Внимание. Материал сенсационный.

Проснулся оттого, что начал подмокать. Спальник был уже совсем мокрым. По нему дробью стегал спорый дождь. Светало. Обоим ничего не оставалось делать, как подняться. Слава пошел за накидкой и понес мокрые спальники, конец одного сиротливо волочился по гальке. Мне ничего больше не оставалось, как ловить рыбу. Наживки на одном фидере не было, на другом не было и крючка. С собой не было у меня даже куртки (закопана в недрах машины). Ничего больше не оставалось делать, как накрывшись ковриком, как козырьком, ловить рыбу. Но оба выгнутых от сильного течения фидера, молчали. Алдан мимо мчался. И по водоносности был поистине могучим.

Ночью приключился конфуз. Саша Смирнов сменил Максима Дмитриевича Очеретнего за рулем. Бодрствовал также Идеолог. Два реаниматолога решили для укрепления сна выпить по рюмочке водки.
- Ой! – воскликнул Максим.
- Что с тобой?
- Потерял крышку от бутылки
Крышку-кепочку, которую нечем было заменить, искали долго, причем вдвоем, но не нашли.
- Может заткнем газетой?
- Газетой!? Придется ее допить. (бутылка была большая)

Уставший Универсальный водитель уверенно вел машину не взирая на усталость. Доехать бы до Якутска с сомнительным диском сцепления. Переключать передачи договорились с этого дня нежно, без насилия с двойным выжимом сцепления и через нейтралочку. А без необходимости и вовсе не переключать. Покрытие дороги не позволяло развить скорость, превосходящую пятьдесят километров в час. Но ехали, жарко спорили, уставшие физически и перегруженные багажом событий. Вибрировали, громыхали крышей, дребезжали, раскачивались, но ехали. Что-то повизгивало, что-то поскрипывало. Иной раз от нагрузки подстукивали клапана нашего слабосильного мотора. Но Батон был на плаву и двигался.
Снова освещенная фонарями таможня. Ощущение de javu. Проверка документов. Таможня оказалась очень похожей на ту самую, что мы миновали накануне. Только там будка, кажется, была не такая. А может и такая?

Съезд на федеральную трассу Лена. Трасса в виде жесткого неширокого грейдера, проложенного на север в густом лесу. Едем на север. За рулем универсальный водитель. Всегда трезв. Едем потихонечку, на третьей передаче. После переизбытка событий экипаж астенизировался. Появились нотки раздражения. Субъективная оценка положения. Водитель едет в крутую горку. Темнота это скрашивает и уклон достоверно оценить нельзя. Толкования и предрассудки. Машина не тянет и нужно слить бензин (вернуться за новым можно только в Сковородку). Бензин разбавлен водой… Благо бензин не слили, хоть он тут и в самом деле не очень. Уж очень быстро засоряются топливные фильтры. А их мы уже ставим последовательно по два. Ночь прошла относительно спокойно. Если не считать, что по ходу движения самопроизвольно распахнулась задняя дверь. Водители, сменяя друг друга, вели Батон по жутко убитой грейдерной просеке, которую в России гордо именуют Федеральная трасса «Лена». Дорога постоянно виляла между сопок, порою взбираясь на них. Ландшафт постепенно менялся. Теперь сопки были покрыты невысокими зелеными лиственницами, с огненным оранжево-красным подлеском.

Саша с Максимом отправились спать. Сгустился туман. И уже едва определялись фонари находящегося неподалеку нефтехранилища. Густой туман поглотил и луну. Сделалось зябко, не то чтобы холодно, но промозгло.

Зачистка контактов не принесла желаемых результатов. Мы все также не заводились. Подъехал тот самый китайский КамАз. Решили дернуть с толкача, чтобы исключить проблемы с аккумулятором, который замучили постоянными заводками. Цепляя леерный канат, я ударился головой о кузов. Слетел фонарик со лба, шлепнулся в лужу и светил из лужи. Когда все приготовления были закончены, китайский КамАЗ плавно тронулся, канат натянулся, раздался хлыстообразный щелчок и обрывок каната стеганул по рулевой рейке. Китайский КамАЗ с усовершенствованным электронным зажиганием и сам заглох. Но остановился другой КамАз. К другому КамАзу прицепили стальной трос.

       Внизу не встретишь, как ни тянись,
     За всю свою счастливую жизнь,
    Десятой доли таких красот и чудес.

Спал я сегодня на трех смежных сидениях. Спал не крепко, в основном дремал. Но дремал сладко. Периодически будил Сергей и спрашивал какую-то чушь. Ехали они со Славой в «кабине». Неторопливо переговаривались, поддакивали и дублировали друг друга. Будто машинист и помощник в железнодорожном локомотиве.
- Вставай, Глаз, вставай. 457-ой километр.
- Что-что, что такое? Поспать дайте.
- Здесь же твой брат клад закопал.

Мы наконец-то разобрались с нашими проблемами. В общем, можно сказать, что в Батоне разразился технический кризис. Отказало сразу несколько систем. Во-первых, из-за некачественного топлива засорился карбюратор (в нем был мусор и жидкость, похожая на воду). Его многократная промывка и прочистка жиклеров ничего не дала. По ходу разбирательств выяснилось, что у нас слабый разряд на свечах (искра красного цвета, а не синего). Это повлекло за собой длительный процесс изучения системы зажигания, замену бабины, крышки трамблера, бегунка, прочистку и регулировку трамблера. Данные мероприятия улучшили обстановку. Двигатель стал заводится, но глох через пару минут работы. Подозрения пали на неправильно отрегулированный карбюратор или засор в нем. Повторная тщательная промывка ни к чему не привела. Было решено не терять времени и купить новый карбюратор. После его установки двигатель стал заводится стабильно. В данный момент мы отрегулировали систему зажигания, карбюратор и собираемся выезжать из Сковородино

Железный фургон плавно раскачивало. Как это водится, основные отрезки пути мы проезжаем именно ночью. Интуитивно чувствовалось, что, если тронулся и сразу все нормально, то оно и будет нормально, пока не остановишься. При остановках то двигатель задетонирует, то самопроизвольно ослабиться ремень, то  еще что-нибудь навернеться. Пока что все было тихо. Приборная панель светилась зеленоватым свечением. Стрелки показывали приемлемые величины. Максим в куртке и очках с неестественно серьезным видом рулил. Сашенька дремал на переднем сидении. Мне в зимнем саду спать уже не хотелось. И мы поменялись местами.