39 поход. Хождение по мукам

 

Поход № 39 «Хождение по мукам».
Лыжный: Ловозерские Тундры – Хибины. Февраль – март 2010.

         Часть 1 «Нужно успеть»

 

        Что было до этого

 

Наконец то, дождались. Мы снова идем в зимний поход. Договаривались, что он состоится еще год назад, в Хибины. Было нас четверо. То есть я, Глаз, моя супруга Луша, S.klim и Эдуард Лимонов.
Для меня лично критическое время после завершения 38 похода уже вышло. Я превратился в психопата. Необходимо было срочно бежать. Бежать от людей и от будней.
Жену свою зимой я взял впервые. Взял, чтобы показать настоящую зиму и зимние горы. Если бы не она, мы бы снова пошли на Полярный Урал. Но решили в Хибины, где погода считается демократичнее. Ехать относительно недалеко и удобно.
Был еще дядя Борис. Познакомились мы через Интернет. Дядя Борис оказался старым аксакалом с давно сложившимся стереотипом стилем и устоями хождения, личность сильная и контрастная с выраженными лидерскими качествами. Я тотчас вспомнил, как мы ехали 10 лет назад в поезде с Метром 10 (тоже в Хибины). Я ему тогда показывал на маленького сердитого усача, который с удовольствием и назидательно объяснял внуку, когда и где тот должен достать свои сухари и почему он  в Хибины взял с собой пленку с чувствительностью именно 200, а не 100 и, к примеру, не марки 400.
- Вот смотри, Метр, чем водники от пеших отличаются. Все у них как по граммам выверено. Тоска.
Дядя Борис сообщил, что он со своей командой тихоходы. Они никогда не спешат, не ходят поперек погоды, словом «не ломают горы». Тогда мы договорились идти своими группами и маршрутами и встретится 7 марта на КСС.
В зимние походы в этом году втянули и Сашеньку. Изначально планировалось его ограниченное, парциальное участие. По идее до КСС он в нужное время должен был добраться самостоятельно, на КСС мы бы постояли дневкой, а его бы потом провели до перевала Западный Петрелиуса, там бы и разошлись: он через ущелье Рамзая назад в Кировск, а мы на Юдычвумчорр. Все сложилось иначе. Дядя Борис сообщил, что его подготовит. Участие Сашеньки планировалось в его группе.
Теперь что касаемо меня, был я в этот раз не в лучшей, но и не в худшей форме. К походу хотел подготовиться так, чтобы уже за неделю стоял собранный рюкзак и дожидался своего часа. Получилось как обычно, собирались мы с Леной в последний день, вернее в последнюю ночь. Ей я поручил даже и большинство покупок.
  S.klim взошел на Килиманджаро и только-только приехал из Африки. На сборы у него тоже был всего лишь один день. С экватора за полярный круг – контрастно.
Эдуард Лимонов в поход собирался более двух месяцев. Звонил мне почти каждый день, в основном советовался на счет вещей. Он ездил по городу и постоянно что-то покупал, что-то выбраковывал и что-то снова покупал. Он вообще то изначально собирался в Карпаты с какими то эстонцами. В той группе только один человек владел русским языком, да и то, вряд ли они выбрались. Потом он собирался уже с нашими минчанами туда же. Тем не менее, и здесь не сложилось: «Зачем идти в Карпаты, если и у нас в Белоруссии в этом году снега навалом».
Я заверил Эдика, что наш поход состоится в любом случае, даже если в меня попадет молния.
Нельзя сказать, что мы совсем не тренировались. Дважды собирались и имитировали страховочные перилла, даже прошли 9 километров на лыжах по полю. Я носил рюкзак и таскал санки с гантелями, тропил лыжню по рыхлому снегу. Была с нами и собака, которая проваливалась в снег и вернулась в сильнейшем изнеможении.
Оригинальнее всего готовился к мероприятию универсальный Водитель – Сашенька. Он подобрал нужную одежду, купил специальные грузы, которые одевал на голени, носил с собой рюкзак с шестнадцатикилограммовой гирей. Эффект был сильнейший, когда он пришел забирать ребенка с гирей в детский садик. Раньше, когда ребенок сообщал там, что папа уехал в Магадан, появился к этому папе интерес и внимание. А тут теперь такое… Подошел, то есть Сашенька к вопросу серьезно и творчески.

25 февраля 2010 0 день

 

Вышли мы с женой из дома заблаговременно. Я на сей раз занимался вопросами уменьшения веса рюкзака. Все равно он был под сорок килограммов, но это уже не за сорок. Часть груза находилась в санках-волокушах. Раньше первые несколько ходовых дней с такими весами были хождением по мукам. Ленин рюкзак весил где-то двадцать килограммов.
А в это время в городе разворачивалась своя будничная жизнь. 44 троллейбус быстро наполнился битком серой массой пассажиров-работяг. Уже было светло. Погода сумрачная, температура около нуля. Улицы казались серыми и туманно промозглыми.
Провожающих мы не собирали, но они пришли с ссобойками и самыми добрыми пожеланиями. То были:
1.    Дядя Борис. (Тут мы условились, что он 7 марта пойдет со своей группой нам навстречу).
2.    Мой тесть
3.    Моя теща
4.    Жена  S.klim
5.    Заведующий отделом кадров – Полковник Малышев.
Пассажиров в вагоне было немного. Идеолог устроил, как всегда персистирующую пьянку. Время прошло на одном дыхании. То болела голова, то опохмелялись, то гоняли чаи. Так и прошел в дороге день.

