Участники:
Хатанга-3:
Игорь Пузо - руководитель похода, финансовый инспектор, скорая помощь, в первый день - фотограф и сухогруз
Дима Каркас - участник, капитан
Таня - участник
Хатанга - 2:
Саша Матрос - участник, шеф-повар
Иван Демидов - участник, повар
Хатанга - 2:
Евгений Тёркин - участник
Владимир - участник, фотограф
Экологический десант:
Руся - Логистический Инспектор, комендант лагеря
Вероника - волейболистка
После похода №65 Пузо и Мюцаг чувствовали себя, как наспех обмотанные простынями голые мужики, по проникающим в шкаф приглушённым звукам понимавшие, что все лавры победителя достанутся не вовремя вернувшемуся из командировки мужу. Однако судьба, приняв облик Всевидящего Глаза, сделала в сторону неудовлетворённых морячков элегантный книксен, предложив, а, по сути дела, просто обязав повторить ещё по одной. Дровишек под горящие задницы подкинул и Матрос, сообщив, что после двух сорвавшихся походов Льва ему теперь мерещится даже в потоках раскалённого вторчермета на работе. Словом, нужно было ехать, но вот на чём — это была загвоздка. Пузо предчувствовал долгие поиски транспорта и для успокоения нервов пил пенные транквилизаторы.
Но, на удивление, Логистический Инспектор возник сам собой, как чёртик из табакерки. Далеко разбрызгивая слюну, он грозился отвести туристов аж на двух машинах — мол, дайте ему только наполнить баки. В Петропавловской крепости Санкт-Петербурга каждый полдень стреляют из пушки. На протяжении трёх недель каждый день, ровно в полдень, Логистический Инспектор звонил Пузу с просьбами накормить голодающие автомобили. В ответ Пузо, как заведённый, повторял заветную мантру заводского кассира - «Денег нет!» - в отсутствие Глазовых пинков народ не спешил расставаться со своими кровными. Да тут ещё нагрянула самая настоящая осенняя погода, и начался листопад — от состава осталась только половина участников. Белорусские таможенники до сих пор с ужасом вспоминают бесконечную вереницу пожилых женщин из Удмуртии, спускавшихся в те дни с трапа старенького ТУ-154 в Национальном аэропорту «Минск».
За неделю до похода пушка неожиданно умолкла. «Ага, значит, проснулись музы», - подумал Токарь, и, крайне обеспокоенный, принялся звонить Логистическому Инспектору. По голосу на другом конце GSM-канала было понятно, что баки уже заправлены под плешку, да только не те. Сыворотка правды сделала своё дело — Руся выдал на-гора много полезной информации. Выяснилось, что у обещанного второго водителя оказался один маленький, но довольно существенный недостаток — отсутствие прав на управление каким-либо транспортным средством вообще. Впрочем, вторая машина и не понадобилась — к пятнице от ватаги туристов остались рожки да ножки — 7 человек. Число вроде бы и счастливое, но для похода оно было катастрофическим, да к тому же нечётным. В приступе панической атаки Пузо прошерстил весь наличный состав Секты. К сожалению, лёгких на подъём не нашлось — некоторые до сих пор торчали в аэропорту в ожидании своих морщинистых родственниц («А вдруг сегодня возьмёт и прилетит?»). Пришлось в срочном порядке учредить флагманскую трёхпалубную байдарку.
Наконец-то убытие! Перенервничавший Токарь махнул рукой, расслабился и задвигал челюстью. Перрон был знакомый и намоленный — рыбный магазин «Виталюр». Ещё не расправилась примятая шумным пасхальным оревуаром трава. В 23-00 на обочине собралась пусть не большая, но очень душевная компания. ВДВ устал развлекать свою удмуртскую энцефалопатку адвокатскими историями, сунул ей в руки свежий номер «Советской Белоруссии» и убежал провожать туристов, оставив бабулю над глянцевыми страницами в растаманском экстазе. Снизошёл даже Сам, с магарычом в руках. Он надтреснутым голосом травил истории про пермских уфологов, хихикая, как Вася Дробышевский. ВДВ был при полном параде — с набриолиненными волосами, в кожанке, напоминая сотрудника в штатском. Успешно внедрясь в банду, он теперь поднимал стакан выше всех. Говорят, долгие проводы — лишние слёзы. Слёз, конечно, не было, но лишнего хватало. Когда, наконец, двинулись в путь, некоторые уже мечтательно побулькивали, воображая себе плеск весла по журчащей воде.
