этом городе: шум, грязь, кавказцы, китайцы, понты, обдубашенные бабы; наркоты, проститутки, педики, зажравшиеся менты и т.п.

Скорый поезд 126 Москва – Череповец, был подан. Вагон наш №4 был вторым с головы, после багажного. Какая-то старая проводница из соседнего вагона начала науськивать нашу проводницу. Этой корове не нравился наш груз, а именно лыжи Северной Страны. Вот она и давай гнать, что лыжи превышают допустимую длину.

- Ах ты гнида! – решил Глаз – бабки хочешь снять. И зачем они тебе нужны в климактерическом возрасте.

- Ерунду несет. Это бред, - подумал нарколог. Мужика не хватает, - осенило Сергея.

- Гм – гм, - промолчал Паша и поднял очередную монетку.

V. Под вкрадчивый стук вагонных колес

На уголь проводница была чрезвычайно щедрая. В вагоне было крайне жарко. Поезд шел быстро. Под вкрадчивый стук вагонных колес сиделось очень уютно, была приятная усталость, и казалась, будто друг друга мы знаем невесть сколько, и поход наш не второй день, а катим мы в поездах уже долго.

Бухать не бухали – были уставшие. Но пиво пили. Всем как-то было очень смешно. Я смеялся противно, как Вася Дробышевский. Колюша квохтал, как петух. Паша издавал русалочный смех. Из нашей четверки наиболее серьезный был Сергей.

Очень потешил нас некий малой, который спал на боковушке. Он все время сваливался с полки. Причем части тела выпадали последовательно: рука, нога, попа, туловище. Но малой залазил по новой, немного поворочавшись, засыпал и падал опять.

Протонкин нас и повеселил, и чуть-чуть поставил в неловкое положение. Он растянулся на полке, далеко выставив ноги в проход. На боковой полке лежала тетка. Носки Коли воздух не озонировали. На лице женщины возникла гримаса отвращения. Она перевернулась лицом к окну. Только видно было, что это ей слабо помогало. Она готова была лопнуть от злости, но, что сделало ей честь, не сказала ни слова. На боковушке в соседнем отсеке сидела девушка с сотовым телефоном. И так все и сяк прихорашивалась, все смотрела на нас с любопытством и заискиванием. Был бы Мао Дзедун (т.е. не New, а старый Дедович, уже десять раз завел бы знакомство). Как плевок для привыкшей к вниманию девицы было то, что никто особо и не смотрел в ее сторону. Сидели сами по себе, не очень культурно выражаясь, а Колюша, лежащий на полке, еще и громко и развязно сморкался.

VI. Как в Пятигорске

Перед приездом в Вологду поднялись мы достаточно поздно, поэтому собирались впопыхах. Удивительнее всего, что вышел весь вагон и в Череповец пошел пустым.

Чрезвычайное лицо разведал, где находятся камеры хранения. Спустя непродолжительное время коллектив был свободен от груза. Позавтракали. Пайки, которую необходимо съесть – много. В основном это мясо разного вида. Прошло больше суток со времени отъезда, поэтому мясо предварительно нюхали.

В Вологде не впервые. Повел бригаду в наиболее примечательную часть города – северную. – 4⁰С. Ранее утро, на улицах темно. Резкий встретится прохожий. Небо затянуто поволокой.

На реке лед худой: то стоит полностью поперек, то прямо по центру реки. Вологодский Кремль был закрыт. Поэтому просто походили снаружи.

Остановились возле выстроенной изо льда крепости. Северная Страна были как сомнамбулы. Протонкин задремал, опираясь лбом на ледяную бойницу. Решением Центрального Комитета было отправить обоих спать на вокзал. Я с Сергеем продолжал скитаться. Этому как обычно, необходимо было позвонить. Подходящей точки нигде не нашли, кроме, как на вокзале. С горя я решил напиться и купил первую бутылку пива. Опрокинул самостоятельно, пока Сергей звонил. Проведали “котиков”. Они были сонные и красноватые.

По дороге в ночную часть города заговорили о финансовых потоках нашего предприятия. Оказалось, что на всякие там камеры хранения много потратились, поэтому я предпочел не напиваться. Будете в Вологде – не ходите в южную часть города. Делать и смотреть там решительно нечего. Единственное, что мне запомнилось – это гигантская больница. Она же здесь, наверное, и единственная в городе и областная одновременно.

Хождение наше трудно было назвать прогулкой. Втопили по меньшей мере километров пятнадцать. Все было как в Пятигорске. Карты города не было. Где находится вокзал, я не знал лишь приблизительное направление по солнцу. Что же мы видели? А видели мы не сильно радующие глаз картины: пустыри, заснеженные памятники, заброшенные строительные объекты, гаражные кооперативы с кривыми неудобными подъездами. Черт знает где увидели автобусную остановку. Решили, раз окраина города, то автобус отвезет нас непременно в центр.

Маршрутный номер был двадцатый. К нашему разочарованию заехали на некий подшипниковый завод, который был вообще где-то за городом.

- Да задолбали они, Сергей, пошли пешком. Время у нас есть, разомнемся перед походам.

Часа через полтора скорой ходьбы уперлись в железную дорогу. За это время все, что удается припомнить это Ил-28, стоящий на постаменте. Узнал я этот малоизвестный самолет еще издали, поскольку в детстве клеил пластмассовую его модель. Оказывается конструктор Ильюшин сам не то из Вологды, не то из Вологодской области.

Железная дорога. Товарняки идут один за одним. Вопрос только, идти к вокзалу в какую сторону? Но здесь нам подсказали.

Температура упала до –8⁰С. Подали состав Вологда-Мурманск. Весь заснеженный.

В дороге квасили. Протонкин предварительно договорился с проводницей, чтобы разбудила. Иначе можно проехать Малашуйку. Сергей не пил вообще, а Паша с Колей были плохими собутыльниками. Приходилось настаивать. Закуски было много. Опять же жарко. После Вологодских похождений приятная усталость.

3-й день, 21 января

VII.Ден, насыщенный событиями

Проснулся я первый.

- Коля, вставай. Так, пошли в поход.

Тормашу.

- Да иди ты на х@й!

- Че- е – го?!

……………….

- Ну, Глаз, извини. Я всегда такой спросонок.

Переезжали по мосту Онегу. Это река Сухона, только течение повнушительнее. Это та самая река, на которую я имею виды о плане сплава на плоту на бочках. Да, течение неплохое даже здесь в приустьевой части, судя по таму, что река замерзла лишь у берегов. Вот уже не думал, что эта ветка Беломорск – Архангельск электрифицированная. Но электрифицированная эта одноколейка оказалась лишь до Малошуйки. Движение товарняков очень плотное. Идут друг за другом впритык. Стоят на каждом разъезде. Болотная тайга. Все заметено снегом. Из под сугробов периодически выглядывают скупо освещенные полустанки.

Малошуйка – вот он наш отправной пункт. Как типичны подобные городки – поселки. Население – пять тысяч, или что-то около этого, та же картина, как я видел в Шуйском, Октябрьском. Все сходу. Взяли рюкзаки, лыжи, едва вышли из поезда. Мороз градусов пятнадцать. Минут двадцать шли в составе жидкой толпы, которая вышла из поезда. Постепенно выходя из города–поселка, остались мы одни.

Как мне это свойственно в начале походов, бригаду я завел в ебеня. Зашли мы в тупик на какую-то пилораму.

Идем на деревню Абрамовская. Заснеженная дорога неплохо укатана. Решением Центрального Комитета был избран метод движения “наши сани, едут сами”. Рюкзаки потащили волокам на лыжах.

Сделали доброе дело. Помогли двум кентам развернуть увязшую машину. Один в процессе разворачивания падал и матерился.

Едем. Пасмурно. Светает. Навстречу парочка пешеходов с санками. Повозки. Впереди чернеют купола и кресты церковного комплекса. Церковь, как свойственно это для Архангельской области, недействующая. Окна чернеют провалами.

Пройдены первые 6 километров пути или половина от Малошуйки до побережья. Позади деревня Абрамовская, большая по площади, но полумертвая. Жилых домов где-то треть.

По льду Малошуйки шли сначала на лыжах, а рюкзаки несли на плечах. Но, когда берега сделались более открытыми, снег был достаточно утрамбован, и до моря можно было идти пешком, проводя рюкзаки на санках лыжах.

Встретиться договорились в устье. Котики отстали и исчезли из виду. Сергей пытался не отставать. Ко льду он еще не привык и несколько робел. Старался таким образом идти по следу. Ближе к устью подо льдом, который был здесь многоуровневый и верхний слой ломался под ногами, Сергей увидел пузыри воздуха. Они его повергли в ужас.

Ширина реки 40 метров. По берегам низкорослый сосняк. Долина узкая – склоны здесь же. Небо затянуто, но не влажно. Видимость поэтому отменная. Так мы и шли шесть километров по льду Малошуйки. В приустьевой части лед собран в гармошку. Салазки вдоль. Идешь, словно в желобе.

О, круто – хибара с печкой. Дверь правда пришлось откапывать. Пока подоспела “Северная Страна”, мы уже успели разжечь печку. В хибаре помимо буржуйки стол и нары. Но вчетвером не ляжешь и строго за хибарой с подветренной стороны я поставил палатку.

Чай попили на скорую руку. 14 часов. Завхоз и Инспектор по стоянкам были отправлены в командировку. В качестве командировочных выделен замерзший яблочный пирог. В командировку Сергей вызвался сам, ему, как обычно, нужно было позвонить. На жратву было выделено по 700 рублей с брата.

Протонкина назначил старшим. Вскоре два, идущих навстречу ветру лыжника, скрылись за мысом. Мы с Павликом остались одни и занялись дровозаготовкой специфически, причем у каждого получалось с особенностями. О хождении в лес без лыж не могло быть и речи. Пешком удавалось ходить только лишь по льду. Паша ездил вдоль выворотней. Мне более удобным казалось выламывать длинные рогатины береговых кустов.

Раздавили половину бутылки водки за начинание. Смеркалось. Горизонт потемнел и начал определяться. А до этого, что уходящий вдаль лед, что небо были одного цвета. Далее рыбак, которого видели на льду Малошуйки, говорил: Ребята, да чего вам туда идти. Там же ведь все белое.

Лед гладок. На удивление не заторосован. Только в устье Малошуйки повздыбливался гармошкой.

Приличного сухостоя не было. Я счел подходящим материалом для заготовок на перекрытие саней низкорослые сосенки, которыми был усеян берег. Чувствовалось усталость. Но, хочешь – не – хочешь, а приходилось работать. Пилили и обчесывала заготовки, сидя возле печки, при свечах. Все ждали посланных в командировку. Коля появился очень поздно. Причем один. Я думал, что рюкзак неподъемный и Сергей сидит с ним только в том месте, где мы спустились на лед Малошуйки. Видно было, что Протонкина колбасит. Его добили 36 километров, намотанные за день. Погода портилась, разыгрывалась оттепель. Усиливался ветер. –4⁰С. прихватив Пашин рюкзак, я пошел на лыжах навстречу ветру и ночной мгле. Самому уже хотелось спать, а в один конец только нужно было проделать 6 километров. Но терпения и сил на начальном этапе похода пока что еще хватало.

Ночь. Та же дорога. Через 1,5 часа вижу Сергея. Ждать того основательно заколебало. Рюкзак и впрямь очень тяжелый и неподъемный – лежит на льду длинной кривой сосиской. Половину жратвы перекинул себе. Сергей, как назло, потерял где-то крепления-резинки, а запасные в лагере. Долго пришлось ждать, пока он смастерит адекватные приспособления из веревок.

