Поход №53. Памир 2013: Суровое лето пятьдесят третьего. - Вторая страница

3-ий день 27 июля

Ехали в ночи. Какое там поспать. В УАЗе то. Хоть не по такому раньше ездили. Но потеряли навыки мы со времен поездки в Магадан. На очередной остановке Сашу определили на "спальное место" в заднюю часть УАЗа поверх вещей (где у нас был "зимний сад"). Поспать не удалось толком и Саше, не взирая на вторую бессонную ночь и горизонтальное положение. УАЗ подскакивал на грунтовых ухабах. Единственный из не отправленных вертолетной заброской ледорубов при подскоках бил своим клювом Саше в поясничный отдел позвоночника. Ледоруб надолбил Саше в поясницу столько, что пришлось потом инъекционно принимать диклофенак. 

Горных кишлаков по дороге, поди, то и не много. Да и домов в кишлаках тоже не много. Но свет горит везде, - будто не выключают его тут принципиально. 

Нужную дорогу размыл сель. Водитель объяснил, что знает другую. Другую находил не сразу. Периодически мы заезжали в заканчивающиеся в дворах тупики. Джабор, - так звали водителя, сигналил. Хозяева выходили сильно не сразу. Были некоторые затруднения в языковом общении: некоторые кишлаки были киргизскими. 

- Приехали, дальше нельзя, - сообщил нам наконец водитель, остановившись перед неокрашенной трубой шлагбаума в небольшом горном ауле Мук. Были предрассветные сумерки. Шлагбаум принадлежал к погранзаставе. Дорога продолжалась и дальше за шлагбаум. Мы приподняли железную трубу. Но Джабор категорически отказывался ехать дальше. Мол, нельзя.

Погранзастава вела себя очень пассивно, не подавая признаков жизни. Пришлось самим проявлять инициативу. Глаз с Климовчем, пройдя неживой без постового глинобитный КПП, стали спускаться вниз по тропке к другим  строениям, явно имеющим отношение к погранзаставе. Не совсем сразу, но первыми нас учуяли собаки. На их лай не сразу вышел таджик лет тридцати в трико. Он поздоровался с нами за руку, но по русски не говорил совсем и призвал на помощь другого таджика. Другой был в форме рядового и даже вооружен штык-ножом. Однако и теперь не удалось наладить продуктивный контакт: тоже по русски ни бельмеса не понимал. 

- У нас же есть водитель Джабор! - обрадовался Глаз.

Виртуальные пограничники неохотно пошли по тропке к УАЗику и шлагбауму. Заработало. Джабор выступал в роли переводчика. В процессе переговоров выяснилось, что дальше можно, но с разрешения проверяющего. А его пока нет.

- Так, где тогда проверяющий! - у Климовича стали проскакивать нотки раздражения. 

- Нельзя, спит, - с азиатской неторопливостью объяснили человек со штык-ножом и таджик в трико (не смогли соврать). 

- Так будите! - с европейской деловитостью и возмущением стал настаивать S.klim. 

- Подождите до девяти.

Уже рассвело окончательно, но до девяти ждать было совсем не кстати. Пришлось еще активнее затребовать нужного проверяющего. Динамики не было около получаса. Мы бесхозно топтались вокруг машины. Человек в трико исчез. Солдат с ножом пытался обратно закрыть шлагбаум, но у него ничего не получилось, - мы его привалили камнем. Наконец, мы увидели неторопливо спускающуюся по тропке фигуру в форме, с руками в карманах, и шляпе с полями. 

- Это еще что за пчеловод? - единодушно решили мы.

Роль пчеловода с первого взгляда недооценили. Это и был нужный нам проверяющий. Звание было старший лейтенант. В разрез с табельной формой шли стоптанные цивильные туфли с вострыми носами. Для солидности процедуры проверки появился и еще один в звании сержанта. Полностью в военной одежде, берцах и даже с автоматом АК 47. Он был похож на нашего Сережу Кульпекшу: крепкого сложения, бодрый повадками и подвижный, но этот только с глуповатым лицом. Ценность этого тоже снижалась, поскольку и этот в русском был не в зуб ногой. 

Пчеловод же достаточно свободно говорил по русски. Был недовольно насуплен, и консенсус сразу найти не получалось. Дальше нам было нельзя. Как на машине, так и без машины. Почему, больше пришлось додумывать самим. Пропуска, у нас выходило, на вход и пребывание в погранзону с территорией Китая, а тут нужны другие, которые выдают в Джиргитале, - на пребывание в погранзоне с территорией Киргизии. В Джиргиталь ехать было теперь совсем не к стати. Километров 60 в один конец по горной дороге. Переговоры зашли в тупик. Таджикская сторона не предлагала альтернативных вариантов решения вопроса. Но коррупция должна же быть с человеческим лицом. Здесь говорится о коррупции на частном уровне. Что с того, если пройдет лишняя туристическая группа типа нашей транзитом через какую-то там эфемерную пограничную зону, и то между бывшими братскими республиками. Ни экономического ущерба, ни политического значения - ничего не будет.

Короче, с Пчеловодом решили "поговорить". Глаз предложил отойти "написать объяснительные". Пошли вниз к глинобитным строениям втроем. Глаз, Климович и старший лейтенант, не теряющий официального вида. Пчеловод, конечно, наглел, мол, мало предлагаете. Пока мы по карманам не насобирали долларов 50 четырьмя валютами: таджикскими сомани, российскими рублями, евриками и долларами. Только белорусские рубли не предлагали, - разумеется, разве, как сувениры. Наконец Пчеловод утвердил сакраментальную фразу:

- Хорошо, но только вы нас не видели и мы вас не видели.

Но чувствовалось, что ленивый и беспристрастный начальник заставы безмерно доволен.

- Мне только досюда говорили довезти, - стал вдруг ерепениться Джабор, - И так ночь ехал, устал.

До этого мы многократно интересовались, устал ли, надо ли передохнуть. Категорически говорил, что не устал. А тут резко устал.

Раз есть дальше дорога (к летнику Иргет), нужно ехать. Глаз заложил такой проект с такими амбициозными планами, что времени у нас в обрез. Когда срок отведен хоть и месяц, а счет идет на часы. Когда сказали про деньги сверху, усталость у Джабора пропала и сразу добавилось в баке бензина. Вещи уже из машины выгрузили, и даже к удовоьствию обеих сторон фотографировались с "Сережей Кульпекшей", но пришлось загружать рюкзаки обратно. На задворках заставы вдруг из кустов вышла девушка-туристка из Киева. Эта группа там стояла по случаю, что куда-то ходили и делали какую-то заброску (куда там можно ходить и куда делать какие заброски ума не приложу):

- Ой, Господи! Я же этот рюкзак сама проектировала, - удивилась она, указывая но новый голубой рюкзак нашего Сашеньки облегченного вида.

                                                                 Утро возле заставы

В мире все тесно. Намедни мы вот ездили в Питер. Буквально, это, ну, бляха, месяц назад. Это, дождь значит идет, и время уже такое вечернее, а мы незадолго до закрытия зашли в магазин туристического снаряжения. Купить хочется почти все. Ну, разумеется, всё дорого. А Климович под этот себе поход и выбрал высотные ботинки. Тоже каких-то жутких денег стоят. А тут девушка-менеджер и говорит учтиво, обращаясь к жене Сережи Климовича:

- Послушайте, а не могли ли мы Вас видеть в Денишах, примерно осенью 2010 года

- Весьма вероятно, мы там тогда были. 

Других клиентов тогда на зале не было. Вдруг мы стали импозантны настолько, что нашлась на ботинки какая-то сверхскидка (150 долларов). 

До летника Иргет ехать километров примерно восемь. Были мы в долине реки Муксу, ограниченной высокими сухими осыпными склонами, исключительно памирского характера. Ехали по траверсирующей склон каменистой дороге стремного типа. УАЗ при всех его спартанских качествах для пассажиров на такой дороге был весьма уверен. Пару раз водитель включал раздаточную коробку. До летника Иргет не доехали метров 500. Сель окончательно размыл дорогу. Джабора отпустили. 

Мы перешли ручей и слегка поднялись вгору. Выше обнаружили глинобитное строение. В его тени перекусили и задремали. Ибо не спали толком несколько ночей. 

                                                                         Выше обнаружили глинобитное строение

                                           В его тени перекусили и задремали

Планируя трекинг, Глаз руководствовался отчетом калужских туристов за 2006 и 2012 года, как наиболее подробными из имеющихся в сети. На поляну Москвина ходить пешком не очень принято. Больше туда летают на вертолете. Калужане шли 10 дней. Решили и мы по той же примерно схеме. В описаниях трекинг преподносится достаточно демократично. Как обычно, у нас получилось по-Глазовски - потомственное мясничество.

Задачи этого дня были амбициозны более чем и на толику превосходили имеющиеся силы.

Трекинг начинался с перевала Белькандоу. "Воротами Памира" окрестили его в своих отчетах калужане. Ворота не совсем походили на таковые. Не то что перевальное село, даже путь подъема не просматривались. 

- Какая, Глаз, высота перевала Белькандоу?

- 2800м, - забыл Глаз.

Но на самом деле было 3200. То есть набирать больше 1000 метров.

                                                 Первые шаги трекинга тотчас начались с бродяжничества

Первые шаги трекинга тотчас начались с бродяжничества. Только стали мы подниматься по травянистому склону, как увидели тропу ниже. Но чтоб на нее попасть, пришлось спускаться и пересекать промоину ручья. 

Моральный дух группы был высок. Восемь было нас человек и все воробьи стреляные. Разные все характерами, но дополняющие друг друга. Глаз имел хороший энергоресурс, наевши под 95 килограмм, Перепелица был ловким акробатом, суровый флегма Шаро, Сашенька, где не пробьет лбом стену, там возьмет интеллектом, Климович, где ни тем ни другим, то опытом. Был еще с нами Максим-Летчик - апологет оптимизма и жизнерадостности. Витя был исключительно живучей, погодо- и стрессоустойчивой тварью. А про Гену уже упоминалось - взяли в качестве Пушечного мяса. 

Шли сразу по уверенной тропе. Стратегия подъема заключалась не столько даже в самом подъёме, сколько к грамотной привязке к источникам воды. К ограниченным источникам воды привязывались более чем. Группа теперь после повстречавшегося нам первого же ручья тянула на себе литров этак 30. Уверенная тропа, которая якобы вела на перевал, закончилась совсем неуверенным глухим тупиковым траверсом.

                                                                                         К ограниченным источникам воды привязывались более чем

- А зачем нам этот перевал, пошли вдоль Муксу, - высказывались и такие мнения.

- Ну, мы же здесь не самые умные. Ходят ведь именно через перевал, - убедил Глаз.

Пришлось лезть куда глаза глядят. Просто вверх по крутому травянистому склону с редкими арчевыми кустами и отдельными обнажениями каменистой осыпи. 

Не смотря на вертолетную заброску в 164 кг, рюкзаки были отвратительно пухлыми. Мы их медленно, но упрямо тянули в гору. Сотню метров, другую, третью и так далее. Дядя Борис бы чрезвычайно рассердился: понабрали левого ледового снаряжения и, возможно, с газом и одеждой в трекинг переборщили. А вместо трех веревок так, возможно, бы и двух вполне хватило. До тридцати килограмм рюкзак носится в принципе хорошо. Но не в первый день и не по таким крутым травянистым склонам. Подъемный склон выше был срублен селевым эскарпом. Стал очевиден наш не логичный путь подъема от ручья. Как раз таки и сбила нас с толку эта заканчивающаяся тупиком тропа.

                                       Пришлось двигаться вверх по еще более крутой гребневой осыпи

Пришлось двигаться вверх по еще более крутой гребневой осыпи. Но шли дружно и кучно. Солнце начало намекать на захождение. Привалились на очередной отдых возле низкорослых кустов. Визуально было видно, что до седла набирать еще в лучшем случае триста метров. Глаз траверсом по подобию тропки сходил в сторонку. Инспекция сторонки выявила наличие превосходной плоской террасы с травой, мелким кустарником и отдельными камнями. Место было хорошо всем кроме присутствия воды. Однако, запасы наши были еще полны и приближались к 30 литрам. Это означало, что с лихвой на 8 человек хватит на ужин и, возможно, на завтрак. 

- Что там, Глаз.

- Что-то типа мульды.

- А что такое мульда?

- А это и есть мульда, где мы будем сегодня стоять.

                                Максым-Шаро и Геннадий Арапов в Глазовской мульде

Погода была убедительно тихой, безветренной и привольной. Небо чистое безо всякой облачности. С заходом солнца в июле на северо-западном Памире становится удивительно уютно и привольно. 

- Палатки ставить не будем, - обрадовался Глаз.

- Как это не будем? - удивилась оппонирующая аудитория, - Мы же в поход пошли. Поход и без палаток, как такое может быть?

- Будем спать в гетто, что дурную работу делать.

От палаток отказались единодушно быстро. Хозяйство велось по Глазовски-кирпичной системе. В каждой четверке самостоятельно с последовательной ежедневной сменой дежурных. У нас по кухне был сегодня Смирнов. 

Учитывая проблемы со сном на высоте, да и вообще у меня инверсия дня и ночи, я выписал дома в аптеке 30 таблеток сомнола. Препарат не убойный, но мне рекомендовали, что работает, только на утро чувство горечи на кончике языка. У нас еще в первый день к тому же было много спирта. У того тоже хороший снотворный эффект. Наверх, чтобы наверняка, засадил я не оодну, а две таблетки. Сон не заставил себя ждать. Был крепок, гармоничен...

                                                                        Закат над долиной Муксу

4-ый день 28 июля 

Сон был крепок и гармоничен. Утренний Памир был приветлив. Но солнце не заставило себя ждать. Мы поднялись не поздно.

                                                             Мы поднялись не поздно

Но как только мы, так только и оно, солнце. Только, может, первый час ласковое и не навязчивое. Позднее - ужасное, ядерное. Глаз психовал, матерился на чем свет стоит, был агрессивен, но все в пустую. Некуда и не к кому было эту агрессию применить: противник наш не был персонализирован. Мы пошли в этот Ацкий Ашицкий трекинг (благо, без Ашика) из любопытства, экономии средств на вертолет в один конец, к тому же, чтобы адаптироваться и дополнительно акклиматизироваться. Трекинг был еще тот. Кроме забивки ног в жопу регион нам предлагал последовательную смену пыток и истязаний. Памир улыбался, ежедневно демонстрируя нам свою никчемность, мизерность и несостоятельность, как туристов. Ежедневно нам предлагались какие-то алгоритмы действий, кроме физических, всякие эмоциональные испытания. При всей нашей слабости в рамках Памира это было всё лучшее, что удалось собрать и бросить на этот проект в условиях разбухшего даже до 70 и более человек Магадана. Приходилось крепиться и с первого дня так крепились.

Сразу поднимались быстро и оперативно, для группы в восемь человек даже и кучно. Перед седловиной был плоский горб. Здесь был летник обитаемого вида, но без признаков сиютного обитания. Даже расхаживали ослы.

Обнаружились и источники воды в виде родников, прикрытых дверцей.

                                   Обнаружились и источники воды в виде родников, прикрытых дверцей

Воспользовались. 30 литров воды, что запаслись вчера были как раз на исходе. Но далее столько уже не набирали. Скоро на спуск, а там дальше, согласно имеющейся информации, водоисточники предполагались.

Солнце еще больше набрало силу. Малоподвижный воздух, казалось, дрожал. По скотопрогонной тропке мы вышли на перевальную седловину. Высота 3200. Это БелькандОУ. Мы его все единодушно называли с акцентом и ударением растягивая последний слог. На седловине сделали привал, несколько фотографий. Очень удивились, увидев своим чередом идущих в попутную с нами сторону коров. Не мы их увидев, больше даже растерялись присутствию нас, незнакомцев коровы. Остановились, потупились, да и пошли своим чередом спускаться в восточную сторону.

Почитали описание, посмотрели картинки. Описанием и картинками ведал в нашем сложном хозяйстве Максим-Перепелица. Он их приспособил в специальный герметичный пакет-фаил и предоставлял по требованию. Следующим заслуживающим особое внимание препятствием был перевал Обходной (Иргет). Высота чуть больше 3900. Классифицировался как 1Б. С перевала Белькандоу Обходной выглядел как минимум солидно, если не устрашающе: в виде вырезки в вертикальной стене. По логике вещей, да и согласно запланированному графику, назавтра нам предстояло его брать. По другому нельзя. Следующая вода, кроме как внизу, уже по ту сторону перевала. Из всех фотографов Обходной с перевала БелькандОУ никто так и не сфотографировал. Есть, правда, одна слабенькая фотография, её уже скинул кто-то, как починили в очередной раз сломанный сервер

Седловина Иргета не видна, но стрелкой указана примерно

Ноги еще не были приспособлены ко второму дню под спуск. Некрутая тропа казалась крутой. Ниже мычали спускающиеся коровы. Мы тоже шли вниз, существенно растянувшись и петляя среди колючих суровых кустов. "Спуск по зеленому галстуку", - дословно из описания. Спуск по зеленому галстуку лучше и легче всего давался Смирнову. Он в наушниках слушал музыку и существенно припустил вперед.

Спускались около двух часов. Вышли к холодному прозрачному ручью. Здесь был к тому же существенный бонус - тень от кустов. Вне тени кустов жарища стояла несусветная. Глаз чихнул. Как согнулся, так разогнуться и не смог. Прямые мышцы живота свелись в сплошной судорожный ком.

                                Здесь был к тому же существенный бонус - тень от кустов           

- Да что с тобой, Глаз?! - уже стали тревожиться остальные. 

Боль была сильная. Но сразу определил, что не висцеральная, а мышечная. Прошло потихонечку. От жары через кожу вымываются нещадно соли. В частности нарушается баланс дебита и кредита калия, но больше кальция. Возникает из за ионного дисбаланса тетания - сверхсильное патологическое, неуправляемое сокращение мышц. Случай с Глазом не единственный. Подобное вскоре испытал и Смирнов, но, напротив с мышцами спины. Мне уже позже один товарищ, как я ему рассказал, подтвердил, что с ним такое было аналогично, только на Кавказе. 

                                                                                   Вид на долину Сургана (на заднем плане)

Погружались в ваннообразные углубления ручья. Некоторые с экстатичными воплями. К  обеду и чаю приперлись коровы и стали мутить нам воду. Мало того, лезли к вещам, - были настолько любопытны. Коров прогнали, но они ошивались недалеко и слышно были, что сопят за кустами. 

                                                                     Погружались в ваннообразные углубления ручья        

- Можно же подоить, - сообразил Смирнов.

- А кто умеет доить?

- Так, а я и умею, - вызвался на дело Гена-Пушечное Мясо, - только дайте мне крем от загара.

- А это еще зачем?

- Так, А вымя же стоит смазать.

- А-а. Геннадий, вот Ваше полотенце.

Этот Геннадий с полотенцем просквозил через весь поход. Анекдот про Геннадия и полотенце громоздский и выходит за рамки этого отчета, но его и так все знают.

Смирнов и Гена с деловито-состредоточенным видом, прихватив котелок и крем от загара (другого не имелось), правда без полотенца, изловили ближайшую корову не агрессивного вида. Корова хлеб охотно поедала, однако, сиську не давала. 

- Что это вы с пустым котелком? - разочаровалась отсутствием результата аудитория.

- Телка ломается.

Глаз еще загодя разведал тропку к мосту завалу через каньонное сужение реки Сурган. Мост, сам каньон и спусковая тропа были эсетичны, чего не скажешь на счет подъемной тропы. Жара неиствовала, хотя и была не влажной. Глаз психовал понапрасну и матерился. Ветра не было, приходилось ловить и жаждать каждое его дуновение. Даже какой-то слабый-слабый приносил столько облегчения! 

                                        Мост-завал через каньонное сужение реки Сурган

- От Сургана поднимались вверх по зеленому пандусу. Тень от деревьев от жары не сильно спасала. Глаз ничуть не эпотировал, возмущался искренне:

- Каг! Каг можно ездить на эти жаркие курорты, вы мне объясните. Еще платить за это деньги......

Страдал я от жары неимоверно (если уж случилась тетания). 

На верхнее джаилоо (то есть пастбище) поднимались около двух часов по извилистой, ослизненной ручьем и местами истоптанной скотом тропке. Поднялись. Времени еще хватало и можно было идти вверх. Но привязка была к источнику воды. Километр набора высоты до перевальной седловины Обходного, а нет по пути воды, кроме как здесь, на этом верхнем джайлоо. Ручей этот крайний. Вечер утро, если и набрать воду здесь - тридцать литров на готовку, но еще же столько надо набрать, чтобы набрать километр высоты по "великой суши".

Солнце наконец-то зашло за хребты. Сделалось комфортно, душевно и с бухлом. Палаточный лагерь снова был без единой палатки. Даже стало складываться ощущение, что тянем с собой лишних 10 килограмм, и что в памирский сухой трекинг брать с собой их вовсе не обязательно. 

- Что-то мало заварки с собой взяли, - стенал дежурный Гена.

- Так смотри, сколько вокруг шиповника.

Его потом Смирнов придумал называть шипошиповником. Это был исключительно низкорослый, колючий и цепкий за одежду вид. Его плантации назавтра нам предстояло преодолевать.В описании это препятствие преподносили как "два часа интенсивной иглотерапии".