В стольном граде Микашевичи в рафик упаковали ещё двух туристов-рецидивистов. Это были отъявленные головорезы Жлобинской группировки Революционный Матрос и Рулевой Музобоза Иван Демидов. Их тщательно обыскали и обнаружили подозрительно похожие на гранаты РГД-1 стеклянные предметы. Опасные находки были тут же конфискованы и обезврежены по дороге. Сквозь слипшиеся веки в сон о приключениях бравых милиционеров красным проблесковым маячком периодически врезался прыгающий в верхушках елей солнечный луч. Частота его осцилляций стала снижаться; наконец, он замер в высшей точке своего свечения. Коленвал выдал несколько затухающих оборотов, резонансно встряхнув салон и разбудив находящихся там путешественников. Проще говоря, приехали!
Неверной походкой Пузо выкарабкался из рафика и замер в восхищении. Всё было точь-в-точь как в то сумрачное мартовское утро — и железобетонный мостик, и редкий кустарник, уступами спускавшийся с насыпи, и манящяя грейдером прогалина, за которой угадывались очертания дощатой беседки. Реки не было видно с дороги, но было слышно её дыхание в спрятанной за косогором ложбине. На синей табличке с надписью «р. Льва» играли яркие блики. «Как здорово! Ну что же ты, Руся, сворачивай, здесь берег отличный, оборудованный...» - обернулся ажитированный Токарь. Голос замер на полуслове. Среди китайских пчеловодов стоял незнакомый человек и щурился на яркий рассвет. Казалось, тени хвойных лап разукрасили его зелёный костюм причудливыми узорами. Добродушная улыбка, как оказалось, не предвещала ничего хорошего. Для нахождения в пограничной зоне у нас не хватало, как минимум, паспортов. Никакие логические доводы о направлении течения не растопили сердце ревнивого служаки. По ухмыляющемуся лицу было видно, что его откровенно забавляет сложившаяся ситуация, и он ничего не имеет против нашего похода, но служба есть служба. Единственный возможный вариант, который он сам же и предложил, это организовать стапель в деревне Рубель. Да-да, в той самой, где понурые друзья-собутыльники брели прочь от канавы с тяжёлыми рюкзаками на плечах. Пришлось поворачивать оглобли. Зато до Столина нас сопровождал самый настоящий пограничный кортеж. Правда, это оказалось слабым утешением. Ехали злые и бодунные — случился очень большой облом.
Первый в череде вопиющих случаев, обильно украшавших этот поход, как разноцветные шарики – новогоднюю ёлку, произошёл в деревне Бережное (не той, что на Нёмане, а той, что на Горыни). Полный понурых туристов автобус остановился перед понтонным мостом. Из будки на берегу вышел какой-то непонятный мужик в кепке и принялся выгонять пассажиров – мол, мост этот проезжают порожняком. «Ну вот, опять задержка! – заворчал недовольный Пузо («А ведь Льва-то была совсем близко, рукой подать!») – Что это ещё за новости? В Октябрьском тоже понтонный мост, но никто там из машин не выходит – и принялся выбираться из кабины. Чтобы погрузиться в стремительные воды Горыни, надо сперва пройти посвящение петлянием по Льве, поиском Лисовой и бурлачением Канавы. Теперь Горынь требовала жертвы от срезавших двадцать километров халявщиков-туристов. Из-под ноги Токаря выпрыгнула полная бутылка и с леденящим душу любого алкаша звуком «блямс» разбилась о ребристую сталь понтона. В реку потекли живительные ручейки. «Ну вот что ты наделал своим буквоедством! – закричал Пузо мужику в кепке, – Не рухнул бы твой мост. Теперь видишь, какое горе! – и без того плохое настроение упало ниже плинтуса. Мужик (тоже, видимо, поддатый) в ответ замычал было что-то на бобровом языке, но увидев вышедшую из буса внушительную толпу, поспешил укрыться в своей будке. Комичная по сути дела ситуация разрядила обстановку, бутылок ещё хватало, и дальше поехали весёлые, забыв злоключения на Льве. Только трезвый Руся-шофёр ругался и всех называл алкашами.