Жесть! Рюкзак Павлика так неудобно сидит, а лямки заправлены неправильно, особо не подрегулируешь. А переделывать что-то в темноте – ну его в жопу.

До лагеря дошел без единого перекура. Благо ветер попутный. Сергей пытался не отставать, но возле мыса я его бросил. Дорогу знает.

Э – э. Не понял. Закрылись и спят. Я давай стучать. Открыли не сразу. На пороге заспанный Протопкин. Проснулся и Паша.

3 часа ночи. Сидим при свечах никакие, но все ждут, пока Паша сварит два килограмма пельменей. Готовим на печке. Сергей настолько возбужден, что кидает периодически некорректные фразы, но атмосфера неконфликтная.

Я не выдерживаю и достаю первый мерзавчик водки “Пристань”. Под пельмени заходит с лихвой. Остатки помогает допить Сергей. На усталые дрожжи мне достаточно. Достал второй, но к нему даже не прикоснулся.

Залез в палатку и вырубился моментально. Было 4 часа утра.

4-й день, 22 января

VIII. Как на Березине

11 утра. 0⁰С. Ветер Южный. Пасмурно. Оказалось, что Сергей с Завхозом спали в хибаре, а со мной в палатке спал Паша, утверждающий, что, когда залез туда после меня, учуял перегар. Я по старинке сплю всегда с левой стороны.

Паша готовил завтрак. Остальные занимались сбором саней. Я сколачивал каркас, а Протонкин и Сергей вворачивали шурупы и саморезом нарезали отверстия. Блин, вымеряли все что-то, чтобы лыжи (полозья санок были параллельны). Я все их подгонял, чтобы делали грубее, но быстрее.

Когда были готовы сани, я их немедленно испытал и провез Протонкина. Сие событие отображено на фотопленке.

Вся еда была выложена на прорезиненную простынь. Российские пакеты оказались очень хлипкими. Макароны и вовсе выпали в отдельный мешок, ровно как и сумки с сухарями. Крупы пришлось подстраховать дополнительными пакетами. Еда была растусована: крупы к крупам, консервы к консервам, сухари к сушкам, отдельно водка, макароны и 8 килограмм колбасы. Затем завхоз проследил, кто что берет.

Событие развивались в стиле Glarkoff. А именно – вышли мы в 19 часов. Темнота полная. Идем гуськом. Курс 285⁰. Пару раз сверялся по компасу, но затем старался держать направление так, чтобы южный ветер по касательной задувал в левое ухо. Берег виднелся узкой, едва приметной в ночном мраке полосой. Решено было пройти губу Нименьгу. До мыса было 17 километров. Причем нужно было постараться не уйти далеко в море и максимально сделать дугу береговой линии.

Звезд не видно. Да и вообще ничего не видно. Лишь справа нависли грязные чернеющие ноги-облака. Там через 3 – 5 километров заканчивается лед и начинается открытая вода.

Порою мне казалось, что я вижу вал льда за которым гуляют волны. Но это, скорее всего, только лишь казалось. Продолжаем идти гуськом. Отставать нельзя. Лыжного следа не видно, можно, таким образом, какого-нибудь потерять. По моим меркам крейсерская скорость (это наиболее экономичная ¾ максимальной) 3,5 километра час. На половине пути дорога такая наскучила. Сели поесть и раздавили мерзавчик водки “Пристань” (0,25л.). Сергей не пил, потому что принципиально не пьет водки, а только пиво.

По распитию мерзавчика идти стало значительно легче, не физически, разумеется, а психологически. Я загрузился приятными мыслями. Через пару часов хода заметил, что берег начал приближаться. Прошло еще время, и стал в ночной мгле отчетливо контурироваться мыс. Оставалось километра два.

- Ты, Коля, мыс видишь?

- Нет.

- Оптикой шарь.

- Вижу

- Ты, Сергей, мыс видишь?

- Да.

- А ты, Паша, как?

- Вижу. Так я с тобой пойду.

Мы с Пашей чуть добавили скорости. Договорено было всем встретиться там. Уже в пути никто не собьется. Сергей с Наркологом отстали. А мы с пашей быстро и без остановок минут за 30 дошли до желаемой цели. Вот он мыс. Позади семнадцатикилометровый переход. Берег какой-то очень приятный, а не суровый и скальный, как северные мысы.

Все было как на Березине. Такие же сосны, некие кусты. Под снегом не видно было скальных обломков. Лес удобный, без бурелома и, если не брать во внимание наличие скованного льдом моря, то все было бы как на Березине. Да, именно так.

Сходили с Пашей в разведку. Никаких изб и строений не видно. Поднатужились, затянули рюкзаки наверх, под гору.

Под костер яму копал ведром. Когда она была готова, подоспели Колюша с Сергеем.

А что, изб нет? – удивился Сергей.

Это была его первая зимняя ночь в палатке.

За ужинам я раздавил мерзавчик. А на ужин опять сварили 3 килограмма пельменей. Варил Паша. Пельмени были с цимусом. Как нам объяснил Сергей – цимус – это то, что остается после того, как грузины жарят мясо. Это жир, приправы, подливка. В нашем случае каждый желал, чтобы цимуса ему попалось как можно поменьше. А под ним подразумевались подгоревшие остатки пищи и приставшие к стенкам ведра с предыдущих готовок.

Следующий день был очень похожий на минувший.

5-й день, 23 января.

IX. Райкин, ты говорил, будет, а тут х@йня какая-то

Заседание ЦК КПСС, на нем присутствуют Петька и Василий Иванович. Вдруг они начинают громко разговаривать и шумно себя вести. Им делают замечание.

Как вы так можете, когда выступает сам Леонид Ильич.

Василий Иванович Петьке:

Райкин, ты говорил, будет, а тут х@йня какая-то.

Выспались хорошо. -1⁰С. пасмурно, метет снежная крошка. 12 часов утра или дня. Деда-то не хватает, чтобы поднял ни свет ни заря. Мне не нравится, что так тепло, и мы не видим солнца.

- Э, Глаз, а что опять ночью идти?

- Да, видимо придется.

- Э-э, а мы так ничего и не увидим.

- Будет погода, мороз, будет солнце – много чего увидите. Не торопитесь.

- Глаз, а где морозы? Это же Север. Мы же ниже, чем -15⁰С, и не рассчитывали.

- Но, не торопитесь. Будут морозы. И на Севере бывают оттепели. Тем более, что мы еще в Архангельской области, до Карелии даже не дошли.

- Райкин ты говорил будет, а тут х@йня какая-то.

Ну, х@йня конечно х@йней, а собираться надо. А тут еще пока покушаешь. Благо, молодец Паша, шарит в этом деле. Все сварил в ажуре.

А тут пока еще вещи соберешь, эту палатку. Рюкзак пока привяжешь к саням, товарищ сержант, а люди с той стороны, с моей стороны – это целая операция получается.

Так, ну все – прогресс! Уже не выходим в 19 часов. Выходим в 16, но уже сумерки. Переход этот был чрезвычайно похож на вчерашний. События развивались в стиле Glazkoff.

Коля с Сергеем, впрягшиеся в сани, вышли первыми и, по всей видимости, хотели попасть на Соловецкие острова. Я очень рассердился. Сейчас стемнеет, и мы потеряемся. А эти вроде и оглядываются, и видят, что мы идем по другому, но продолжают свой путь в сторону Соловецких островов. Сегодня нам на Запад, а не на Северо-Запад. Минимум, который нужно пройти – мыс Сосновый Наволок, а лучше всего, чтобы мы вообще подобрались как можно ближе к Карелии.

- Ты, Паша, постой возле рюкзака, а не то я его потеряю в сумерках, а я их догоню.

- Вот они стоят.

- Вы куда идете?

- Хрен его знает.

- На Соловки? В Кандалакшу?

- Гм…Гм…

А дальше - все то же. Темно. Справа какие-то густые тучи – это, вернее всего, что над открытой водой.

Полоска берега чернеет слева. Сегодня мы идем к нему поближе. Ночная мгла, под ногами снег. Не холодно. Я иду без рукавиц. По дороге раз в 1,5 часа перекур. Скорость движения сегодня немного ниже. Километра 3 в час. Часа через четыре шествия меня все достало. Перекур.

- Подайте патроны, поручик Голицын.

А патроны-то у меня.

Пили только с Пашей. На закуску сушки и колбаса. Таким образом, и выпили, и перекусили. Часа полтора водка “работает”, затем, по всей видимости, элиминируется. Спустя часов шесть движения по темноте, голова моя сделалась совершенно пустой. Не о чем даже подумать. Идешь, стараешься держать направление и никакой динамики. Отстанет кто, подождешь. Идешь дальше. И так бесконечно долго.

Очертания Соснового Наволока стали очень смутно проступать. Тешить меня начало то, что с каждой тысячей шагов очертания эти все сильнее контурируются. Днем оно, конечно, проще – видно, сколько ты прошел и сколько тебе осталось.

До мыса оставалось километр с лишним.

- Пацаны, мыс видите?

- Видим, видим, - загудела толпа.

- Ну, вы меня поняли.

Сергей и Коля отстали. А я с Пашей, кстати оба уже к этому времени здорово уставшие, достигли мыса первыми.

Но на сей раз здесь было все отнюдь не так, как на Березине. Вроде и лед под тобой в темноте кажется ровным, а не тут-то было. Ты вздымаешься вверх, едва-едва затягивала за собой сани, а потом проваливаешься вниз, рискуя сломать лыжи. В это время рюкзак с санями норовит въехать тебе в жопу. Это торосы.

Склон Соснового Наволока крут. Это скальные обломки припорошенные снегом. На лыжах туда попробуй залезь, а с санями нечего и пыжиться. Палатки пришлось устанавливать на льду.

Пашу, дремавшего на рюкзаке, пришлось покантовать. Не получалось мне поставить свой вигвам в одиночку на ветру. Пока мы ставили палатки, до нас доносился стук топора и голоса Протонкина и Сергея. Голоса были, будто из-под земли. Где они и что они делают, было непонятно.

- Глаз! Глаз!

- Что?

- Где вы?

- В Караганде!

- Мы вас не видим!

Силуэты выросли у нас перед самым носом. Протонкин:

- А мы сани чинили. У Сергея развалились. Слышим, что вы с Пашей бубните что-то, а где, так вас и не видно.

Сергей:

- Это они за тросами не видны.

Сергей устал настолько, что лег спать и отказался от ужина. Все жаловался, что болит живот.

Я заехал наверх, в соснячок, где развел костер. Дров много. Удивительно то, что костры горят в этом походе сами, и их не приходится раздувать ковриком.

- Глаз, Глаз давай палатку переставим, - голос Сергея снизу.

Я ему кричу сверху:

- Инициатива не наказуема, занимайся.

Вода уже закипела почти, и в это время снизу подоспели чего-то долго вошкавшиеся кенты из бригады Северная Страна. Дальше Паша варил один.

- Глаз, там твою палатку может затопить.

- Ну да, прилив… Ничего, скоро отлив начнется, авось не затопит.

Паша (попробовал воду, проступившую через трещину).

- Я знал, что она будет соленая, но не думал, что настолько.

- Хи – хи. А то…

Костер получился очень уютный, и ужин удался. Я спускался, будучи выпившим. Ну вот, а думал, что без лыж не пройти. Можно, оказывается. Их я оставил возле костра. Да, если бы я знал, что будет мороз, ну непременно забрал бы обувь в спальник.

Уснул моментально.