26 февраля 2010 1 день

 

Весь день мы провели в поезде № 325 Минск-Мурманск. Поезд шел на север. За окном сугробистая зима. Изредка выходили на перрон, когда остановки были более длительны. Идеальный десятиградусный мороз подбадривал.
Поезда не ходят здесь уже с классическим стуком вагонных колес. Стыки заварены и вагоны идут бесшумно, только на поворотах завывают колеса и на стрелках возникает чудовищный зубовный скрежет.
До этого мы ориентировались в походе по карте километровке – вполне успешно. В этот раз Эдик распечатал полукилометровку. Она сначала смущала своей избыточностью, но вскоре я оценил все ее прелести. И теперь прямо в вагоне мы проклеивали ее во избежание попадания влаги скотчем.
Навязчивых пассажиров не было. На боковой полке напротив проезжала молодая девушка с восточными чертами. В Мурманск. Она была довольно привлекательная и еще не начавшая полнеть. Однако, избыточное количество колец, тату, и чрезмерное внимание к мобильному телефону настораживали. После к ней подсела какая-то знакомая попутчица, и их обрывки разговора, которые волей-неволей улавливались, наконец, устранили интерес к этой особе с восточными чертами.

27 февраля 2010 2 день «Минус 35»

 

Железнодорожная станция в Оленегорске называется Оленья. Приехали ночью. Было морозно. Небо в холодной дымке и полный штиль. Холодный свет станционных фонарей и прожекторов. Быстро разъехались немногочисленные машины встречающих. Но нас никто не встречал. Станция умерла, и мы остались одни. Забрались в пустынное, теплое и уютное здание зала ожидания.
- Глаз, что будем делать?
- Будем ловить «на живца».
- А если не словим?
- Тогда днем там в Ловозеро какой-то автобус ходит.
Я вынес на улицу термометр, чтобы замерять мороз и спрятал его в сугробе возле скамейки. Вышел спустя минут десять, нет ли где какой машины. Нет, все пустынно. А на градуснике уже 20 мороза.
Прошло еще минут двадцать.
- Сергей, что это у тебя с градусником. Быть такого не может 33 градуса мороза.
- Может. Ветра просто нет.
«На живца» ловили мы часа два. Всех четверых синхронно одолела сонная дремота. Нашелся сначала посредник, как и в тот раз, потом водитель. Как и в тот раз, просили 2500. Как и в тот раз уперлись в цену 2000. Сошлись. И опять, как в тот раз, ехали на белом VW transporter T3.
До Ловозера 80 километров. Работала печка, но все равно замерзли окна, и даже по периферии ветровое. От стенки мне через куртку передавался холод.
Больше часа мы ехали по ровной зимней дороге. Уже рассвело, когда мы высадились в конце поселка. Худощавый чернявый водитель пожелал нам счастливого пути.
Подбежала светлая лайка, лениво для приличия потявкала, да и убежала за лодочные гаражи.
Расчехляем лыжи. Погода спокойная. Видимость не очень большая в виду полупрозрачной дымки. Вместе с тем было дискомфортно, если не холодно, то зябко и немного мрачно. Термометр показывал минус 35.
Озеро Ловозеро было рядом, но выходить на него в этот раз нам было ни к чему.
Повезло. В нужном нам направлении тянулся ухабистый буранный след. И мы пошли по этому следу, к горам, которых не было видно. Поселок отдалялся. Открытые болотные места сменились рельефным редколесьем. Сделали первый привал. Под Сергеем  S.klim ухнула снежная доска, что затряслись ветки ближайших снежных кустов. Плохо конечно, что тут доски. А на склоне такое – совсем труба.
Я давно уже ношу этот свой серый рюкзак, носил и значительно большие в нем тяжести, но такого не было: лопнул пластмассовый регулятор длинны лямки. Да и вообще ленты как-то не держались и выскальзывали. Все это, разумеется, из-за мороза. Открыл планшетку посмотреть карту – лопнул прозрачный карман.
- Глаз, ты зачем поход «Хождение По Мукам» назвал? У нас теперь с первого дня засада.
- Да уж, поморозимся. Но Эдик говорит, что дождь на завтра обещали.
Ресницы слипались и примерзали, над шапками вырос пушистый иней. Усы у Эдика увеличились в несколько раз.
Что касаемо Хождения По Мукам, то любой поход это хождение по мукам. Вот и  S.klim говорит, что ходили они на Килиманджаро (5895): тяжелый труд, головная боль, слабость, сонливость жуткая, что нужно постоянно себя контролировать. Но народ ходит, причем толпами и деньги за это платят неимоверные.
Шли гуськом. Буранка становилась все более ухабистой и неровной. Хвойный лес сделался на время гуще. Начался подъем. Сначала постепенный, но после – все более ощутимый. Вскоре лыжи меня держать перестали – отдача. У остальных не проскальзывали. Пришлось идти пешком, а лыжи привязать к санкам.
Буранка все шла в нужном направлении, верно и без развилок она петляла теперь среди кустов карельской березы. Виднелся спереди скальный разлом. Мы идем туда, там озеро Светлое.
Буранный след пошел к озеру на спуск. Тут случилось страшное. Подул навстречу напористый ветер. Он все усиливался. Мы решили, что это все – труба, поморозим лицо. Но! Ветер был теплый. И это чувствовалось. В течении получаса температура повысилась до минус 15. Казалось, будто зашел с воздуха в помещение.
Озеро Светлое с двух сторон зажато обрывистыми скалами. Оно было похоже как и в первый ходовой день на Полярном Урале на Гер-Дыз-Ты, только раза в два меньше.
Пришлось из пешехода снова переквалифицироваться в лыжника. На льду буранный след потерялся. Застругов не было. Шли вдоль, километр, пока не пересекли Светлое.
Долина реки Светлая для движения оказалась не удобной жутко. Кроме того, что здесь нужно тропить, была тут каменоломня и незамерзающий ручей.
Наметили место для лагеря. Дрова были в виде сухостойных тычек. Принялись заниматься фортификационными сооружениями. Моя жена преуспела в копании ямы для костра. Выкопала в одиночку.
Было у нас, это, две маленьких двухместных палатки. Обе типа «паук». Я жил с Леной в шаровидной оранжево-синей без юбки. Сергей  S.klim с Эдюшей в красно-серой эллипсовидной и с  зимней юбкой.
С первого же дня проявилась склонность Эдика к переодеваниям. Он принялся переодеваться, едва установили палатки. У него был какой-то обильный гардероб, где вещи дублировались и позволяли многообразные сочетания и комбинации. Позднее переодеваться стало для него культом.
Одним из достижений дня было то, что Глаз изобрел удочку. Из лыжной палки, карабина и котелка. Эдуард Лимонов с удовольствием набирал с помощью этой удочки из промоины ручья воду.
Костер горел сегодня славно, вечер и ужин тоже были славными. Первый дневной переход был расценен, как удовлетворительный. Мороз 12 градусов. Из воздуха сеялась снежная крупа, которая кропила растянутые лыжами тенты палаток.  Где-то по верхам давал о себе знать ветер. Тревожно выли деревья под яростными порывами. А у нас здесь внизу все пока что было тихо.