Случай на понтонном мосту
Вот и долгожданный стапель! Грязно-белый бус в последний раз фыркнул на живописной набережной деревни Рубель. Здесь Нижняя Чаква вбирала в себя скудный поток перекрытой в Хотомеле шлюзом Лисовой. В походах терпение Глаза обычно измеряется километрами. В марте не хватило всего одного – сладкая парочка была списана на берег буквально за поворотом. Увидев это на навигаторе, Пузо очень обрадовался – для него путешествие продолжилось почти там же, где и досрочно прервалось. Воодушивился бы и Мюцаг, да только в Бобруйске тоже есть аэропорт с чартерными рейсами из Удмуртии. А вот второй год мечтавший попасть на Льву Матрос выглядел очень раздосадованным. В речи то и дело проскакивали матерки. Тем не менее погода была прекрасной, предрасполагающей для умиротворённого покачивания на волнах. Был почти уже полдень; солнце поглядывало свысока жаркими взглядами, смягчаемыми лёгким ветерком. Река здесь широкой и полноводной дорогой уходила на северо-восток.
Надувные «Хатанги» собрались в мгновение ока. Сборы ускорялись сверлящими взглядами местных жителей, высыпавших на берег. Выглядело так, что многие из них, начитавшись Сайта, уже знали о сложившейся в последнее время традиции брать с собой в байдарку животное-талисман, и боялись, как бы подозрительные туристы не прихватили с собой одну из коз, в изобилии пасшихся у воды. Дабы не отвлекать сельчан от домашних обязанностей, решили как можно скорее отчаливать. Помахав Русе и Волейболистке веслами, суда заскользили по сверкающей ряби. Логистический Инспектор, пообещав приготовить на ужин отменный холодник, укатил на поиски подходящего места для лагеря.
Переполненные питательными субстратами и застоявшиеся мышцы плечевого пояса рьяно принялись за работу. Акватории было более чем достаточно – на мель не сели ни разу. По обе стороны прямого русла в обратном направлении проплывали плоские равнины, щедро укрытые ковром пушистой травы. Недостаток флоры компенсировался избытком фауны, правда, местной, деревенской.
Для равнинной до мозга костей реки течение казалось невероятно быстрым. Суда неумолимо несло к ощетинившейся крупнокалиберными мортирами дренажных труб насыпной плотине. В некоторых местах насыпь просела – трубы были наполовину заполнены водой. Другие, напротив, пронизывались вялотекущими по дну струйками. Возникла дилемма – снести головы или застрять. На выбор подходящего тоннеля оставались считанные секунды, но капитан Каркас недрогнувшим веслом направил флагмана в самый на вид дружелюбный. Туристы распластались в байдарках, как вываленное на стол дозревшее тесто. Над головой саблей просвистела железобетонная дуга. У Пуза предательской мачтой торчало левое колено; разогнуть ногу не позволял лимит, заданный тылом сидящей впереди Тани. Вот почему в такие походы лучше отправляться на тройках, но сугубо вдвоём. Колено прочиркало всю трубу, как отсыревшая спичка – коробок. Через свежепротёртый глазок в новеньких прорезиненных штанах робко выглянули старые, спортивные, и с любопытством уставились на солнечный свет на другой стороне насыпи. На память о путешествиях курортники бьют себе татухи. У Токаря на память теперь будет заплатка.
За насыпью, будто споткнувшись о дренажи, река текла уже гораздо более плавно. Да и течь-то было особо некуда – через два километра река окончилась поросшей рогозом стоячей заводью. Слева и справа подходили узкие канавы, образуя замысловатое хитросплетение шлюзов. Сквозного прокола невысокой земляной плотины не нашлось. Пришлось переносить лодки, благо порожние (Руся возил рюкзаки с собой) они почти ничего не весили. За плотиной шустро вилась не перелопаченная мелиорацией собственно Нижняя Чаква. Время уже было хорошо обеденное, посему решили устроить микроскопическую сиесту.
К тому же некоторым уже требовалась скорая медицинская помощь. Тёркин подцепил морскую болезнь и теперь белым флагом растянулся в байдарке. По виду его напарника Володи было видно, что он скорее бы затопил корабль, чем вывесил такой флаг. На вызов срочно была отправлена неотложка. Но, к сожалению, это оказался один из тех редчайших, а посему вопиющих случаев, обозначаемых в карте вызова как «недоезд бригады» и разбирающихся по косточкам общегородской комиссией.