6-й день, 24 января

X. Как в Карелии

 

Славная зима, морозные ночи,

Ясные тихие дни.

Нет беспорядка в природе и кочки,

И моховые болота и пни.

А. Некрасов

 

10 утра. Как-то слишком светло. А-ааа…. давно ждем, давно ждем, мороз и солнце. На градуснике –11⁰С. Это просто праздник какой-то. Как далеко просматривается море. Великолепно виден длинный банано-образной формы Хедоостровов. Учитывая благоприятную погоду, пофотографировались перед завтраком.

18.30 Выезжаем. Езда - просто блеск. Паша увлекся и пошел далеко вперед, держа курс на мыс Бранница. Езда его была скорректирована, когда он, оглядываясь, подметил, что остальная бригада едет не совсем туда. Курс 280⁰. Хотим с Юга обойти остров Лех-Луда. До него 8 километров. Красиво. Закат. Безветрие. Снег кажется оранжевым. Остров Лех Луда медленно приближается. Он обрывистый, скалистый и абсолютно неприветливый. Мы хоть еще не в Карелии, а в Архангельской области, но все в нашем походе наладилось и погода как в Карелии, и красиво как в Карелии, и стремно, как в Карелии.

Закат догорал. Занимались сумерки.

 

 

 

XI. Фристайл и могул

Перед островом Лех – Луда в сумерках остановились. Начались выраженные торосы. Паша зацепился за льдину и сломал санки.

- Дайте мне гвозди и топор.

Я не помню, что было раньше. Или он поломал лыжные крепления, или может, санки. Не суть дело важно. Но, после этого дня, после просьбы “гвозди и топор” меня начало бросать в жар. Паша ремонтировался минут сорок. Валенки у меня были мокрые. Мороз, конечно не –20, но 10-15 градусов ниже нуля есть. Ноги стынут. Терпение тогда еще у меня был вагон. Я успел выкурить целых четыре сигареты и ездил, чтобы не замерзнуть. Орион сияет на юге во всей своей красе.

Под этим ледяным небом, среди торосов, бог знает, где затерялись четыре туриста, которые активно копошились, слегка поругиваясь матком. Наконец выдвинулись снова в путь, огибая с юга Лех – Луду.

Как надоела эта Малошуйка. До сих пор огни видны.

Езда в темноте была похожа на могул. Идешь вверх – вниз. Бывает, что оступишься и, если бы не лыжные палки, то упал бы, а так опираешься на них. Затем начался настоящий фристайл. Продвигались едва-едва. Я рассердился до предела.

Шел, все время оглядываясь. Тут смотрю – бригады нет.

- Гла-аз, неси гво-зди и то-пор!!

- Надоело… Я не подойд-у-у. Рюкзак в темноте не найдем!!

Такие остановки и поломки в пути отнимали у нас много времени.

XII. Ледяное лежбище

… Утро вечера мудренее…

Фристайл закончился. Идем на мыс Раз-Наволок. Сколько же мы времени потеряли возле этого острова Лех – Луда! Обидно. От острова до Раз-Наволока 8 километров. Идем, но идется как-то плоховато. Все равно лед неровный. Никак юго-западный ветер усиливается, и что-то небо начинает обкладываться.

Фристайл возобновился, когда был уже виден Раз-Наволок. Оставалось до него километра три. И тут суперфристайл. Это были всем торосам торосы! Никак невозможно проехать. Сани все время за что-то цеплялись, а сам я постоянно падал, рискуя, порой, сломать лыжи. Удивляюсь, как они пару раз не сломались. А сломать лыжи в нашем деле было никак нельзя. Разозлившись окончательно, я, бросив рюкзак, пошел в разведку. И тут понял я, что попали мы капитально. Торосы кругом.

- Пацаны, будем ночевать здесь.

- То есть как здесь?

- А вот так, здесь и все…

Сергей:

- Что, прямо здесь?

- Да, прямо здесь.

Сергей:

То есть как здесь?

- А какие ты можешь предложить варианты?

- А лес, а мыс? Туда пойти.

- А как ты туда пойдешь?

Протонкин нашел более или менее ровную площадку для лежбища.

Сегодня мы будем опять в гетто.

Сергей: - Это как в гетто. А палатка?

- А мы ее будем ставить на таком ветру? Я не буду. Зачем еще лишний раз рюкзак распаковывать. Так ложись.

- Нет, ну в зимнем походе и без палатки! – возмущался Сергей.

Ну, а ты думал. Рюкзаки были уложены с наветренной стороны. Так и улеглись головой к ним, чего-то пожрав всухомятку. Плохо, конечно, что целый день не пили, а чайку хотелось.

Небо затянуло совсем. Ветер штормовой. Чтобы не продуло уши, в спальнике пришлось залезть с головой. Перед тем, как уснуть, смешно было, как бьет снежная крошка. Да, закопает нас к утру. Зато максимально быстро выйдем, часов в 10 утра и максимально много завтра пройдем.

Итог ходового дня – 13 километров. Итог похода – 37 километров. К этому времени хотелось бы пройти несколько больше.

7-й день, 25 января

XIII. Поднятая целина (пахать нам не перепахать)

10 часов. Пасмурно. Видимость 200 метров. Туман, –11⁰С. туристы лежат в спальниках припорошенные ледяной крошкой. Не знаю, кто поднялся первый.

- Э-Э, народ, встаем.

- А, что уже светло?

- Светло, из спальника вылезь.

Завтрак: консервы по востребованию, батончики “Шок”, Chupa-Chups – тоже каждому. Выходим.

А что это нападало за ночь. Вроде бы и не оттепель, а снег лепится на лыжи. Пришлось пойти пешком. Райкина обещали, а тут х@йню какую-то показывают. Курс на Раз-Наволок. Периодически погода прояснялась, и мне становился виден мыс. Жаль, один день только побыла хорошая погода. Ежели бы не эпизодически встречающиеся торосы, то, казалось, что идем мы по степи, по снежной целине. Рюкзак настолько не хотел ехать, что было ощущение, будто мы натурально пашем эту целину. Да, пахать нам не перепахать. Сил тратится масса, хочется пить, а скорость мизерная, где то 1,5 км/ч.

Сергей очень засомневался в успехе нашего предприятия.

- Ты чего.

- Да живот болит.

- Гастрит у тебя, или язва?

- Да не было у меня никогда такого.

- А это быстро не наживается.

- Глаз, мы же не успеем в Беломорск?

- Все будет чин-чином.

- А мне 2 февраля нужно быть дома.

- Ну, значит, уедешь из Сумского Посада

- А, что такое Сумский Посад?

- Деревня такая. К ней из Беломорска дорога идет. Автобус должно быть ходит.

До мыса с горем пополам дошли. Вот он Раз-Наволок. Сели отдыхать.

- Коля, капусточку морскую кушай.

- Где?

- Из льдины вот торчит.

Капусту с тех пор встречали мы повсеместно, высохшая и торчащая из льдин, она была абсолютно безвкусной.

- Все идемте, три часа. Скоро стемнеет – тогда я вам вообще избу не найду.

И процесс запашки целинных земель возобновился. Каждый километр, пройденный в тот день, был золотым, а прошли мы тогда их где то семь. Кстати устали так, будто протопали 20.

Избу я высмотрел в бинокль еще засветло (видимость на тот момент уже улучшилась). Мы взяли курс на нее.

Стояла она в лесу, низкая, до крыши заметенная снегом. Чтобы пробраться туда, пришлось надеть лыжи, чего Павлик, который шел рядом, сделать поленился. Проваливаясь по яйца, он упорно шел шаг за шагом. Шел, волоча за собой санки.

Пол земляной. Буржуйка. Нары. Стол. Скамейки. Маленькие окна. Двуручная пила. Грабли. Строение очень старое. Есть вырезанные надписи за 1966 год. Пока сидели с Пашей на завалинке, откапывали дверь и т.п., подъехал на лыжах отставший Сергей, а позднее и Коля. Этот приполз можно сказать на четвереньках, толкая сани перед собой.

- Что, классно, Коля?

- Ух, классно…

Для оптимизации ночлега сил пришлось потратить немало. Во-первых, за дровами пришлось ходить черт знает куда. В избе было в наличие парочка сухих чурбачков. Их пустили на растопку, чтобы создать какую-то базу углей, потому что деревья заледенели и были покрыты словно коркой. Тягать дрова было очень тяжело. Но представительство подгруппы Северная Страна умудрялись проделывать это без лыж, проваливаясь в снег по пояс. Для приготовления ужина буржуйка оказалась непригодной, разве что топить ее для обогрева. Пришлось дополнительно организовывать на улице костер.

Топил печь Сергей. Только топиться она не хотела. Изба наполнилась страдным чадом, дым выходил через дверь. В помещении реально можно было находиться, только ползая на четвереньках. В дымном тумане горели четыре свечи, расставленные по полкам.

- Горят, как по покойнику (Паша)

Сергей:

- Ты что, ты что такое говоришь!?

- А что, не так?

- Да ну ты, сплюнь три раза.

Глаз:

- Ты, Сергей, суеверный парень. Все будет чин – чинарем, не переживай.

Банкой из под кофе заделали дырку. Эффективно. Дальше было шоу, как Коля подсаживал меня на крышу и я, вооружившись лыжной палкой, прочищал дымоход. Дым вскоре повалил бодро, а я свалился с крыши в глубокий снег. Но копчик у меня уже на тот момент болеть перестал. Вскоре дым в избе рассеялся. Сделалось тепло, достаточно светло и комфортно. Буржуйка принялась сопеть, а попозже загудела.

Для костра яму на улице копать пришлось долго. Пока докопался до мерзлой земли, образовался котлован. Костер горел плоховато. Приготовлением жратвы занимался, как обычно Паша. Чтобы костер более-менее адекватно горел, приходилось делать массу активных возле него движений.

Небо очищалось. Мороз усугублялся. Может быть, установится нормальная погода. Все на это надеялись.

За ужинам пили. Паша вышел по нужде и позвал меня.

- А что это такое? Северное сияние никак?

- Оно самое.

Тучи его немного прикрывали, и хорошо видны были только бегающие по небу лучи. Первый раз я наблюдал подобный оптический эффект на реке Северная Двина в конце августа 2000 года. Это было во время похода на плоту. То был самый продолжительный поход – Алтарь Исступления.

Алкоголь начал действовать. Случайно, когда я вышел на улицу, чуть не обкакал подтяжки штанов – засмотрелся на сияние.

С этого дня я больше не буду настаивать, чтобы кто-нибудь пил. Сегодня я все подначивал Протонкина.

Пили мерзавчики водки “Пристань”. Я, хоть и был уставший, но заходила мне она хорошо. Коле она не лезла. Очередной раз налил я особенно щедро. Колянчик, хоть поперхнулся, однако выпил. Появилась икота. Коля нечто весьма подозрительно притих. И вдруг выдал серию рвотных актов. Блевотину размазали по земляному полу. Ко всему прочему Коля умудрился заблевать еще и бороду, которую долго мыл потом на морозе. Первое время все это его озадачивало, но спать ложился он уже бодрый, с шутками.

 

8-й день, 26 января

XIV. Оптимизм

Вчера мы пересекли границу с Карелией. И эта была первая ночь, которую в этом походе мы переночевали в Карелии. Ночью я просыпался. На улице –19⁰С. Мороз вселил в наше настроение долю оптимизма.

Вышли сегодня в 14 часов. Лыжными креплениями я понатирал жуткие мозоли на больших пальцах, поэтому все на лыжах, а я сегодня пешком. Благо снег укатанный ветрами, поэтому идешь и не проваливаешься. Но на лыжах идти все-таки выгоднее.