28 февраля 3 день «Чудовищные мульды»

 

Ночью ветер устроил вакханалию насилий и убийств. Деревья ревели и стонали под его навалом, а бывало, уже ослабевший, он прорывался и в нашу закрытую лесом низину и трес палатки. Но это были только отголоски гуляющей по верхам бури. С ней, с этой бурей и пришли к нам снегопады и непогода.
Между тем время идет своим чередом. И сегодняшний день 28 февраля – это годовщина. Вот уже ровно год, как я распрощался с холостяцкой жизнью. Кто там говорил, что это конец походам? Мол, будет тебе не до них. Это все бред. Был с тех пор легендарный 37, звездный бестселлер 38. А вот этот настоящий, то есть 39 ый – третий за год. Мы вот осенью еще пойдем.
Погода нас пока что не баловала. Температура оставалась без динамики – те же 12 градусов мороза. Видимость ограничена, но не безнадежно. Нельзя сказать, что метет. Снег, конечно, идет, но пока не навязчиво.
Выступили мы тогда часу в десятом. На один переход лыжню я протропил еще до завтрака. Идем медленно. Неровные бугры и елово-березовое мелколесье. Снег самый разнообразный: от плотных переметов до рыхлых труднопроходимых сугробов. Здесь тропежка.
Траектория нашего движения была самой что ни на есть извилистой. Какое то время шли удовлетворительно по левой бровке долины Светлой. Чуть позднее она оказалась изрезана дочерними ручьями и мульдами, пересеченными нагромождениями скальных выходов и пирамид. Лес здесь был еще сильный. Наш траверз быстро захлебнулся. Решили тогда набирать высоту и обходить эти чудовищные мульды.
С горем пополам вышли выше границы леса. Здесь уже не было этих чудовищных мульд. Пошли легче. Тут ровнее и более плотный снег. Внизу хорошо просматривалась полоса замерзшего русла Светлой. Но путь не был все равно ровным из-за впадающих дочерних ущелий. Их тоже приходилось обходить, заглубляясь в сторону траверсом.
Когда проходили очередную широкую балку, сзади раздался ужасный крик. Когда я оглянулся, Эдуард Лимонов был уже во время последних мгновений перед падением. С обреченным отчаяньем он решил съехать в безлесную балку круто по склону, а не спускаться ступенчато и косо. Он развил уже серьезную инерцию, когда в апогее спуска носки лыжей зарылись в снег,  Эдуард сделал свечу и воткнулся в снег выступающим над головой клапаном рюкзака.
Двигались неторопливо и валко. Вскоре пришлось неизбежно сбрасывать высоту и спускаться к Светлой, которая почти вышла из лесной зоны. Дальше формировалось ущелье – долина сужалась, и склон делался слишком крутым для траверса.
Косой и ступенчатый спуск. Он занял немало сил. Не обошлось и без падений. Дальнейший путь по Светлой виделся нам, как удобный. Лагерем стали в уветренном месте, где даже было можно ходить и без лыжей. Растительность здесь была уже скудной, так что вариант с костром не рассматривался.
Палатки развернули быстро. Бегло засопели газовые горелки. Существенным бонусом этого места было наличие в ручье промоины. Туда ходил Эдуард Лимонов  с «удочкой».
На ужин приготовили странный взвар. Это была какая то чрезмерно жидкая, как суп, сладкая каша с изюмом и тушенкой. Но съели. Эдик так даже нахваливал. Выпили. Стало тепло  душевно. Тем более, что сегодня годовщина моей семейной жизни.
Было безветренно, периодически проглядывали звезды. Эдик и Сергей разошлись, стали разговорчивыми и подвижными. Под занавес из их палатки сначала доносились задушевные разговоры, а затем послышались звуки губной гармошки…

