История эта на самом деле началась поздним январским утром. Несколько дней оттепели накануне мастерски усыпили бдительность синоптиков, и тут задул пронизывающий ледяным холодом северный ветер. На автозаправочной станции возле станции метро «Могилёвская» человек эдак десять, явно сплочённые одной, только лишь им ведомой, целью, поёживаясь, перепрыгивали с ноги на ногу. Наконец, подкатил замызганный оранжевый микроавтобус. Продрогшие люди гурьбой ринулись внутрь; обиженно заскрипели немало повидавшие в своей жизни рессоры. Словно по команде, поданой взревевшим на первой передаче двигателем, в полумраке салона началась загадочная возня. Вдруг в спёртом воздухе ощутился явственный запах забродившего хлеба. Запах всё усиливался; казалось, что он тянет за собой рукоятку регулировки громкости увлеченных разговоров. Спустя весьма непродолжительное время случайный наблюдатель, сопоставив услышанные фразы, сумел бы нарисовать в своём воображении ясную картину происходящего. В микроавтобусе ехали участники весеннего катамаранного сплава по рекам Южного Урала от Клуба Magadan.by, а пунктом их теперешнего назначения была стратегическая дача под Руденском. Именно там Руководитель грядущего похода назначил проведение установочного собрания группы.
К деревне Дукора салон уже гудел, как растревоженный улей. Трое парней и девушка веселились наравне со всеми, даже не подозревая, какое страшное известие ожидает их на конференции.
За разъяснениями нам с тобой, уважаемый читатель, придётся перенестись на два с небольшим месяца вперёд. Дислокацию тоже сменим. Теперь это будет гараж Саши Озеринского на улице Шаранговича, мрачным серым утром весёлого праздника Первого Апреля. Веселья не чувствовалось – никакого намёка на общанные гидрометеоцентром погожие выходные. Под задорные ритмы пульсирующих небесных сфинктеров у гаража собралась вышеупомянутая четвёрка туристов.
Александр Озеринский
Анатолий Калач
Аня Малышкина
Игорь Пузо
Что же выгнало этих людей под крупные, по-осеннему ледяные капли? Тогда, в январе, Глаз с восторгом сообщил им, что отныне они – единый экипаж катамарана-четвёрки. Я хочу спросить вас, как художник – художника: вы рисовать умеете? Пикантность ситуации заключалась в том, что ни один из четырёх никогда даже вблизи не видел собранного катамарана. В результате, прямо на конференции находчивым квартетом был разработан стихийный план тренировочного похода. Туда-то теперь и спешили отправиться туристы.
Спешить, конечно, спешили, но долгожданный выезд из промозглого города всё задерживался, как это часто бывает, из-за каких-то мелочей. У Озеринского не желала заводиться миниатюрная бензопила. Наконец, после многочисленных прокачек карбюратора она оживлённо застрекотала. Тут уж очень оживился и сам Озеринский.
К тому же – сущий пустяк – не хватало, всего-навсего, самого главного действующего лица – Гуру, единственного в компании, посвящённого в таинства перекрестий рамы и нежный шелест тесных объятий внутренних и внешних баллонов. Коротенькая заметка в Магадановских новостях про новые Пузины зубы сделала своё черное дело – к Гуру потянулась нескончаемая вереница клиентов, и, волей-неволей, ему пришлось перейти на шестидневную рабочую неделю. До Гуру, наконец, дозвонились. Увы. Приглушенный хирургической маской голос на другом конце GSM-канала с прискорбием сообщил, что появится на стапеле только к обеду. Итак, знакомьтесь:
Виктор Калина
Пришлось выезжать без Инструктора. Спустя каких-нибудь десять минут по Гродненской трассе след в след летели два автомобиля-универсала. Пузо, ехавший в машине Саши, очень впечатлился, глядя, как тот, решая по телефону важные вопросы, левым локтем рулит, а правым – переключает передачи.
По пути завернули в местечко Крево, знаменитое на весь мир развалинами одноименного замка, того самого, которому суждено было стать ареной ключевых событий истории Великого Княжества Литовского. Замок, конечно же, посетили; в точном географическом соответствии были проведены исторические реконструкции – удушение Великого князя Кейстута его собственным племянником и поиски сбежавшего из башни в женском платье Великого князя Витовта, а в окрестностях замка – уже не в точном соответствии – подвиги Марата Казея и Александра Матросова.