Видимость неплохая. Мало того, что виден Хедостров, так еще вдали просматривается и далекий остров Коткано. Едем. Ну, кто как. Паша ушел далеко вперед. Настроение очень оптимистичное, потому что идется сегодня очень хорошо. Все скользит как нельзя лучше, и пахать, как вчера, уже не приходится.

Ушли от острова Большая Корепалка – высокая скала, утыканная, как еж жидкими низкорослыми деревьями. Идти нам на остров Кустов Наволок, 6 километров до него. От очередного мыса он отделен узкой протокой. Паша устремился в нее. Колюша с Сергеем шли за ним следом. Торосов и снега в протоке должно быть много. Я предпочел бы объехать остров морем. Начинало смеркаться после острова. Собрались мы только с Пашей. Добрых полчаса, если не больше, пришлось ждать Колю с Сергеем. Завхоз и инспектор по стоянкам шарили в новой избе, стоявшей на острове. Плохо, конечно, что не дошли мы до нее вчера. Смотрю в бинокль пока еще видно.

- Ну что идут?

- Нет не идут. Черт, они оборзели. Давай Паша, спрячемся. Некрасиво так задерживаться.

- О, кажется, идут.

- Да, идут.

Следующий наш ориентир – остров Кривостров. До него 7 километров. В сумерках его уже не было видно. В темноте опять пойдем по пасмурной погоде. Сегодня вообще хрен, что будет видно. Берег – болото. Да и вообще я заметил, что везде здесь болото. Нормальный более-менее рослый лес встречается только на мысах.

- Вы что, обалдели? Где вы ходите?

- Глаз, а изба там очень цивильная.

- Коля, ты в наказание будешь сегодня готовить жратву.

Паша:

- Да ладно, мне и самому не впадлу.

- Ну, хоть это радует.

Как раз фонарик у нас испортился. Лампочка. Тяжело теперь будет смотреть карту. Но и принесенная из избы лампочка оказалась нерабочей.

 

XV. А попробуй победи (мыс призрак)

Да, ничего не видно. Фонарик не работает, даже не посмотришь на компас. Идти на Кирвостров приходится почти что интуитивно. Влево не уйдешь особо – упрешься в болото, а вправо, в море, уйти очень даже просто. Поэтому, если сбиваться с пути, то лучше больше забирать влево. Так оно и получалось, едва начинали просматривать болотные кусты, а забирал вправо. Но ориентироваться здесь не требовало большого мастерства. Просто плохо, что темно и погода пасмурная.

Идем гуськом. Характерное шуршание палок о фирн (утрамбованный ветром снег). Периодически оглядываюсь. Что кто-то сзади идет оно слышно, но сколько человек – не определишь. Вот так и выглядел наш этот зимний поход Ледяной Полог. В основном это было ночное шествие “на ощупь”. Ни скорости не ощущаешь, ни сколько прошел, ни сколько осталось - неизвестно. Объективно что-нибудь оценить крайне проблематично. Вокруг тебя только лишь ледяной полог. Все одного цвета. Контуры мысов, берегов и островов различаются лишь тогда, когда к ним подходишь более – менее близко.

В том, что мы приблизились к Кирвострову свидетельствовало появление пятна прямо по курсу. По мере приближения пятно становилось интенсивнее, но время от времени оно исчезало, когда начинал идти снег. Еще достаточно удобно ориентироваться по ветру, но он сегодня был какой-то непостоянный.

Кирвостров обошли с севера. Здесь в темноте наткнулись на поставленные подо льдом сети. Дальше открылся залив. Здесь впадает река Нюхча. До одноименной деревни вверх по течению 7 километров. Видны были огни, прорисовывающиеся из темноты. От идеи заходить в реку отказались (там были избы за 1,5 км. до устья). уж больно хорошо шлось. Курс – северо-северо-восток. Идем хорошо, правда, ничего не видно. Эпизодически просматриваются контуры берега. Скорость 3,5 км/час. Куда идем не особенно-то я знаю, потому что карту изучал лишь до Нюхчи. Решено идти до первого удобного берега, где не будет болота. А это, скорее всего, будет мыс.

Ночная мгла и шуршание снега. Все в сборе. Идем друг за другом. Не тяжело. Кирвостров постепенно растворяется позади. Спереди появляется новое пятно – мыс не заставил себя ждать.

Ждать то себя мыс не заставил, но он, как призрак, приближаться упорно не хотел. Мы идем – идем, а он все приближается. Словом, никакой динамики. Не понятно, что это за мыс, и почему он не приближается. Опыт подсказывает, что что-то здесь нечисто, все предыдущие мысы приближались значительно быстрее.

А-а, понятно. Этот мыс – гора. Виден издали, а идти бесконечно долго. Неужели это Вардия? Что-то быстро.

Очень приятный и уютный лес. Дров много. Два ощутимых недостатка: снега много, температура –2⁰С, погода взяла тенденцию на оттепель. Уже надоели эти оттепели. Райкина обещали, а тут х@йню какую-то показывают.

Сергей начал ломать под палатку можжевеловые ветки, но быстро к этому делу охладел. Каждый шаг по пояс в снегу стоит немалых усилий. Как Паша с Протонкиным, снег просто замесили. Какой же я дурак, вытряхнул на снег содержимое чехла от палатки. Тот час понял, что запасной прут потерял. Результат поясков в темноте и при свете дня на следующий день нулевой. Так уже потеряли мою ложку и пару костровых крюков. Паша пообещал на заводе смастерить мне цепь с крюком.

За ужином подкинули в костер охапку сухих веток. Огонь осветил карту. Действительно, это мыс Вардия. Обидно, я не знал, что здесь изба есть. Но куда идти ее искать, когда уже разбит лагерь?

Чтобы забыть все свои горести и снять стресс, я опрокинул мерзавчик водки “Пристань”. Эффект не заставил себя ожидать. Результатом дня я был доволен - 21 километр. Не нравилась мне только плохая теплая погода и то, что у Сергея болит живот.

9-й день, 27 января.

XVI. Упущенные возможности

14 часов выезжаем. Не жизнь, а говно. Все мокрое. 0⁰С. сани не особо и хотят ехать.

Я остановился, как вкопанный. Вот это да! В ста метрах стояли добротные дома. На берегу высокие деревянные кресты.

Собирающиеся в лагере услышали мои гласные соображения по этому поводу.

- Что, Глаз, такое?

- А вот выходите, сами все увидите.

Вообще не бывает ничего более обидного, чем что-нибудь упустить. А упустить из виду такие избы и остановиться в ста метрах от них. Избы одна краше другой, да еще и разделены перегородками – стенками. Короче – все условия нормально отдохнуть, высушить вещи. Есть книги, газеты. Ничего не оставалось делать, как идти дальше. В избах взяли кто-что. Я - свечу и два карандаша, один из которых толщиной с палец, а Паша с завхозом - сахар и какие-то концентраты супов.

Там, где стояли кресты, мы обнаружили шильду, которая свидетельствовала о том, что Петр I 16 августа 1702 года зачалил сюда на двух фрегатах, и что с этого места начиналась некая “Осударева дорога” – первая в Карелии. Возле этого памятного места сфотографировались.

XVII. Сквозь метель

Здесь же произошло то, что не каждый день увидишь. В трехстах метрах от нас возле рогатины-сетей двигалось три силуэта. Это были люди. Их мы видели впервые с тех пор, как покинули Малошуйку.

Идем на север. Мыс Вардия очень медленно отдаляется. Что-то сегодня меня заносит в губу, на запад. Видимость очень плохая. Прямо навстречу ветер метет снежную крошку. Метель клубиться, сильно тормозя движения.

Начинает постепенно холодать лыжи и сани скользят получше. Голыми руками уже холодно держаться за палки, а рукавицы каменеют. Скорость приблизительно 3 км/час. Идем сквозь метель на мыс Пономарев Нос. Он похож чем-то на мыс Вардия. Тоже гора, вдающаяся в море. Это, судя по карте. Но сквозь метель Пономарев Нос не виден.

XVIII. Как в Карпатах

Неожиданно на небе появились просветы. Ветер с северо-западного стал меняться на северный, а может даже и на северо-восточный. В этих местах хороши те ветры, которые не южные и особенно не западные. Ветер был силен, начинало ощутимо холодать. Улучшилась видимость. Снега и метели уже не было, только лишь у ног змеилась мчащаяся навстречу снежная пыль. Пономарев Нос уже отчетливо виден, также как и окрестные мысы и острова. Местность изменилась радикально. Вокруг стало как в Карпатах. Короче, горы. Трудно сказать, что повыше будет? Скалы Ладожских шхер в северной части озера или здешние мысы и острова. До этого берега были низкие – болота. Я до сих пор не видел, как это выглядит – болото на берегу моря, не увижу и сейчас: ходим мы все время в темное время суток, светлое застает нас на мысах. Острова вокруг в высоту побольше, чем в длину. Не виден уже низкий и длинный остров Хедостров.

Как обогнули Пономарев Нос, ветер задул еще сильнее, начал мерзнуть нос. Принято решение идти на мыс Попов Островок, там есть изба. А избу здесь разбил шторм. Остался только сруб или скорее его фрагменты. Мыс и берег в этом месте вообще очень суровы. Вердия значительно более уютный и приятный мыс.

Из темноты хорошо вырисовывается гора Апия. Иду на нее. Ветер, кажется, что начал ослабевать. Апия приближается достаточно быстро, часа полтора ходьбы и поднявшейся береговой лес заслоняет ее. Изба нам нужна. Ударит мороз судя по всему, а у нас после всех этих оттепелей мокрые вещи, палатки, обувь – все мокрое. А изба на Поповом Острове. Поиск изб с этого дня выглядел так. Мы максимально приближались к берегу, пока в темноте не определялись какие-нибудь ориентиры: заливы, мысы, высоты. Далее Протонкин накрывал меня, садящегося на лед, прорезиненной простынью, чтобы не мешал ветер. Минут пять я отогревал зажигалку, потому что замерзал газ и затем светил, разглядывая карту.

До мыса Попов Островок шли еще два километра. У Сергея болел живот, появились идеи о схождении с маршрута по двум причинам: первая – это живот, вторая – необходимость быть в Минске 2 февраля. Как раз я проболтался, что скоро, то есть завтра, мы будем проходить жилую деревню Колежма, из которой идет дорога в Сумский Посад. Сумский Посад в свою очередь связан автодорогой с Беломорском.

- Сергей, а ты думал, в походе будет легче?

- Тяжело мне не физически. Психически тяжело. Я не думал, что будет так мрачно.

Да согласен я, что эти ночные вслепую однообразные переходы сильно бьют по психике.

XIX. Как свиньи

Попов Островок удалось отыскать без труда. Подъезд к нему был заторосован. За день не скажу, что как то очень уж устали – не было такого. Пройдено от Вардии 16 километров, за поход – 98. Но в тот вечер я был какой-то раздражительный. Попов Островок оказался высокий, каменистый. Но нем редколесье. Что то не похоже, чтобы здесь была изба. Поднялся траверзом. Звездное небо, чернеют ели, на ветках которых нависли шапки снега. Что-то чернеет еще впереди на склоне. Изба никак.

Но это была не изба, а покосившийся вагончик. От шпоновой двери осталось лишь половина, не хватало куска стекла в окне. Я погрел зажигалку и все осмотрел. Буржуйка неплохая, стол есть, нары (два человека поместятся). А дрова? Ну его в попу – неудобный вагончик. И не все влезут, и негерметичный, и напряг с дровами на Поповом Островке.