1 марта 2010 4-день «К перевалу Эльморайок»

 

 Подниматься договаривались в семь часов. Фактически получалось это в восемь. В марте в Хибинах продолжительность светового дня в принципе достаточная – темнеть начинает в седьмом часу вечера, темнеет постепенно. Выступили сегодня в районе одиннадцати. День начинался, как ясный и многообещающий. Моим любимым занятием, вопреки привычкам, стало выступать и идти замыкающим. Так было и сейчас.
Деревья уже пропали. Справа по ходу движения показались скалы-останцы. Их высота на карте определяется, как 4 метра. Дальше ущелье Светлой имеет циркоподобное расширение. Склоны не были загружены снегом. Торчали оголенные каменные нагромождения. Чувствовали мы себя уютно и уверенно. Было безветренно, а идти даже жарко, что пришлось свернуть в валик куртку. Я ее цепляю в таких случаях за застежки клапана рюкзака. От цирка ущелье разделяется на два – основное и более узкое – убежище с крутыми скальными склонами. Потом дальше они сливаются воедино.
Угол подъема увеличивался, и мы намазали лыжи плюсовой мазью. Пошли через убежище с мощными надувами, карнизами и неровным профилем. Было душевно, по-прежнему тихо и немного мрачно. Шли хорошо. Останавливались поесть каких то конфет. Что-то фотографировали. Слияние убежища с основной долиной было задуто гигантским снежным языком. С него пришлось круто спускаться. Сходили на лыжах. В одном месте, где был доскообразно задут снег и обнажались камни, Глаз упал на бок.
Долина Светлой стала уменьшаться высотою и выполаживаться. Пред нами раскинулись обширные блестящие на солнце снежные поля пологих склонов столовых гор. Самой значительной из них в поле зрения была Карнасурта – 942 метра.
Солнце светило пока в максимально дозволенном рамками сезона объеме. Вокруг был только уветренный снег, ослепительно блестящий. Начали пологий подъем на гребень. Нескончаемо долгий. Апогея гребня все не было. Хотелось зайти быстрее, чтобы посмотреть, что с той стороны. А с той стороны есть на что посмотреть. Скальные пещеры ущелий, отходящих от озера Сейдозера.
Солнце сначала погрузилось в дымку, которая время от времени сгущалась. Прошло еще сколько-то, и оно вовсе перестало просвечивать сквозь облака.
На гребне мы обнаружили разбитый балок, через дверной проем он был туго нафарширован снегом. Вокруг глубокая воронка, как всегда зимой возле крупных предметов. Эта точка 838 метров. Можно было взять и севернее. Но уже отсюда виднелась западная стена перевала Эльморайок. Эдик маялся с навигаторам, как с детенком. Я говорил, что где мы и так понятно точно. Немного постояли. Что-то перекусили. Ветер был слабым, но каким то пронимающим.
Сергей все испортил. Пошел не в ту сторону, к тому же начал сбрасывать высоту. Погода портилась, но еще хорошо видны были дочерние ущелья Эльморайока, ведущие к массиву Ангвундасчорр. Прямо перед нами Чингилусуай и Тульбиюнуай в виде глубоких грубых борозд. По Чингилусуаю мы поднимались в 2008 году. Дело было 9 марта. Это я точно помню. Я сбросил рюкзак и догнал Сергея.
- Сергей!! Ты куда идешь!?
- К перевалу?..
- Так там же Сейдозеро!
- А перевал тогда где?
- В другую сторону, вон, где та стенка.
К перевалу шли траверсируя некрутой склон. Нам сегодня нужно было выйти как минимум на его седловину. Приходилось огибать по верху все дочерние трещины и разломы ущелья. Перевал все не приближался, а шли мы хорошо. Кроме того, стенку-ориентир заволакивала снежная вуаль. Под ногами снега было не очень много, местами обнажалась морена. Сверху шел легкий снежок.
Последнюю горную траншею, впадающую в Эльморайок, обходили вкруговую. Уже занимались сумерки.
Спуск на седловину на лыжах был неудобный из-за всюду торчащих острых камней. Пешком двигаться было бы тоже дорого из-за глубоких рыхлых переметов. Не первые мы так ходим. Не даром кто-то выложил Сейды (каменный тур), чтобы на них держать направление, двигаясь, наоборот, с перевальной седловины на гребень.
Темнело. Сергей скрылся за очередным перегибом спуска. Эдик с Леной отставали и постоянно падали. Я ожидал, чтобы они были в поле зрения, злился, что Лена упадет и лежит, матерился сам себе, что темнеет. В задницу, словно шилом кололи.
- ……!! Шевелиться немного надо!
Последний сброс к перевальной седловине был крут. Сергей спустился на лыжах, мы пешком с лыжами в руках, убитые усталостью и потрепанные. До предполагаемого места стоянки оставалось метров двадцать, но я все не мог добраться – проваливался по бедро.
- Что, Глаз, с тобой?
- Да дойти не могу.
- А ты думал, что траверсом ходить это легкое дело?
- Не думал, но визуально перевал казался ближе.   
Снег для производства кирпичей здесь не годился. Был он грузный зернистый и рассыпался. Под палатки вырыли яму, а с одной из сторон нас закрывал от возможного ветра гигантский пирамидальный камень. На его более ровной наклонной стенке были прикручены две таблички. Одна с медальоном и стихами «Е. Ершов». Медальон расколот крестообразно. Или из-за попавшей под него воды, или какой то вандал ударил ледорубом. Другая «Московский областной турклуб». Я, значит, нашел подходящую трещину и прикрутил шурупом нашу. И осталось у меня таких  еще пять.
Обе палатки умело и быстро растянули и сблокировали. Эдик сразу же полез переодеваться. Еду готовили на горелках. S.klim спрятался за камнем и варил. Котелки укрывали стеклотканью. Новую взять я попросту забыл. Эта уже дышала на ладан. Сначала варили бэрло (молочный концентрат). Потом еще что-то.
Небо было затянуто. Сквозь атмосферную поволоку время от времени пробивались звезды. Влага конденсировалась в морозном воздухе, и падал из ниоткуда легкий снежок. В северной стороне от перевала было свечение антропогенного происхождения. Это или огни поселка Ревда или рудник Карнасурта. Эдик как-то тоскливо сообщил, что по JPS  вот совсем уже близко Ревда.
Сергей говорил, что у него кто-то спрашивал, как мы выживаем в зимних походах. Он парировал, что выживать вовсе необязательно, нужно просто в них уметь жить. Не надо воспринимать их, как хождение по мукам, буквально. Оно иногда и что-то прижмет, но также и отпустит. Ходим мы не для того, чтобы крепиться, но нужно уметь и крепиться.
Время перевалило за полночь.
- Весна пришла…, -сказал кто-то.