5-ый день 29 июля

День этот выдался особенно насыщенным и брутальным. Не просто, как рабочие будни горнотуристического похода, а в стиле Глазовского мясничества. Изнуряющий, выматывающий. Этот трекинг, как и весь этот поход не был загородной прогулкой или "бесцельной Алтайской тусней". Здесь борьба с нами велась на уничтожение. Избиение нашей полугламурной группы методично продолжалось. Но противник не был персонализирован...

      Среди стланникоподобного кустарника мы пробирались, удачно выбирая голые моренные валы

Зная о "великой суши", заранее запаслись водой. Взяли по три литра каждый, но рюкзаки и без того были увесисты. 

                  Максим-Летчик на верхнем джайлоо (пастбище)

Сеансы "интенсивной иглотерапии" шипошиповником прошли довольно демократично. Среди стланникоподобного кустарника мы пробирались, удачно выбирая голые моренные валы. Било (чуть потом уже) больше не заставившее себя ждать солнце и рюкзаки. А подъем, хоть поначалу пологий, но был такой нудный и выматывающий.

Сеансы "интенсивной иглотерапии" шипошиповником прошли довольно демократично.Тень быстро уползает и скоро мы окажемся под солнцем. Стрелкой указан вчерашний перевал Белькандоу

                            А подъем, хоть поначалу пологий, но был такой нудный и выматывающий

Гена проявил сразу исключительно высокие скоростные характеристтики. Он очень далеко оторвался, хоть и был пока в пределах видимости от остальной все более растягивающейся на подъеме группы. Это сразу был не тот Гена, а бодрый здороваый, выносливый. Это потом высота из Гены сделает пол Гены.

                                                      Час за часом мы уныло тянулись в гору

Час за часом мы уныло тянулись в гору. Медленно, жарко, с соплями, пузырями и постоянным хлебанием на привалах воды. Для меня этот подъем в сочетании с прожариванием были особанным избиением. Потом я придумал считать шаги и ходить сериями. Неплохо помогало. Пятьдесят шагов, а после постоять раком с опорой на трекинговые палки. Это одна серия. Так десять серий и потом посидеть-привалиться и попить воды. Запасы воды исходили неимоверно быстро. Стоит сказать, что вода эта почти дестиллированная. Соли выделяются, а восполнить их - не так быстро и восполнишь. Мы, конечно, разводили в воде регидрон, но где ж столько его наберешься. 

После каждых пятидесяти шагов при согбенном положении пот с носа не капал, а стекал бодрыми струйками. Уже лямки рюкзака, не говоря уже о майке, были в разводах от соли, которая с тебя выделяется. Это определенно был трэшевый трекинг. Кроме жары и всего прочего досаждали оводни. Благо, не наши белорусские, а лениво-таджикские. Если кусали, то не больно, были какие-то тормознутые, и легко убивались. На привале иной раз сидишь, отдыхаешь, а у тебя рядом на камушках горстка трупиков. Он выбирает медленно место, где присесть-присосаться. А ты его ладонью - раз! Хруст хитина: очередной трупик валится ниц. Кровососущих насекомых ненавидят все. 

Сериями удалось пройти парочку часов, пока широченный профиль подъема не сузился в мелкосыпучий кулуар, благо, пока широкий, по обеим сторонам которого шерились мрачные сильно разрушенные скалы

Сериями удалось пройти парочку часов, пока широченный профиль подъема не сузился в мелкосыпучий кулуар, благо, пока широкий, по обеим сторонам которого шерились мрачные сильно разрушенные скалы. Крутизна склона возросла до тридцати, а дальше и более, градусов. Да всякий знает, что тридцать градусов это уже что-то. После (я примерно считал) каждый шаг дается ценою шести-семи дыхательных циклов. Метров 150 перед седловиной работали методично и хладнокровно, но в таком силовыносящем режиме. Поднимались рисковано-растянуто. Но правые (по пути подъема) ступенчатые скалы были удобным прикрытием от летящих сверху камней.

 Поднимались рисковано-растянуто. Но правые (по пути подъема) ступенчатые скалы были удобным прикрытием от летящих сверху камней

Правее от нашего перевального взлета обозревался ряд узких крутых кулуаров. Неожиданно раздадлся чудовищный грохот. Точнее, это был не грохот, а, быстрее назвать, рокот. Кто это хоть раз наблюдал, запомнит. Такое не забывается. Мы как раз со Смирновым шли аутсайдерами и видели. Это называется одним страшным словом. Страшнее, если ты лезешь особенно по кулуару (бывает, что просто нет другой возможности) и быть нет может, - камнепад. Слава Богу пока не у нас! По соседнему через один кулуару пошел сокрушительный вал. Мы его не видели, только рев и столбы поднимающейся пыли. Смирнов, почуяв неладное, даже убрал от греха подальще наушники. С музыкой пришлось на время покончить и начать настороженно слушать склон. Меры были приняты вовремя. Глаз как раз поправлял съехавший на бок фонарик на ботинке:

- Са..

  Метров 150 перед седловиной работали методично и хладнокровно, но в таком силовыносящем режиме. На снимке видно, что крутизна подъема сильно за тридцать градусов

Камень в виде печи-микроволновки вроде как мчался своим чередом. Но вдруг спружинил и резко изменил траекторию - в Сашу (отец двоих детей)! Саша, с его слов, наблюдал, что будет, готовясь к прыжку в сторону (да где и куда там прыгнешь в сторону). "Микроволновка" пролетела в метре-двух от Кандидата Наук. 

Мы в итоге вылезли путем чудовищных физических усилий на неширокую седловину перевала (от силы бы влезло две палатки). 

   Вид с седловины Обходного в западную сторону (откуда пришли). Высота 3900м

- Кто! Кто спустил на нас "микроволновку", - матерился Глаз.

- Да не наш это, шальной, - мы его видели. Не из-под ног. "С крыши" упал.

В восточную сторону от седловины перевала было несколько снежников. Высота 3900. И удивительно. На солнышке нет жары. А в тени-прикрытии от нависающих скал даже прохладно. Нашли тур. Из записки, какая-то туристическая группа шла наоборот, с той стороны. Фраза из записки: "Все хотят домой!"

           Необыкновенное приключение Максима-Летчика в седловине Перевала Обходной. С/З Памир 2013 год

Увидели впервые почти правильную скальную пирамиду Пика Корженевской (никто не сфотографировал). Больше обращали внимания на Курайшапак, который тоже был хорошо виден отсюда. Снизу перевалы смотрятся еще туда-сюда, но сверху эта двойка А походила на снежную полосочку кулуара поперек острой бритвы.

 Курайшапак (обозначен стрелкой) был хорошо виден отсюда. Снизу перевалы смотрятся еще туда-сюда, но сверху эта двойка А походила на снежную полосочку кулуара поперек острой бритвы

Привалились в виде часовой сиесты. Сначала привалились, потом прилегли. Так почти час и прошел.

                             Вид с Обходного на "Ушбу" 4700 (автор, просит прощения, что издевается над обывателем) 

- Так будем же мы наконец спускаться? - В конце часовой сиесты стал возмущаться Климович.

Надо было, естественно, спускаться.

Спусковой кулуар был метров 1000 по потере высоты. Поначалу он казался довольно ласкового вида: относительно широкий и относительно пологий спуск сразу выглядел приветливо - улыбался мхом и ласковыми желтыми цветочками. Так было только первых минут десять. Группа спускалась поначалу разрозненно, каждый по произвольной траектории. Ключевым местом спуска с перевала в восточную сторону был перелаз через правый борт кулуара возле каких-то там бараньих лбов. Имелась и фотография-схема. Перепелица ведал описательным архивом и вжился в роль слишком буквально, настаивая на перелазе куда-то в никуда вправо прямо уже с перевальной седловины.

 Спусковой кулуар был метров 1000 по потере высоты. Маршрут вниз с Обходного выглядел нехорошо (фотографии скрашивают и не отражают сложности спуска)

Стратегию спуска по принципу "как стадо баранов" быстро пришлось прекратить. Приветливый склон скоро после перегиба перешел в крутую осыпь. Первым звоночком был булыжник из-под ног интеллигентного Саши Смирнова (ню-ню-ню!). Камень не очень разбирается в интеллигентности каждого из нас и пролетел что-то возле плеча или уха Глаза. Спускаться пришлось плотной группой. Но и плотной группой плохо помогало. Постоянно из-под ног что-то ехало, камни старались вовремя останавливать. Спусковой кулуар ниже стал угрожающе сужаться до той степени, что исчезло солнце, хотя по времени было еще высоко. Стало влажно и сумрачно здесь без солнца, которое недавно мы так ненавидели. Путь спуска становился все более вогнутый. 

- Каски, блядь, одевайте, - запоздало спохватился Витя.

                 Наличие касок (на головах) вдруг стало резко очевидно

Наличие касок (на головах) вдруг стало резко очевидно. Одели каски. Не так быстро оно спускается, как оно просто читается. Нервозность группы возрастала. Интуитивно ощущалась опасность: круто, мрачно, тесно, сухобезводно и бесконечно. Как-то уж сильно сильнее, чем 1Б.

               Интуитивно ощущалась опасность

                  Ситуация дальше была и подавно хуже

Ситуация дальше была и подавно хуже. Наш кулуар куда-то обрывался с претензией на дюльфер. Благо впадал здесь под острым углом дочерний правый. Глаз с осмотрительной целью вылез на разделительную бровку возле гигантского останца. Основной кулуар представлялся серией гладких розоватых бараньих лбов. Тут нужно вешать веревку. Если чуть-чуть подняться на разделительную бровку, можно спускаться по тоже отвратительному дочернему кулару с плотной голубоватого цвета горной глиной и мелкими камушками-катушками поверх нее, но можно без веревки. Выбрали второй вариант. Гена стал ерепениться:

- Да я тут слезу, какие проблемы.

- У нас же есть начальник, - убедительно осадил Гену Максим-Летчик.

                Глаз с осмотрительной целью вылез на разделительную бровку возле гигантского останца

Пошли все по дочернему кулуару с камнями-катушками. Крутизна склона не позволяла оступаться. Минимальной ценой такой нерасторопности могла быть рваная одежда. Мы почти не оступались. Не то верхний может не только сам упасть, но и столкнуть ниже идущего сотоварища. Почти, это кроме Смирнова. Обошлось хорошо, что без травм, - только лишь скарифицированные повреждения тела.

                            Пошли все по дочернему кулуару с камнями-катушками.

                                                       Крутизна склона не позволяла оступаться

                                                                                  Мы почти не оступались

Вышло так, что часть группы еще спускалась, а Геннадий, Глаз, Шаро и Виктор Калина вышли к объединению основного и правого дочернего кулуара. Остальные продолжали движение, и благо, что пока не спустились. Зловещий треск-грохот-шелест услышали мы еще загодя. В такой ситуации это самое страшное, что вообще может быть. Не язва желудка, не геморрой, не женщины, не водка и простуды. Все поняли без непонимания, что это камнепад. Камней визуально мы еще не видели, но выше бараньих лбов поднималась пыль. Все - ханы, как говорит Коля-Армянин. В четыре пять прыжков я, бросив рюкзак, преодолел расстояние и спрятался за гигантский валун-останец. Витенька ловко прыгнул под прикрытие эскарпа пересохшего ручья. Куда-то зашился и Гена. Остальные были выше, кроме Максыма Шаро. Перевал Обходной так сразу уложить группу не мог, но мочил тогда прицельно по наиболее многодетным, наиболее ценным для общества и социально значимым членам нашей группы. Главный детский анестезиолог-реаниматолог Минска стоял, казалось, как столб. Череда камней помчалась по кулуару дальше мимо. Один из чемоданов с шелестом ударился в полутораметре от Шаро, взметнув пыль и брызги из мелких камушков.

 Кадр сразу после обстрела. Слева направо: останец, за который спрятался Глаз, Глазов рюкзак, Гена в белой каске, Шаро (присевший), еще два рюкзака, Витеньки и Глаза не видно, поскольку пока не вылезли из убежищ. На переднем плане - четверка завершающая спуск по дочернему кулуару

- Вы видели!? Нет ну, вы видели, что значит у меня чуйка? - обрадовался Глаз, - А представьте, если бы через бараньи лбы по нашему кулуару спускались!?

- Был бы страйк, - не растерялся Смирнов.

Действительно. На пути движения камнепада было бы восемь человек, да еще и кто-то на веревке. Попадания бы были. Фатальные.

- Снега же на перевале почти нет, откуда он сошел?

- А много ли надо, - объяснял Климович. - Камень от перепада температур то расширяется, то сжимается. Один такой где-то откололся сам по себе, повыбивал другие и пошло.

Дальше спусковой кулуар сузился до братскомогоильной траншеи. Не видно из-за неровности склона и легкой извилистости, сколько там проскочить. Минут пять, десять, полчаса или того хуже. Спуск подозрительно не просматривается, чтобы там не было дюльферных сбросов. Этого меньше всего теперь хотелось. Мало ли - этот камнепад только пока пристрелочный. А следующий будет наверняка. Для всех.

   Дальше спусковой кулуар сузился до братскомогоильной траншеи. (Кадр не отражает реальной крутизны склона и не передает изображением опасности этого места)

Траншейную часть проскочили по возможности быстро, плотной группой и в касках. Что там каски. Чемодана для Шаро хватило бы такого одного, чтобы обратить сборную Секты Магадан в кровавый кисель, полети он в тот момент, когда мы спускались в этой самой суженной траншейной части кулуара. Выставляли хоть и наблюдателя, да что там наблюдатель, - пиздец был бы и наблюдателю. В Псковском кремле есть такое узкое место, где некуда деться, а сверху бросали камнями - пока не убивали насмерть, казнь такая была. Короткий сброс с претензией на дюльфер слезли свободным лазаньем.

- Да тихо не п.....е, - не  мешайте слушать.

 Как в жизни оно и бывает, при всей патовости ситуации вдруг открылись радужные перспективы. Кулуар сильно расширился. Мы сразу же почувствовали себя увереннее. Из-под камней обнажился относительно не мутный ручей, пока его не замутил Максим Маляренко. Ниже в спусковом профиле мы увидели что-то типа пологой (или условно пологой террасы), даже заманчиво поросшей травкой. Место для лагеря было очевидно. Терраса располагалась импозантно - с низкой вероятностью простреливаемости - значительно возвышаясь над желобом ручья. 

Спустились туда уже в состоянии близком к изнеможению. Последние метры я едва переставлял ноги. терраса в виде наплыва на склоне была не сказать, что ровной, но относительно пологой. Спускаться круто вниз к ручью было неимоверно дорого. Благо было в составе Пушечное Мясо. Мясо спустился. Ему подавали конец веревки, за который он привязывал 4-5 бутылок с водой. Глаз затягивал добычу наверх и снова опускал конец веревки с пустыми бутылками. Так и запасли мы свои 30 литров.

Темнеет на Памире очень быстро. Это вам не долгие полярные сумерки. Палатки были не актуальны и сегодня. Расположились в пределах терассы кто где, как раз восьми человеками и было нормально. Уже девятый был бы не ко двору. 

За ужином пили вонючий чай пуэр. Самый дорогой. Что самое вонючее, то и дороже будет. Не только чай. Дуриан вонючий, - а экзотика. Или сыр, чем сильнее воняет, тем цена больше. Сережа вынял ароматный бальзам.

- Надо смешать со спиртом, - предложил Глаз.

- Конечно-конечно! - поддержали любители выпить.

Бальзам в смеси со спиртом походил на прополис - мутная суспензия с денатурированными частицами. Но, если немного разбавить водой, сколько надо, - выходит превосходный коньяк самого ароматного вида. 

Глаз со Смирновым вырыли в щебне гробовидного вида лежанки. Глазовская была несколько выше, что ночью, ворочаясь, сталкивал  всякие там камушки. Они неизбежно ехали в Смирнова.

- Камнепад! - думал спросонок Саша. Падали звезды.

 6-ой день 30 июля
День выдался как обычно, испепеляюще жарким. Но это была легкая-полудневка-передышка.
Просыпались мы хорошо и организованно, несколько раньше других дежурные. Потом, когда готов был завтрак, стучали в миску. Вставали тогда остальные.

     Глаз со Смирновым вырыли в щебне гробовидного вида лежанки. Глазовская была несколько выше, что ночью, ворочаясь, сталкивал  всякие там камушки

                          На переднем плане Сережа Хлимович

Спустя полчаса спуска по каменистой осыпи, мы остановились перед дюльферным сбросом

Спустя полчаса спуска по каменистой осыпи, мы остановились перед дюльферным сбросом. 
- Что это за 1Б, когда нужны веревки? - возмущался Глаз.
- Я с этим рюкзаком и дюльфер... - сердился Сережа Климович, - В жизни не слезу.
Как ни крутись, но лазанием с рюкзаком здесь не слезешь и подавно, даже жопным. Как-то надо закрепить веревку, но было не за что. Крючья и закладки тем более мы не брали. Обвязать нечечего. Френдов и подобной хрени у нас не было. Если бы и были, некуда заложить. О! Пушечное Мясо зато есть!
Обычно в горнотуристические походы мы берем с собой Пушечное Мясо. Это специальный человек с минимальным количеством детей и родственников, которого можно в случае чего пустить в расход. Лучше, чтобы жил, как Гена, в России, или не часто соприкасался с нами в повседневной жизни, или попадал бы к нам в туристическую группу впервые. Говорится здесь без пренебрежения. Пушечное Мясо у нас очень уважают.
За него закрепить дюльферную веревку и решили. Гену обвязали и перекинули в качестве противовеса за перегиб. Пушечное Мясо было тщедушно против спускающихся членов комманды с рюкзаками. Его временами усиливали Витенькой.

Пушечное Мясо было тщедушно против спускающихся членов комманды с рюкзаками. Его временами усиливали Витенькой

Дюльферный спуск был благополучен в том числе для Пушечного Мяса - без рюкзака и свободным лазанием
Ключевым местом спуска с перевала был бараний лоб, где нужно перелазить кулуар через правый борт

Вид на спусковой кулуар (восточная сторона Обходного). Красная стрелка - место ночевки. Синий пунктир - дюльферный спуск
Дюльферный спуск был благополучен в том числе для Пушечного Мяса - без рюкзака и свободным лазанием.
Ключевым местом спуска с перевала был бараний лоб, где нужно перелазить кулуар через правый борт. Иначе дальше идут сплошные дюльферы.

                            Глаз по фотографии не мог никак узнать ключевой бараний лоб  

Глаз по фотографии не мог никак узнать ключевой бараний лоб. Матерился, что это ниже, но его удалось убедить. Если спокойно и без рванья рубашки, то Глаза всегда можно убедить.
Перелезли правый борт кулуара. Дальше длинный крутой травянистый склон с выходом каменистой осыпи, поросший арчей, шипошиповником и прочим колючим кустарником.

Дальше длинный крутой травянистый склон с выходом каменистой осыпи, поросший арчей, шипошиповником и прочим колючим кустарником

               На спуске группа разбрелась  

На спуске группа разбрелась на 6 и 2. 2 это Глаз со Смирновым. Но все пути всё равно вели в одно место. Спустя часа-полтора сошлись.С непривычки от спуска болели намятые пальцы ног. У кого-то до синих ногтей.

     Осталось подняться на пологое плато. Поднялись и пересекли его по пологой тропинке до следующей реки

Осталось подняться на пологое плато. Поднялись и пересекли его по пологой тропинке до следующей реки.

                       День был в самом разгаре и можно было идти дальше

День был в самом разгаре и можно было идти дальше. Но реки после обеда не переходятся. Кандим, - так назвался этот следующий ручей, - сверху выглядел в виде безобидного и легко переходящегося ручейка с коричневой водой. Только в сдавленном его шуме чувствовалась мощь.

                               Ручей Кандим

Переправу ручья отложили на утро. Вниз по тропинке к Кандиму пошли купающиеся: Пушечное Мясо, Жизнерадостный Летчик, уже обгоревший на солнце и без того смуглый пожизни Перепелица и Витенька в рубашке защитного цвета с длинным рукавом и разводами соли на воротнике.
- Ну, как водичка? - поинтересовались остальные по их пришествии.
- Смекта, - единодушно определили купающиеся.
Смекта это белый кишечный сорбент или медицинская глина. Используется, когда и уголь активированный.
За прозрачной водой питьевого типа ходить пришлось в один конец минут пятнадцать. Ходил Глаз с рюкзаком.

                Сделали импровизированную тень от солнца

Сделали импровизированную тень от солнца. Побухивать начали еще с дня, неторопливо и степенно рассуждая. Климович развел какие-то витамины-шипучки. Получился вполне ничего себе газированный напиток Миринда-микс, как вот продают в ларьках. Но здесь в горах в разы вкуснее.
Жизнь вечером начиналась с момента, как солнце пряталось "за бугор". Сонная полудрема перешла в активный пьяный ужин.
- Саша, читал ли ты Божественную комедию?
- Данте Алигьери? Читал.
- Ну? Про что там?
- Сказочка про ад, про рай, чистилище.
- Надо ли читать для общего развития?
- Можешь не читать. Тебе это не подойдет.
Лагерь был и теперь исключительно примитивен - палаточный, но без палаток. В них опять не было никакой необходимости.

7-ой день 31 июля
Термоядерное азиатское солнце не заставило себя ждать. Оно появилось "откуда положено" и начало нас испепелять-иссушивать. Кандим перепараились дешево. Водоносность его в сравнении со вчерашним днем упала в разы.