Лагерь разбили неподалеку от островка под могучими елями. Снегу по пояс. Протонкин ходил и тыкал в снег своей без кольца лыжной палкой. Палка уходила в снег почти полностью. Чтобы поставить палатку, нам с Сергеем пришлось повозиться. Он наломал лапок, чтобы не провалиться, потому что замесить такой глубокий снег было слишком тяжело. Северная Страна палатку свою решили не ставить. Она сильно смерзлась, потому что была очень мокрой.

Под ветвями слой снега было как будто поменьше. Как обычно копал яму ведром. От рюкзаков до костра метров двадцать. Пешком особо-то не пройдешь.

 

******

Идем мы как-то по осени с Бандюкой по окраине Серебрянки. Видим – трамвай несется с грохотом. Скорость несоизмерима с визуальными возможностями.

- Ты смотри-то как жмет.

- А хуля им, здесь прямая линия, вот они и носятся, как свиньи.

******

- Глаз, ты можешь уже здесь без лыж ходить?

- Как это без лыж?

- А мы вытоптали здесь все, как свиньи.

Действительно, от рюкзаков к костру тянулась траншея в снегу. Сколько же нужно энергии, чтобы ее проделать.

- Снега так много, что и с дерева можно падать, ничего себе не сломаешь, - шутил я западя на кривую карельскую березу. Нужны были дрова. То, что возложил слишком большие надежды на одну из веток, понял это в полете. Далее - удар в бедро какой-то толстой веткой и падение в снег.

Пишу я это все по приезду в Минск. Синяк на ударившимся месте, конечно, здоровый. Не прошел по сей день.

- Бля-а, какую я подачу получил.

- Глаз, ты опять копчиком ударился?

- Нет, благо не копчиком.

Ужин готовил Паша. За ужином мерзавчик водки “Пристань”, вечерний чай (ночной). Отбой в 3 часа ночи. Сон. –11⁰С. Ночь была звездная. Похоже было на то, что ненадолго установится хорошая погода. Поход продолжался.

10-й день, 28 января

 

XX. Красная Щелья

 

 

 

 

–22⁰С. полное безветрие. Солнечно. Снег сверкает. Лед виден до горизонта. Видимость отличная. Из моря в десяти – двенадцати километрах торчат высокие скалы и острова Средний и Сезловатый Киврей. Остров Плоский Киврей похож на айсберг. Я так и наврал Протонкину, что это его с Северного Ледовитого океана пригнало. Снег острова-айсберга на солнце кажется, что оранжевый. Дальний Магостров выглядит гигантом со сложным рельефом.

Красная Щелья – нежилая деревня. До нее 15 километров пути. Собираемся мы идти в нее, чтобы Сергея назавтра утром отправить со мной в жилую деревню Колежма, откуда, наверное, есть возможность уехать. Свалить он решил окончательно. По этому случаю сегодня мы много фотографировались, да и погода этому благоприятствовала.

Скорость 3,5 км/час. Идем на Омостров. Что-то сегодня все как-то сильно отстают, но пока светло, можно уходить далеко вперед. Догонят. Через пять километров пути попалась старая изба. Дальше берег пошел отдаляться, стал приближаться Омостров и соседний с ним остров Березовец. На нем в бинокль я тоже разглядел избу. Она не отмечена на карте – должно быть новая.

Сумерки застигли нас, когда мы уже отходили от Омострова. Но предварительно я рассмотрел в бинокль домики Красной Щельи. По меньшей мере их было пять. Направляется прямо туда. Как-то особенно сильно отстают Протонкин с Сергеем. Я не могу ждать: мороз сильный, мерзнет репа, а я в мокрых валенках. На левой стороне крепления особенно жмет, поэтому выражено болит большой палец ноги. Или это мороз его так прихватил, или от переутомления.

 

 

Иду, периодически оглядываюсь. Сразу видел всех троих. Потом смотрю – Сергей растворился в сумерках. Потом и вовсе никого не стало видно. Нет, ждать не могу. Ладно, если потеряют лыжный след, все равно придут в Красную Щелью. Сбиться не должны.

На подъезде к нежилой деревне сделалось совершено темно. Как авторитетно сияет Орион! Вообще сейчас новолуние – поэтому небо сверхзвездное. Еду в разведку осматривать дома. Все они шильные. Здесь четыре дома и два здоровых ангара-сарая. Все строения покосившиеся, из старых досок, заледеневших на морозе.

Выбрал избу, что будет посолиднее. Оказалась она уже слишком большой. Человек двадцать наверняка можно разместить. Изнутри зайдешь – все довольно таки новое. Печка очень знатная.

Ведро мое себя дискредитировало. Виною тому железное ребро на дне. Из-за этого ребра ничего нельзя ведре вскипятить, кроме как на открытом огне.

- Как?

- Так что, правда, здесь нигде нет песка?

- Нет здесь песка.

- То есть, как нет?

- А вот так, нет и все.

- Нет, ну так бы насыпали под дно…

- Блядь, да если бы был песок, ты что его выкапывать собираешься каким-нибудь образом? Бери бидон, вон валяется.

- Маленький бидон.

- За два захода вари.

Дрова тягали с завхозам. Я был злой, как собака. Замерзший палец начал отходить и истошно болел. Дров хватало. Мы разбирали какой-то помост у соседнего сарая. Паша пилил доски ножовкой и рубил на дощатом полу топором. От этого стоял чудовищный грохот. Хотелось просушить вещи. Дров не жалели. А мокрым было все. А на улице –24⁰С. Звезды, северное сияние завхоз достал к ужину палку колбасы. Она замерзла, и ей можно было забивать гвозди.

Грей, Коля, ей же можно убить человека.

Но Протонкин увлекся слишком сильно. Он положил ее возле печки. Колбаска взорвалась. Пробило целлофановую обшивку. Большая изба постепенно начала нагреваться. Вещи оттаивали и источали парок.

Сергей собирал вещи, чтобы нас завтра не задерживать. Завхозу было поручено обеспечить его продуктами. Бытовые условия были сегодня неплохие, решили открыть коньяк Белый Аист. Я не любитель коньяков, поэтому пил водку. Как обычно мерзавчик “Пристань”. А тут Сергей и говорит

- А что коньяк макаронами закусывать?

- Можешь макаронами, можешь ананасами.

Ананасы взял Паша на день рождения. День рождения был еще 22 января, но его мы так и не отметили, хотя пили каждый день. Здесь нужно сделать пометку. Каждый день пил я.

Несколько дней тому назад, особенно тогда, когда пахали снежную целину, в коллективе появилось брожение. Высказывались с осторожностью намеки, что не дойти бригаде до Беломорска. Сегодня стало очевидно, что в конечную точку нашего маршрута, запланированную заранее, мы все – таки придем, хоть и не все.

11-й день, 29 января

XXI. Триумвират

Проснулся в 6 утра. На улице –24⁰С. В избе тепло. Печь полна углей. Как оказалось потом, Протонкин с Павликом топили до 5 утра.

10 утра. Сергей:

- Самолеты.

- Нет, это колдыри на буранах ездят. Давай, собирайся в Колежму пойдем.

Но в Колежму мне идти не пришлось. Часов в 11 раздалось рычание. Из-за поворота выполз гусеничный трактор. Одна его фара зловеще горела в морозном тумане. С колдырями не пришлось выходить беседовать. Зашли они сами. Нужна им была вода, чтобы залить в радиатор. По говору колдыри походили на Архангельских – не Карельские. Их было трое и были они отнюдь не разговорчивы. От тугих гостей удалось добиться лишь того, что из Колежмы автобус пойдет в пятницу, но, что у них есть пара магазинов и что коммерсанты ездят к ним, в принципе, ежедневно. Что-нибудь более весомое выведать у них было бесполезно.

Я решил, что в Колежму идти или ехать мне нет смысла. Сергей был проинструктирован, как добраться до Минска. Колюша выдал ему паек. До сих пор инспектор по стоянкам всегда уходил последним, осматривал место, не забыл ли кто что-нибудь. Как заправский инспектор, уходя, он оставил свои столовые принадлежности. Я их забрал себе, чтобы потом ему отдать. Поход завершился, а отдать ему суждено мне только лишь миску. Ложку с кружкой где-то потерял.

Колдыри из одного из сараев вытянули какие-то тюки водорослей и загрузили ими большие сани доверху. Инспектор по стоянкам был усажен в сани на эти самые водоросли. Мы попрощались еще в избе на улицу я даже не выходил и наблюдал все это в окно. Трактор зарычал, и дороги наши разошлись. Пешая часть похода для Сергея завершилась. Прошел он 113 километров. Остались мы втроем – триумвират – соглашение трех лиц для совместной деятельности. Поход Ледяной Полог продолжался.

XXII. Мягостровская Солми и Железные Ворота

Мороз мощный. Но видимость не особенно хороша. Видать, влажность высокая. Солнце в ледяной дымке. Вышли поздновато, наверное в 15 часов. Путь наш на северо-запад. Впереди остров Березовец. Вчера, кстати, нам попался остров тоже с таким названием. Идется как-то не сильно быстро. И ветра нет, но не разошлись еще. Chupa-chups отвлекает от тягостных мыслей. А болят пальцы на ногах. Я максимально ослабил лыжные крепления и вместо валенок надел жесткие ботинки, позаимствованные у Дедовича. Но от этого не легче. Устают пальцы – просто беда!

Куда же пойти? Мягостровский Солми или в Железные Ворота? Глобально нам нужно на Сумостров. До избы, которая поближе к Райдострову, через Мягостровский Солми 38 километров. Но путь через Железные Ворота не так удобен в плане изб, но ближе к берегу, больше мелей и островов, а значит, большая вероятность наткнуться на торосы. В общем, идти я решил больше морем. То есть через Мягостровский Солми.

Буранный след вел прямо в Железные Ворота. Мы сходили с него – нам восточнее. Ширина Мягостровского Солми 1,5 – 2 километра. Едем молча. Мороз. Тихо, безлюдно, пустынно. Видели мы только несколько ворон.

 

XXIII. Кто это летит?

Продолжали движение, вечереет. Небо оранжевыми оттенками. Шум самолетов. Самолеты над нами. Что это такое и как это летит? Летят с востока на запад с завидной периодичностью и по двое. Ладно, если бы восточнее. Нет, какие-то пассажирские лайнеры, четырехмоторные. Не успевают толком скрыться одни, улетая вдаль и оставляя след, нарастает шум и появляется два новых. Мы задираем головы.

- Смотрите, сейчас столкнуться, - говорю я.

Нет, не столкнуться. Очень летят уверенно.

Темнота настигла нас между островом Щелье и Маникостровом. Видели целых две избы. Одну совсем близко. Мороз превышает 20 градусов. Как заманчиво было бы никуда больше сегодня не идти, а направиться в одну из изб.

Мягостровский Солми остается позади. Если оглянуться, виден остров Щелье едва-едва. Горбом высится его высокая северная часть. До Бережного Сосновца 6 километров, 8 километров до избы на нем. Искомый остров не виден в темноте. Идем по звездам, учитывая ежечасовое смещение. Курс 310⁰.

XXIV. Триумф похода

- Глаз, а сколько до избы?

- 8 километров.

- А у тебя, как ни спросишь, или 4 или 8.

- Так оно и есть.

Что за дела? Пошел снег, хоть небо тучами и не было затянуто. Сначала исчезли наименее яркие звезды, а потом и все они пропали из видимости. Посветить на компас нечем. Те годы ходили с Дедушкой, никогда не было новолуния. Ну, и куда идти?