2 марта 2010 5 день «Решающий день»

 

Сегодня мы должны были перевалить на ту сторону, чтобы завтра пересекать Умбозеро. Тогда можно будет сказать точно, что 7 марта к 17.30 на КСС мы успеем. Задача на сегодня серьезная, а день решающий. Путь сложный по верхам мимо Кедыкварпахка через перевал Геологов на Аллуайв и вниз. Именно в этот день нужна была хорошая видимость и погода, и именно в этот день не было ни видимости, ни погоды.
Поднялись в нормальное время. Эдюша принялся переодеваться. Потом завтракали. Похлебка из каши получилась чрезмерно жидкая. Сначала было просто пасмурно и плохая видимость, но вскоре погода еще значительно ухудшилось. Валил снег, и все превратилось в белое-белое марево.
Лыжи привязали на снурок и полезли на крутой склон. Я поднимался последним по уже уготованным ступеням. Было удобно. Читается быстро, но процесс этот был трудоемок и долг. При отсутствии видимости выбрались наверх. Снега стало меньше, и местами встречалась нам оголенная морена. В промежутках между снежными зарядами промелькнула в тумане пирамида трегопункта 941. Как точно мы зато вышли.
Среди белого фона стала прослеживаться резкая полоса. Это был отвесный обрыв в пропасть 1-ого Цирка Рислака. Вдоль этого обрыва мы и пошли дальше, его было удобно придерживаться. Двигались то с плавным набором высоты, то постепенно спускаясь. Когда из-под снега выступали какие-нибудь камни, идти становилось удобнее. А бывали среди метели просто обширные снежные поля, и тогда особенно тяжело, не за что зацепиться глазом.
Следующий подъем на 1106 был длительным, нудным и беспросветным. Сетовали на непогоду, останавливались, обедали.
На перевал Геологов вышли точно. Это поистине самое красивое место в Ловозерских Тундрах. Пройти то мы его прошли, но не видели из-за слабой видимости. В погоду виды и панорамы должны быть здесь просто шикарные. С одной стороны (восточной) от узкой плоской перемычки, как раз где мы сейчас находились, гигантская пропасть 2-ого цирка Рислака, с другой (западной) -  чудовищная отвесная стена в цирк ручья Азимут.
Увы, пропали кадры, виды и впечатления.
Оставалось уже немного времени до сумерек, когда мы вышли на вершину Аллуайв (1051). Вершина эта, также, как и безымянная соседняя (1032) снабжена заснеженным компактным скоплением скальных останцев.
Наступило вечернее затишье и кратковременное окно в непогоде. Вниз на спуск на границе с лесом мы увидели завод: трубу и правильной формы кубические и призматические постройки-сооружения. Дальше шла прямо к Умбозеро светлая прямая полоса, прогал в лесу – дорога.
Через перевал Геологов я придумал идти, когда в поезде изучал карту Эдика. Там я и увидел и этот завод и эту дорогу. Пошли именно сюда, чтобы не тратить время и силы на тропежку в лесу вдоль ручья Азимут.
- Нам туда, вниз.
- А сколько это километров?
- Не знаю, близко. Будем идти, пока не спустимся.
Удовлетворительная видимость была недолгой. Снова сгустилась тяжкая белая пелена. Набирали силу и вечерние сумерки.
- Глаз, у тебя все спуски на границе с ночью.
- Вставать нужно раньше.
Спускаться сразу стали неудачно, по слишком крутому склону. Сориентировались с картой, южнее было гораздо положе, и мы переместились в ту сторону. Ботинки на фирне не держали, пришлось одевать кошки. У Глаза левая по пути слетела, и он отстал, пока застегивал ее снова. Я знаю, что это недопустимо.
Сбрасывали высоту организованно, быстро и в сумерках. Склон постепенно выположился и идти стало быстрее и проще. У Лены оторвались шнурочные кольца от носиков лыжей. Я связал ей как-то наспех, но шнурок оказался коротким и привязь била по ногам. Опять пришлось переделывать. Эдик начал отставать, и был плохо виден. Светлая его куртка сливалась с сумрачным снегом.
Уже близко были глобальные строения завода. Нигде не горело ни единого огонька. Всюду господствовали сугробы, из которых торчали крупногабаритные фрагменты промышленного мусора. Но линия электропередачи трещала – была под напряжением.
Зашли в просторный пустой ангар из толстостенных бетонных перекрытий. Вход был заметен и образовался перед ним снежный конус. Ангар расценили, как неплохое и скрытое от ветра место для лагеря.