Кандим перепараились дешево. Водоносность его в сравнении со вчерашним днем упала в разы

Страховочную веревку натянули, запустив Пушечное Мясо. Замочились, считай, чуть выше колена.

Необыкновенное приключен ие Витеньки возле ручья Кандима

Глаз забрал почти час времени, искренне полагая, что подъемная тропа будет начинаться ниже (так выглядело с лагеря выше). Он утянул за собой сразу трех Максимов. Благо один, который Летчик, быстро сориентировался и ретировался, заметив выше поднимающегося по тропе Климовича. Мы же, - Глаз и два других Максима, поняв ошибку, возвращаться уже не стали, а вылазили в лоб по крутому осыпному склону (орографически правому). Глаз матерился. Подъемная тропа оказывается находилась сразу возле места переправы.

Потом мы долго шли по некрутой живописной стежке. С противоположной стороны реки Муксу вздымались крутые глинисто-осыпные склоны. И с той стороны реки Муксу тоже траверсная тропа на большом протяжении подрезала склон, во многих местах терялась, разрушенная осыпью.

Потом мы долго шли по некрутой живописной стежке. С противоположной стороны реки Муксу вздымались крутые глинисто-осыпные склоны
- Туристы таких троп не набивают, - утверждал Климович, - Это скот натаптывает. 
- Что ты, Глаз, ты такой мрачный?
Был привал. Глаз спрятался как раз в тени единственного в округе дерева.
- Мне наоборот душевно. Редко так получается, отключить отдельно голову.

А получается так тогда, когда идешь физически сносно. Монотонно и методично. Если где-то лезть, особенно с рюкзаком или просто преодолевать крутой подъём, там шаги считаешь и, какие мысли, - идешь "на зубах".

Привал сделали рановато. В десяти минутах хода от перевальной седловины. Через десять минут она и была, седловина - правда не сильно выражена.

Не категорийный перевал Томаша это называется
Не категорийный перевал Томаша это называется. Высота 2800. Саша Смирнов, дежурный в Глазовской четверке, раздал обед. Среди прочего была мясная стружка - двести граммов. То, что получается после усушки в духовке двух килограммов мяса. Мясная стружка эта еще в начале похода была в радость, но не потом. Под конец эти кустарные сублиматы я (да и все) видеть уже не мог.
Назад, откуда мы пришли, был пологий подъемный склон. Вперед же, вниз, путь наш срубался почти отвесом к следующему ручью Хадырша. Серо-голубого цвета матово жирная вода Хадырша внизу сдавленно шумела.

               Вперед же, вниз, путь наш срубался почти отвесом к следующему ручью Хадырша  

В трекинге руководствовались несколькими описаниями калужан (за 2006-ой, 2012-ый год). В последнем отчете наши предшественники прибегали к тактике навески перил за кусты, вырастающие здесь из этого сыпуче-глинистого склона. Все очень обрадовались перспективе все-таки обойтись без перильных веревок, увидев уверенную тропу на спуск. Тропа поначалу была и впрямь сносна, не очень крута, и демократично-серпантинна. Но чем ниже мы спускались и чем ближе была к нам река Хадырша, тем меньше тропа походила на тропу, быстрее на следы, где кто-то слазил.

    Чем ниже мы спускались и чем ближе была к нам река Хадырша, тем меньше тропа походила на тропу, быстрее на следы, где кто-то слазил 

Дальнейший спуск требовал включать не только внимательность, но и мобилизовывать ловкость и сноровку. Было сухо. Из-под ног поднималась пыль. Было стремно. Глаз из-под ног спустил на голову Саше Смирнову (кандидат наук) несколько чувствительных камней. Благо он был в каске. Попадания ограничились щелбанами-лещами.

Русло Хадырша было представлено конгломератом крупных хаотично нагроможденных валунов, среди которых бушевала мутная суспензия
Русло Хадырша было представлено конгломератом крупных хаотично нагроможденных валунов, среди которых бушевала мутная суспензия. В пределах видимости вода прорывалась из "канализационной трубы". Аппертура трубы открывалась в нижней части сползающего в виде клина ледника Хадырша.

В пределах видимости вода прорывалась из "канализационной трубы". Аппертура трубы открывалась в нижней части сползающего в виде клина ледника Хадырша

Нам требовалось пройти вдоль реки и умудриться подняться по ранклюфту на этот самый ледниковый язык. Сложности как бы большой не было, но многие заметно суетились и переживали, что не пройдем и что придется чего доброго форсировать Хадырш (Витя позднее называл Хадрыщ).

Нам требовалось пройти вдоль реки и умудриться подняться по ранклюфту на этот самый ледниковый язык

Жара делала свое дело. Не спасала и тень от грубых растущих здесь кустов, среди которых мы пробирались, мой генерал. Набор высоты был не крут, но мы еле тянулись и эта часть пути была очень силовыносящей. А может всё это потому, что казалась цель только близко, но на деле было это все дальше, чем воспринималось визуально. Витенька "прокладывал" правильную дорогу-троекторию, - выше прижимов реки. До ранклюфта таки доползли. Хотелось пить. Гена "сбегал". То, что стекало по ледяным желобкам ледника, сложно было назвать водой - глинистый коктейль Бетониссимо (Смирнов придумал).

Горные козлы, в отличие от нас, прогуливались по леднику преспокойно

  Путь по сухому ранклюфту

- Глаз, а воду мы там выше найдем? - усомнилась аудитория.
- На леднике должны найти, - не совсем уверенно решил Глаз.
Нижняя часть была зачехлена мореной.

 Сухобезводный моренный чехол ледника Хадырша

Подъем по внутренней кромке ранклюфта измотал группу так, что Глаз ходил потом уже в разведку, часто останавливаясь и опираясь на палки. Мобилизированные за день внутренние энергоресурсы были на исходе. Про дебет я не говорю. Разумеется, он не мог покрыть потребности этого трекинга.
Глаз вернулся спустя 45 минут и еле волоча ноги.
- Надо переходить на ту сторону и спускаться к ручью, - предлагали в коллективе.
- Я нашел воду.
- Как, где, что?
- Там есть вандос. Не так и далеко, за рыжим камнем.
Обнаружен водоисточник был в весьма оригинальном виде: ледниковая дренирующаяся ванна. Вода в большей или меньшей степени отстоявшаяся от мути. Уже пригодная для готовки и просто попить.

Обнаружен водоисточник был в весьма оригинальном виде: ледниковая дренирующаяся ванна

- Будем купаться! Будем купаться! - бравировал Максим-летчик.
В сильной степени ушатанности Глаз спустился к кромке воды. S.klim тоже устал очень сильно, поскольку стал раздраженно давать советы, как набирать воду:
- ГлА-Аз! Да не стой ты на ледовом мосту!

                                                        Последователи Порфирия Иванова отжигали                           

Не смотря на усталость, раздались овации. Последователи Порфирия Иванова отжигали:
- А-а-а-р-а-а! О-а-а! - Максим-Летчик с разбегу и сморщенными гениталиями погрузился в воду.
- А-а-х-а! - схватился за темечко Гена, - зачем я голову мочил! - А-ха-а! Сейчас так болит, не могу.
- Это фарингокраниальный рефлекс, - быстро сообразил Саша, - Тебе нужны спазмолитики, - настоятельно решил Смирнов.
Из аптечки отпустили две таблетки но-шпы, Глаз посоветовал запить спиртом. Терапевтический эффект не заставил себя ждать. Головная боль прошла в скором времени. В то самое время, расположившись на камушках даже с относительными удобствами, Максым-Шаро удалял себе на ноге ноготь под местной анестезией раствором лидокаина. Выглядело впечатляюще, но я это уже вижу не впервой.

Максым-Шаро удалял себе на ноге ноготь

В трекинг палатки брали, кроме Глазовской. Глаз получался в не у дел. Официально на вермя трекинга был приписан к чуму-камбузу (напоминаю, что рыбацкая палатка без дна). Сегодня чум не ставили, зато палатки
жилого фонда установили за поход впервые.

  Палатки жилого фонда установили за поход впервые  

Глаз выложил себе из камней ровную площадку-лежбище. Скупо моросящий дождь беспокоил минут двадцать. Потом все стихло, только в темном небе полыхали зарницы. Взвизгнула молния спальника и потом тамбура палатки.
- Пойду проверю, как там устроился на улице Глаз, - проявив опеку, объяснил соседям Витя.
- Ну, как живешь?..
- Не спрашивай. Всем миром правит долгая...
Затянувшиеся результаты проверки были налицо.
- Витя, когда ты успел так нажраться, вылазил же недавно еще нормальный, - удивились соседи по палатке.
Было безветренно. В мрачной темноте еще темнее проступали контуры гор. Небо было затянуто не сплошь, но лоскутами. Через просветы тускло пробивались звезды. Полыхали зарницы.

8-ой день 1 августа
Отдохнули хорошо. Продолжали путь по неровному моренному чехлу. Траектория движения из-за этих неровностей далеко не просматривалась. Держали направление, ориентируясь на более глобальный рельеф - склоны. Спустя несколько переходов дошли до живописных не мутных ручьев, стекающих откуда-то с попутной стороны. Ущелье, ведущее к следующему перевлу Курайшапак, спутать было довольно сложно. Но группа, роптала. Движение на всякий случай сверили с навигатором. Всё сходилось.

Спустя несколько переходов дошли до живописных не мутных ручьев, стекающих откуда-то с попутной стороны

Шли пока верно. За время всех этих хождений я порою, кажется, как бы не был уверен, а попадаешь бывает в жопу. Что меня нужно дублировать, понял давно.

             Шли пока верно  

Ущелье Хадырша уже нельзя было назвать ущельем, даже долиной. Оно выше расширилось в цирк памирского масштаба. Цирк нас не очень интересовал, шли мы в "нужную дырку".

  Вид на цирк памирского масштаба

Не мутные ручьи, стекающие с попутной стороны, оказались мимоходом в стороне

Не мутные ручьи, стекающие с попутной стороны, оказались мимоходом в стороне. Мы продолжали пологий набор высоты по рытвинам пересохших сезонных ручьев. Переходы между привалами сделались короче. Давала о себе знать жара, неровности с конгломератными валами камней и обильная как нигде растительность. Среди последней господсвовал Иван-чай (на севере называют Кипрей). Неприхотливый царь пустырей, лесных вырубок, и прьемъер пожарищ, - здесь нашел тоже свою высотно-экологическую нишу.

Пройдя половину ходового дня, вышли к подходу под перевальный взлет. Курайшапак выглядел относительно демократично. С перевальной седловины Обходного это смотрнелось страшно и стеновидно. С теперешнего ракурса подъем смотрелся долгим тягуном, правда со всевозрастающей крутизной и с угрожающим сужением выше в кулуар.

Демократичный вид на Курайшапак из цирка Хадырша

При снимке использовался зум. Вид на тот же перевал с седловины Обходного (не демократичный вид)

Подход к подходу под перевал

Каждый перевал имеет свой характер и шарм, даже цвет. Этот имел самый холодный и неприветливый безжизненный цвет, - серо-бежевый. Примерно с высоты 3700-3800 начинался снег. Уже выше, разумеется, до перевальной седловины. Не пойму я закономерности. На Обходном, если снег и лежит, то с восточной стороны. Тут наоборот. Западный склон заснежен и камнепадоопасен, восточный же в виде сыпухи разного калибра, местами "спусковой лифт". И безо всякого снега. Но это мы увидим только завтра.

Обедали и пили чаёк, укрывшись в тени скальных обломков гигантских размеров

Обедали и пили чаёк, укрывшись в тени скальных обломков гигантских размеров. Как и перед Обходным, пытались кусаться оводни. Такие же тормознутые. Их легко били. Возле Максыма-Шаро лежала горстка трупиков. Он их методично складывал в одно место.
Это называли дневной сиестой. Спать особенно не хотелось, и так выспались. К тому же досаждали оводни. Все единодушно взирали к перевальной седловине. Курайшапак был серьезным препятствием. Все понимали, что, взявши его, можно уже говорить о финишной части успешно осуществленного трекинга. Может, не так страшен чёрт, как его малюют, но "вечатляющие камнепады", согласно описаниям наших предшественников, заставляли относиться к перевалу с еще большим уважением. Этот Курайшапак, не так на слуху как, скажем, какой-нибудь Донгузорун. Что по запрсам открывается в сети (проверьте сами), так это то, что здесь бегают какие-то волосатые горные обезьяны ростом под два метра, и что здесь исчезают бесследно небольщие группы туристов. Местные пастухи сюда уже не доходят, но тоже, с их слов, не очень рекомендуют ходить через этот Курайшапак.
На чем там я остановился? О! Все единодушно взирали к перевальной седловине. Хотелось к ней подобраться за сегодня по возможности ближе, но стоять лагерем по возможности положе. И всё, как часто бывает в горах, казалось близко. Но пошедший на разведку в поисках не мутной воды Витенька в защитной рубашке уменьшился до муравьиных размеров очень быстро, а вернулся не очень скоро, при том прошел визуально то и совсем, казалось, не далеко. Сделалось очевидно, что наш сегодняшний подход под перевал не уложится в пределы одной ходки.
До 3600 метров сегодня после сиесты набирали еще часа два.

До 3600 метров сегодня после сиесты набирали еще часа два

- Что-то мы на Памире уже какой день, а так ни разу и не видели эдельвейсов, - возмутился вдруг Витенька.
Пожалуй, да, и не видели. Но только он успел это сказать, как Сережа Хлимович тотчас продемонстрировал прямо под ногами нежно-салатовые мохнатые цветочки-созвездия. Да они, когда не присмотришься, невзрачны. Однако, это были именно эдельвейсы. Все ведь бывает. Случается и самое невзрачное, если отбросить первое впечатление и присмотреться, таит в себе прекрасное. Но мы этого, часто не видим. Да не всем дано и увидеть.

                  Однако, это были именно эдельвейсы. Все ведь бывает

             Золотой корень
Склон стал набирать крутизну. Всё просилось, и время и обстановка, чтобы уже где-то остановиться. В Магадане не так часто и получается, что всё складно получается. Но теперь было именно так. Где нужно и сколько нужно, кто-то до нас ещё приготовил надлежащий бивуак: выложенные из камней уютные площадки под палатки. В непосредственной близости были мутные источники воды. Выше они стекали из подтаявших снежников, но потом проходили через осыпь. Более далеко были не мутные источники воды, которые вытекали тоже из подтаявших снежников, но не проходили через осыпь. Туда пришлось ходить и набирать свои заветные 30 литров ледяной воды. Мешка нужного не было, я снял майку и завязал узлом. Подул ветерок. Сделалось холодно, - впервые за поход. Примерно с этого момента Памир перестал нас истязать жарой. Но было еще уготовано нам впереди много насилия и трэша. Приходилось крепиться и крепились. Группа работала дружно.
Лагерь организовался очень быстро. Сделалось уютно. Дежурные по кухне занимались своим делом. Сопели горелки. Спирта еще хватало. Любители причащались и неторопливо и душевно рассуждали. Ключевым звеном трешевого трекинга был завтрашний перевал. Стало темнеть. Небо заволакивало облачной простыней. На западе через прореху пробивался багровый закат.

  На западе через прореху пробивался багровый закат

9-ый день 2 августа
В отчетах по писаному:"ходится, набираем 1000 метров высоты и прочее". Это не совсем про нас.. Перевал то мы сегодня прошли, но по-Глазовски, - через жопу, с соплями, пузырями, не без конфузов и приколов.
Встали в срок и вышли в срок. Было не жарко, солнце пока еще не освещало склон. Первые часа три набирали высоту полого и демократично. Но нервозно. Поднимались вдоль орографически левого борта пока еще широкого кулуара. Начался вскоре снег. По нему шлось первое время удобно. Нервозность была от того, что потенциально было камнепадоопасно. А на снеге множество треков от камней. Слепой Стрелок скоро почувствовал поднимающуюся группу и выпустил первый булыжник навстречу с визитом вежливости. Увидели его далеко с запасом. Предположили, что разогнавшегося визитера остановит рыхлый снег (такие остановившиеся тоже лежали здесь припаянные к снегу в достаточном количестве). Но этот совсем не остановился. Набрав внушительный импульс, он с шипением пронесся, выбивая из снега брызки метрах в тридцати от чередой друг за другом поднимающейся группы.
- Давайте перейдем на ту сторону! - все никак не унимался Максим-Летчик.

- Да не можем мы перейти на ту сторону.
- Ну, как не можем. Тут раз и всё, уже там...
Глаз изобрел двигаться четверками. Четверо идут и тропят. И так шагов сто. Четверо задних стоят на месте и пристально всматриваются в склон, наблюдают. Наконец, лидирующая четверка останавливается и смотрит в оба вверх. За это вермя подтягиваются замыкающие. Когда подтягиваются, останавливаются:
- Наблюдаем! Идите!
Потом наоборот:
- Наблюдаем, идите!
Наблюдали, шли. Так много раз. Широкий снежный кулуар просматривался здесь далеко, почти до перевального седла. Отвратительнее всего были впадающие лучевые притоки дочерних кулуаров. Не состредотачиваясь на движении наблюдать было важно. Чтобы заметить камень, как можно пораньше. За лишнее время можно успеть укрыться, отбежать, спрятаться, увернуться.
Четвертый час мы идем с рюкзаками, а присесть негде. К камням правее отойти тоже оказалось непросто. Хоть и несколько метров, но через ледяной вал. Ледорубы улетели на поляну Москвина. Но был зато единственный. Витенька вырубил ступени и мы перешли по ступеням. Крутизна склона всё возрастала. Глаз двумя катетами от бедра проложил перпендикуляры. Расстояния были почти одинаковые: от бедра до стопы и перпендикуляр от бедра до склона почти совпадали. Сорок градусов почти.
- Да давайте же перейдем на ту сторону, наконец!! - не мог всё успокоиться Летчик-Максим.
- Не можем мы туда перейти!
- Почему не можем, там же хорошо!
- Профиль! Профиль кулуара туда наклонен! Когда пойдет серьезный камнепад, там тебя и срубит.
Максим на время успокоился, но его всё равно туда тянуло неотвратимым образом.
- Кошки, кошки надо одевать, - рассердился Сережа Климович.
- Может, обойдется, по снежнику выйдем, - напрасно обнадеживался Глаз, хотя и так чувствовалось, что одеть их лучше сейчас. Саша-Ироничность тоже когда-то говорил, что лучше вовремя одеть.
- Надо одевать, - негодовал Сережа.
И уже тут на сильно наклонном склоне одевать было их не удобно. У всех почти автоматы, а следовательно и ботинки придется менять. Ботинки, счтитай на дне рюкзака. Свой пластиковый чуть фатально не упустил Перепелица.
- Об....
Ботинок валко прокатился вниз метров 10-15 и застрял каким-то самым чудом между самым чудом выступающими камнями.
- Максим, ты понимаешь, что чуть не просрал билет в горы! - испугался Глаз.
- А я бы пошел за ботинком.
- Да где б ты его искал.
Только если неподалеку остановился бы на снегу, да на нём и камни не всегда останавливаются. А так бы запрятался где между булыганами и поминай потом, как звали. Пришлось бы второй выбрасывать.
Некрасиво как-то получалось. У двух членов группы кошек не было и вовсе. Гена свои каким-то отправил на поляну Москвина вертолетом. Максим-Летчик свои потерял и вовсе. Потерял где-то на этапе аэроперевозок-переездов. Подъем на перевал перешел у них в неизбежный выполз (куда Максим так до этого стремился) на скалы противоположного борта кулуара и свободное лазание по крутым сыпухам, каменоломням и сильно разрушенным блочным выходам породы (с рюкзаком, разумеется).

Подъем на перевал перешел у них в неизбежный выполз (куда Максим так до этого стремился) на скалы противоположного борта кулуара и свободное лазание по крутым сыпухам, каменоломням и сильно разрушенным блочным выходам породы

                                                           Косо-поперек мы пересекали кулуар  

Витенька ледорубом (больше для них без кошек) вырубил ступени в следующем, благо не широком, ледяном валу. Его нужно было перейти, когда косо-поперек мы пересекали кулуар. Последний стал значительно уже. С каждой из лучевых развилок мог вылететь камнепад. Но уже не так далеко была и седловина.

Поднимались, наблюдали. Кроме двоих без кошек группа стала разбредаться. Но потом как-то сбрелись, передние догадались обождать задних:
- Стой! Стой! ЕВМ! Сейчас булыжники на нас спустите! - орали мы карабкающимся лазанием выше в стороне по скалам Максиму Маляренко и Гене. Они норовили всё забежать вперед нас.