- Глаз, ты вправо много забираешь.

Нет, должно быть, все правильно.

- Стой, Коль промахнулись.

- Как промахнулись? Давно? Я слышу, идет кто-то сзади, а сколько вас, не знаю. Оглядываться в капюшоне не удобно.

Кто-то, а Коля в походе вообще мало что видел. На морозе у него потели очки. На ходу он шел и спал. Пару раз замечали, что он и вовсе сбивается со следа и уходит в сторону.

Как-то говорил на всякий случай, если кто потеряется, пусть ложиться спать на том месте, где потерялся. Станет светло, найдем. На сей раз все обошлось. Отстал Колесик недалеко.

Час шли вслепую, затем стали видны звезды – уже хорошо. Впереди уже видна тень острова. По мере приближения я засомневался, что это Березовый Соснович. Неужели Голый? Все оказалось правильно. В темноте сразу и не удалось оценить истинные размеры острова. Голый стал виден справа. Далее стандартный набор манипуляций. Это рекогносцировка. Приближаемся, пока не появятся ориентиры, от которых можно отталкиваться. Затем я сажусь, Колюша накрывает меня прорезиненной простынью, чтобы ветер не задувал пламя зажигалки.

Изба оказалась на островке, сильно смахивавшим на Попов Островок. Я поехал в разведку. Результат нулевой.

- Там ничего нет. Объедь Коля вообще вокруг, только начинай с другой стороны, не с той, куда я ездил.

Протонкин пошарил оптикой и, едва отошел, тут же повстречал избу. Как то мы ее в темноте не заметили, проходя мимо. Но до избы дошли мы не скоро. Это были последние 200 метров. Полностью рассеялась ледяная дымка и перед нами на небе появилась первая серия прожекторов. Вот не знал бы, что это, так усрался бы наверное. Лучи набирали мощь и вскоре полосой окропили северную часть ночного горизонта. Это было всем сиянием сияние в ту холодную полночь с 29 на 30 января. Под первым фронтом, появился второй фронт сияния, более тусклый и прерывистый. Свечение переливалось, изменяло форму, где то больше желтело, где то зеленело, а затем стало собираться в своеобразные завитки и кольца. Едва мы собирались повернуться спиной и следовать к избе, как на небе появлялись все новые причудливые фигуры. Сергей все-таки соскочил зря. Не увидел он самую фишку.

Присыпанная снегом, изба снаружи имела достаточно унылый вид. Однако внутри была знатной и уютной. Павлик обрадовался, что печка с вынимающимися кругами. Ходили с Мао Дзедуном, побольше как-то было буржуек, нежели кирпичных печей, а вместо нар были панцирные кровати…

Сразу же залез на крышу и прочистил трубу лыжной палкой. Разгорелась печь быстро. Колюша от усталости вырубился. Бивачными хлопотами занимались мы с Пашей. Нашлись кое-какие дрова. Кое-что пилили тупой двуручкой, найденной здесь же.

Как оказалось сегодня вечером, резко поубавились пайки. Огромный мешок с сушками, сухарями и хлебом заметно отощал, консервов осталась одна треть, а то и меньше. За ужином я выпил последний мерзавчик водки. Водка еще была, но не в мерзавчиках. Завхоз с коком все цедили бутылку коньяка, но и сегодня ее еще не выпили.

- Это наша последняя нормальная изба. Я последнюю порнографическую картинку на стенку повесил.

- Да ну, не последняя.

- А вот увидите.

Этот вечер был триумфальный. Поддавши, я подбил пустить ракету, презентованную Димой Лосинским. Новый Год, петарды – баловство это все. То ли дело пустить ракету в морозное карельское небо, сияющее северным сиянием.

Ракета была установлена в крышу, в снег. Паша поджигал. Раздалось яростное шипение.

- Ложись, она может полететь куда попало.

Ракета взлетела в небо метров на сорок и взорвалась. Жидкий салют на мгновение порадовал глаз. Все исчезло, только сильно воняло гарью. Кто-то высказал идею, чтобы следующий раз ракету бросить в печку. Она вылетит через трубу, как из ракетной установки.

 

12-й день, 30 января

XXV. Как Паша вошел в раж

 

 15.00 – 16⁰С. солнечно, точнее уже не то, что солнечно, а вечереет. Идем на Седостров. Едем исправно. Сегодня я в валенках. Пальцы вроде бы болят поменьше, но болят. В дорогу взяли сникерсы. Как обычно, до Седострова 8 километров. Колюша с Пашей ушли вперед. Я с чем-то возился по дороге, отстал, а идут они классно – фиг догонишь. Возле Седострова застали сумерки. Все произошло так же, как и возле Кустова-Наволока. Бригада вошла в протоку между Седостровом и островом Ужкогра. Я шел правее парней, протока показалась мне слишком узкой, в каких торосы и глубокий снег, и поехал в объезд, хотя сразу и говорил идти им между островами. Встретились мы через полчаса в глубоких сумерках.

Следующий остров – это Разостров. На одном из западных его мысов стоит маяк. Навряд ли в темноте мы его увидим. Разостров решено было обойти с Севера.

Холодно. Темп движения средний. Уже темно, но Разостров виден. По дороге я сожрал сникерс, может поэтому мне показалось, что идем мы быстро. На перекуре Паша мне дал кусок копченого сала, мерзлого и жирного. Без хлеба и в непосредственном виде есть его мне как то не хотелось. Удружил-таки я свой кусок Паше.

Вообще к себе подгруппа Северная Страна относится щепетильно. Следят за здоровьем. Бывает, что кушают через силу. Я и сам могу поесть через силу, но не столько. Едят витамины в больших дозах и креатин. Периодически и я попадаю под раздачу витаминов, и пару раз съел столовую ложку креатина, однако от него никакого эффекта не ощущал.

Сумостров долго не был виден. Километра за полтора до него Паша возмутился, что мы с Колей еле ползем. Шли мы едва или медленнее чем обычно и огни далекого сумского Посада смещались сзади достаточно быстро. Почему Паша так вошел в раж и его прет - неизвестно, может он креатина объелся. Черт его знает. Знал я только то, что за такой вспышкой гиперактивности следует полная апатия.

По Пашиной просьбе поехали значительно быстрее. Но и снег был несколько удачнее. По чем ночью едешь неизвестно, только чувствуешь лучше или хуже.

Вышли в аккурат к северной части Сумострова. Со льдом проблем никаких не возникало, хотя это был такой переход, когда мы были наиболее далеко от материкового берега – 12 километров. Избу нашел Паша, отправленный в разведку.

Прошли 21 километр и устали, как собаки. Я долго не мог с санями заехать под горочку. Еле-еле заехал траверзом. Изба была очень старой. Вход нашли не сразу – дверь замаскирована была превосходно, снег засыпал ее на две трети. В этих местах очень модно над дверями прибивать подкову, что и выдает вход. Зажгли свечи. Изба, как никакая другая, заледеневшая. Кирпичная печь имеет очень добитый вид. Я долго недоумевал, освещая свечой печку изнутри – где отверстие дымохода. Разжигание мне далось очень большой кровью с третьей попытки. Израсходовал целых три таблетки сухого горючего. Щепки от сухой с виду доски гореть упорно не хотели. Изба наполнилась удушливыми газами. Я надышался этой вони, что мне аж захотелось блевать. Пашину гиперактивность сняло, словно рукой. Наступила фаза апатии. Не важно, что дым. Забравшись в спальник, он уснул на нарах.

Лучше всего, конечно, было вчера сделать дневку. Усталость накапливалась, особенно психическая. Но какая дневка, уже конец похода. Надо идти. Если бы в первые дни у меня что-либо не получилось, или забил бы или делал стебаясь, терпения было – вагон. Сейчас не разжигалась печь. Как же я злился.

В итоге печь я все-таки разжег. Занялись гореть дрова основательно. Изба вновь наполнилась смрадным, выедающим глаза чадом. Густой дым валил как из трубы, так и через дверь. Негерметичными оказались верхняя стенка печки (большинство кирпичей были “съемные” и уложены были как попало), также дымоход, где бегущее в трубу пламя было видно через дырки. Я ожидал, что печь нагреется и тяга улучшится, но печь продолжала гадить, хоть уже и меньше.

Больше дрова не подкладывали. Разогрели тушенку, но разогрели плохо, поэтому съели с Протонкиным по полбанки. Пашу пытались разбудить, но не добудились. Сильно и не кантовали, жрать и пить то все равно нечего. Чайник со снегом я поставил на угли. Вышло по кружке холодной воды. Но пусть печка и говно, наличие стен – это уже хорошо. Хорошо, что палатку ставить не надо. Я еще вчера говорил, что нормальных изб не будет, поскольку у нас закончились порнографические картинки.

 

13-й день, 31 января

XXVI. В плену пустоты.

Разбудил меня поутру Павлик. Я спал, зарывшись с головой в спальник.

- А что, уже светло?

- Да светло.

С вечера я обещал приготовить завтрак. Заниматься этим самым мне решительно не нравится. Паше нужно, как коку, отдать должное за то, что весь поход был шеф – поваром. Сегодня утром он беззаботно уснул дальше. “Да, не хватает Мао Дзедуна ”, - подумалось мне, когда ежась вышел из избы.

Солнечно. 10.30. -16⁰С, только как-то особенно зябко. Раскопка ямы, разжигание костра и развешивание крючьев. Ассистировал в приготовлении дежурного блюда (макароны с тушенкой) Протонкин. Паша обычно мастерил для помешивания авторитетные палки – мешалки. У меня для этих целей использовался кусок доски. В макароны добавили суповых приправ, прихваченных в избах на мысе Вардия. Ну, вроде бы ничего получилось.

15.00 выходим. Сегодня предстоит нам особенно затяжной и тяжелый переход. Это 22 километра ледяного плена – 8 часов ночной пустоты. Идти морем с Сумострова на остров Тумище, который нужно обогнуть с севера. Видимых островов не будет. Тумище даже при белом свете определяется вдали едва – едва. Количество перекуров будет 4. Едем-едем. Шаг за шагом, сотня шагов за сотней, одна тысяча, другая, третья – никакой динамики. Стемнело. Мороз крепчает, у Протонкина запотевают очки. Рассказал я про эту деталь одному старому Брестскому очкарику. Он говорит, что мылом нужно смазать.

Мы продолжали идти. Благо серьезные торосы не попадаются. Идем в 6–8 километрах от берега. Через какое-то время я стал замечать, что заносит меня на север. Вдруг на далеком темном горизонте, там, где должен быть Беломорск, появился одинокий огонек. Он то исчезал, то появлялся снова. Началась далее какая-то мистика. По левую руку стал виден костер. Где точно он был, неизвестно. Казалось, будто совсем близко. Но ночные ощущения очень не объективны и обманчивы. Через некоторое время “костер” и вовсе стал не похож на костер. Рядом появился еще некий огонек. Казалось что эти огни от нас буквально в двухстах метрах. Мне, во всяком случае, так казалось. «Лжекостер» был неподвижен, но в то же время, сколько мы ни шли, всегда был по левую руку и не уходил вдаль, будто мы и не проходили мимо”. А между тем Беломорск уже представлялся не одним, а пятью – шестью огнями. Один – два были наиболее постоянны, а остальные время от времени исчезали.

Сегодня снова было сияние, но не такое мощное, как видели мы на Бережном Сосновце.