Ускоренная гравитацией помощь
За плотиной река, освободившись от сельскохозяйственных обязанностей, первым дело принялась девственно петлять среди густого кустарника. Иные ветки почти полностью перекрывали русло. Задолбавшиеся лавировать гребцы бросали вёсла и обречённо закрывали головы руками. На щеке Каркаса вспухнули две свежие царапины. Ливнем сыпались в байдарки обломившиеся ветки. Щедрые подношения надоело выбрасывать; в скором времени их набралось на приличный костёр. Попахивало мясничеством. От деморализации спасала игра в навигатор – стрелка медленно, но верно приближалась к толстой нитке Горыни.
Когда, наконец, лодки вынесло на широкое русло, все вздохнули с облегчением. Правда, за углом подкарауливало яркое вечернее солнце, и, завидев туристов, принялось немилосердно поджаривать затылки. Особенно возрадовался Пузо. Забрав, как опытный экстрасенс, болезнь Тёркина себе, он сухогрузом залег на дно. За борт периодически фонтанировали биологические жидкости. Налицо были все признаки писаной торбы. Благо, до намеченного конца ходового дня оставалось совсем немного. За излучиной показались нарядные металлочерепичные крыши Давид-Городка. Стремительной тенью над головами промелькнул железобетонный мост Столинской трассы. Вдалеке тотчас замаячил другой, понтонный, как связка баранок подвешенный на тросах. На мосту то там, то сям торчали рыбаки. Они-то и подсказали приготовившимся к нудному обносу гребцам узенькую щель между берегом и крайним понтоном. Туда по ширине аккурат проходила байдарка. Тем не менее, за мостом решили устроить сиесту посерьёзнее. Спешить было некуда – вряд ли Руся поехал бы дальше серповидного русла, с запада окаймлявшего Давид-Городок. Остановились в прохладной тени небольшой рощицы, вплотную примыкавшей к понтонам. Рядом, рукой подать, протянулись чистенькие улочки города. Отдохнули вволю. У Токаря, полностью освободившего трюмы, наметилась явная тенденция к выздоровлению. Процесс этот, тем не менее, сильно тормозил Дима Каркас. Он надсадно вопил, как боцман в кубрике, циркулярной пилой ездя по и без того воспалённому мозгу.
Ниже по течению река сузилась; аккуратно подстриженные газоны по обе стороны реки уступили место буйной растительности - городок несколько отступал к востоку. Как и предполагалось, через пять километров на правом берегу обнаружился знакомый бус и заботливо расставленные палатки. «Щас холодничку треснем со сметанкой!» - гурьбой высыпали из байдарок голодные туристы, памятуя об обещанном Русей меню. Однако, ничего съедобного в лагере не обнаружилось. В надвигающихся сумерках белело какое-то подозрительное ведро. Внутри оказалась загадочная жидкость, по цвету напоминавшая слабый раствор перманганата калия. В ней кверху брюхом плавали спорадические кубики огурцов. «Это что ещё за порнография?» - рассердился Матрос, и, отодвинув Русю, вместе с Ваней принялся за стряпню.
Холодник "а-ля Рюс"
Пританцовывая в такт урчанию в животах, из рюкзаков достали первое, что попалось под руку. Всё это ассорти вывалили в котёл, и вскоре над чёрной лентой реки потянулся дивный аромат. Находчивый Руся, дабы не остаться в стороне от готовки, моментально организовал конкурс на лучшее название рождавшегося прямо на наших глазах диковинного блюда. Думать можно было ровно три секунды. Победил Пузо. Глядя на желтеющее в отблесках костра варево, густо покрывающее шельфовый ледник фасолин, он моментально изрёк: «Йеллоу Пукки». Вкусовые качества новоявленной похлёбки оказались выше всяких похвал, а скрытый смысл ещё долго не давал возможности удалиться на покой. Пузо вознамерился было позвонить Лилечке и поделиться впечатлениями от первого ходового дня, как вдруг выяснилось, что его новенький смартфон не подавёт признаков жизни. Из микрофонного отверстия тоненькой струйкой выливались полесские реки. А ведь Токарь ещё два похода назад собирался заклеить свой гермомешок! Вот тебе и урок! Не откладывай на завтра, то, что можешь заклеить сегодня!