Мы отправились с Сергеем в разведку, нет ли здесь в округе чего-нибудь более подходящего. Двери большинства ангаров и цехов были заварены. Фабрика законсервирована. Судя по трубам и характеру помещений, ход производства здесь имел металлургический характер. Что-то куда-то должны были подавать конвейеры. В одном из цехов, где были взломаны двери, было особенно жутко и гулко. Печи сняли, а, может быть, их здесь и не было. Валялись груды термостойкого кирпича. Производство давно было умершим, но и по сей день остался характерный горелый запах.
А снег все падал. Вот навалит его сейчас, тогда жди лавин.
Раздался грохот. Под нами просела на большую площадь снежная доска. Неожиданно залаяла невесть откуда взявшаяся здесь собака. Она не была навязчивой и убежала.
- Откуда она здесь взялась?
- Не знаю, залетная какая-нибудь, полудикая.
- Что делать будем?
- Да ничего, пошли в наш ангар.
Ангар был глухой и почти без окон. Здесь возвышался какой то еще постамент. Начали расставлять палатки. Когда стояла Сергеева, Эдюша принялся переодеваться.
- Вы меня сегодня убили (сообщил со скорбной усталостью).
Снова раздался собачий лай.
- Пойду, посмотрю что там.
- Возьми ледоруб на всякий случай.
К ангару направлялось два светящихся фонарика. На мне тоже был фонарик.
- Здесь они! Здесь! Зови мужиков!
Не было никаких мужиков. Это были, водитель и сторож, как после выясниться.
Они еще не подошли близко. Чтобы не стрельнули (но стрелять у них было нечем, тоже, как оказалось), я заранее им и сообщил:
- Здрасьте-здрасьте! Мы туристы-лыжники, вы кто?
Второй еще полз по сугробам, отстал. Этот первый мужик был похож на Виталия Тадеушевича Эгерда. Довольно приятный. Они приняли нас за воров-мародеров.
- Можно посмотреть?
Увидев палатки и торчком стоящие лыжи, было видно, что Эгерд обрадовался, что мы туристы.
- Что ж вы на КП не пришли то?
- Откуда же мы знаем, где у вас тут КП?
Виталий Тадеушевич был водитель. Как раз подошел второй, тоже запыхавшийся – сторож. Спитый пожилой человек.
- Так, а есть вы как готовите?
- Газ у нас.
Эгерд сообщил, что они уезжают, а у них там есть теплая натопленная бытовка и если мы хотим, то можем переночевать там. Они возьмут с собой ключ, а мы утом просто замок защелкнем. Ходили, смотрели. Подслеповатое окно бытовки светилось тусклой лампочкой от аккумулятора. Он была за стенами одного из многочисленных строений. Ничего удивительного, что мы не заметили свет. Кругом ни одного следа и вообще по той территории, где мы ходили, нет никаких признаков людского присутствия.  
Короче пришлось свернуть палатки и перебраться на КП. Самым колоритным в переходе было то, что нужно было спустится по какому то шахтообразному переходу со скользкими деревянными ступеньками.
Мужики уехали на УАЗе типа батон. Здесь на Ревду есть дорога (не та, по которой мы завтра пойдем к Умбозеру). Остались мы одни, правда была еще собака – крупная светлая дворняжка с замазученным мехом и чертами лайки. Ее будку занесло снегом, и она просто лежала на улице под тощим вербным кустом.
В бытовке был стандартный северный уютный беспорядок. Натоплена она была чрезмерно. Имелись нары, как раз трое лягут и кушетка, на которую мы определили Эдика.
Эдуард Лимонов сообщил, что ему нужно немного полежать, что давно его так не убивали. Но потом он приободрился, налили. Я ни с того ни с сего стал расспрашивать про уфологов, что это за контингент. Это какая то официальная финансируемая научная организация или что-то типа клуба по интересам. Сошлись на том, что это собирательное понятие, как и понятие туристы или геологи.
Эдуард Лимонов человек с нескучным прошлым. Приходилось ему общаться и с уфологами. Они с другом Мишей как-то ездили в Пермскую аномальную зону, где происходят странные вещи. Так вот там встретилось им много уфологов. В большинстве своем они видят то, что ходят увидеть, а какое-либо явление умеют по-своему субъективно интерпретировать. Они сидели у костра, пролетел метеор.
- Вас понял, иду на контакт, - поднял руку вверх один из членов этого братства и убежал в лес.
Признаться Ловозерские Тундры и особенно Сейдозеро излюбленное место для посещения сейсмологами и уфологами. То здесь какие то пустоты в виде тоннелей найдут, или изучают, что ил на дне озера вследствие каких то неведомых влияний собирается в спирали. Кто-то в 1998 году на перевале Эльморайок видел йетти. Кого-то йетти толкнул и убежал. Лично я второй раз перешел через Ловозеры. Ни теперь, ни в 2008 году тогда каких-либо из ряда вон выходящих явлений мы не видели.
Время перевалило за полночь. Мы отсоединили от аккумулятора проводок. Погас свет. Щелкала остывающая буржуйка.
     