                                               Ступени змейкой делал Перепелица. Сразу поднимались очень хорошо

Солнце очень активно освещало теперь склон. Но благо ничего в нас не ехало. Мы как раз были в самом неблагоприятном месте на 45 градусном склоне. Ступени змейкой делал Перепелица. Сразу поднимались очень хорошо. Но повороты он производил не с классическим "пристукиванием ногой, а буквально. Это значит, что, "меняя галс" не совпадают потом правая нога и левая. Чтоб повернуться тогда, приходится сильно изъебнуться. До седловины было уже рукой подать. Склон постепенно из снежного перешел в снежно-ледовый. Потом уже из снежно-ледового трансформировался просто в ледовый. Перепелица был выше, а Глаз второй за ним. На очередном вогнутом участке стал. И так пытался и этак. Чувствовалось, что сейчас упаду. И ни туда ни сюда. 
- Ну, что, Глаз, стал! - напирали сзади.
- Я не сделаю поворот.
- Как не сделаешь, - матерился Витенька.
- А если упаду, чем я задержусь? ...м!
- Он нас сшибет, как боулинг, - подтвердил Сашенька, придерживая на уровне уха норовящую съехать вниз Глазову левую ногу (за левой, правую, за правой всего Глаза, за Глазом остальных).
- Так, а ты что, застрял?!
- Застрял.
- Совсем?!
- Совсем.
- Что, Глаз, и ни туда, ни сюда?!
- Ни туда, ни сюда.
- Ни в право ни влево?!
- Ни в право ни в лево.
- Ни в зад не вперед?!
- И ни в зад ни вперед.
Перепелица ловко с одышкой вылез и так. Витя с ледорубом и тоже одышкой.
- Ледоруб надо с собой иметь, ЕВМ, - сердился Витенька.
Да, здесь с ледорубом было бы очень хорошо.
Буры, хоть у кого?, - забеспокоился, находящийся в нелепом положении Глаз.
Нужно было самозастраховаться.
- Вон на скалах буры сидят, - не теряя чувство юмора указали оппоненты.
Как-то некрасиво с перевалом получилось. Как будто и всё необходимое с собой есть, а под рукой совсем ничего нет. Даже обвязки не одели. Читали про прохождение перевала нашими предшественниками. Там говорилось про раскисший снег, но никак ни про лед и тем более ничего там не упоминалось про снаряжение.
- Веревку спустите! - ревел Глаз.
- Может не хватить! - огрызался из седловины Витенька.
Две было в рюкзаках на склоне. Зато третья через скалы вылезла на седловину с Пушечным Мясом. Вот только закрепить веревку снова оказалось не за что, кроме опять за само Пушечное Мясо. Мясо привязали за жопу и сделали противовесом. Противовес был слабый против Глаза с рюкзаком и остальных. Приходилось усиливать Витенькой. Витенька частично усиливал, частично руководил процессом выема остальной группы на седловину.
- Меня и меня отсюда снимите! - подавал со скал голос застрявший Максим-Летчик.
Веревка не сбрасывалась куда нужно. Витенька привязывал карабины, но её увлекало куда-то всё в сторону в какой-нибудь не тот желобок. Или карбины этиза цеплялись за что-нибудь.
- Камень привяжи! - уже какой раз настаивл Глаз.
- .........! - сердился Витя.
Вместо камня привязали Максима-Перепелицу. С Перепелицей длинны не хватало два метра, но можно было подать трекинговую палку. Без обвязки приходилось идти, придерживаясь и подтягиваясь руками.
Седловина была узким гребнем, но пару палаток при необходимости мы бы тут уместили. Перевал в сторону спуска (восточную) был проще. Широкая разнородная моренная осыпь умеренной крутизны. Местами "лифт". Ниже метров на 150 были моренные выполаживания. Там виднелось маленькое озеро-ванна бирюзового цвета. Рядом снежник с ручьями. Перевал не только нашей седловиной, но и соседними открывался в полукруглый цирк с крутыми стенами. С противоположной нам стены часто что-то обваливалось: лед, камни. Обнаружился еще один конфуз. По навигатору седловина Курайшапака была соседней 4512м. Но тут уж извините, проще, дешевле и безопаснее чем прошли мы, здесь не придумаешь. Да и калужские туристы шли тоже именно так.

Подъем астенизировал группу. Которая уже "плохо слушалась руля". Спускаться решили змейкой в восемь человек. Все знали, что спускаются всегда все вместе. Глаза определили певого. Однако, бригада поразбредалась произвольными траекториями, хоть ты их репиком посвязывай.

                                         Спускаться решили змейкой в восемь человек
Где-то высота 4300. Ниже моренных выполаживаний дальнейшая перспектива спуска выглядела для нас не очень привлекательно: нужно и побыть на высоте, потом здесь к тому же помимо того, что плоско, имеется постоянный не мутный источник воды.

                                                                   Лагерь на моренных выполаживаниях перевального цирка
Разведя кружку спирта, Глаз крамольно отвел в сторонку Сережу Хлимовича:
- Ну-ну?
- Да, вот пошли первые алтайские звоночки. Я что-то уже и боюсь.
- Что ты предлагаешь?
- Ты завтра иди тогда первым, а я последним. Когда бригада разбредается, я значит, сажусь и никуда не иду, пока не соберуться обратно.
На том и сговорились.

Солнце стало прятаться за хребты. Сделалось приятно прохладно. До этого было комфортно. Период пробы жарой мы выдержали. Последняя была вчера днем (когда еще кусались оводни).
Раздался грохот. Очередной раз свалился камнепад, с соседнего нависающего снежника. Камни выкатывались далеко и ниже наших моренных возвышений на широкий снежно-ледовый пологий желоб.

3 августа 10-ый день 

В первый день избиения жарой в Душанбе, фасуя вещи во дворе министерства сельского хозяйства, я вроде все растасовал более-менее как надо, но сладости и еще кое-что, предназначенное в трекинг, попало в вертолетную заброску. Не до того было там, когда тебя жарят на сковородке. Теперь получалось не удобно перед своей подгруппой, когда дежурил, особенно в обед: нечего раздать "на карман". А утром еще обнаружил, что вместо мясной стружки в нужный мешок затесалась свекловичная (была предназначена в аналог супа борщ). Пришлось добавлять в пюре свекловичную. Пюре стало не желтым, а розово-бардовым. Пришлось выдавать за "овощное рагу". По миске овощного рагу съели, но от добавки едоки категорически отказались. 

Группа продолжала трекинг, согласно оговоренному заранее режиму движения. Режим движения оговаривали на собрании дома у Сережи Климовича. Последний не предполагал задержек на трекинговом этапе. С газом получался запас, чего не скажешь о питании. 

                                                            Спускались сегодня по моренной осыпи

Спускались сегодня, вопреки вчерашнему остатку дня, дружно и шеренгой. Сперва по ледничку, потом по мелкой моренной осыпи, дальше уже по крупной моренной осыпи, чуть ниже через гигантские булыганы. Еще дальше по траве. Тут было множество нор - обитала популяция сурков. Несколько их, - харизматичных, крупных и жирных грызунов, - видели мы визуально. Из земли пробивались парочка чистых прозрачных ручьев. Мы сделали здесь часовую сиесту. Солнце не жарило, а приятно пригревало. Час вышел не астраномический, а академический. Минут через сорок Сережа Хлимович заскучал и стал бодрить группу к движению.

                         Первая флора

                                                                                           Сиеста

                    Вид на ледник Фортамбек внизу и Пик Е.Корженевской в облаках

После сиесты спускались мы относительно недолго. Сначала по склону с замаскированными в траве валунами.

               Потом был фарш из земли, хаотично разбросанных камней и среди этого множество промоин ручьев

Потом был фарш из земли, хаотично разбросанных камней и среди этого множество промоин ручьев. Какие-то с водой, другие сухие. Ниже по ходу движения виднелся ледник Фортамбек. Туда ещё, правда, было спускаться. Мы двигались с прицелом сегодня на него, Фортамбек. Но спуск где-то сразу в послеобеденное время захлебнулся. Захлебнулся, потому, что уперлись в дюльферные сбросы. Внизу шумела река Шапак.

                                 Слева и внизу видна "канализационная труба" Шапака

Дюльфер налаживать не торопились. Вместо того устроили перебранку по поводу видимых визуально прижимов реки Шапак. Глаз полез лазанием вниз по сухому кулуару в разведку. Спустившись вниз, пробовать на ходибельность прижимы резко расхотелось. Своей агрессивной водоносностью не в меру распухший после обеда Шапак производил сильное впечатление. Стоял не шум, а чудовищный грохот. В воздухе летала вуаль брызг. Буруны воды были не просто мутные, не серые, а зловеще черные. Воду доводилось видеть мне всякой мутности, чуть ли не красную даже от глины. Но, чтобы такого отвратного цвета, черного, - впервые. Погорячился я, споримши там, когда стояли сверху. Оставалось до Фортамбека считай метров 500 по проекции. Шапак, было видно визуально, что исчезал в "канализационных трубах", убегая под ледник с моренным чехлом. Из видимых прижимов первый проходился, второй следовал следом. Вода реки там наваливалась на глинисто каменистый отвес обрыва всем своим напором. Про брод-траверс не могло быть и речи. За этим прижимом участок реки не просматривался, там мог быть еще прижим или несколько.

С прижимами, сразу стало понятно, что вниз по левой стороне идти не вариант. Были еще два-три других. Витя настоятельно предлагал форсировать Шапак. Глаз долго спорил, что с той стороны (даже при успешном форсировании здесь) будет ранклюфт с таким же по мощности "Шапаком". Витя случайно, когда в ходе спора сместились выше, показал откуда и куда собирается вода. В наш Шапак издалека из всего гигантского цирка, а в ранклюфт с той стороны лишь из нескольких второстепенных не снежных кулуаров:

- Витя, ты чего меня сразу носом не ткнул?

- Я ж тебе объясняю, а ты все .... да ....!!

             Выше виделось выполаживание и виднелись срезы ледника

Если уж ничего не остается, можно обойти верхами. Если ручей этот вырывается из "каналиизационных труб" неподалеку, то вполне этот обход будет демократичен - три лишних ходки. Было вполне похоже. Выше виделось выполаживание и виднелись срезы ледника. Но, если он промыт ручьем, то обходить придется куда-то вглубь цирка и там шариться. Еще чего доброго по лабиринту между трещинами. Так минимум день и уйдет. 

С Климовичем не поленились и сходили к тому месту, где Витенька предлагал наладить переправу. Оно то и было единственным, где более менее удобный сход сверху к руслу и такой же подъем на ту сторону. Сережа все упоминал пока шли про страховку с двумя усами. Едва подошли ближе к воде, убедился и Сережа в нереальности дела, даже с двумя усами. Шапак с грохотом своим напором почти черной воды двигал гигантские булыганы. Разве запустить на ту сторону Пушечное мясо катапультой и майстрить навесную переправу. Вернулись в лагерь понурые и, хоть была у нас половина ходового дня, уже уставшие. Затея обходить верхами против переправы пока казалась более привлекательной. Решение дела перенесли на утро. Еще раз почитали описание. Калужане реку не переходили. Буквально в том году прошли успешно эти самые левые прижимы. За год, оказалось, или Шапак разбух, или русло поменял, что прижимы стали еще прижимистей. Они теперь никак на поддавались даже намерениям на прохождение.

               Ночевали на уютной живописной плоскотине с местной, хоть и не обильной флорой 

Ночевали на уютной живописной плоскотине с местной, хоть и не обильной флорой и видом на вырывающийся из узкого скального ущелья водопад. Вскоре тот самый ручей-водопад вливался в Шапак и ниже видимых прижимов. Но дальше могли быть еще, а оно с нашего ракурса не видно. Ракурс не поменяешь, - некуда идти, ибо везде дюльферные сьросы. К ручью этому спуститься по отвесному глинистому срезу пятидесяти метров веревки не хватит. Связывай, выходит, и придумывай как потом сбрасывать. А еще из глины совсем не стабильно камни торчат-нависают. Чего доброго веревкой сам себе же на голову булыган и спустишь. Как минимум просто убьет в подвешенном положении без переруба веревки. И дальше не известно что. Участок ручья не просматривается. Нам такой хоккей не нужен. Не вариант и этот путь. 

Некрасиво в этот день трекинга получилось. Разошлись скучно и с неудовлетворенным чувством. Из-за того, что закончился спирт. Благо его хватало в вертолетной заброске. А вертолетная заброска она аж во-о-он где. Ходить можно и без спирта, но качество похода тогда существенно снижается.

4 августа

Поднялись, как и договаривались, спозаранку. Еще до восхода солнца. Видно было сверху, что вОды в агрессивном Шапаке поубавились, и даже просветлели с черного до молочно-серого. Но струя по прежнему все-также наваливалась на левосторонние прижимы. Взвалили рюкзаки и быстренько направились с некоторым набором высоты к единственному логичному и возможному месту для переправы. За ночь вода в ручье упала не в разы, а даже на порядок. Черная вода двигала вчера гигантские булыганы. О попытке переправы в то время не могло быть и речи. Теперь же на ту сторону вполне себе переходилось.

         ВОды в агрессивном Шапаке поубавились, и даже просветлели с черного до молочно-серого

Еще вся группа не прибыла к месту форсирования, а Гена-Пушечное Мясо уже закрепил свободный конец первой веревки на середине Шапака (позже называли Жопак, а Хадырш Хадрыщем). Глаз развернул леденец "Взлетная".

- Бери, Глаз, вторую веревку и иди дальше. 

Перешли мы этот ручей за полчаса и дешевою ценою "по яйца". Дальше можно было сильно не торопиться. Фривольно мы вылили воду из ботинок и выкрутили мокрую одежду.

     Перешли мы этот ручей за полчаса 

В следующий неполный час лояльный спуск с присутствием местной флоры привел нас к леднику грандиозных размеров. Таких я пока еще не видел: Фортамбек называется. Поперечник тела ледника превосходил километр. В обе стороны, вниз и вверх он простирался, что мы на равнине говорим, до горизонта. С высоты орографически левой бровки, где мы как раз теперь и находились, осыпь моренного чехла походила на гречневую кашу. 

                                   Фортамбек вниз

      Фортамбек вверх, на переднем плане Максим-Летчик. На заднем расщелина ледника Вальтера

Идти нам нужно было - полого набирая вверх. Подъем среди конгломерата валунов был исключительно нудным, не тяжелым локально, силовыматывающим за счет многочасового однообразия. Хоть двигаться выходило логично, не рыская, с минимальным вверх-вниз. Правее и левее, как мы шли, разевали свою пасть разломы льда. С северо-запада надвигались тучки. Плотнее и обширнее застилающие горизонт, чем это принято на Памире. 

        Идти нам нужно было - полого набирая вверх

- Глаз, а что это, дыхание ледничка?

- Нет, это леденящее душу говно.

                                Привал на моренном чехле

Пятичасовая методичная работа привела к смещению по карте и навигатору на 5,5 километров. Процесс этот был монотонный и унылый. Зато примерно по середине пути Глаз нашел огромной длинны гаустрированный козлиный рог. Моренный чехол постепенно начал истощаться. Сперва слоями насыпки, выше стал не сплошной и всё более фрагментированный. До впадения ледника Вальтера метров за семьсот Фортамбек обнажился от камней. Мы шли по мокрому матовому льду между многочисленных ручейков. Резко стало сыро и прохладно. Даже нигде не хотелось становиться лагерем. А силы были уже на исходе и можно было искать бивуак.

- Глаз, а это "дыхание ледничка" или это "леденящее душу говно"?

- Нет, это "мы здесь все умрем".

          На леднике Фортамбек

Пологие ледяные бугры дальше громоздились разорванными сераками. Как чаще и бывало, к концу ходового дня группа была ушатана в хлам. С устатку нервозность нарастала всё больше, снежным комом и без на то причин. Первая из причин усталость, а вторая, что спирт закончился. Эмоциональную устойчивость уж он то в четверть часа ставит на место.

В нашем случае оправдано было стать на стоянках "Пыльные". Осмотрев карту, Глаз обнаружил, что язык ледника Вальтера заканчивается некрасивыми обозначениями, будто обрывается отвесно. Нужно было пройтись посмотреть, метров триста тут траверсом, пожалуй. Пройтись посмотреть, чтобы знать к чему завтра готовиться. Чтобы чего доброго не пришлось лезть со снаряжением по льду.

Уставший Витенька орал, чтоб я не ходил, будто солнце зайдет скоро. Почти тоже самое Сережа Климович, чтобы возвращался обратно, хотя уже был на середине пути. 

Пыльные были в виде ровной площадки из своеобразной плотной глины, такого, как вам сказать, серо-голубого цвета. Что касаемо этих ночевок, что они не простреливаются камнями, нельзя сказать было стопроцентно. И недостаток существенный, что вода - только в ручье, стекающий от ледника Вальтера. Мутный он, разумеется. Вверх уходила некрутая осыпь, но сам ледниковый язык не визуализировался. 

                     Мы обосновались среди ледяных бугров. Стоянка типа а-ля Хадырш

Мы обосновались среди ледяных бугров. Стоянка типа а-ля Хадырш, но только немного брутальнее. Довольно быстро выросли палатки. Глаз из камушков выложил себе лежбище. И даже ветрозащитную стенку. Но ветер, по-песьи стал поддувать не с той стороны, где стенка, а с противоположной, западной. 

Заходило солнце. Половина неба была свободна от облачности, половина со стороны низов заволочена тучами. Интереснее всего виды были на Пик Ленинград. Его сразу приняли за Пик Коммунизма, настолько похож. Пик Коммунизма же заслоняли крутые стены скального треугольника плеча, что разделяло сливающиеся ледники Фортамбека и Вальтера. Как дело дошло до высматривания нашего маршрута, стало не сходиться с ребрами, пиком Душанбе и относительно вершины уж больно высоко было поднято ПФП (Памирское Фирновое Плато), - явно выше чем 6200м.

Оранжево-красный закат освещал последними лучами единственное, что выступало выше остального, - скальную вершинную пирамиду Пика Ленинград (похожую на таковую у Пика Коммунизма). 

На леднике и днем и ночью все живет, журчит, сползает, перекатывается, соскальзывает и шебуршит. А иной раз глухо бахнет в ночи обвалившийся серак или покатится, сталкивающийся с другими очередной подтаявший булыган.

5августа 12-ый день

       Вид на Пик Ленинград (похож на Пик Коммунизма)
Это должен был быть последний день трекинга. Более менее бодро прошли только ходки две. Привалы становились все более долгими и протяженными. 

                         Привалы становились все более долгими и протяженными 

На время отвлеклись сбором кристаллов пиррита, которые отражая солнце, походили на золотые слитки на 200-500$. Золотодобытчики быстро утратили интерес к объекту добычи и всё больше стали обуревать отсутствием МАЛа. МАЛ ещё, правда, быть был и не должен. Поднялись пока только мы за устье ледника Солдатова. Переходы наши стали становиться всё короче, а привалы всё дольше. Путь пролегал сперва по каменоломне вдоль ручья, потом в обход ледяных сераков, тоже по каменоломне. Солнце поднялось и стало освещать сераки. Они плевались камнями. Бдительность притупилась или мы были уже обстрелянной коммандой. Один чемодан летел в Сережу Хлимовича, он от него увернулся. Это не произвело уже такого сильного эффекта, как было в начале похода, хотя камень пролетел в опасной близости.

     На время отвлеклись сбором кристаллов пиррита, которые отражая солнце, походили на золотые слитки на 200-500$
После очередного перегиба склона открылась перед нами сногсшибательная панорама. Вчера за Пик Коммунизма мы приняли Пик Ленинград, был он по конфигурации похож. Тот шеститысячник внушал по себе как минимум уважение. Теперь, что это перед нами Пик Коммунизма было настолько очевидно, что ни с чем уже нельзя было спутать. Харизматичная ни на какую не похожая гора производила внешним своим видом самое сильное впечатление. Особенно срубленная отвесно стена, над которой на 18 километров простирается пологая ступень Большого Памирского Фирнового Плато. Над плато взлет к Пику Душанбе и массивная скальная пирамида вершины.

                    Но высшая точка Советского Союза скорее обескураживала, и туда на верх, пожалуй, менее всего и хотелось

Когда видишь Эльбрус, первое желание туда быстрее пойти, попробовать подняться и куда-нибудь там залезть. То высшая точка Европы. Но высшая точка Советского Союза скорее обескураживала, и туда на верх, пожалуй, менее всего и хотелось. Самый простой отсюда способ подъема по ребру Бородкина, выглядел атнють не простым.
Появились наметки тропы, потом более уверенная тропа переросла в четко обозначенную турами, которая также неожиданно затерялась в камнях и грязи, как и появилась. Отсутствие МАЛа раздражало по мере продвижения всё больше. Но он где-то был, даже обнаружили мы сильно набитую стежку, поднимающууся на осыпной склон, - маршрут на Пик Е.Корженевской.
Ноги совсем не шли. Голова стремилась быстрее добить этот трешевый трекинг. Вроде как уже и поели, но силы всё равно не было.

                     Вроде как уже и поели, но силы всё равно не было 

     Сорок минут мы пересекали ледник поперек, блуждая между сераков
- Трекинг получился Глазовский, - подытожил в унисон коллектив.
- Глаз, ты что с нами сделал?
Группа по прошествии дней вспоминает этот трекинг, как необычайное приключение. Но тогда мы были убиты просто в говно. Глубоко изрезанный рельеф и пересечение поперек четырех долин и до похода, когда изучали маршрут, нам не казался увеселительной прогулкой. Пришлось на практике еще более солоно. Зато завершали трекинг мы точно в срок, почти до часов. А фактический график де юре и де факто совпадали поюс-минус ходка-другая.
МАЛ поверх сераков первым с восторгом узрел Максим-Летчик. Сорок минут мы пересекали ледник поперек, блуждая между сераков. Была и тропа помеченная редкими каменными туриками. Наконец, сераки расступились, мы вышли к помойке и, - вот он МАЛ.

В сравнении с лагерями под Пиком Ленина, набор людей, палаток и прочего, что полагается в базовых лагерях, было здесь предельно минимально. В таких небольших МАЛах всё на виду. События очень быстро делаются общеизвестны. Мы не успели еще собраться группой и сбросить рюкзаки (некоторые еще подтягивались), как появился довольно располагающай к себе таджик в шапке ушанке.