Смартфон-аквариум
Впрочем, даже эта неприятность не сильно расстроила незадачливого водника. Вечер был по-настоящему летний: тихий и умиротворённый. Река отдавала накопленное за день тепло. На ней к ночи активизировалось движение моторных лодок – рыбаки разъезжались с вечернего жора. Многие добавляли оборотов, едва заслышав похожую на рыбнадзор хриплую сирену на берегу. Это Дима, проспоривший Матросу какой-то фант, исполнял «В лесу родилась ёлочка» на непальский мотив. Заметив сквозь паузы между куплетами такое расточительство - это в эпоху грядущего топливного кризиса-то - Каркас громко посоветовал экономить бензин. Совета послушали. Одна из лодок заглушила мотор и чиркнула брюхом возле наших байдарок. В неровный свет костра выдвинулись трое верзил. Лагерь приготовился перейти на осадное положение, а Тёркин вызвался быть первой линией обороны. Но мечи тут же перековали на кружки, едва завидев, что гости тянут с собой ящик водки. Это оказались рыбаки, базировавшиеся где-то в устье Горыни, и водой ходившие в Давид-Городок за поддачей. У пытавшегося заснуть Пуза из его затеи ничего не вышло – точка, где смыкались кружки, оказалась прямо над его головой. Пришлось занять место в весёлом хороводе. Гости, моментально загруженные тоннами туристических баек, не знали, что и ответить. Внезапно в этот душевный майский вечер они осознали, что жизнь их до этого момента была скудна и однообразна. Все они были какими-то местными овощеводами, и дальше пьяненьких рыбалок их туристический опыт не хаживал. В попытках поднять свой статус в глазах бывалых походников, они решили хвастаться своими обывательскими достижениями. Один твердил, что под ним ездят десять фур, другой – что аж пятнадцать. Третий, в куртке училища олимпийского резерва, прекрасно понимал, что чхать хотели взбудораженные экстазом путешествий туристы на ваши фуры. Спорт – вот что уважают эти суровые крепкие парни. И тогда он предложил провести товарищеский турнир по армрэстлингу. Увидев в сетке соревнований здоровяка-Каркаса, он, однако, тут же спасовал, пожаловавшись, что кости правой руки у него до сих пор скручены шурупами после какой-то серьёзной травмы. Но отступать было поздно. Благо Тёркин-рефери, в котором уснул воитель, но проснулся врачеватель, заметив плачевное положение УОРа, досрочно прекратил турнир. Сошлись на боевой ничье.
Республиканский турнир по армрэстлингу
Тут гости спохватились, что незаметно выдули половину ящика, и заторопились к своим изнывающим от жажды собутыльникам, скучавшим где-то ниже по течению. Спасая жалкие останки когда-то приятно позвякивающего параллелепипеда, они спешно ретировались на свою бригантину, и, теперь уже трепетно следуя рекомендациям Каркаса, тихонько пошли на вёслах. Опьянённого азартом соревнований Дима отправился отдыхать. А вот с Пузо и Тёркина слетел всякий сон. Взяв в слушатели Волейболистку, они до утра делились своими интимными подростковыми похождениями. Выложив всю подноготную, они потребовали таких же откровений в ответ. Но Вероника ревностно хранила свои женские секреты. Несолоно хлебавши, друзья отправились спать, но, ужасно ажитированные, ещё долго фантазировали о том, что бы им могла поведать Волейболистка. К счастью, наутро они ни слова не помнили из этих ночных бесед.
Завтраков, как всегда, получилось несколько – между приёмами пищи многие купались, снова нагоняя аппетит. Вода была не то, что бы уж очень тёплая, но привыкли быстро.
На недоеденных остатках вчерашней закваски сварили «Йеллоу Пукки-2», совсем другого, но по-прежнему отменного вкуса. Мимо скорбно протарахтела моторка с ночными гостями – наверное, влетело от коллег за полупустой ящик, и за добавкой отправили. Компания теперь представляла из себя очень печальное зрелище. Десятифурный клевал носом у мотора, пятнадцати – свернулся кренделем на дне. УОР же гальюнной фигурой распластался на носу катера. От полоскающихся в воде конечностей усами расходились длинные буруны. Теперь на нас они даже не смотели. Узрев на столь наглядном пособии, к чему приводит беспробудное пьянство, туристы быстренько свернули свои завтраки и поспешили стать на вёсла.