День 6 ой.  З марта 2010 «В другие горы»

 

Лене своей я сказал, что тяжелый вчерашний переход нам воздастся, и что теперь мы пойдем на спуск, а потом по «ровной дороге» в другие горы. Под «ровной дорогой» подразумевался лед озера Умбозера.
За счет того, что буржуйка была обложена кирпичом, за ночь в бытовке не выстудилось тепло. Снова разожгли печь, и она загудела. Готовили завтрак.
На улице градусов десять мороза, но погода нестабильная. Видимость пока была хорошая, внизу раскинулось Умбозеро, и даже виднелись с той стороны низовья Хибин.
- А мы сегодня пойдем в другие горы?
- В другие, Леночка, в другие.
- А там Хибины?
- Да-да, Хибины.
- А Умбозеро, оно большое?
- Умбозеро очень большое.
- А на нем лед будет?
- Ну, конечно же будет.
Мне рассказали, что пока я ходил вчера за санками, Виталий Тадеушевич Эгерд поймал на улице куропатку и приносил показывать. Мы вышли раньше сегодня, чем они со сторожем приехали. Повесили на дверь амбарный замок и отправились себе.
Сначала дорога снегом была завалена не сильно, она описала возле фабрики несколько петель серпантина, затем выпрямилась и прямой полосой пошла вниз. Шли быстро и вольготно, пока не стал выше лес и не пришлось тропить. Только очень плохо тропилось. Пробовали идти и по звериному следу – никакого эффекта, зверь пробежал здесь мелкий.
Глаз тогда очень рассердился, сбросил рюкзак и пошел прокладывать лыжню налегке.
- Ты зачем рюкзак бросил?         
- Будем идти челночным способом, сбегать за ним по лыжне ничего не стоит.
Но идти челночным способом не пришлось долго. Дорога наша пересеклась с другой (та самая железная дорога, которую лет пять тому назад ликвидировали). А с нее вниз к Умбозеру сворачивал буранный след. Я пошел обратно за брошенными вещами, остальные дальше вниз. Нас сопровождала та самая грустная собака с замазученным мехом, которую или Лена или Эдик покормили. Поэтому за нами и увязалась, а, быть может, просто скучно ей. Если перейдет Умбозеро, назад уже может не пойти, факт.
Вниз по лыжне я шел с удовольствием и с таким же удовольствием видел места падений не то Лены, не то Эдика (S.klim не падает). Вскоре они все втроем стояли в ожидании меня. Решили прогнать собаку. Я делал угрожающие движения, замахивался палками, только так удалось прогнать собаку. Понуро и скорбно она побрела обратно.
Озеро Умбозеро встретило нас просторами белоснежного снега. Южного берега не было видно. В месте выхода дороги на берег – импровизированный пирс для лодок.
Взяли курс на северо-запад. Обогнули мыс Горелый. Теперь нужно было пройти на километр севернее острова Морошкин. Возле него нас и застала непогода. Все смешалось в сплошную белую завесу. Ориентироваться пришлось по компасу. Двигались курсом 300-310 градусов.
Перешли мы озеро сегодня на одном дыхании. Здесь в северной части оно будет поуже. А два года назад мы шли в залив Тульлухт. Вечерело, берег, тогда казалось, все никак не приближается. Может, мы ходить стали быстрее. Каких то полтора часа потребовалось.
Километра полтора оставалось до берега, когда он снова стал виден. Перестал, наконец, валить снег. Эдуард Лимонов скорректировал по навигатору наш путь, чтобы в нужный залив.
По мере приближения деревья увеличивались, стали различаться отдельные детали берега и улавливалось даже русло реки Кальок. Когда подошли ближе, на льду обозначились свежезамороженные глетчерные наплывы воды.
Кальок встретил нас уютным безветренным лесом и с первых сотен метров жуткой тропежкой. Снег был рыхлым, самым рыхлым, какой только бывает. И много его свежевыпавшего было, много жутко.
Двигались не иначе, как челночным способом. Жалко, что нас всего четверо. Забирал рюкзак я по уже тропленной глубокой лыжне. Снег казался искристым и блестящим.
Протропили одну ходку, или, как это сказать, один переход. Забрались на правый берег реки. Место привлекло наличием сухостойных елочек, именно такого размера, когда их еще можно не колоть.
Палатки сегодня ставили, не снимая лыжи. Когда их все же пришлось снять, нога все равно проваливалась, хотя мы здесь уже прилично все утрамбовали.
Яму для костра вырыли до земли, в основном Лена.
Оставшаяся часть дня была домашней, спокойной и уютной. Эдик переодевался, готовился ужин, рассуждали. На еловом сухостое костер горел сегодня самостоятельно и без дополнительной стимуляции. Ветра не было, а мороз был самым комфортным: градусов 8-10. И почему-то казалось, что походы бывают только зимними, что иначе и не бывает, и что не может не быть этого полтораметрового ковра снега.