          Наконец, сераки расступились, мы вышли к помойке и, - вот он МАЛ  

                     - Зовут меня Олишер. Я начальник лагеря
- Зовут меня Олишер. Я начальник лагеря, - представился он, - А белорусы?.. Мы примерно вас завтра ожидали. Бросайте тогда прямо здесь рюкзаки и пойдемте все быстрее в столовую, - деловито и безапеляционно взял нас в оборот начальник лагеря.
- ???
- Нет, вы не так поняли. Кто спустился с вершины или пришел сюда пешком мы кормим. Тут как раз горяченькое подоспело.

                  Мы употребляли первое, второе и третье  
Какой верный менеджерский ход, - решили мы, употребляя первое, второе и третье. Согласно описаниям, МАЛ снискал себе алчную славу. Сейчас как предъявят по 30 евро. Предлагали и добавку. Отказались, не то из вежливости, не то из меркантильности. Но к нашему ошеломлению и первое и второе и третье оказалось бесплатно.
- А за то, что на территории поставим палатку, кому платить? - поинтересовался неприятным, но неизбежным вопросом Максим-Летчик.
- Да, что ты, - похлопал его Олишер по плечу, - Не надо ничего платить.
Мы забрали в целости и сохранности прибывший вертолетом груз - 164 кг. Никаких квитанций (и они и договор, всё у нас было) предъявлять не пришлось. Поселились недалеко от бани среди эдельвейсов. Глаз с Климовичем после беглого осмотра территории выбрали это место. Рядом был большой цилиндрический мусорный бак, - то что нам тербовалось. Олишер объяснил, что, когда хочеться по нужде, используется зеленый домик. Этим, пожалуй, ограничивался перечень правил проживния в МАЛе. Здесь же на поляне Москвина было неглубокое рукотворное озеро. Из него вытекал ручей для всех нужд. Вещи было принято стирать на уровне бани, но еще лучше ниже бани.

           Обосновались и освоились быстро
Обосновались и освоились быстро. В лагере было тихо. Людей не много. Все поуходили на маршруты.
МАЛ предварительно для нас (в той или иной степени мизантропов) был мало привлекателен. Однако, степенность и ненавязчивость создавали такую позитивную атмосферу, что здесь хотелось жить. Баню заказали на сегодня.

Баня топилась соляркой. Пара хватало. Для охлаждения полагалась на улице выложенная из камней проточная ванна.

                        Для охлаждения полагалась на улице выложенная из камней проточная ванна
- На высоте 4200 метров я в бане еще никогда не мылся! - восхищался Маляренко Максим.
- Ты иди быстрее кадр сделай, - пришел с улицы голый и дымящийся паром Глаз.
Солнце зашло и стали всё больше сгущаться сумерки. Все помрачнело и только вершина горы была убрана оранжево-багровым заревом. С этим заходом солнца и завершением этого дня, подошла к концу логически обособленная первая часть похода. Период подходов или трэш-трекинг.
Парились долго и во много заходов. Смирнов нашел в предбаннике книжку "Русские народные сказки" и озвучивал нам какие-то неизвестные с детства. Сказки были кровожадными с непонятной даже нам взрослым и довольно образованным людям моралью.
С вертолетом прибыл багаж. С багажом, естественно, запасы спирта, коньяки и виски. После бани Глаз устроил попойку. Без костра, но возле мусорного бака, между палаток и с фонарями на лбу. Как в походе.

ЧАСТЬ 2 КОРЖЕНЕВА  

13-ый день 6 августа

Его, день заложили на отдых после трешевого теркинга. Часть времени стирали вещи. Еще часть наводили порядок в вещах. Еще часть собирали продукты в заброску. Прочее, оставшееся время пьянствовали. Глаз писал мимоходом про трешевый трекинг бумажный вариант. Витенька читал роман (забыл как называется) с идеей про американскую мечту. Возле бани без дела стояло большое массивное деревянное кресло, окрашенное в желтый цвет. Там пристроился загорать Сережа Хлимович. Его согнал работник-таджик. Мол, сидеть в нем нельзя. Синдром вахтера, поведение работника характеризуется. На мусорке нашли две немного отсыревшие, но пригодные для чтения книжки . Одна про историю пиратства, про каких-то флибустьеров. Её быстро забросили под один из тентов палаток. Еще одна – была востребована – «Портрет Дориана Грея» автора Оскара Уальда.

                                             Наш лагерь

                                      МАЛ

- А про что это? – заинтересовался Глаз.

- Это про развращение молодого человека, но который не старел, а старел только его портрет. 

- А-а-а.

                       В центре кадра можно рассмотреть тропу на Пик коммунизма                                         

Солнце, днем, когда не было ветра, приятно согревало. Вокруг были впечатлительные пейзажи. Только вершина Пика Корженевской из МАЛа не просматривается.

Сопели бензиновые горелки. Их быстро освоили и решили не брать с собой наверх бензинчик, а использовать здесь, в лагере. Коль хорошо зарекомендовал себя газ.

                               В центре кадра ребро Бородкина

Сдели полукругом каждый при своем деле. Только Максым-Шаро лежал на старом выцвевшем на солнце матраце с печатью «ВЧ 33015 08.1989г».

- Вообще одной из рабочих теорий зарождения жизни на земле и на теперяшний день является одна из наиболее старых – концепция коацерватных капель Опарина...

- Нет, я тебе говорю, что теория панспермии.

- Это еще что?

- Это то есть контаминации генетическим материалом иноземного происхождения.

- Ну-ну-ну-ну-ну...

14-ый день 7 августа

Смирнов пошел за интернетом в столовую (на лагерном языке столовую называли «собрание»). За нашими похождениями следило более трехсот человек. Но нужный спутник улетел. Связи, как и вчера, не было. В собрании не было интернета, но был Олишер, который дал Смирнову двухлитровую банку консервированных помидоров. Долго решали, съесть их теперь утром, или, когда вернемся на отдых. Решили второе.

                   Вид на ледник Москвина 

Ориентируясь на каменные туры, пересекли ледник Москвина. Начали подъем по каменистой осыпи. Тропа была хорошо набитая и не сильно крутая. Вскоре она вышла на плато. Потом стала спускаться, чего меньше всего хотелось. Мы пересекли ручей. Дальше поблуждали среди гигантских и неудобных рыжих валунов. Дальше тропа стала набирать круто вверх. Рюкзаки с забросочным грусом были очень за двадцать. Этот крутой подъем быстро вскрыл в группе сильно рознящиеся темпы движения. Быстрее всех ходили Витенька и Максим-Перепелица. Тяжелее всех сегодня Смирнов. Максим-Летчик ходил неудобно и специфично. Рывками. Быстро и уверенно, но недолго: вскоре приседает и не снимая рюкзак сидит. Стали потихоньку нервничать, что друг на друга будем спускать камни. Подниматься старались осторожно.

    Тропа была хорошо набитая и не сильно крутая

Навстречу шла девушка:

- Ой, госсподи,  - споткнулась вдруг она.

- А вы что, по-русски разговариваете? - поинтересовался Глаз (предыдущие встречные по-русски не говорили ни бельмеса, да и вида были тоже не русского: казались угловатыми и какими-то прикольными).  

Остановились. Разговорились. Ходит она одна. Спускается ажно с 6300. Ибо на восхождение продуктов не хватило, или еще захотела доакклиматизироваться, вероятно. 

- А из какого Вы города?

- Из Краснодара.

- В любом случае это диагноз, - подытожил Глаз, едва она ушла, - а может у неё так богат внутренний мир, что на самодостаточности можно так вот много-много ходить.

Уже через полтора месяца мы её видели совсем далеко от Краснодара. Возле Гродно на массированном магадановском алкотрэше.

Попались навстречу в течение дня и другие спускающиеся. Кто говорил по-русски, спрашивали, что интресовало. 

Тропа между тем огибала склон из крупноблочной осыпи и отдельных разрушенных скал-останцев

Еще спустя требовалось быстро перескочить-перебежать ручей. Вытекал он совсем неподалеку из-под нависающего тела ледника
Тропа между тем огибала склон из крупноблочной осыпи и отдельных разрушенных скал-останцев. В двух местах были закреплены довольно драные веревки, чтобы придерживаться на спуске. Еще спустя требовалось быстро перескочить-перебежать ручей. Вытекал он совсем неподалеку из-под нависающего тела ледника. Оттуда почти постоянно валились камни самых разных размеров. После пересечения ледника тропа довольно круто и уныло набирала вдоль ледника по своеобразному широкому ранклюфту. Склон разной степени увлажненности. От камней до селевой грязи.

За 900 метров набора высоты на подходе к промежуточному лагерю 5100м группа сдохла. Высотой 5100 метров на сегодня решили ограничиться. До другого лагеря 5300 идти довольно сложно. По времени три часа, согласно сведениям спускающихся респондентов. Ледник между лагерями «нехороший». К тому же дело как раз шло к вечеру. 

           Среди не очень удобной узкой полоски осыпи стояли палатки  
Среди не очень удобной узкой полоски осыпи стояли палатки. По большей части пустующие или с забросками. Обнаружили несколько свободных площадок, которые пришлось немного довести до ума. Кое-как обосновались. Зашло солнце. Похолодало. Стала давать больше о себе знать высота. Кроме, разумеется, одышки необъяснимый дискомфорт и, может, какая-то подавленность. 

 15-ый день 8 августа

Справа налево путь на 5300. Лагерь на 5300 не виден за скалой. Слева направо путь подъема на 6100
Из лагеря 5100 в 5300 идти казалось бы и не далеко, но долго. Ледник и впрямь был нехороший, как ни пойди. Один из вариантов по кулуароподобному ранклюфту, орографически правому. Там был и лед и вода и сыпались камни, особенно, когда кто-нибудь спускался навстречу. Выбрали идти по другому варианту - по телу ледника.

       Выбрали идти по другому варианту - по телу ледника  

     Вид назад на высотный лагерь 5100

Грязный ледник с бегущими в желобках ручьями скоро набрал такую крутизну, что идти получалось только лишь на передних зубьях кошек. Ещё дальше страшнее. Если сорвешься, то получишь травму. Благо повсеместно торчали ледовые выступы-мумий тролли. Пушечное Мясо и Витенька их обвязывали несколькими витками превосходного репика шестерки и сбрасывали нам, остальным, основную веревку. По основной передвигались в большей или меньшей степени нагружая жумар. Но больше других, пожалуй, Смирнов. Он взял у Олишера под рантованные ботинки кошки с тупыми зубьями. Были у него и другие кошки. На не рантованные ботнки, но с острыми зубьями. Вторые хуже сидели на ноге. Эти же, хоть и сидели хорошо, плохо держали на льду.

        Передвигались в большей или меньшей степени нагружая жумар   

К лагерю на 5300 вышли через три, даже больше чем через три часа. Расположился лагерь на узкой и длинной площадке горной глины почти без камней, ограниченной ледником кнутри, а отвесом монолитной стены кнаружи. Палаток было тут меньше, чем в предыдущем лагере.

       К лагерю на 5300 вышли через три, даже больше чем через три часа
Вниз шли несколько групп, которые взяли вершину. Вчера тоже спускались поднявшиеся. Первых взошедших в этом году, каких-то москвичей видели наши позавчера в столовой. Трое молодых людей, кажется из Москвы. Сгоревшая на солнце кожа у них лопнула пузырями и сходила лохмотьями. Глаз спрашивал очевидцев, девушка внешне видна ли собой. Видевшие объяснили, что в теперяшней ситуации трудно уж сделать всякое предварительное заключение, разве говорить о красоте внутренней.
Из спускающихся запомнился "Дядя Борис", но только выше нашего и снабженный длинным красным носом. Дядя Борис с напарником съели по-олдскульному банку кильки в томатном соусе и забрали пустую (как мусор) с собой. Те, кто здесь ходит имеют вид профессионалов альпинизма или близких к тому. Чтобы не мусорить за собой, похоже, следят. Однако, было тут в лагере всё равно насрано.
Писаной торбой похода были рыбацкие сапоги Максима-Летчика:
- Скажите, а вот у меня есть сапоги, которые по паспорту выдерживают минус 70 градусов, если я на них одеваю кошки, - озадачивал он идущих на спуск, - Поднимусь я хоть в них на Пик Корженевской или не поднимусь.
Спускающиеся отвечали уклончиво, малообещающе. Но в то же время успех восхождения не отвергали.
Решили оставить здесь две палатки и продукты и спускаться в МАЛ отдыхать. Другой вариант был затянуть завтра на 6300, ночевать и спускаться уже потом. Но этот вариант показался нам менее симпатичным. Так, мол, теряется два дня. 
- Я не хочу спускаться, - вдруг не захотел Максим-Летчик.
- Почему это не хочу?
- Потом опять это всё набирать.

                       В единомышленники Максим нашел себе Сережу Климовича

В единомышленники он нашел себе Сережу Климовича. Так их обоих и оставили. Разделились на 6 и 2. Нам же шестерым стоило поторапливаться. 
Через нехороший ледник хуже всего спускались Глаз и Смирнов. Остальные без веревки. Глаз и Смирнов связали две и набрасывая на выступающие ледяные мумий тролли шли вниз, протравливая веревку через одежду (Глаз) и дюльфером (Саша). Веревку потом сдергивали и набрасывали на следующий серак.
На 5100 уложили в мешок не нужные ниже кошки и высотные ботинки. Одели в свою очередь треккинговые. Времени было маловато, но пока впритык хватало. С пустым рюкзаком, да еще и вниз ноги шли сами и становились как им нужно. Спускались быстро, нагоняя идущих ниже уставших хохлов с Донбасса, которые сбрасывались сегодня с 6300м. 
Пересекали ледник Москвина уже в сумерках. Потеряли туры и блуждали с двумя из хохлов между ледовых глыб в поисках прохода. Один из них, похожий неимоверно на дядю Бориса, но крупнее и с длинным красным носом:
- Из лагеря, когда идут, хорошо ходят. А когда назад с горы все здесь, говорят, блуждают. 
Возле мусорки в лагере жили, как у себя дома.
Украинцы с Донбасса расположились выше. Из их большой брезентовой палатки-кухни доносились звуки, которые сопровождают бухалово. Чем дальше, тем экспрессивнее. В темноте были потом видны плавающие зигзагами фонарики.

                     Тем временем вечер и ночь Макс с Сережей проводили в лагере на 5300

16-ый день 9 августа

Ко всеобщему удивлению довольно рано утром мы вдруг увидели наших высотников. Первым появился из-за бугорка довольно бодро шествующий Максим Маляренко. Как всегда с широченной улыбкой и пребывающий в хорошем расположении духа.
- ??? Что-то вы скоро? А Середа где?
- Да тут рядом. Следом идет. А то я спать лег: и спать не спиться и мотор стучать начал.
- А-а-а-а.
Поддавали по соседству шахтеры. Причем перманентно, на протяжении дня. Пили и мимо нас ходили в баню. Ну, где водка, там и хочется поговорить. Зацепили двоих, проходящих мимо. Один из них "Дядя Борис" с длинным красным носом (работает каким-то обходчиком или проходчиком в шахте). С ним был "актер Мерзликин" (Димон в фильме Бумер и др. роли). Последний тоже шахтер, но вагонетки в забое не грузит, а занимается вентиляционными системами. 
- Зарплата у меня 300 евро, - сообщил нам "Мерзликин".
- Как же вы в такие походы ходите, или находите себе спонсоров?
- Главное нужны долгосрочные проекты, вот как у нас Эверест 2015. Под него можно много этапных заложить. Промежуточных. Прихожу я к директору с ледорубом и говорю: "Уголь Донбасса побывал уже везде, даже в Антарктиде, а на Эвересте не был. Это не мы делаем проект. А Вы. Всё зависит от Вас. Мы только средство достижения цели". И.т.д, и.т.п. Главное не бояться стучаться в двери. 
Максим-Летчик уже порывался начислить Мерзликину, но Глаз наступил ему на руку. Из пьянок-симбиоза обычно мало чего хорошего получается.
Приглашали к себе и Украинцы. Сослались, что нельзя, ибо завтра выступать на 5300. Гену таки занесло в их лагерь. Правда он там сильно не задержался. Соседи к тому времени уже крепко поддали и пошли разговоры все более вызывающего характера. Яблоком раздора были политические фигуры Янукович, Путин, Москва.

                       В этот вечер в столовой (собрании) шла массированная гулянка

  Слева на переднем плане "Дядя Борис"
В этот вечер в столовой (собрании) шла массированная гулянка. Поводом был закончившийся рамадан (аналог поста у христиан) у правоверных мусульман, может и другая причина, связанная с их обрядами. Но причинностью застолья с последующей дискотекой мало кто интересовался. Значительно много перепадало там на халяву. Лично сам в собрание я не ходил, но судя по доносящимся оттуда звукам веселье шло бурно. В темноте сегодня было как никогда много пьяно-шатающихся налобных фонариков. 

17-ый день 10 августа

В пределах заранее уговоренного времени выступили на восхождение на Пик Е. Корженевской. Еще предыдущий выход с затягиванием заброски выявил очень разрозненный темп нашего движения вверх. Скороходы вышли к тому же еще и раньше. Глаз, Гена и Смирнов тянулись в конце. Глаз шел рядом с Геной. Себя не насиловали темпом, даже разговаривали без одышки. Гена выспрашивал сегодня про компоненты крови. Позавчера же, когда спускались, был экскурс на тему физиология и патология щитовидной железы. Северо-западный Памир был нам не рад, продемонстрировал прогностически неблагоприятные облака-перья (дядя Брис придумал), потом хмурился неестественно затяжной облачностью. Солнце её плохо пробивало. А при переходе через контрфорсное плечо стал наваливаться ветродуй: холодный и напористый.

"Перья Дяди Бориса" над вершиной Пика Коммунизма 

- Ладно, вам перья, - утешал Глаз, - Здесь, на Горнобахданшанском Памире все прикрыто. Это уже там в Китае с Индийского океана осадки надолго наволакивает. Тут не-е.

Вид сверху на слияние ледника Вальтера и Фортамбека 

  Скороходы Витенька (слева) и Максим-Перепелица (справа)

Зашли сегодня на 5100 быстрее чем в тот раз, часа на два. Но дружбы и консенсуса с горой не находили. Это чувствовалось. Мы увидели хвост уходящей нашей группы, устремившейся не по центру ледника, как ходили в тот раз, а в ранклюфт, о котором многие группы отзыались не очень хорошо.

Мы увидели хвост уходящей нашей группы, устремившейся  в ранклюфт (зеленая каска S.klim, красная Максым0-Шаро)

- Когда, Глаз, мы пойдем?

- Подождите, надо немного полежать пока на солнышке, - оно как раз стойко вышло из-за  белесых туч.

На солнышке лежалось и даже дремалось. У всех троих наблюдались симптомы проклятия Ундины. Когда засыпаешь, вдруг забываешь дышать. Потом резко просыпаешься и -ап-ап-ап.

Идти решили не в кулуар, а по старому пути. За 200 метров подъема ледник нашу тройку окончательно измотал, но больше Глаза со Смирновым. Гена ловко поднимался на пятьдесят метров и по методике прошлого раза набрасывал на серак репик, вщелкивал туда конец основной веревки. Потом уже поднимались мы. Последние трещины и обход их по ледяным мостам на выполаживании ледника перед лагерем проходили, еле переставляя ноги.

  Последние трещины и обход их по ледяным мостам на выполаживании

        Перед лагерем проходили, еле переставляя ноги

На 5300 обосновалась девушка из Краснодара, которая ходит одна и которой Глаз поставил диагноз. Вышла на восхождение. Глаз разведал (случайно правда) в базовом лагере, где её палатка и поручил бойцам собрать анамнез. Анамнез собрали.

- Она в общении контактна?

- Контактна, но панибратствовать не торопиться.

Зовут Леной. Похожа была она на жену Сережи Новика Люду Гончар. Лет ей, я вам скажу, примерно уже далеко не двадцать, но еще и не тридцать, а где-то по середине.

                                      Лена из Краснодара

              Почти двойник (не только мнение автора), однако, из имеющегося архива фотографий ничего удачнее не нашлось 

Сложения неплотного, но по экстерьеру видно выносливая и сильная. Хотя горы типа пика Корженевской после пребывания там внешней привлекательности мало кому добавят. Видывали мы спускающихся с черными губами и солнечными ожогами. Чего не сделает с кожей солнце, добавит ветер. Еще и вегетарианка, говорила. Как она тогда ходит, человек же эволюционно сформирован, как всеядный. Я знаю еще, это, несколько вегетарианцев, но они на Пик Е.Корженевской не ходят. Под нагрузкой белок и так разваливается до азотсодержащих производных, а замени поди нужные аминокислоты травой ("как может американский солдат два мешка брюквы съесть"). "Лена Гончар" была исключительно пробивным и коммуникабельным человеком. Знала в лагере всех и всё. Она непринужденно  рассказывала  нам особенности маршрута. Мы ненавязчиво предлагали, может чем-нибудь помочь. Но ей ни чем не требовалось помочь. Все вышесказанное перепечатано с рукописного варианта (писалось на отдыхе в МАЛе). Проходит месяца полтора. У нас как раз был плановый Магадановский алкотрэш. И тут вижу её – у нас на алкотрэше.