Городок Сморгонь, в котором Пузо однажды уже бывал проездом, но, кроме пивного киоска на вокзале, ничего не видел, поразил невероятным смешением архитектурных стилей, да и культур вообще – на центральной площади совершенно спокойно соседствовали костёл, церковь и памятник Ленину. Впрочем, такая картина не редка для Беларуси, расположенной на перекрёстке всех дорог и путей сообщения.
Сморгонь катамаранщики проскочили транзитом, постояв, правда, пару раз на сввтофорах. Остановку сделали лишь в деревне Жодишки. Место это славится готически мрачной белокаменной психбольницей, а также работающей (!) старинной водяной мельницей. За мельницу, а точнее, за её рабочее состояние, отдельно следует поблагодарить директора расположенной в Минской Малиновке частной стоматологической клиники Франака Жылку. Будучи родом из этих мест (как, кстати, и Озеринский), он в лихие 90-е всячески содействовал восстановлению этого памятника архитектуры, и теперь на мельнице даже выполняют заказы местных хлебопекарных призводств.
Пока Саша бороздил окрестности Жодишек в поисках адекватного стапеля, оставшаяся троица закалялась под ледяным метеорологическим душем. Выдержки хватило ненадолго – спустя пять минут все уже сидели в машине Анатолия со включённой на полную мощность печкой. Сквозь криво расчерченные дождевыми дорожками стёкла просматривалась аккуратная деревенская площадь с автобусной остановкой, церковью и маленьким округлым прудиком. Навскидку в него как раз помещался катамаран-четвёрка, уехавший в багажнике Сашиного автомобиля, и заскучавшие туристы принялись всячески фантазировать, что маневр «Разворот» можно вполне себе отработать и в прудике, а в автошколах только ему и учат, считая, что, уж если научился разворачиваться, тогда всё остальное будет, как два пальца. Да, чего только не выдумаешь от безделья, пусть и вынужденного! Впрочем, Саня в скором времени объявился, и кавалькада устремилась на левый берег Вилии по широкому железобетонному мосту. Проезжая по нему, Озеринский очень активизировался, до предела вытянув шею в направлении конвеерной лентой убегавшей во взвешенную в воздухе морось реки. Там, между опорами, оказывается, расположен островок-«ординар» - местные жители по степени его затопления судят об уровне воды. Теперь Саша недовольно морщился – на островке спокойно можно было стать лагерем.
Двигатели заглушили спустя минут десять, на окраинах деревни Пильцы. Освежающий душ между тем и не думал стихать; на полосатой поверхности реки наперегонки неслись пузырящиеся струи. Поросший редким ельником косогор круто сбегал к небольшой пёстрой лужайке на берегу. Проливной дождь, однако, совершенно не отпугнул бывалых водников, и они бодрячком принялись разгружать вещи. Перманенто шпыняемый Глазом за хроническое потребительство Пузо решил наконец-то исправиться, и везде норовил влезть помочь, однако, по-настоящему преуспел лишь, помогая поглощать привезенные туристами гостинцы. Костёр горел вяло, в унисон ему совершенно также собирался кат. Без Гуру дело клеилось плохо – дальше состыковки труб рамы дело не пошло. К тому же здорово отвлекали с громким шелестом трущиеся друг о друга стенки желудка. Тогда за дело взялась Малышкина. В сказках бывает скатерть-самобранка, у Ани было кое-что гораздо круче – герма-самобранка. Одно за одним на свет Божий появлялись разнообразные лакомства, но видели они этот свет недолго. Вскоре произошла закономерная, но до сих пор никак не объяснённая учёными всего мира метаморфоза – дождь незаметно прекратился, и сквозь на глазах расширяющиеся просветы в тучах брызнули снопы солнечных лучей. И тотчас же на берегу, как будто бы только и дожидался этого момента, хотя приехал уже давно, с хитрой улыбкой на лице возник Витя.
Производственное совещание
Если вы думаете, что на этом обед и закончился, то вы глубоко ошибаетесь. Но уже украдкой стали коситься на кучу дюралюминиевых жердей. Наконец, будущие катамаранщики вразвалочку, как волк из известного советского мультика, окружили своё, распластанное на мокрой траве, транспортное средство. Замелькали, может, и не золотые, но уж точно позолоченные от постоянного трения о зубные протезы руки Гуру. Благородный металл незамедлительно катализировал цепную реакцию – дальше Калина только инструктировал, а каркасно-надувной пазл собирали башкирцы.