8 часов пустоты, 8 часов ледяного плена и вот контур острова Тумище начал прорисовываться. Я точно не помнил его очертание и где именно протока, на которой зациклились остальные члены бригады. Веду бойцов на огни Беломорска. Первоначально я думал, что они как раз и видны через низкую болотистую протоку. Как оказалось на следующий день, это светили прожектора телевышки. Итак, мы не прозевали ни одного лишнего километра. Тут мне стало понятно, что, как и планировалось, обходим Тумище с севера. Обошли. Вот он остров Кузостров. И избы не заставила себя ждать. Паша засомневался, мол, не та. Та, Паша, других здесь нет.

Из всех изб эта, пожалуй была самая убогая. Своего расстройства скрыть Паша не мог. Одного окна нет: стекла выбиты. Печка – одно название. Нет даже нар. Солома какая-то на полу. Я зажег свечу, глянул карту. Да, она сомнений быть не может:

Паша:

- Давайте в Беломорск пойдем.

- Ты что? Не меньше 8 километров.

- Так что 8 километров?

- А там что? Ночевать где будешь? Или, может на вокзале.

- Попросимся к кому-нибудь.

- А кому мы нужны? Турист ты или не турист. Остановимся, выспимся. Уже хорошо, что есть стены. Палатку не надо ставить.

Постепенно Паша начал понимать мою правоту. Из оставшейся тройки Павлик был самый молодой и, если судить по меркам обычной жизни (не походной), то наверняка самый воспитанный.

Как же в походе меняются люди! Кто бы сейчас послушал его матерный слэнг не узнал бы былого Пашу. А Протонкин, Протонкин то как изменился! Кто-нибудь видел, как нервничает всегда уравновешенный и бодрый Колюша? А, я вот видел.

XXVII. Ночь простоять да день продержаться

Ребята поначалу что-то мудрили с печкой. Паша зажигал солому, а Коля орудовал, стоя на крыше, лыжной палкой. Оба при этом злобно матерились. Я протропил в лес тропку. Две трети шагов проваливался только до нижней трети голени, а треть шагов – по яйца. Не знаю, зачем я это все делал, но в лесу вырыл под кострище огромную яму. А дальше было шоу. К кострищу я шел, неся коврик и несколько досок. За мною следовал Протопкин с дверью. Очки, как обычно, у него запотели. Стоило ему оступиться с моих следов, проваливался по пояс. Становился обратно на мой след – все хорошо. Но, едва брал в руки неудобную дверь, как опять же оказывался по пояс в снегу. Едва мы подобрались к кострищу, послышался голос Паши:

- Леша, а зачем ты костер в лесу решил делать, а не возле избы?

Действительно, зачем я полез в лес? И вот пришлось мне тянуть все то, что перетащил к костру обратно.

Обратный путь в 50- 70 метров Коля проделал еще потешнее. Дело в том, что он позабыл, каким образом нес неудобную дверь. На сей раз вяз в снегу он еще пуще, но дверь не бросил.

Третью яму уже за сегодня рою. Костер разгорелся энергично. Приготовлением пищи занялся Паша. Я выложил на снег крюки, которые неуклюже втоптал полуслепой Протонкин. Итого нашлось только 6 крюков из 8. А в начале похода было 10. Павлик пообещал сделать на заводе костровую цепочку.

Валенки мокрые. Как посадил я свою жопу у костра, так потом может пару раз только поднимался за дровами. Валенки вот-вот готовы были много раз загореться. Костер был хорош. Однако, не скажу, чтобы он хорошо грел. Уже –24⁰С. А это не шуточки. Зябко. Сразу отпало желание бухать. Наспех пожрали. Чай пили около часа. Так завершился 13-ый день нашего легендарного похода Ледяной Полог. Осталось только ночку простоять да день продержаться.

14-й день, 1-е февраля

XXVIII. Как в тот раз

Всем морозам мороз. –26⁰С. Полное безветрие, а кусается, воздух сухой. Вся влага намерзла инеем на деревья. Эти деревья, да и вся зима при солнечном свете, как на открытках. На завтрак макароны. Что касается меня, что завхоза - круто закупили и распределили пайку (я в Минске рассчитывал, Колюша следил за расходованием). Можно смело заявлять, что в еде себе мы не отказывали. Лишними оказались всего пара килограммов – макароны и крупы. Еще сало, остались наименее лакомые кусочки и водка, потому что попивал ее фактически я один. Несколько банок рыбных консерв и сгущенка останутся нам в поезд.

Мороз не давал стоять нам на месте. Утром была дискотека, которую Паша проигнорировал. Такую дискотеку вряд ли кто-нибудь когда-нибудь видел, да и вряд ли увидит. Танцующие были чрезвычайно неповоротливы, за счет обилия одежды, кроме того обличены были в тяжелые валенки. Репертуар стандартный: в походе котировались только две песни. Это “Золотое сердце” и “Детство, ты куда ушло?”. Песни эти исполнялись мною и Протонкиным на каждой стоянке дважды, когда мы приходили и уходили.

Год назад, точно так же, как и сейчас, мы шли Питкяранту. Питкяранта только была значительно ближе. Остальное все было, как и в тот раз. Поход заканчивался, мы уходили, унося с собой впечатления. Техногенный пейзаж Беломорска медленно приближался, рос и ширился.

Делали мы последние походные кадры. Солнечная погода этому благоприятствовала, острова были особенно красивы, а деревья на них особенно морозны и пушисты.

 

 

 

 

 

 

Километра через четыре пути наткнулись мы на рыболовецкую артель. Выглядели они организованными рыбаками. Техника – бураны. Комбинезоны у большинства оранжевые. С одним из рыбаков я заговорил. Это оказались наниматели.

- Зима то эта хорошая, километров на 7- 8 от берега море стоит.

Видели мы в бинокли воду. Но бывало, что и подальше от берегов отходили…

- Сумская Губа замерзает обычно. Да, ребята, вам, наверное, экстрима не хватает. Сколько в среднем в день вы проходите?

- 15 – 18 километров. От погоды зависит.

- Сейчас то мороз, хорошо должны скользить. Долго еще морозы обещают.

- А рыбалка как?

- Хорошо в этом сезоне. Спасибо.

- А на вокзал как выйти нам лучше будет? Какой порекомендуете ориентир.

- Держите на ту вон телевышку. Вокзал как раз за ней. Километров семь еще.

Я с Протонкиным ушли вперед. Паша остался смотреть, как будут доставать из подо льда сеть. Фотоаппарат остался у него, а мы пропустили очень красивый закат.

Лыжи за одиннадцать дней хода добили мои большие пальцы ног окончательно. Пешком, потому что был буранный след. Иначе не особо и расходишься, даже по льду. Да, устали мы без дневок основательно, но все же не усталость доставляет больше дискомфорта, поврежденные пальцы.

Вышли в гаражный массив. Холодина – не устоишь. Разделились. На вокзал Паша с Колей пошли от меня отдельно. Мне надоело ждать, пока они управятся с лыжами, и я давай разбирать санки. А они в свою очередь, сняв и связав лыжи, ждать уже меня тоже не могли. Но смерзшиеся шурупы окоченелыми руками раскрутить у меня не получилось. Пришлось привязать обратно веревку и ехать с санями прямо на вокзал.

Вокзал оказался настолько маленьким, что его насилу удалось отыскать. Я наворачивал петли и все время консультировался у местных жителей. Ну и прикид у них: дорогая модная одежда, шарфы, дубленки и шубы и валенки. Снега в городе немеренно. Дороги похожи на ледяные жалоба. Идти и не поскользнуться чрезвычайно трудно. Еще труднее совладеть с санями, которые норовят боком съехать на середину дороги. А машины время от времени ездят. Тропинки, которые протоптаны, очень узки, что едва ли удается разминуться со встречным прохожим. Еще с определенной частотой из снега бьют ключи и текут короткие дымящиеся ручейки, пока не замерзают. Это многочисленные прорвавшиеся канализации. Зима суровая, бывало здесь и по –40. вот трубы и посмерзались.

Удивительно, прихожу на вокзал, а Паши и Протона еще нет. Ищут, наверное, где-нибудь вокзал, также, как и я.

Рюкзак, лыжи, санки – все это поставил я у двери. Вот никогда не сказал бы, что она открывается. Пассажиров на вокзале было не много. Хоть бы кто меня предупредил. Холодновато. Зал ожидания аналогичен таковому в Сележе. Все, наверное, Карельские вокзалы однотипны.

С шумом в зал ожидания вваливаются члены подгруппы Северная Страна. Саней уже нет, все лыжи упакованы в один чехол. Неожиданно открываются именно те двери, которые по моим меркам никак не должны открываться. Именно те двери, к которым прислонены мои вещи. Сани падают, едва ли не ударяя по голове, невысокую, но достаточно нервную женщину. Хоть краткий, но бурный всплеск негативных эмоций.

Паша с Колюшей идут за пайкой. Не было их с полчаса. Пока их нет, я узнаю цену билетов до Минска. Завтра, в воскресенье, идет поезд прямой на Минск. Это тот, что ходит два раза в неделю №225 из Мурманска. Но поезд белорусский. В Салми, к Максиму, ехать уже нет сил. Это столько пересадок, дорожный дискомфорт. А мы уже так устали.

- Глаз, ты же там с Максимом бухать будешь.

- Не только я, и вы тоже будете.

- Но мы же не любим бухать.

- То есть как это не любим? Тогда на Ладогу посмотрите. Я свожу вас.

Решили, что Ладогу удастся посмотреть как-нибудь в другой раз, а сейчас, коль есть такая удобная возможность лучше будет прямиком ехать в Минск. Абсолютно свободен из нас троих Паша, а нам с Колей каждый пропущенный день стажировки придется отрабатывать кровью. Цена билетов до Минска 872 рубля. Хотя бы парни не спустили слишком много бабок, не то придется среди ночи искать, где бы поменять бабки, а это проблематично.

Ко мне подсел мужик не сильно приятной наружности.

- Извините, я слышал вы интересовались, сколько стоит билет до Минска?

Был я не сильно разговорчив. Мужик, кивая на лыжи и рюкзаки, задавал всяческие глупые вопросы. Затем как то странно переключился на сальные анекдоты. В разгар беседы пришли Протонкин с Пашей. Принесли жратву. От собеседника удалось отделаться. Кое-что удалось выяснить у него полезное – это где находится баня.

Холодновато сидеть на вокзале. Чрезвычайнее лицо ужасно медленно и неточно считал оставшиеся российские дороги. Я не выдержал и забрал их. На билеты хватало. Еще оставалось рублей 150. Поужинали. Не совсем понял я только, зачем они набрали так много сметаны.

Под занавес всего я засадил бутылку пива и отправился в разведку. Все было как в тот раз, что прогулки в Салмиях в темноте, или что я шатался по вечерней Сегеже.

Скользко в валенках, однако. Несколько раз я упал. Идешь и шаркаешь ногами – так удобнее. Народ ходит очень быстро, потому что холодно. Все ежатся.

XXIX. Инвалиды

Железнодорожный переезд. Первый мост через реку Уда, незамерший перекат. Нимфетки.

- Девочки, а где здесь баня?

- За следующим мостом, такая большая, белая.

Второй мост. Еще незамерзший перекат. А вот и баня. Висит табличка, черным по белому написано, что баня не работает в связи с аварией в котле. Здесь же сауна. Я сразу шел, ориентируясь на сауну, десять часов вечера, какая может быть баня.

Звоню в звонок. Сауна работает до часу ночи. Открывает паренек в клетчатой рубашке.

- Сеансы есть свободные?

- Нет.

- Вообще?

- Вообще нет.

Выхожу обратно на дорогу. В ночное небо густым дымом дымят две котельные. Ну что тут остается делать.