  Плановый Магадановский алкотрэш "Кошовниковский мост"

Спустились сверху трое или четверо. Среди них был за главного небритый  некрупный и щуплый мужик в шапке с косичками. Мужик был немолодой с очень добрыми темно-голубыми глазами и сеточкой морщин вокруг глаз, плотной и широкой бородой. Ручей рядом хоть протекал, но воды мужик попросил.

         Лагерь на 5300 

- По другому маршруту на 6300 поднимались, - вон там. Такой снег глубокий и так тяжело, что лишний день пришлось потратить. Вот газа и не хватило. 

Дали ему и воды и газа. 

- А сами то вы откуда?

- Из Одессы.

- Еще ниже теперь пойдете?

- Ну, сегодня уж куда. Завтра.

- А мы наверх завтра.

          А мы наверх завтра

1 августа 18 день

    Первый час поднимались по крутому леднику
С вечера долго решали: идти по холодку или как в ущелье заглянет солнце. Получилось что-то среднее между тем и тем.
Лена вышла первая и была видна уже высоко впереди как черная фигура на снегу. Витенька с Перепелицей, как скороходы, припустились её догонять. Шлось тяжело и медленно, скорее от всевозрастающего влияния высоты. Первый час поднимались по крутому леднику. Потом тропа шла косым траверсом. Еще позднее выводила на плоскотину в виде мульды. Выйдя на плоскотину, уже порядком подъизносились. Санаторных условий маршрут дальше не обещал. С ледового склона свисала веревка, не предвещающая никаких послаблений. Что их там пять (это примерно 250 метров) к тому времени мы были уже хорошо осведомлены.

Гена сетовал на живот. Смирнов на прочие проявления горняшки. Высота точь-в-точь совпадала теперь с высотой Эльбруса.
- Для меня это уже более чем, - усомнился, стоит ли идти дальше Смирнов, - Боюсь переоценить свои силы.

Прежде чем повернуть назад, он раздумывал долго. Но решил, что так будет благоразумнее. Гена тоже долго взвешивал силы, но все-таки пошел вверх.
Перила на крутом ледовом склоне выматывали исключительно сильно. Да ещё и этот рюкзак. Веревок было пять. Как обычно, станции хотелось бы, чтоб выглядели надежнее. На одной из них точкой опоры была проушина Абалакова. Существенно мешали спускающиеся. С ними нужно было граммотно разминуться на перестежках-станциях. По-русски говорили не все, но здесь это было не обязательно.

                                  Я поднимался замыкающим       
Я поднимался замыкающим. В таком же темпе ползли покачиваясь выше рюкзаки Шаро, Климовича, Максима-Летчика и Гены. Спускающийся Саша уже давно пропал из вида. Когда закончилась серия изнуряющих перил, был исключительно долгий и нудный набор высоты по снегу вдоль гранитной стены. Каждый шаг приходилось неудобно ставить ногу выше на сантиметров 30. Я пробовал идти как Перепелица, рывками. Двадцать шагов подряд. Потом двадцать раз постоять и подышать. Двадцать раз вдох-выдох. И по пятнадцать пробовал и по десять и по пять.

                                 Вид на лагерь 5300

                  Долгий и нудный набор высоты по снегу вдоль гранитной стены  

Место для лагеря на 6100 по привычным представлениям на таковое походило с натяжкой, но подходило. Погодные условия дальше развивались не в нашу пользу. При все сильнее разыгрывающемся ветре мы вылезли на контрфорс. Дальше к лагерю на 6300 плечо продолжалось не сложными, но крутыми скалами, где для страховки были закреплены очередные перильные веревки. Здесь на 6100 был надув снега. Один его край был срыт и получалось плоско. Срыт был с наветренной стороны. Поэтому ветер мешал. Выше на 6300, куда благополучно добрались (сообщили об этом по рации) Перепелица и Витенька, решили мы не идти, ибо не только ухудшалась погода, а и силы уже не было. Договорились держать связь с верхним лагерем по четым часам, чтобы экономить батарейки. С верхнего лагеря сообщили, что там они только втроем. Они и Лена. Завтра собираются на восхождение.

    Дальше к лагерю на 6300 плечо продолжалось не сложными, но крутыми скалами
Время было вечернее. До темноты оставалось часа два. Несмотря на это Максим-Летчик с широченной улыбкой на лице сообщил нам, что делает реверс. То есть уходит вниз.
- А ночевать ты где будешь?
- На 5300 залезу в любую пустую палатку.
- Ну, давай осторожно только. Удалился из поля зрения он очень быстро, спускаясь вдоль скальной стены. Ветер нас трепал уже здесь основательно, благо не холодный. Палатки с горем пополам закрепили. Теперь было нужно их растянуть. Глаз психовал неудобно добывая камни, чтобы привалить тент и растянуть растяжки (всё другое, что у нас было уже использовали). Психовал, что Гена лежал уже внутри палатки, ссылаясь на живот. Шаро пассивно наблюдал за развитием дела с темным не то от загара, не то от гипоксии или может на фоне белой шапки лицом и с прозрачными глазами.
Кое-как удалось закрепиться на этом неудобном снежном балконе. В гости пришел Климович. Но непринужденный разговор на вольные темы у нас не шел. Привалившись в неудобной тесноте, мы лежали в полудреме. Стало очевидно, что нужно расходиться спать. Еду мы не варили. В палатке неудобно. Идти к Хлимовичу тем более. На улице пока никак. С наветренной стороны тамбур сплющен, с подветренной стороны задувает. Добровольцев варить не нашлось. Циклическая система дежурств с сегодняшнего дня сломалась.

12 августа 19 день

Горняшка давала о себе знать. Сон не шел. Лежишь и часто ворочаешься - всё тебе нейметься. Особенно беспокойно вел себя Гена. Он шебуршал, как мышь и грыз снег, тоже как мышь. 

Сперва собрали вещи, но палатки не спешили сворачивать. В них пустых и поели, но главное растопили снега и напились жидкости. Максым-Шаро, переночевав на 6100, не колеблясь, однозначно решил - валить вниз. Одна палатка теперь уже получалась лишней. Дали ее Максу с собой. Переносит Максым-Шаро высоту плохо, но каждый раз заходит всё выше, - теперь перемахнул отметку 6000.  

Крутая тропа по снежному ножу скоро перешла в узкий скальный взлет гребня. Дальше вверх поднимались перильные веревки. По несколько параллельных. С этого места стал виден МАЛ.  Домики совсем маленькие. Небольшая лужа озера. Выше открылась впечатлительная панорама на Пик Коммунизма. Мы находились теперь примерно на уровне его Памирского Фирнового Плато. По перильным веревкам благополучно поднялись выше. Гребень дальше был снежным и более пологим, нежели скальный взлет. Но всё равно смотреть приходилось в оба, чтобы не оступиться и никуда не упасть. Кто-то тут на днях, говорили, слетел и остановился случайно метров через триста. Сломал ключицу. А один гид на днях повредил колено и не может теперь без посторонней помощи спуститься. По неровной траектории мы спустя два с половиной часа от момента выхода выбрались на сравнительно удобную ровную площадку - лагерь 6300. Здесь стояло всего две палатки.  Причем одна из них Витенькина. Основная масса желающих сходить на Пик Корженевской уже сходила, с другими мы оказались в противофазе. Теперь здешний лагерь был пуст, - ушли на восхождение (Перепелица, Витенька и Лена). Связались мы, значит, с ними по рации, - осталось метров триста до вершины, говорят. Но очень портиться погода: накрыло их вот теперь облачностью. У нас пока было удовлетворительно ясно, а вот выше уже подъемный гребень и вершина осаждались тучами, норовящими опуститься ниже. 

  Необыкновенное приключение Сережи Климовича в высотном лагере 6300

Стали обосновываться в ихней палатке. Нашу оставили на 6100, решив, что им туда запросто будет сброситься, а тянуть сюда нам не с руки. 

Через несколько часов из-за не ближнего перегиба гребня появилась человическая фигура не то Витеньки, не то Перепелицы. Другая потом позднее. Фигуры на белом фоне снега постепенно увеличивались в размерах и приближались. Не очень скоро, отстав, увидели мы, что спускается третья - Лена.

Все у троих они взошли. Кто не на свой первый семитысячник. Кто на первый. Перепелица на первый. Мы их искренне поздравили. Восхождение получилось не самым красивым, как того б хотелось. Где-то после гребня на предвершинном куполе набежела облачность. Шли они без видимости уже больше по следам. Вершина Пика Корженевской - просто снежное поле безо всяких там туров, опознавательных знаков и прочего. Да и вышло так, что фотоаппаратов у них ни у кого не было. Это даже не для того хочется фотографии иметь, чтобы потом в соцсети выстебнуться, обидно и по личному. Не сильно потом по прошествии времени помнишь детали восхождения и вершину. А на кадрах всё остается в деталях на годы.

Витенька и Перепелица, сообщение, что им еще сбрасывать 200 метров приняли без восторга, но и сильно по этому не сокрушались. 

- Подъем туда вообще сложный? - поинтересовались мы.

Со слов Витеньки выходило, что путь подъема туда не стоял рядом с классическим маршутом на Пик Ленина. Сложнее здесь все на Корженеве гораздо. Но стали мы потихоньку готовиться выступать завтра, пока еще морально. Лена осталась. А Витя с Перепелицею, хоть и будучи устамшими, довольно организованно собрались и пошли себе сбрасывать двести метров к палатке на 6100. Поднимался ветер. Подъем на гору плохо просматривался. Все начиналось с пухлого широкого взлета, где была протоптана цепочка следов. Потом выше все сужалось. Перегибы гребня выглядели, как наставленные друг на друга неровные снежные пирамиды. Вершинный купол виден был только частично в виде скального серо-коричневого сегмента. 

Вершинный купол (левее) виден был только частично в виде скального серо-коричневого сегмента

Снаружи делать было решительно нечего. Засели внутри палатки. Вскоре пришлось начать сомневаться в успешности попытки к восхождению. По тенту зашуршал монотонный зловещий шелест: пошел снег.

- Просто надо быстро ходить, - возмущался Сережа Климович.

- Да как же ты пойдешь? И не быстро сил нету.

- Учиться тогда надо быстро ходить!

- А что жить в высотных лагерях?

- А как раз жить в высотных лагерях мы умеем. 

 Жить в высотных лагерях мы на самом деле умели

Жить в высотных лагерях мы на самом деле умели. Окопаться окопались, обосновались. Нас отсюда уже попробуй еще вышибить с этой площадки 6300.

- Сережа, а Сережа, давай ты приготовишь ужин. А я, чтобы не мешать, просто книгу почитаю, - прдложил мимоделом Глаз.

- Ни вопрос, но вслух книгу.

- Разумеется.

Эта была всё та же книжка, что нашли на мусорке - "Портрет Дориана Грея". Книга прилагалась к Витенькиной палатке. Я начал читать в слух и читал пока не стемнело. Почти без одышки, когда без физической нагрузки нам акклиматизированным она почти не чувствуется..

Наверх завтра стало казаться, что не попадем. Снег уже идет несколько часов. Как пить дать, тропу напрочь заметет. На северо-западном Памире если и попадает с неба снег, то недолго, если и поморосит дождь, то тоже недолго. Но теперь, складывалось впечатление, что непогода эта затянется.

13 августа 20-ый день

Всю ночь шел снег и весь день шел снег. Мелкозернистый и рассыпчатый. В снежных вихрях единственное, что было видно, это силуэт ближайшего бугра. Лед реки Печеры, Хибины, Полярный Урал, Кавказ, Алтай и вот теперь Памир, куда бы я не ходил, - почти всегда эти пурговки. Только так высоко, на 6300 пурговать пока не приходилось. 

- Раньше в феодальные времена была болезнь, называлась зараза, от неё массово умирали люди, - разглагольствовал от нечего делать Глаз.

- Как это зараза?

- А вот так. Её на сегодняшний день полностью ликвилировали. Возбудитель где-то лишь храниться в качестве бактериологического оружия.

- Что еще за зараза?

- Ну оспу натуральную так называли.

- А-аа-а. Ну, а что тогда чума?

- Полно чумы и сейчас. Это же не антропоноз, а антропозооноз. Болеют чумой в том числе и животные. Всех сусликов в степи же не передушишь.

Связались по рации с 6100. Сидят и они, разумеется. Очистилось небо и прекратился снег только вечером. Зашуршала соседняя палатка. Лена-вегетарианка засобиралась на 6100. Связались по рации с Витюшей. Они сообщили, что её ждут. Палатку Лена оставила. Как их назвать не знаю, кто плотно сотрудничает с МАЛом. Пусть пакетники (то есть производное от "пакет услуг"). Палатки, как я понял, ставят в начале сезона гиды и в конце сезона они же их и снимают. Палатки стоят на месте, просто меняются жильцы. Жильцы - те, кто платит. У них и питание даже специальное в пакетах.

Одел я кошки, взял, бляха, ледоруб и решил разведать дорогу наверх в пределах получаса - минут сорока в одну сторону. С первых же шагов подниматься дальше расходелось. За сутки пурги навалило немерено снега самого пухлого и рассыпчато-вязкого. От тропы не осталось даже наметков. Через пятьдесят метров подъема склон взымался резкой ступенью. В начале его трещина типа бершрунда. Непонятно, как её переходили. Много времени ушло на разрушение того, что податливо и мягко. Наконец удалось куда-то упереться чтоб стартануть. Дальше идти на передних зубьях кошек.

После ступенеподобного взлета произошло выполаживание. Это недолго. Дальше опять поднимался уже вскоре следующий взлет. Такая пила и потом. Причем, чем выше пила, тем уже и вострее зубья. Но может так только казалось. Выше я уже не пошел.  

 Фото Глаза с Перепелицей, сделанное неделю спустя с ребра Бородкина. 5900м

Тем временем в лагере

  Тем временем в лагере навалило столько снега

    МАЛ было не узнать 

Тем временем в лагере навалило столько снега, что его, МАЛ было не узнать. Авторитеты говорили, что такого здесь в былые времена не видели, - аномальный вышел сезон. Те, кто работал на маршрутах, оказались в затруднительном положении. Подниматься и спускаться одинаково опасно. Наибольшая лавинная опасность была от Витеньки по участку "дороги" с 6100 вниз примерно до 5700, косо подрезая склон вдоль гранитной стены. Снег мало того, что и так лежал везде пухлым слоем, так еще и со стены и сверху его там сдувает и валит вниз к основанию. Нам, кто намеревался вверх, того было не слаще. Тропу по целине приходилось делать по новому, причем не корифеи мы и как идти оставалось лишь полагаться на интуицию. Некоторые группы пассивно сидели в те дни в лагерях. Мы на следующий день ушли на восхождение. Виктор Калина, Перепелица и Лена пошли вниз. И мы и они тропили. Кординировал движение из лагеря Смирнов.

     Кординировал движение из лагеря Смирнов

Он, Шаро, и Летчик находились тогда в МАЛе. В МАЛ пришли они не без приключений.

    Слева направо: Смирнов, Максым-Шаро, и Максим-Летчик находились тогда в МАЛе

Куда-то падали: Сашенька и Максим-Летчик в неглубокие трещины. Отделались синяками. Словом, в походе мы не скучали. Моих любимых санатрных условий не было, когда высоко снежно, красиво, безлюдно, но хорошо. Теперь здесь – мясничество.

14 августа 20-ый день

Погода была ласковой, как по заказу для восхождения. Небо чистое. Уже вот-вот должно было подняться из-за горизонта солнце. Ветра, кстати, тоже не было. На Пик Ленина выходили ночью, холод тогда был просто собачий. Теперь вариант выхода ночью не рассматривался. Все замело. Ни намека на тропу. Да и с тропой даже при свете дня здесь не забалуешь.

Оделись неторопливо, но надежно. Чтобы не развязался лишний раз какой шнурочек и прочее.

Маршрут восхождения смотрелся вверх довольно полого, пухлыми белесо-голубыми буграми. В противоположную сторону пропасть, а за ней над плато вздымался массив Пика Коммунизма. Круто выглядело ребро Бородкина, взлет с плато до "станции Восток" и того не легше. Траверс "лопаты" (а это уже 7000 ровно) смотрелся ещё более устрашающе. Взлет пирамиды - крутой гребень на высоте от 7300.

Нам неожиданно подфартило. Со стороны стоянок на 6100 вдруг из-за перегиба склона появились люди в количестве 4. Испанцы или Португальцы, кто-то из них.. Лучше бы, конечно, пораньше. А то выходить пришлось с ними почти синхронно. Они привалились отдыхать. Мы тоже неторопливо присели пить чай: пусть не русские идут себе и нам целину тропят. Тем более видно, что матерые горники не новички. А что мы то - значкисты. Один, так тот вообще полубольной. Гена. Всё на живот жалуется. Только симптомы, как при гастрите и язве наоборот.

 

 

 

Пошли вслед за детьми Пиреней. Западноевропейцы на следующем выполаживании иссякли. Стали торопливо нам что-то объяснять по английски. Из объяснения мы поняли, что работать по тропежке целины нужно по очереди. Попробовали по очереди. Глубокий снег на крутом склоне и на этой высоте выматывал неимоверно быстро. Мы пытались-пытались, но вязли и пробуксовывали. Отвоевывали каждый метр подъема с боем. Куда идти, было не понятно. Сережа Хлимович, бороздя пухляк, устремился на какой-то бесперспективный траверс, заканчивающийся лавиноопасным снежным свалом.
- Сергей, тут через верх ходят.

 

 

 

   

Досюда шли мы семь часов, причем почти не отдыхая. Подниматься по визуальной оценке еще три (если сил хватит). А уже сдохли.
- Глаз, надо назад поворачивать, - предложил Сергей...- Мы, если даже дойдем, назад не успеем. Холодная ночевка на этом гребне нас убьет.

Все может быть. На высоте 6300 мы уже засиделись - третья ночевка сейчас будет. И до этого на 6100 была.
С Климовичем спускались, едва волоча ноги. Хотелось лишний раз присесть на снег. Гена, который вверх шел очень тяжело и с больным животом, вниз припустил со скоростью вдвое больше нашей. Было безветренно и тихо. Ёбсь!!! Климович провалился в трещину! Причем, прямо у меня на глазах. Но узкую! Ноги не доставли, но закрепился растопыренными локтями. До него от меня было шагов пятьдесят или больше. Пока я подошел, он уже вылез "на поверхность". Тут уж не забалуешь, не расслабишься и на спуске.

 

 
Вернулись в лагерь часов в пять вечера. В горах было тихо. Здесь были мы одни. Наша то есть палатка и еще рядом стояла пустая. Правда, выше нас уже обосновались какие-то очередные два буржуя. Вот теперь им будет наша тропа кстати. Все одно по ней легче. Кто ж знал, кто ж знал.
Не бывает у истории сослагательного наклонения. Но могло, если сделать по другому, выгореть дело, возьми с собой палатку и затяни выше. Даже, куда мы поднимались до 6800, там есть где стать. И между верблюдами можно стать, окопаться. Назавтра была погода тоже благоприятная для восхождений. Как и сегодня.