Когда всё было готово, туристы застыли вокруг материализовавшегося катамарана в задумчивых позах. Повисла гнетущая тишина. Ничем другим, как искривлением пространства по Лобачевскому объяснить явно перекошенный, но абсолютно симметрично лежащий на баллонах каркас не удавалось.
Переживали, однако, водники недолго. Употреблённые внутрь остатки обеда быстро искривили лучи зрения в одну параллель с дюралевыми трубами, и довольный экипаж разбежался по кустам натягивать гидрокостюмы. Над рекой разнёсся протяжный многоголосый скрип.
Наконец, все приготовления были закончены. И тут у каждого участника что-то случилось первый раз в жизни. Башкирцы первый раз в жизни оседлали кат, а Витя – уселся на древесный настил между баллонами. Отчалили бодро, с пафосом, который тотчас же и улетучился. Тяжеленная махина всё время норовила в буквальном смысле сходить налево; в результате сторонний наблюдатель мог бы наблюдать весьма забавную картину, как в планетарии – по излучине-орбите шустрым течением несло медленно вращающееся вокруг своей оси небесное тело. Возможно, тому виной была криво собранная рама. Ехавший спереди слева Пузо выдвинул другую теорию. Сбоку от него сидела Малышкина, техника гребли которой была сравнима с тем, как девушки ходят, когда спешат – семенят короткими шажками, а попробуй ты за ними угонись. Так и здесь. На размашистый, но одинокий Пузочёов гребок Аня отвечала пятью короткими, весьма бодрыми. Может, всё это и домыслы, но, тем не менее, когда трижды за вечер единогласно избранный капитаном скромняга-Озеринский поменял местами Аню и Анатолия, дело пошло на лад.
Когда впереди замаячил мост с дорогой на Гервяты (тот самый, с островком-ординаром), кат уже уверенно шёл по прямой, и даже уже пытался незначительно маневрировать. Во всяком случае, между опорами прошли, как по ниточке. Довольный Гуру без устали подбадривал экипаж. В довершение картины всего этого увлекательного мероприятия, он оказался добрым наставником.
Ниже моста слева надвинулась тёмная стена сосен урочища Белая гора. Ламинарное течение несло катамаран вдоль круто уходящего вверх берега. Озеринский сообщил, что здесь, в хвойных прогалинах притаился – что бы вы думали – скалодром! И точно, спустя мгновение над головами нависло громадное сооружение из округлых валунов – словно мощёная дорожка, под крутым углом убегающая на вершину Белой горы. Завидев скалодром, Витя очень оживился, и заявил, что, раз уж кат теперь идёт, как по струнке, пора переходить к освоению более сложных манёвров. «Чалка налево!» - истошно завопил Гуру. А ничего, что со скалодромом как раз поравнялись? Дружно, как один, крякнув, катамаранщики принялись месить Вилию короткими Т-образными вёслами. Рама обречённо заскрипела, кат с натугой развернулся и пополз против течения. Зачалились, конечно, метров в двадцати ниже. «Ничего, сейчас ещё позанимаемся» - не унывал Инструктор.
И были ещё чалки и развороты! Витя посмеивался, и вдруг, как в автошколе, неожиданно командовал: «Поворачиваем налево! Зачаливаемся направо!» Наконец, в действиях гребцов появились первые признаки осмысленности. Тут случился небольшой перекурчик на левом берегу, неподалёку от деревни Мель – тут как раз была уютная полянка с беседкой, и даже тусовались какие-то матрацные отдыхающие. Узкая тропинка вела к сложенной из дощечек палатке родника с кристально чистой водой.
Тут можно было бы, в принципе, и заночевать, так как к тому времени уже ощутимо стемнело, и телодвижения гребцов вполне удовлетворяли Гуру. Но Капитан Озеринский настаивал пройти ещё полкилометра – судя по угадывающемуся в сумерках хитрому взгляду, Саша явно приготовил какой-то сюрприз.