За Давид-Городком Горынь сузилась и принялась петлять не хуже Нижней Чаквы. Правда, в отличие от последней кусты уже не досаждали – здесь уже была пойма Припяти, и береговой пейзаж, в основном, был представлен заливным лугом. Экзальтированный вчера Капитан Каркас сегодня был мрачнее тучи, так и не проронив ни одного слова. Впрочем, это от него и не требовалось — река была достаточно широкой, в искусном маневрировании не было особой необходимости. Долго ли, коротко ли, а слева, за острым, как волнорез, мысом окрылся внушительный плес, а река вдруг стала раза в три шире. Навигатор рисовал уже не нитку, а ленточку, и называлась она Припять. Тут уже отпала всякая необходимость спешить. Байдарки сгрудились в когломерат и просто сплавлялись, тем не менее, на внушительной скорости.
За излучиной на карте одиноко чернел малюсенький квадратик, обозначенный как «Дом рыбака». Там решили устроить привал, а заодно и посмотреть, что это за дом такой. За маленькой, но очень уютной (стояла даже скамейка) полянкой на берегу, действительно, просвечивало какое-то строение. К сожалению, Дом рыбака не оправдал надежд на бар с холодным пивом. Во-первых, он оказался Домом охотника. Во-вторых, от здания остался лишь обветшалый кирпичный остов. На цементном пороге змейкой свернулась говняная колбаса. Внутри был карнавал кустарников. Непонятно, чем занимались здесь когда-то охотники, так как здание своей двухэтажной планировкой сильно напоминало увеселительное заведение какой-нибудь дореволюционной мадам. За неимением пива душу отвели масштабной фотосессией. На берегу Тёркин, по многочисленным просьбам трудящихся, повторил свой блистательный номер с неразорвавшимся снарядом (см. День Артиллериста). Внезапно закончилось топливо. «Спокойствие, только спокойствие!» - Токарь вальяжно, не торопясь, подошёл к своей герме. Что за наваждение? Рука бесплодно шарила по мешку в надежде нащупать прохладное стекло. В памяти всплыл гипнотический взгляд серых гэбэшных глаз. «Чёрт, всё Русе спихнул! - с отчаянием закричал Пузо. — Ведь была же, зараза!». Тут все посуровели, и, ввиду отсутствия мотивации для дальнейшего пребывания на берегу, расселись по лодкам. Да и как раз вовремя! На полянку уже высаживалась очередная рыбацкая бригада, а продолжение турнира по армрэстлингу не входило в сегодняшние планы туристов. Впереди нас ждал Микашевический канал.
Теперь уже хотелось поскорее добраться до финиша — ведь в порту нас должна была встречать передвижная закусочная «У Руси». Размахивающий ворохом ламинированных километровок Матрос принимал за канал любую заводь по левому борту. Пузо, не сводивший глаз с навигатора, только посмеивался в ответ. Побывав на верхней Птичи, он прекрасно знал, какое потрясающее зрелище ожидает путешественников впереди. «Приготовься, - сказал он Тане, - вот зайдём в канал, и тогда ты своими глазами увидишь изгиб земной коры». И действительно, суда в восхищении замерли у начала внушительного гидрологического сооружения. Семь километров воды, словно начерченные под линейку, упирались в смутно просматривающееся вдалеке предприятие «Гранит». У казённого, похожего на тюрьму здания виднелся только верхний этаж, полосатая труба была наполовину срезана горизонтом. Сбоку торчала какая-то загадочная загогулина. Мелкие детали рассеивались в толстом слое атмосферы.
Вопреки мрачным предостережениям ВДВ, ходившего каналом в марте и пугавшего теперь стоячей водой, скорость движения была не меньше, чем на Припяти. Это было видно по убегающим назад соснам на берегу. Другое дело, что от однообразия пейзажа время как бы застыло — казалось, что ни продвинулись ни на километр. Это сильно деморализовало туристов, и вереница байдарок растянулась на весь канал — впервые за весь поход. Наконец, флагманское судно уткнулось в песок подле увешанной покрышками пристани.