15 августа 21-ый день

До 6100 сбрасывали по все тому же крутому контрфорсу. До перил. Потом по перилам. Палатку нашу желтую забрали, - Витенька. Вниз уже была протоптана тропа. Рядом с 6100, если пройти траверсом по склону были еще площадки для ночевок. Значит, спускались и оттуда. К тому же еще поднимались вверх буржуи.
Из-под ног вниз летели катушки снега, оставляя за собой треки. Много треков. С соседнего лагеря на той же высоте, что и наш шли вниз два человека. Потом мы рассмотрели - японско-китайской внешности.
Не в тему на перильных веревках встретилась идущая вверх большая группа киевлян. Девять человек. В том числе и та самая рыжекрашенная девушка (симпатичная даже в горах), что встретилась возле заставы и говорила Смирнову: "Ой, Господи, я же этот рюкзак проектировала". Хлимович с Геннадием как-то среди них просочились. Глаз ожидал поднимающихся, чтоб освободили перила. Но с пользой. Руководителем была у них девушка. Присев поудобнее и встегнувшись в станцию, Глаз начал следствие. Опрошена девушка-руководитель была по всем пунктам.
- Как попасть сюда, чтобы не на вертолете, а пешком?
Проще всего наш путь. Но другой после нашего (если не воль Муксу), как и они шли: через перевал Белькандоу, потом не надо на Обходной, а вдоль Сургана вверх выходить на ледник Шинибини.
- А что дальше с Шинибини?
- Еще два перевала.
- И что перевалы?
- Двойки Б. Но первая слабенькая, там она не дотягивает до двойки Б. Так вот на поляну Сулоева и выйдете.
- А что ребро Буревестник?
- Ходится. Оно скальное. Последний раз в 2009-ом, кажется, его ходили.
- Где там ночевки?
- В одном месте, по середине.
- Что веревки?
- В начале, а потом нормально.
Следствие Глаз проводил долго и подобострастно. К разговору подключился еще человек из их группы, имеющий харизматичные и лидерские качества. Рюкзаки тянули эти туристы не такие уж лайтовые. Подошли к делу они очень качественно, хотя бы взять обилие карманов на лямках рюкзака. Получается, что всё всегда под рукой.
- А вы ссоритесь на маршруте, - не выдержал Глаз.
- Конечно, ссоримся, - охотно сообщила руководитель.
Были и у них конфузы. Одну заброску сильно разграбили вороны.
Спуск был силовыносящ. Ближе к 5300, когда вышли на прямую видимость лагеря, Глаз споткнулся не заметив небольшую терщину, упал, заскользил юзом, задержался ледорубом и разрядился несусветной матерной бранью.
- Глаз, ты что ж ругаешься?! - возмутился Сережа Климович, указывая на японо-китайского вида двух спускающихся рядом иностранцев (мужчина и женщина).
- Они все равно ничего не понимают. Они ж не русские!
В лагере 5300 пришлось слегка пополнять рюкзаки. Тем, что не унесли наши. Пробовали перекусить.
На Эльбрусе поссорились два Голуба из-за колбасы. Здесь Глаз поругался с Климовичем. В заброске нашли сублимированную курицу. Глаз придумал её кусками разложить на хлебцы. Климович с раздражением и эмоциями стал объяснять, как сделать лучше. Первый злился, что как только начнешь сам что-либо делать, появляются соавторы, которые пиздят под руку. Второго возмутило, что ругается первый.
Вниз пошли не по центру ледника, а кулуаром. Скользко, каменисто, так еще и ручей там течет. А перильную веревку завалило льдом и грязью.
На 5100 догрузились еще. Теперь вроде с горы всё забрали.
Сбросив 2100 метров высоты в изнеможении пересекли ледник Москвина на стыке последних сумерек и темноты. Там возле нашей любимой мусорки кто-то стоял и светил нам фонарем. Оказалось, что Лена.
Совсем вымотанный я сбросил рюкзак. Тут стали донимать товарищи одногруппники, что прямо теперь нужно идти в собрание, потому что спустившихся кормят на шару.
- Мы же не зашли на вершину.
Оказалось, что и не зашедшим полагается.
Ужин начали в собрании. Продолжили у палаток и бензиновых горелок. В лагере было влажно и холодно. Но такого болота, как рассказывают, мы не застали. Про Пик Коммунизма говорили, что столько снега, как в этом году, гиды не видели. Пробились или не пробились до лагеря Восток (6900) не известно. Эстонцы две недели там лазили, но так на вершину и не сходили. Вчера был вертолет (мы его слышали, но не видели) и многие улетели. Иностранцы оставляли продукты. Это быстро просекли хохлы и вымели всё начисто. Позавчера же вечером произошла трагедия. Не знаю, как с МАЛом гиды держат связь, но SOS с ребра Бородкина, примерно с 5300 передавали фонариками. Двое киевлян, поняв что не успевают на вершину, спускались, чтобы успеть на вчерашний вертолет. Один из них провалился в трещину, обрушив снежный мост. Веревки у них не было. Взяли у эстонцев. Тот второй спускался на всю длинну веревки. Но товарища так и не увидел. Возможно, его и присыпало этим же снежным мостом. Сегодня группа гидов вышла на поиски тела.

6 августа 22-ой день
За время пребывания в горах группа подъизносилась солнцем, снегом, высотой, усталостью да и скудным рационом. Все движения делали неторопливо и валко, как зеки. Ни намека не было на лихость и прыть. Состав имел подзатасканый бомжеватый габитус. Группа к 22-ому дню расстроилась и поведенчески. На Пик Коммунизма идти у большинства не хватило мотивации.

С основной массой народа мы не попали в фазу. Лагерь опустел и сделался унылым. Кто решил пойти на Пик Коммунизма - ушел. Кто не решил, улетел вертолетом, что прилетал несколько дней назад. 

Ребро Бородкина было больше похоже не на ребро, а на гигантский наплыв в виде крутого белоснежного конуса на двухкилометовом отвесе, которым срубается БПФП (Большое Памирское Фирновое Плато). На нем узрели цепочку поднимающихся вверх фигур. Больше не глазом, а зумом фотоаппарата.

 

На Большое Памирское Фирновое Плато можно выйти еще "с той стороны". С Поляны Сулоева. По маршруту равноценному нашему по сложности. Это ребро Буревестник. В отличае от снежно-ледового Бородкина, Буревестник по сильно разрушенным скалам. Поляна Сулоева наряду с Поляной Москвина активно использовалась до 1991 года, как базовый лагерь для восхождения на Пик Коммунизма. Туда было в свое время заброшено вертолетом много оборудования, материалов. Не только для альпинизма и восхождений, но и для всяких научных исследований высокогорья. Вывозить с развалом Союза в основном назад не стали, ибо не дешево, да и не кому, да и некуда. В общем, побывать там, на поляне Сулоева, весьма любопытно. К тому же киевляне очень интригующе отзывались. Как оазисе с травкой.
Готовили неторопливо завтрак.

- Знате, что такое мумиё? - вдруг поинтересовался Максым-Шаро, подкачвая поршнем давление в бензиновой горелке.
- Знакомое слово. Ну, что это?
- Мумиё – это мышиное говно.
- А-а. Понятно. А Гуаначо?
- Гуаначо – птичье.
- А-а. Ну, понятно.

Пока светило солнце, не жаркое теперь совсем, сидели на улице (только Гена где-то промышлял едой). Приходила Лена, которая вегетарианка и которая утверждала, что тоже завтра выходит на гору.
Читали имеющуюся литературу. Витенька что-то типа Ирвина Шоу «Богач бедняк», тоже про американскую мечту. Тьфу, забыл. Что-то общеизвестное. Смирнов повести Василя Быкава. Наиболее тяжелая из сборника «Сотников». Глаз перечитал все повести и романы Быкова, кроме «Аблава» и «Абелiск». Последняя была как раз в сборнике Смирнова. Не на беларускай мове, а в переводе на русский язык. Решил потом, как освободится книга, прочитать и её. Быков среди беларускiх письменнiкау, пожалуй, наиболее толковый (возможно, единственный). По большинству его вещей сняты фильмы. Глаз в тот день писал дневник, вернее его сырец. Получалось довольно продуктивно.
Во второй половине дня в лагерь уже не в первый раз приперлось стадо горных козлов. Они держались совершенно независимо. Присутствие и оживление людей их совершенно не смущало.

Глаз поздновато постирал большинство вещей. Набежало туч и был намек на скоро начнущийся снег. Могло не высохнуть. Какое-то время потом посыпало, Глаз, Витенька и Перепелица спрятались в чуме-камбузе и собирали в дорогу назавтра газ и продукты. Витенька настоятельно пытался выбросить несколько балонов. Глаз закладывал обратно – пригодятся. Горелки решили не брать вообще. Только МРС-реактор и Джетбойл.
Зашло солнце. Стало подмораживать. В рассеивающейся облачности проступила незыблимая глыба Пика Коммунизма. Производила самое гнетущее впечатление.

Ледник Вальтера, делая плавное закругление, заканчивался цирком. В свете событий последних дней, когда навалило столько снега, стали весьма привычны часто грохочущие ледовые и снежные обвалы. Так было и сейчас. То там рухнет, то там загремит. Потом уже и не смотришь где - стало привычно.

 

 

 

Здесь стекал небольшой тощий ручеек. Попили воды. Характер подъема изменился. Дальше пришлось снимать кошки и развязываться из связки. Наверх по подъему на ребро было провешено около четырех веревок, драных-передраных. Здесь, правда, и такие пойдут. Нужны только, чтобы придерживаться.
Пыхтя, вылезли на ребро. Было неимоверно красиво, грандиозно и необычно. Но мы тогда уже к тому привыкли. Внизу уменьшился в размерах и был как на ладони "позвоночник" ледника Вальтера. Дальнейший маршрут был особенно своеобразен. Крупноблочные скалы походили на что-то типа бесконечных Денишей, но только, где не сложно лезется и с рюкзаком. Было несколько участков, где пришлось покарячиться. Все бы и хорошо. Есть, где стать ногой, где схватиться пальцами, да и за веревку подтянуться. Вот только если бы не этот рюкзак. Ведь и высота еще. Рахиты здесь не ходят.
Уже смеркалось, когда мы вылезли на маленькую относительно пологую площадку под две палатки: сразу за вбитым анкером, за который закреплена вторая из двух перильных веревок. Это 5100. Лагерь в этом месте редко используется. Его пришлось доводить до ума. До ума доводился лагерь методикой утаптывания снега ногами и рытья лопатой. Не сразу получилась у нас преемлимая площадка. Где-то приходилось срывать, где-то обильно подсыпать. Смотреть приходилось в оба. Здесь относительно полого, но как-то сифонно и наклонно. Легко что-либо ценное просрать, если не привязать, не закрепить, да и вообще забыть, куда положил.
Устрились довольно уютно. Внутри совсем нельзя было сказать, что сидим на пяти тысячах, причем на каком-то сиротливом заснеженном балконе. Как и договаривались в 20 часов на связь вышел Максым-Шаро. У них всё хорошо, у нас тоже. Что они делают? Вроде как ничего не делают. Гены нет - промышляет по МАЛу. А Витенька как? Всё нормально, спит пьяный в палатке.
В темноте и ниже был виден МАЛ. Светились окна собрания. Ночь выдалась лунная даже в темноте угадывалось озеро.
- Максим, скажи, что Глаз сейчас фонарем посветит на лагерь, что это мы сидим и видят ли они?
- Да, видят.

18 августа 24-ый день
Спали 9 часов. Вернее, то спали, то дремали, то лежали. Перепелица наварил еды. От этих концентратов и мяса-сублимяса уже на 24 день похода начинало воротить. Пока сворачивали палатку мимо прошли звери. Мы их видели еще на Корженеве. Один чех или венгр, другой не помню откуда, может даже россиянин. Короче, один поменьше и рыжий. Чуть похож на Ашика, но поматерее. Другой крупный и добродушно-буржуйского вида еще и улыбаясь пер с собой лыжи. Скорость их подъема приравнивалась к скорости нашего спуска. Причем вышли то они с утра сегодня с МАЛа. И идут на 6200. Мы с Перепелицей сюда пришли вчера подразбитыми, а эти мимо, как шли, так и пошли. Два километра в день набирают вверх - немыслимо. Здесь, скажу, далеко не эльбрусский контингент, что ходят по классике с пивными животиками.

 

 

 

Тропа в виде глубоко продавленных следов описывала змейку и потом круто-круто вздымалась в гору. Перепелица стал ощутимо уходить вперед. Я пытался идти быстрее, но так раньше сдыхал. Подъем был обширный и пухло скучный.

 

20 августа 26-ой день
На погоду не везет периодически всем, но мне закономерно. В том числе когда мы ходили на Эльбрус с Востока. Пошли на восхождение и там не заладилось. Ну, вернулись в штурмовой лагерь, ну, узнали погоду. Посидели на высоте скал Пастухова пару дней. Ну, поссорились ребята из-за колбасы. Потом выгадали окно и сходили на Восточную вершину с километровым набором и спуском до 3800. Там снег, сколько его не навали, как-то удивительно удачно сдувается (с восточной стороны Эльбруса, за весь не скажу), ну, короче, куда-то деётся так удачно, что проблема в невозможности идти из-за него не стоит. А здесь вам не тут. Выгадывать окна - такой номер не прокатывает. Если его, снега, уж навалит, не то что наверх "сбегать" (еще сбегай), на счет спуститься вниз есть вопросы.
Снег шел утром. Снег ешл днем. И прекратился может только вечером. Хотя часам к 16 видимость была уже достаточной.
Пришлось сидеть в палатке. Плохо, что не взял с собой ни книгу, ни тетрадку с ручкой. Иначе бы дневник писал. А тут, как в тюрьме.
- Максим - это мышеловка?
- Почему мышеловка.
- Ну по аналогии. Памирская мышеловка. От Гибралтарская мышеловка. Во время второй мировой войны немецкие подводные лодки если входили в Гибралтар, так в Средиземном море и оставались. Оттуда выхода обратно уже не было.
- Это почему так?
- А вот так. Течение в Гибралтаре семь узлов. Лодка в подводном положении его не могла преодолеть против. Ей не хватало заряда аккумуляторов, чтобы выскочить в Атлантику. Представляешь, как Гибралтар охранялся.
- Ну, тогда назови эту часть похода "Памирская ловушка".
- А. Ну, да. Можно.
В какой-то степени мы были в ловушке. Что требуется идти вниз, - само собой разумеется. Спустить лавину после такого снегопада ничего не стоит, лично проверил. Тут еще где-то надо косо траверсировать. Выгоднее всего было сидеть, не рыпаться и ждать. Так и делали. Мы же стоим на подъемной тропе. А это значит, что спускающиеся будут проходить неизбежно мимо нас. А там спецы, гиды с заслугами и даже старший гид. Да и со слов Максыма-Шаро в 14 часов из лагеря 6300 вышла группа на спуск. Часов в шесть вечера мы слышали или слухом или вибрационной чувствительностью некие ритмичные звуки, но решили, что обоим показалось и даже не поделились соображениями один с другим, что это могло такое быть. Да и мало ли что в горах на этой высоте может в голову взбрести.

 

Странно получалось. Выходит, что мы находимся выше всех. Но и мимо нас никто не проходил. Там большая группа гидов. Значит завтра они будут спускать вниз тело киевлянина, который провалился в трещину и замерз (тело нашли и подняли), а значит снимать и те перильные веревки, которые не вморожены в лед (многие вмерзли в лед). Без перил вниз очень нехорошо. У нас была веревка 50 метров, по ледорубу и четыре или пять ледобурных крючьев. Если не торопиться и очень аккуратненько, то можно идти с попеременной страховкой.

- Значит путь подъема не совпадает со спусковой тропой, - догадался Глаз. Максим, а ты хорошо помнишь, где перила.
- Ну, вроде помню.
- Вроде и я помню. Кабы там веревки не сняли. Но там как раз они вмерзли.
Приходилось назавтра крепиться. Снимать лагерь, спускаться самим и действовать на усмотрение. Главное, была бы видимость. На всякий случай вышли из палатки и осмотрели сколько видно вниз склон. Но тропы нигде не было. Сильно не переживали, чувствовали, что скоро ниже на неё наткнемся. Скорее всего, недавно мы слышали, как спускаются: какие-то посторонние звуки.

21 августа 27-ой день
 

Веревки не сняли, ибо их не снимают априори, или, что вмерзли. Началась череда перил. Много из них, когда спусковуху можно не застегивать, крутит тем более веревку. Достаточно было пропустить её через предплечье-спину-жопу.

 

 

 

Увидели незадолго до лагеря 5300 людей, активно роющих снег. Это были Украинцы, которые с Донбаса. 
- Что это вы копаете?
-Так земляка же потеряли?
- Это киевлянин или есть другой?
- Киевлянин. -
Одолжите свою лопату, в лагере принесем.
- Нет проблем.
- Пф-пф-пф!! Вы б связались!! Бульбаши, еб вашу мать.
Оно и так стало понятно, что надо связаться, причем уже давно. Лед был здесь сильно разорван. Трешины бог весть какой тут глубины. Несколько мы перешагнули, еще одну перепрыгули, а еще одну перешли по мосту.
- Ты, что!! Ты что это делаешь! Куда развязываться! Эй! Минчанин!!
- Не развязываюсь я. Узлов тормозных ж надо навязать!!
- А-а. Ну, навяжи.
На 5300 было десятка полтора народа. Ждали пока найдут засыпанный снегом труп, чтобы вместе спускать. Мы с Перепелицей стали паридумывать чай.
- Что вы потеряли? - спросил сосед, привалившийся рядом на снегу.
- Да каску с едой где-то тут закапывали.
- Вот здесь ваша каска.
Подошел альпинист из Одессы. Тот самый, что на 5300 на маршруте Цетлина просил воды, и которому Витенька дал балон с газом. С теми же очень добрыми глазами, морщинками в углах глаз и шерстяной шапке с ушами-косичками. Теперь вода не требовалась. Нужен был сахар.
- А у вас есть сахар? - спросил дядя с добрыми глазами.
Дали сахар. Вместо отсыпать одессит так и унес весь пакетик.
Выпили по две кружки.
- Давай, Максим, еще закипятим.
- Давай.
Подошел дедушка, то есть не дедушка, а так - дядька постарше. Дядька постарше был красноватый и с носом, смешно снабженным листиком пластыря, прикрывающим от солнца. Гид этот не торопился движениями и разговором и было видно, что как раз его тут слушаются остальные. Старший гид - догадались мы. К нему в МАЛе любил хаживать Максым Шаро. Старший гид ненавязчиво поинтересовался, откуда мы такие здесь нарисовались и почему он нас невидел. Сказали белорусы, что началась непогода, а подняться и перевалить Груди не успели.
- А что это пути подъема и спуска не совпадают?
- Это вверх что-то тропу накрутили.
- А какой участок маршрута на гору самый тяжелый?
- Да, не скажу так сразу, самый последний, наверное.
После 5300 мы продолжали сбрасывать высоту дальше. Выше нас спускали тело киевлянина в спальниках и с веревками. Спускли по снежному склону, тормозя ледорубами. Спускали быстро, слышалось и матерные возгласы.

        Выше нас спускали тело киевлянина в спальниках и с веревками
- Давай, Максим, проидем до ледника побыстрее. Нехорошо поперед покойника идти.

                                           Ледниковая подушка
Мы благополучно миновали скальный гребень и склон, потом подушку. Пришлось снимать кошки, сматывать веревку, одевать кошки, разматывать веревку, потом сматывать веревку, уже потом снимать и кошки. Когда вышли на моренный борт ледника Вальтера, всё было в рюкзаках. Спуском руководил по рации в основном Шаро. Бывало так попадали, что раньше вклинивался Смирнов (они с Летчиком еще не вернулись с Поляну Сулоева).
Спуск меня замудохал основательно, что по тропе я притянулся в лагерь, ощутимо отстав от Максима-Перепелицы.

            Максым-Шаро в МАЛе конец августа 13-ого
В лагере было тихо и малособытийно. Сразу стали насиловать, чтоб вот прямо теперь шел в собрание, что там будут наливать суп.
- Смирнова еще нет?
- Завтра говорил придет.
- Гена где?
- Пошел шариться по МАЛу. Он вчера куриных яиц обожрался.
- Что Лена?
- А она же пришла недавно.
- А-а-а.
Пришлось идти в собрание прямо теперь.
Остаток дня до темноты Глаз наподдал с Витенькой спирта.
- Слушай, Сергей, а мы тебе в предбаннике дырочку прожгли или она уже была.
- Ну, и хрен с ней.
Не узнаю Памир и МАЛ. С заходом солнца здесь стал дубак дубаком.

22 августа 28-ой день

На леднике Москвина Глаз намедни обнаружил муляж горы Ама-Даблам (это в Гималаях). Один рог, что повыше, был ростов человеческих десять (метров восемнадцать), другой шесть или даже может быть семь. Кроме Смирнова с Маляренкой, которые еще не вернулись с Поляны Сулоева, остальные снарядились подняться на макет Ама-Даблама. Но закапризничали. Особенно Витенька. Якобы туда идти... (минут 10-15), а тут за местом где срут (некоторые это делали не в штатном месте) уже сразу на леднике Вальтера есть гигантский разлом. Пошли в итоге туда.

Лед был навален конгломератами с промоинами и трещинами, грязный и духовито-холодный. Лишь мутно-светло нависал его скол. Решили пробраться к тому месту, где наклон не отрицательный. Активно царапая кошками, и перестегиваясь на промежуточных бурах стали передвигаться. Передвигались медленно, но передвигались. Витенька нецензурно выражался.

Дальше было вертикально. Тогда решили, что для дальше больше подойдет Геннадий, как Пушечное Мясо. Пушечное Мясо снабдили шестью ледобурными кручьями, оттяжками и даже блокировочной лентой. Лед был здесь рыхловат и держал потясающе: как передние зубья кошек, так и ледовые якоря типа айс-фи-фи (у нас они не продаются, заказывали почтой из поселка Пердищево Луганской области). Забрались наверх все безо всякого труда, ибо якорь можно нагрузить всем весом тела и так поотдыхать.

Глаз на мусорке нашел превосходный кусочек проволоки из которого изготовили замечательный крючок. Наверху стали сверлить проушины Абалакова. Чтоб подцепить веревочку из одного канальчика в другой именно он, крючок, чаще и нужен. Решили, бляха,  мастерить навесную переправу через разлом, но опора проксимальная чтобы была только на проушины. На всякий случай сделали две. Так можно бросать станцию, не оставляя снаряжение.

Запустили Витеньку на ту сторону разлома. Сперва дольфером, затем пешком со страховкой. Красноватый Витенька сделал там станцию и натянул полиспастом сколь смог веревку.

Переправляющиеся перезжали в очень прикольных позах, будто сидят на унитазе. Мерно покачивались. С ледяного обрыва свисали сосульки. Капала вода. 

 Необыкновенное приключение Максыма-Шаро на леднике Вальтера

- Ладно, на сегодня хватит. Пошли в лагерь. Есть охота.

- Смотри-смотри, опять козлы  приперлись.

Большое стадо харизматичных туров безмятежно слонялось в непосредственной близости от наших палток, нюхали землю, пощипывали травку. МАЛ и человеческое обитание в МАЛе их совершенно не смущало, будто это с пастбища вернулся домашний скот. Витенька рассказал тогда такую ужасную историю про то как его знакомые пошли в поход на Полярный Урал, какую и писать здесь никак невозможно.

Первую половину дня провели с пользой. Вторую без пользы. Сориентировались, что остаются газовые баллоны. Собрали их в пакет и отправили двух гонцов к Олишеру в собрание выменять на пиво. Гонцы вернулись быстро с 4,5 литрами местного пива (за балоны) и бутылкой водки (за 15 евро). Спирта оставалось совсем мало. Вечером Глаз поддал с Витенькой возле мусорной бочке. Добили всё что было. В мусорной бочке развели зловонный костер. Полиэтиллен от разных продуктовых оболочек шкворчал, ужимался и коробился. С сильным похолоданием возле огня было тепло. Рассуждали.