И точно! Из-за поворота русла фантасмагорично выдвинулись какие-то гигантские зубы. Одного, прямо посередеине, явно не хватало. Недрогнувшими вёслами бананы провели ровнёхонько через широкий диастаз. При ближайшнм рассмотрении зубы оказались быками старого железобетонного моста с давным-давно ликвидированными пролётами. Старого настолько, что на плоских верхушках быков залихватски торчали высокие кокарды кустарника. Озеринский тут же поведал, что это – останки знаменитого Тупальского моста, использовавшегося немцами в Первую мировою войну для транспортных нужд. В то время здесь через Вилию перекидывалась узкоколейка, петляющая дальше аж до Нарочанских озёр. После войны мост разобрали, где только могли разобрать – на строительство новой, Советской Белоруссии, но с быками ничего поделать не смогли. Лишь, с большим трудом и расточительным расходом динамита взорвали среднюю опору – мешала сплавлять плоты. За Тупальским мостом почти сразу же и зачалились – на правом берегу, в отграниченном от основного русла продолговатым островком рукаве.
Нет никакой нужды описывать все прелести ночных посиделок у костра – читающие эти строки с экранов своих гаджетов, в комфортабельной домашней обстановке, никогда не проникнутся всей палитрой сладостных ощущений. Отмечу только, что оживлённые беседы велись совсем не о катамаранах, и даже не о туризме вообще – видимо, вид длинных упругих гондол задел какие-то, скрытые от нейрофизиологов в глубоком подсознании, струны.
Утро встретило туристов перламутрово-розовым, невероятной красоты, рассветом. По традиции, как и во всех Магадановских походах, на излёте ночи протрещал коростель.
Стоянка, выбранная Озеринским, оказалась на редкость удобной – как для активного, так и матрацного отдыха, рыбалки. Небольшой косогор, тем не менее, поднимал отдыхающих на недосягаемую для прибрежной сырости высоту. Узкая полоска леса отгораживала поляну от правобережной части деревни Ошмянец – трёх-четырёх домов. В трёх километрах к северу находилась большая деревня Сыроватки с целыми двумя магазинами – на оптимальнейшем от стоянки расстоянии, чтобы и идти не слишком далеко, и чтоб не было соблазна бегать каждый час. Пузо сходил. Не Бог весть какая грунтовка бодро выныривала из речной долины на свежезасеянное поле. До чего же приятно пройтись погожим утром, вдыхая уютный запах компоста, вздрагивая время от времени от пулемётных залпов хлопающих крыльями вспугнутых куропаток. Стало невероятно жарко; похоже было, что на местной метеостанции перепутали гнёзда коммутатора и по ошибке включили лето.
Под неожиданным шквалом солнечной радиации закономерно захотелось купаться. Поэтому весьма кстати пришлись занятия по отработке оверкилей. После проведенной Инструктором обстоятельной лекции Анатолий с Пузо вновь натянули гидрокостюмы и выкатили бананы на середину русла.
Правило правой руки от Вити Куцко
Зачёт был сдан на отлично – пацаны залихватски килялись и по всем правилам выныривали между баллонами. После освежающих водных процедур туристы обстоятельно отрепетировали работу со спасконцом-морковкой.
Ну вот и подошёл тот, немного грустный, момент, когда вся намеченная программа выполнена, шашлыки больше не лезут, и нужно потихоньку собираться домой. Уехал Гуру. Остальные тоже, хотя-нехотя, собирались. Но нельзя было так просто отбыть, не посетив ещё одного знакового, захватывающей дух красоты, места, которое, к тому же, находилось от стоянки всего в паре сотен метров. Это был стремительный и полноводный ручей, ниспадающий к Вилии в лощине меж двух холмов. Если отвлечься от масштабов, он напоминал грозную горную реку в миниатюре. Турбулентные завихрения многочисленных сливов создавали в совокупности хорошо различимый даже на большом расстоянии шум. Вид ручья завораживал настолько, что поражённые туристы некоторое время просто молча стояли у подножия потока, любуясь причудливыми каскадными переливами.
Подводя итоги, хочется отметить, что мероприятие удалось на славу. Участники получили неоценимый опыт и неизгладимые воспоминания об одном из немногих, пока ещё сохранившихся заповедными, уголке Беларуси – Сморгонщине. Пожелаем всем любителям активного отдыха в каждом походе так же переполняться впечатлениями, как наши герои, причём до такой степени, чтобы не лезли даже вкуснейшие шашлыки Озеринского, остаток которых Пузочёс поджарил и с удовольствием слопал утром следующего дня.