Да, немного же в Синеокой мест, столь мрачных, как Микашевический речной порт! Вышедший на берег экипаж флагманской тройки ошалело глазел по сторонам. Длинную серую пристань венчало совдеповское приземистое здание, с уже обвалившейся во многих местах голубой плиткой, украшенное лупоглазым диспетчерским фонарём, как гриб-трутовик прилипшим к углу. Загадочная загогулина оказалась башней портового крана, гигантским когтем какого-то невиданного хищника торчавшей над акваторией. Вокруг словно стеной стоял непрерывный широкополосный гул, от которого пробирали мурашки. В довершение, устрашающе техногенная картина была залита холодным жёлтым светом заката, искажённым спектром пробивавшимся сквозь низкие тучи. Не то что Руси — не было вообще ни одной живой души. Изредка по асфальтовой дороге вдалеке проскакивали единичные легковушки; на громадный террикон неповоротливым майским жуком взбирался одинокий БелАЗ. Аудио- и видеоряд свинцовой плитой давили на психику. Пузо нисколько не удивился, прочтя затем в интернете, что буквально через сутки от описываемых событий, в километре от антистапеля покончил с собой молодой парень, бросившись под технический поезд.
Необитаемый берег
Единственный во флагманском экипаже номер Руси растворился в смартфоне-аквариуме. Пришлось ждать прибытия Матроса — последнего оставшегося в компании обладателя заветных семи цифр. Где-то в далёкой перспективе канала с трудом просматривались две серые точки. Когда, наконец, все экипажи успешно финишировали, тотчас же позвонили Русе — долго оставаться в этом леденящем душу месте желания ни у кого не было. На естественный и логичный вопрос - «Где ты, ять?» - Логистический Инспектор почему-то замялся, а затем быстро сказал, что уже проезжает Житковичи. К счастью, в Микашевичах у Матроса и Вани стояла машина. Сгоняв туда на попутке, они вернулись не только с автомобилем, но и с тем, чего так не хватало в этой неприветливой местности. Декаданс немедленно убрался восвояси! Туристы принялись лихо отплясывать джигу под аккомпанемент весёлого тяжеляка группы Оффспринг, стукаясь кружками в такт звучанию басового барабана. Явились и Руся с Волейболисткой, ехавшие сорок километров от Житковичей два часа. После короткой экскурсии на гранитный карьер и тёплого прощания, основная масса народа укатила в Минск. Пузо же, который поход мечтавший о баньке по окончании, с благословения Лилечки, вместе с Сашей и Ваней отбыл на дачу «Матросская Тишина».
Утро встретило Токаря жарким солнышком, весело выглядывающим из-за дощатого туалета. Как поётся в песне группы Ва-Банкъ: «На даче немало полезных занятий». Первым делом Пузо разыскал стул и уселся в тени раскидистой яблони, сервировав прямо на земле. Проснувшийся Матрос, увидев такую активную деятельность, притащил на качели мягкую сидушку. В ответ Пузо, кряхтя от изнурительного труда, водрузил перед качельками уже основательно сервированный столик. Банька намечалась что надо. Не хватало лишь тёплой компании, чтобы как следует подогреть парилку. В дело немедленно был пущен водонепроницаемый телефон Матроса. Приоритет отдавался Гомельскому железнодорожному направлению, недавно полностью электрифицированному. Танцевать решили от печки, то есть от Жлобина. Первой станцией оказался Бобруйск. Мюцаг, делавший на заказ какой-то дипломный чертёж, не доштриховав подшипник, побежал заводить машину. Далее по расписанию — Руденск. Павлик Глазков с плохо скрываемой завистью отрезал, что ему сегодня работать и работать, и остервенело бросил трубку. Что там дальше? Ага, кажется, Нормальные Мачулищи! Увы! Обременённый многодетностью Миндибеков отказался принять участие в коллективной помывке. Однако и он не остался в долгу, завистливо напророчив вместо лёгкого пара крепкий и здоровый сон.
Пророчество Миндибекова
«Ха, смех в зале!» - захихикали друзья гудящей короткими гудками телефонной трубке. Сна не было ни в одном глазу. «Ну разве что чуть-чуть только вздремнуть, - сказал Токарь спустя некоторое время. «Буквально капельку, - согласился, зевая, Матрос, - мне ещё вон — лужайку косить».
Дальше случилось происшествие настолько чудовищное, что даже теперь, спустя недели не поддаётся никакому рациональному объяснению. Проснулся Пузо с необъяснимым тягостным чувством и долго не понимал, что же его так гнетёт. Постепенно он понял, что всему виной странный красноватый отблеск в западном окошке дачного домика. Совершенно сбитый с толку Токарь вышел во двор и ужаснулся. Было похоже, что Солнце, выглянув из-за туалета, хорошенько разбежалось и совершило фантастический прыжок через дачу, приземлившись где-то за устьем Ржавки. «Колдовство какое-то», - затрясся суеверный Токарь и побежал разыскивать Матроса с целью получения материалистических объяснений.