23 августа 29-ый день                 

Смирнов и Максим вернулись с Поляны Сулоева в перврй половине дня. Очень удовлетворенные радиальным выходом и с трофеями. По пути обратно они даже немного разосрались (или почти разосрались), но теперь рассказывали с удовольствием и содержательно. Из трофеев - олдскульная советская посуда, медный чайник, какие похожие продают антиквары на блошином рынке в Жданах, и даже немалую связку закладных ИТО: алюминиевые гексы и эксцентрики разных размеров. Гексы и эксцентрики Глаз с удовольствием обобществил для нужд Секты. О Поляне Сулоева выйдет отдельная публикация с авторством Смирнова.

МАЛ имел совершенно небольшую площадь и был скуден на строения. Но в МАЛе удивительно удачно мог исчезнуть Гена и удивительно надолго. Вариант, что у Лены, недавно был исключен: приходила сама Лена, но не было Гены. Геннадий и теперь довольно скоро исчез. Мы, взяв снаряжение, отправились на ледник. Летчик не пошел. С широченной улыбкой и в резиновых сапогах он устроился на коврике. 

Если где-то прописано постулатом, а не алгоритмом, что надо - значит надо. Веревкой сдернули камень. Небольшой, по форме и размерам, как коробка домино. Домино ударило по темени Максыму-Шаро. Глова ушла в плечи. На каске осталась царапина.

- Да, правильно говорят ведь, что в каске быть надо.

- Да, да, правильно!

- Да, без каски убить бы не убило, но голову бы пришлось зашивать.

- Да, Вдавленный перелом свода черепа мог быть ведь.

Сегодня изобрели вытаскивать пассивно висящего человека из трещины. Пассивно висящим выбрали Витеньку. Витеньку приподняли, но потом пошли всякие заминки с нагруженной веревкой и, когда уже вытащили, были жалобы на боляще-отдавленные бедра. 

Ледобурные крючья обожают сбрасывать разными конструкциями из репика. Но больше, когда идут по крутому склону и бур видишь. Мы здесь изобрели сбрасывать, когда с отвеса и его, бур, не видишь (авторитеты на спуск, бывает, межуточные крючья заворачивают). Чтобы наверняка, требуется накрутить витков не столько, сколько оборотов на заворот, а добавить плюс три. Точно тогда выйдет - сброситься. Только приходится смотреть, чтобы не на голову.

Раньше в лед били крюк-морковку. 40-60 ударов молотка. Морковку потом попробуй еще и выбей. А бросалось на спусках их сколько. А весит она одна – пизнец. Так и ходили.

               Витенька под конец похода был красноватый

- Ну, где вы там ходите? - встревожился Максим-Летчик. Уже Олишер приходил. Сегодня в собрании наливать будут. За завершение сезона. На халяву...

В собрании стоял оживленный гул. Были накрыты столы с претензией на сервировку. Из закусок предлагалось больше овощное.

                                                                                                  Витенька и альпинисты

Олишер сказал первую речь. Потом кто-то еще. Потом еще. Еще. Еще и еще. Потом ушли с рюкзаками пешком четверо во главе с одесситом с добрыми глазами. Потом стали неадекватно себя вести англичане, которые не умеют пить русскую водку (водка в мале была не таджикская, а именно русская - "Беленькая") и которых быстро вывели вон. Один англичанин царапал другого. Другой отмахивался и возмущался по английски: «That you get up, Schон!!!??

                                   Англичане  в центре кадра

   "Дядя Борис" и S.klim (cправа) в собрании 

Что могло предоставить собрание - было выпито и съедено. Пришлось идти в лагерь (к палаткам). Услышали шум. Англичане на тропинке возле домиков трясли один другого, взявшись за одежду:

- .....Шон!!.....Шон!!!

- Пойду с ними разберусь, - обрадовался Витенька, - одев белую каску, поспешил туда. Уже были сумерки.

Пока дошел, ангичан уже разняли.

С Глазом получилось само нехорошо, как может получиться. Он очень рассердился! Поддали именно столько, когда хочется догнаться. А во всей округе на долгие километры ничего не найдешь. Осталось только, что лезть в палатку и обижено ругаться:

- Говорил! Говорил же, штоб больше спирта брали!! 

4 августа 30-ый день

Гул вертлолета доносился по ущелью еще издали. На пологой площадке возле искусственной запруды-водоёма собралась кагорта улетающих. В шапках и куртках: день был холодный. Чуть рассвело, приходил таджик, который второй в лагере после Олишера, но подчиняется Олишеру. Утвердил или предложил, мол, что с них иностранцев взять, мол, пусть летят сразу первые, а мы (и он и мы) полетим попозже. Вертолет никого не забудет. Сколько требуется, столько и будет летать.

Гул перерос в рев. Из-за моренного берегиба резко и без прелюдий появился вертолет марки Ми 8. Сноровисто и грузно-бройлерно. Сделал разворот и сел. Двигатель не глушил, а то по разреженному воздуху потом попробуй еще взлети. Первая десятка человек спешно попрыгала в узкий проем двери. Оставив ветер и рябь на воде, накренившись на бок, вертолет улетел.

Рейса он сделал в тот день четыре или, не помню, пять. Мы так и не попали ни в какой из рейсов. То есть палатки даже не снимали и жили здесь, как и до этого. Снова приходил таджик второй после Олишера и сказал, что так получается, что полетим в Джиргаталь завтра. И с самого утра чтобы были готовы.
- Завтра, значит, завтра, - для нас было не принципиально.
На протяжении дня занимались сборами, сжиганием мусора, доеданием уже приевшихся сублиматов, стиркой. В основном читали книги. К перечисленным ранее имелась какая-то переводная, которую невесть откуда взял Максым-Шаро. Её называли "слова". Я взялся читать, но страницы через четыре охладел. По отдельности слова были понятны, даже целые фразы и предложения. Может, целиком абзацы и диаллоги. Только не ясно оставалось в целом о чём здесь вообще идет речь.
- Там Олишер зовет, - со стороны Собрания пришел Максим Перепелица, он выставил какое-то вино и три бутылки коньяка (последние).
Охотно пошли в собрание. Свет был притушен. Людей мало, с десяток. Но слишком много для предлагаемого количества коньяка. Олишер судя по всему не выпивал, но очень любил за этой традицией наблюдать, тем более, что выпивка всегда сопровождается более-менее высокопарными изречениями.
Был тут и старший гид. Тот самый, что с наклейкой от солнца на носу. На рукаве куртки была нашивка "К2". Оказалось, что он участвовал в российской экспедиции на К2 (Чоггори 8622м). Спросили, что там по веревкам. Говорит, в ряде мест стены с отрицательным наклоном. Когда висит веревка, а до стены метра четыре.

25 августа 31-ый день
Поднялись поутру, на зорьке, спозаранку, ни свет ни заря: был утрений заморозок. Лужи сковал хрупкий ледок. Приходил второй человек после Олишера, когда было у нас все собрано. Сообщил, что из Джиргаталя вертолет уже вылетел, вот только-только. До Джиргаталя 70 километров. Всё тот же МИ 8 болотного цвета и с голубым брюхом появился в поле зрения через 20 минут.

- Обычно другой, - так говорили, - Этот с дополнительным допливным баком, так мало пассажиров берет.
Ветролет всё также не глуша дигатель летал выше на ледник, где оставили тело киевлянина - забрать его. Потом уже за нами. Неожиданно потерялся Максим Маляренко. Узрели его поодаль от посадочной площадки - одухотворенно фотографировал.

На вертолетах мне летать не доводилась. Всё происходит скучно и плавно. Интересно только смотреть в иллюминатор. Особенно на то, что так долго шли и даже узнавались знакомые очертания рельефа. Минут 20-25 летели до Джиргаталя. Поднялось солнце и мы прибыли в сосершенно другой и теплый мир. В последнее время в горах было холодно. Теперь мы находились в царстве зноя. Вынесли тело украинца. Здесь же встречал начальник МЧС - тот самый Давлат. Максым-Шаро, как специалист по логистике, отправился за Джабором (наш водитель). И Джабор и УАЗ нашлись тотчас. Слегка переодевшись, мы погрузились оперативным образом. Утро набирало силу, плавно переходя в день. Жара только начинала раскочегариваться. Ехать предстояло 300 километров. На УАЗе, как известно, это не быстро.

       Magadan.by в Джиргатале
Прибыть в Душанбе, куда надо, планировалось где-то за после обеда.

Джабор, похожий на Илью Олейникова, крутил руль. Тотчас обратили внимание, что у него одна кисть руки замотана бинтом. Поинтересовались. Говорит, что ожог. Ожог получить не мудрено - на жаре часто кипит двигатель. Для долива воды Илья Олейников за время нашего похода изобрел специальную воронку. Теперь не требовалось открывать крышку двигателя. Но это было ничто по сравнению с нашим УАМООТом (когда ездили в Магадан) - Улавливателем Антифриза Малых Объемов Открытого Типа.

    Для долива воды Илья Олейников за время нашего похода изобрел специальную воронку
Ехали насколько весело, настолько скучно. Весело от того, что в принципе вокруг было интересно. Скучно, что за месяц валандания и скотски-походной жизни всякие переезды или дороги были как нельзя не кстати. Рядом протекала мутная бодрая река, постоянно рассыпая своё русло между каменными островами или сливаясь воедино и сужааясь. Кажется это та самая Кызыл-Суу - приток Сырдарьи (та самая, что мы пересекали, когда ходили на Пик Ленина).

- Витя, а Витя, пошли на катамаране по какой-нибудь такой вот быстрой порожистой реке в полупустыне.
Витя был довольно пассивен и не хотел поодерживать всякие новаторские идеи. Максим-Летчик со Смирновым с Поляны Сулоева принесли чайник, который наполнили на одной из колонок.

Дорога кроме машин активно используется здесь и для прогона скота. Погонщик скота, как прописано в ПДД, тоже является водителем. Несколько раз мы встречали шествующие вдоль по дороге большие стада овец. Проезжать пришлось методом вклинения в стадо.

Дорога на Душанбе была не везде асфальтовой. Иной раз гравейно отсыпанная - сильно пылила. Стал назревать вопрос, где бы поесть. Тем более он был остр, что спустились вниз окончательно с высоты 4200. Для Киргизии характерно большое обилие питательных точек при дороге. Дешивизна питания, которое изобилует мясом и жиром. Здесь, в Точикистоне, к нашему удеивлению было всё по-другому. Джабор объяснил, что нигде мы тут не поедим, разве только ближе подъехав к городу. Подъехав ближе к городу, заходили в некую чайхану. Парень принес нам чай и хлеб. Заказали яиц. От отсутствия яиц, как обычно в походе, у Глаза начиналась ломка. Съел бы теперь не три, а десять. Вспомнили про водку. Да какая тут водка в этом мусульманском селении. А без водки ехать долго!

Пришлось ехать, как ехалось. На постоянные расходы в походе и особенно на логистических этапах кто-то на что-то сдавал какие-то деньги, которые теперь приходилось скалькулировать и привести к общему знаменателю (бел. рубли, таджикские сомани, росс. рубли, евро, доллары). Штатного казначея не держали, пришлось попробовать Витеньку. Витенька с блокнотом и ручкой удивительно оперативно разрулил финансовые взаимоотношения.

Возле дороги в отличие от Киргизии не так много торговали овощами и фруктами. Решили купить дыню или арбуз. Остановились возле детей - девочки по возрасту некотрые уже нимфетки, но мусульманской религиозной конфессии, а значит и габитуса. 

У детей купили ведро груш. Дети вели себя любопытно и даже пытались в чем-то обмануть гостей. Но Джабор сделал им замечание. Когда в какой-то лавке покупали газировку, тамошний мальчик тоже пытался развести и тогда тоже Джабор сделал ему замечание. Внимание Глаза привлек привязанный к дереву харизматичный ишак. Попытался его погладить. Осел вдруг высунул огромный шершавый язык, ловко отобрал из руки грушу и тотчас её сожрал. К удовольствию общества и неожиданности Глаз как ошпаренный одернул руку.

Сильным событием было то, что по дороге где-то есть радоновые ванны. Решили заехать туда. В тени деревьев сидели мусульмане. Был тут какой-то пятисортный по нашим меркам санаторий. В ванны ходилось за 10 сомани (2,5 доллара). Пошли в ванны. Нас предупредили, чтобы голыми на улицу не выходили (видно, были претенденты). Ванны ничем таким особенным не выделялись, хоть и радоновые. Исключительно были горячие и исключительно чувствовали воду потертости кожи, мозоли, загар.

В Душанбе приехали примерно в пять. Стояла невыносимая жара, самая мерзейшая. Но в тот раз, когда еще прилетели сюда было всё гораздо хуже. Разумеется, приезд начали с магазина. Глаз пробовал проявить инициативу в самом неприятном занятии - закупке продуктов и взял было корзину. Однако, с двух сторон появилось по одному-двое советников. Передав им эту самую корзину с удовольствием смылся из магазина на горячую. И всё равно не довольны:
- Ты почему, Глаз, взял водку одного вида?
- А как надо было брать?
- Чтобы попробовать, первого, второго и третьего сорта.
- ????
Поехали в итоге в тот самый загородний дом Садулло. К нашему удивлению Садулло дома не было, но его сын Олишер. Олишер несколько сделал вид, что удивлен нашему визиту и сообщил нам что отец уехал в Алма-Ату. Разместились. Чтобы не мешаться, Перепелицу определили на кухню. Но там неожиданно оказались еще до готовности ужина все. Собака Гектор бегала подле. Гектор требовал к себе внимания. Получить его пес сообразил, что проще всего у Максыма-Шаро. Когда Шаро не разговаривал с ним и не трепал за морду и холку, Гектор тихо и незаметно пытался подойти:
- Ай!!
- Что такое, Максим?
- Он меня укусил! Он меня за руку укусил!
.....
- И-и-и! - неожиданно возмущенно на вдохе воскликнул Максим, - Ах ты паразит! Я тебе дам кусаться!
В магазине брали шесть бутылок водки. Все говорили, что предостаточно. Глаз уверял, что придется докупать.
Что придется докупать, выяснилось поздновато (было темно). Спросили у Олишера, что здесь с доставкой. Объяснил, что можно в принципе всё.
Таксист приехал с двумя бутылками водки, получил рассчет. Был очень удивлен и доволен, что возить как будто никого и не надо, но ничем это не хуже, чем когда с пассажиром. Если что, то попросил обращаться ещё. Обратиться пришлось часа через два. Таксист ездил еще. Второй раз и сегодня последний. Доволен был еще больше.
Жизнь в Душанбе хороша с наступлением темноты. Именно тогда хорошо ходится по сухому воздуху, хорошо дышится и даже подают голос сверчки.

 26 августа 32-ой день

Пятеро пошли на следующее утро гулять по городу Душанбе. Нам троим - Глазу, Витеньке и Максиму-Летчику лазить по городу и в особенности в крематорий "Солнышко" менее всего хотелось. Да и деньги все к тому времени просрали. Тем более, что были остатки водки.

Разошлись они, остатки, сразу за утренним чаем. По отработанной методике позвонили таксисту. Он привез, потом еще позвонили. Привез еще. В сени древьв было более-менее сносно. Витенька с Максимом-Летчиком залезли в стоящую на улице ванну. Глаз прислугой на восточно-азиатский манер им разносил арбуз и чай.

Переопохмелившись легли спать в теньке. Спалось всё-равно не очень комфортно. И в тени дает знать о себе жара, то муха какая сядет или ещё что-то мешает.

Гуляющие по Душанбе явились из города примерно в пятом часу вечера. Рассказывали вяло. Оббобщенно говоря, сталица Точикистона уступает по цивилизованности Бишкеку. Нету в городе тени. Пыльно, машинно. Если есть что смотреть, то в центре города. Архитектура, пожалуй, с помпезностью.

Но за этим скрывается бедность. Действующей промышленности нет. Когда ехали с Садулло, увидели строящуюся электростанцию: опознали по трубе и гигантскому конусу градирни. С отоплением зимой здесь очень большая проблемма. Дома почти не отапливаются. Спасает, что климат мягкий. Короче, слабо государство на энергоресурсы, ископаемые и другое сырье. Душанбе для прогулок выглядит не очень привлекательно по сравнению с тем же Бишкеком. Там хотелось гулять. Была сносная погода, укромные и тенистые улицы. Да и всюду можно зайти и отведать по небольшим ценам местной кухни. Здесь же ничего подобного.

Джабор прибыл заранее. Вещи давно собрали. Перепелицу укусил Гектор. Первый нечаянно наступил второму на лапу. Погрузились в тот самый УАЗик. Дальше нам в аэропорт. Пока ехали туда, сотрудники ГАИ остановили розовой палочкой а-ля меч Джедая нас дважды. Оба раза Джабор без каких-либо возражаний отстегивал мзду.
- Неужели нельзя у вас по-другому?
Оказалось нельзя. Потому, что жаловаться некому. Если идти выше, то сам начальник этих гаишников какой-нибудь районный майор доит своих подчиненных. Если ему с этим крохоборством бороться, кого тогда доить. Но и майора свыше тоже доят...
Аэропорт здесь исключительно примитивен. Как обычно с рейсом получалось не вовремя. Навязчивая процедура регистраций и досмотров тоже была растянута. Приехал в Минск я простудно кашляя. Но простыл не собственно на маршруте, не на Памире то есть, а здесь в аэропорту, когда задремал на несколько часов, прислонившись к холодной мраморной колонне.

27 августа 33 день

Летели на самолете марки Аэрбас 320 четыре часа долго и скучно. Из-за горизонта поднималось солнце. Как всегда, хотелось есть и побольше. В самолете кормили. Как всегда, мало.  

В Пулково отправили Гену в Москву. Попрощался Геннадий высокопарно и тепло, уверяя, что понравилось всё особенно сильно, что в такие походы он никогда в жизни не ходил! Что рад приятно знакомству с нами!
Добирались до Витебского вокзала оперативно. Сначала на автобусе, потом в метро. Там на входе был приставлен пенсионного вида мужик с миноискателем. Мужик переписал на бумажку наши фамилии. Интересовался он не столь минами и прочими взрывными устройствами, а холодным оружием. Сообщили, что у нас только ледорубы.
В Питере разлучились с Максимом Летчиком. У него здесь какие-то дела и связи. Осталось нас шесть человек. Вещи сдали в камеру хранения. Пошли гулять по городу. В распоряжении имелось около четырех-пяти часов. Начали с Мак Дональдса, что возле Витебского вокзала. Пошли затем по направлению Невского проспекта. Зашли попутно в тихие дворы, где родился и провел детство наш Максым-Шаро. Невский проспект был сегодня закрыт для машин. По нему слонялась неимоверная толпа по типу Броуновского движения.

Наши мнения разделились. Сережу Хлимовича тянуло в Большой Русский Музей и прочие культурные заведения. Но, возвращаясь с более месячного похода, менее всего подходили теперь осмотры подобных достопримечательностей. Также предлагались водные экскурсии. Какие там экскурсии - деньги все уже растратили. Шаро в итоге устремился в книжные лавки, где так ничего и не купил. Климович и Смирнов еще куда-то. Глаз, Перепелица и Витенька Куцко куда глаза глядят пешком.

Витенька оказалось, что очень неплохо знает Питер. Глаз собрал анамнез. Оказалось, что после того, как поступил в мединститут, в качестве вознаграждения поехал сюда к каким-то своим родственникам недели на три. И все эти недели три ходил по городу. Смотрел достопримечательности, и изучал историю.
- Глаз, а, Глаз, а как ты относишься к Петру Первому?
- Мы это недавно же совсем обсуждали со Смирновым как раз. В петровские времена численность населения русского государства сократилась на треть. Все созданное им "на костях". Если считать, что государство первично, а человек вторичен, тогда его деятельность можно оправдать. Но если наоборот - человек это первично, а государство ДЛЯ человека, тога ни коим образом деятельность Петра не оправдывается ценой жизни трети населения.
Идти решили от Спаса На Крови вдоль канала Грибоедова сколько времени хватит. Ни Глаз, ни Перепелица, ни Витенька в эту часть города ранее не ходили. Не видели такого, чтобы каналы пересекались крестообразно.
Время выгуляли. Возвращались к вокзалу вдоль набережной реки Фонтанка.

В поезде ехали уставшими. Пили чаи. Еды почти не было. Купили (Глаз с Витенькой) по бутылке водки и дешевой полуфабригатной закуски для гастробайтеров. Запомнилась симпатичная чернявая проводница. Спать пошли рано. Вопреки поездам, дрыхлось хорошо.

28 августа 34-ый день

Поезд приходил, когда не было еще семи утра. И, не смотря на то, нас встречала большая компания (Magadan.by, значит, любят). Меня особо не удивишь. Но тут, выходя битой собакой из вагона, едва не выпал в осадок. Баян, бубен, трещетки, пирог, транспаранты (определенно, нас любят).
Вернулись мы с коммандным зачетом взятия Пика Е.Корженевской (7105м). Для меня индивидуального зачета не было никакого. Год я плевался Алтаем 12-ого. Но при тоже кажущейся низкой результативности этого похода Сборная Секты отработала на полную катушку. Это был нетипичный для Памирского августа сезон. Никто вообще не поднялся в 13-ом году на Пик Коммунизма!