Возле той, что поближе прослонялся я минут двадцать. Двери все закрыты. Стучал в окно – никакого эффекта, только слышно как гудят компрессоры, подающие воздух. Пошел я тогда к дальней котельной. Там оказалось вообще нечего ловить. Котельная оказалась за глухим забором на территории какого-то ремонтного управления.

Вернуться пришлось обратно к той котельной, что поближе. На сей раз дверь открылась, и вышел кочегар. Это был суховатый мужик в жилетке лет 40 – 45.

Здесь все обошлось бы бутылкой. Но я так уже устал ходить, что слово литр вырвалось само собой. Таким образом, сделка состоялась. Теперь остается заключить еще с кем-нибудь сделку, чтобы присмотрели за вещами.

На вокзале я заметил, как из какого-то подсобного помещения вышли железнодорожники. Один из них был уже готов. Он то и объяснил, что вещи посмотрит, как нельзя лучше. И сколько бы их не было такса одинаковая – бутылка, только им куда-то нужно уходить (видно это было обходчики путей), а придут они через полтора часа.

- Ну, давайте, ребята, быстрее несите.

Собраться старались мы быстрее, как могли. Все необходимые банные принадлежности и чистую одежду сложили в один большой и прочный пакет. На скорую руку я связал и зачехлил лыжи.

Но железнодорожников уже не было, когда мы вышли на улицу. Рюкзаки и лыжи, спустя минут пять, все же нашли, у кого оставить. Смотрел их приятного склада пенсионер в одном из вагонов противопожарного поезда, который сплошь выкрашен был в красный цвет. На вагоне висел градусник. Что вы думаете –28⁰С.

Километра три было до котельной. Шли и несли по очереди неудобный и тяжелый пакет. Я был доволен, что вещи удалось оставить за спасибо. Вид промоины с сильным течением под мостом вызвал у Протонкина восторг.

Коросту смывали по очереди. Происходило это около полутора часов. Видели бы мой большой палец левой ноги. Мне и самому на него смотреть было страшно. Очень все было похоже на обморожение. Но скорее всего это компрессионный некроз. Мозоль – кравянной мозоль – гематома – некроз. Болели вообще все пальцы. На руках в концевых фалангах сформировались парестезии. На лыжах мы с Дедушкой ходили мало. По большой части ходили пешком, а рюкзаки возили. Теперь для меня будет постулатом: “Свободные крепления с первого дня!”

Пока мы мылись с Протонкиным, Паша уснул, сидя на стуле. Кочегар, снабдив переносицу очками, в которых выглядел гораздо значительнее, читал газету. Пока принимал водные процедуры Паша, я хлебнул пивка и от усталости сам готов был рухнуть. Периодически сползал со стула.

В котельной пахло мазутом. На стенах висели засаленные вырезки из журналов.

- А вы один дежурите?

- Да один.

Кочегар не выдержал и позвонил другу.

- Что-что! Чай приходи пить.

Коллега не заставил себя ждать. Пришел, правда, пьяный в жопу. Если на нашем кочегаре любовь к выпивке была сильно завуалирована, то образ жизни наложил выраженный отпечаток на пришедшего. Дикция была отвратительной.

- И че-его, ребята, ва-ам нне спится н-ночью?

- Вот так вот, не спится.

Туристы переоделись и попрощались.

Теперь вместо валенок на мне были сапоги. Они высохли и минимум на размер стали меньше. Кто бы видел теперь мою походку. Паша с Колюшей двигались также – еле переставляя ноги. Идя таким образом в ночи по ужасно скользкой дороге, мы походили не то на инвалидов, не то на больных ортопедического профиля. И так 3 километра. С горем пополам дошли, забрали вещи, еще раз пожрали и я уснул, облокотившись на рюкзак. Приятно было ощущать себя более или менее чистым.

15-й день, 2 февраля

XXX. Уехать прочь

Все хорошо под сиянием лунным,

Всюду родимую Русь узнаю.

Быстро лечу я по рельсам чугунным

Думаю думу свою…

А. Некрасов

 

Ночью Чрезвычайное Лицо купил билетов на 9 утра на 225 пассажирский Мурманск – Минск. В здании вокзала вошла какая-то бабка, очень твердолобая с виду и поставила на уши всех пассажиров. Ехала она в Белоруссию, в Крупки. С утра пораньше Павлик с Завхозам сбегали еще за жратвой.

Только поезд смотрите не пропустите.

Небо за ночь затянуло. Спорый шел снег. Мороз удерживался. Если верить словам дядьки, того с противопожарного поезда, надвигаются крепкие морозы до –40⁰С. Во время уехать– большое искусство. Свое дело мы сделали: план выполнили, Белое Море посмотрели, освоили лыжно-санный способ передвижения, закрепили навыки ночного ориентирования при наличии минимального количества объектов, на которые можно опереться глазом. Пора домой. А рассказать в итоге про поход-то и нечего. Да, был он экстремальный, вровень Карельскому Перешейку, ну Русское Поле экспериментов, разумеется, потяжелее. С голоду не дохли, под лед никто не проваливался, писаться от страха не приходилось – толщина льда сантиметров тридцать, не то, что на Ладоге.

Движение плотное. Один товарняк идет за другим. Мы вышли на перрон. Пошел 173 Мурманск – Вологда, до него четырехвагонная электричка Идель – Кемп. Дальше, не успел тронуться встречный С.Петербург – Мурманск, как показали заснеженный с голубыми вагонами (БЧ – белорусская чыгунка) наш 225-ый. Российские вагоны зеленого цвета и голубые белорусские выделяются колоритно.

Молодую проводницу, по всей видимости, давненько никто не ублажал.

- Здесь шесть матрацев лежать должно. Куда вы их пораспихивали? Куда хотите девайте свои рюкзаки!

Замечание было проигнорировано. Больше нас не трогала. Весь день мы отсыпались и жрали. В вагоне было комфортно. Не жарко, людей не много. До Минска мы ехали одни, часа на два только к нам подселили какую-то тетку, но и она перешла в итоге с дочкой на освободившуюся вакансию. Сколько езжу в поездах, не видел, чтобы для вещей использовались люки, которые в полу.

Такой люк был как раз напротив наших мест. Некая неугомонная еврейка добилась, чтобы ее старомодную сумку засунули именно туда. В начале поездки она своей суетой вызвала огромный ажиотаж. Благо, хоть та бабка, что едет до Крупок, не в нашем вагоне.

Коля на обратном пути квохтал, как петух, и много болтал. По сему поводу мы с Пашей пригрозили посадить его в люк. Пока было светло, Паша старался не терять время даром и вдоволь насмотреться на нормальную природу и реальную зиму. У нас из окна поезда можно увидеть лишь поля, деревни и дачи.

У Паши есть ключ от сортира, поэтому пиво можно пить смело, что мы и делали.

16 день, 3 февраля

XXXI. Не ожидали

Трудно мне было бороться с представительством подгруппы Северная Страна. Оба за поход сделались ужасно некультурными. Вести себя также продолжали в поезде.

Витебск. Коля сбегал на вокзал и позвонил в Минск. Не сговариваясь с Пашей, он взял пива тоже Красный Восток. Пива оказалось так много, что выпьем его мы до Минска едва ли. Так и ехали, хлебая его, как насосы. А за окном – деревни, дачи, поля. Снега едва-едва. Мизер. Отвык уже глаз от голой зимы.

Приехали в Минск слегка поддатые. Уж чего не ожидали – это встречающих. Приехали мы под фанфары. Только число встречающих было более чес в десять раз меньше, нежели число провожающих пришли Шурик Зайкинд, Наташа Стельмахович и Женя Тропашко. Первые двое вернулись из Карпат. Вернулись довольные. Зайкинд тотчас заявил, что Пашу и Протонкина на следующую зиму он забивает. Я полагаю, сей поход будет хорошей рекламой и даже, если их переманит, надеюсь, что нет, я не останусь у разбитого корыта. Хоть в Карпатах я не был, лучше в Хибины схожу лишний раз. Знакомый мужик, который был почти везде, говорит, что Хибины на порядок круче.

Наташа немного возмущалась, что мы очень бодрые и не выглядим, как колдыри. Она полагала, что как то иначе мы будем выглядеть и гораздо более уставшие. Сразу оказалось, что и нечего рассказать. Под занавес нагрузились пивом. Легендарный поход Ледяной Полог завершился.

XXXII. Круг почета

Круиз наш представлял собой круг, замыкающийся в Орше. Ходовая часть 125 километров была лишь его элементом: самым тяжелым, вместе с тем впечатлительным. Вперед, через Москву, решил я ехать специально, хотя до Малошуйки, что через нее, что через Питер одинаково далеко.

Благодарю всех участников за компанию. Сергей привык терпеть, но не знал, что будет порой так тяжело психически. Не повезло ему с животом. Никто от этого не застрахован. После похода я звонил ему. Добрался он с приключениями, но в Минске был еще в пятницу. Едва-едва договорился с попуткой в Колежме. Из Сумского Посада до Беломорска ехал в кабине товарного электровоза. В Минск на прямом поезде из Мурманска. Полон впечатлений и жалеет, что сошел с маршрута.

- Сергей, а в следующем году идешь?

- Ну конечно пойду.

Паша зарекомендовал себя отличным коком и был, несомненно очень полезным и весомым участником.

Отзывы о Колюше будут тоже самые лучшие. Как завхоз, он был исправен. Из всех четверых он, пожалуй, самый веселый и потешный.

Это наверняка для меня первый поход, где я не потерял ни килограмма веса. Палец меня подвел, до сих пор хожу, как инвалид. Хромаю. Мертвые ткани вскрыл ножницами. Рана инфицировалась. Но сейчас ссыхается и через пару недель, думаю, все будет чин-чином. Слегка подморозил лицо.

На стажировке заведующий оказался не очень доволен, что я задержался. Отпрашивался я лишь на неделю. Только он знал, куда я ездил. Ну, куда не знал, знал, что в Россию и челноком. Остальные врачи недоумевали, где я умудрился, сидя дома и болея гриппом отморозить лицо.

- Алексей, а чего ты хромаешь?

- Ай, да вросший ноготь удалил.

- Так сидел бы на больничном у телевизора.

- Ну, я и так пропустил много. Так заживет еще быстрее.

- Ну, сам смотри. Какая-нибудь незначительная травма. Потом рецидив. Или ты полностью удалил?

- Краевая резекция.

- А кто делал?

- Друг.

- А инфицируется если?

- Так димексидом обрабатываю.

- Ну, ты артист-артист.

Вот так и приходится на каждом шагу врать. На шелушащийся нос и щеку поглядывают с усмешкой: ”Знаем-знаем, как ты гриппом болел, оно видно бухал много, лицом в снег упал”.

Подобный поход, хочу сказать, что состоится и в следующем году в этих же числах. Вчетвером ходить легче, чем вдвоем. Хорошо бы подобрать еще троицу. Пока, однако, гарантировать я могу только свое участие.

Карельская трилогия завершена (Русское Поле Экспериментов 22.I – 15.II.2001, Карельский Перешеек 18.I – 02.II.2002, Ледяной Полог 12.I – 03.II.2003). Куда податься следующей зимой – будет видно. На сегодняшний день ближайшим серьезным мероприятием будет велозаезд на 24 дня. Астрахань – Минск с заездом на Каспийское Море. Время проведения – сентябрь 2003. поэтому в октябре 2003 годы выйдет в свет очередной дневник. А сейчас вашему вниманию предлагается все вышеизложенное, господа.