Головокружительный прыжок Солнца
Саша обнаружился на качельках, в блаженстве откинув голову и обкатывая дизель ЯМЗ-238 после первого ремонта цилиндро-поршневой группы. В одной его руке был зажат мультитул, в другой — телефон с пятью пропущенными от Мюцага. К счастью, тот ещё только ехал на дачу. «А мультитул-то зачем?» - растолкал Сашу Пузо. «Да газонокосилка не работала. Я разобрал её до последнего винтика, а оказалось, что сетевой шнур перебит!» - ответил Матрос, потягиваясь.
Загадочная неисправность
Неожиданно позвонил хорошо причёсанный Павлик. Радостным возбуждённым голосом он ничуть не походил на утреннего злого Павла Ивановича. Хорошенько накатив, он с коллегами на всех парах мчался в Жлобин, дабы не пропустить точку кипения. Вскоре баня наполнилась взрывоподобным хохотом и звоном рюмок. Мюцаг залихватски рассказывал, как он отмазывался от срочной сдачи диплома. Павлик привёз с собой двоих коллег, среди которых особенно выделялся колоритный коренастый Дед. Это был самый настоящий капитан дальнего плавания, на пенсии заскучавший по пару и машинам, и посему устроившийся на ТЭЦ-5 оператором пульта энергоблока. Смеясь, Павлик поведал, что, когда Дед щёлкает тумблерами, выкатив на пульт волосатые руки в мастях, к нему специально приводят впечатлительных стажёров, половина из которых после увиденного отсеивается в первый же день.
Большому кораблю - большое плавание
Усатый капитан оказался замечательным собеседником. К тому же у него с Пузом в БСМП оказался общий знакомый ангиохирург, у которого Дед лечил облитерирующий эндартериит нижних конечностей.
Только вот Лилечка к вечеру уже не была замечательным собеседником. Голос в телефоне звенел металлом, как мембрана старых аппаратов. Любимый муж пересидел на даче все установленные сроки. Никакие доводы про магические прыжки небесных светил она не воспринимала. Да и чему тут удивляться? Пузо и сам не поверил бы в такие фокусы, если бы не видел собственными глазами. Выручил расторопный Павлик — видный специалист в области гендерной психологии. Предчувствуя надвигающуюся семейную драму, он спешно эвакуировал Токаря из «Матросской Тишины».
Наутро, едва открыв глаза, Пузо, уже начинающий потихонечку привыкать к невероятным прыжкам в пространстве, первым делом спросил себя: «Где это я?» Взгляд уставился на до боли знакомые оленьи рога, увешанные карабинами и оттяжками. «Этого ещё не хватало, - подумал Токарь в ужасе, - из огня да в полымя. Привезли из одного инфундибулума в другой!» - и стал судорожно ловить ногами сапоги. Те почему-то никак не ловились. Горькая правда выяснилась, едва только Пузо перегнулся через край кровати — вчера его в спешке увезли в любимых тапках Матроса с бабочками. Какой уж тут сон! Предчувствуя семейную катастрофу, не позавтракав, наскоро попрощавшись с Иваном Ивановичем и помахав коматозному Павлику, Токарь стремглав полетел на электричку. Там он ещё долго дрожал, как осиновый лист, в такт перестуку колёс, пока не разговорился с очень приятным в общении дедом. Тот ужасно напоминал другого Деда — вчерашнего капитана дальнего плавания, да и по странному совпадению тоже ехал лечить облитерирующий эндартериит к сосудистому хирургу, правда, к другому. Выслушав печальный Пузин рассказ, он, ни слова ни говоря, достал из кармана мобилиьник и протянул его Токарю, чтобы тот позвонил Лилечке и задул пламя конфликта. Та, слыша вой тяговых электродвигателей, уже ничуть не сердилась, и вскоре Пузо благополучно прибыл домой.
Вот такой получился поход — яркий, изобилующий событиями и встречами. Конечно, не всё получилось так, как задумывалось, главным образом, это касается маршрута. В утешение можно сказать, что прохождение Львы ещё планируется весной следующего года, правда, это будет уже совсем другая история - с поворотом на Моству. Так что смотрите, не пропустите. До новых встреч!