 

 День 7-ой 4 марта 2010 «Королевская тропежка»

Из-за общественного снаряжения я, хоть сильно не расслаблялся, но случалось так, что собирался выступать самым последним. Так было и сегодня. Остальные уже вышли. Тропить! Я по лыжне вышел замыкающим.
Как пушечное мясо, первым на целину бросили Эдуарда Лимонова. Я с удовольствием догонял остальных по лыжне с хорошим настроением, тем более, что день начинался, если не солнечно, то ясно и прозрачно. Видны были даже Ловозерские тундры. Особенно красив был теперь зимний лес. Редкий здесь и угнетенный северными высокими широтами, он вместе с тем был каким то своим и уютным, и таким привычным,  как это бывает только на Кольском Полуострове.
Буквально через два-три поворота русла реки выяснилось, что здесь долина Кальока приготовила нам работу. Тропящее звено сражалось с рыхлым глубоким снегом. Похоже, что в этой долине и в этом сезоне мы первые. Не может такого быть, чтобы старую и даже погребенную снегом лыжню мы бы не нашли. Все равно попались бы на пути какие-нибудь ее стигмы. Если бы она была, то не иначе, как здесь, потому что пока что на приустьевом отрезке выгоднее всего двигаться по руслу.
Тропили по очереди челночным способом. С рюкзаком за впереди идущим тоже идти было нельзя. Лыжи под весом проваливались и вязли. Прокладывали вдвоем и возвращались за рюкзаками. Лена, на удивление не проваливалась, но существенно уплотняла снег, и за ней можно было идти хорошо. Лыжня после нас едва ли соответствовала этому понятию. За последним оставалась траншея! Жалко, что не ходит с нами на лыжах гигант Диджей Ясь. Теперь, как нигде нашлась бы для него работа, было бы куда приложить молодую удаль. Да и вообще зимой человек 6-8 лучший по численности состав.
Двигались совсем тихо. Ручей между тем стал хуже. В русле возникли промоины, чем дальше, тем чаще появились многочисленные гигантские валуны. Под нами постоянно грохали, проседая на большую площадь снежные доски, можно было видеть как метрах в десяти после провала с кустов слетает снег и трясутся ветки. Плохо это, что доски, очень плохо…
Шли зигзагом по снежным мостам. Некоторые из них проседали, а с краев промоин в воду обваливались пласты снега, намокали и серели тотчас, иные тонули. На всякий случай я запретил Лене ходить одной, только в пределах видимости кого-либо.
Уже после обеденного времени русло стало ужасным, и я проложил трек по бровке долины, которая здесь тоже была неудобной. Наконец оставил санки, чтобы возвращаться за рюкзаком. Дальше, как будто ровнее, а лес становиться редким. Задача дня это выйти из зоны леса и уже хорошо. Вернулся с рюкзаком и встретился с Сергеем, который проложил дорогу дальше и тоже в свою очередь вернулся. Промежуточная станция получается.
- Что там?
- Уже лучше. Там водопадик будет. А там увидишь еще, где Эдик упал.
- Не намочился хоть?
- Нет, все нормально.
- А ты когда-нибудь тропил?
- Конечно, тропил.
- Я тоже. А так ты когда-нибудь тропил?
- Так – точно еще не тропил.
Да, дальше идти и правда стало проще. Ручей сделался ровнее, снег плотней и с каждой сотней метров редел лес. Склоны долины подступили ближе. Встретился и тот самый водопадик. Вода мирно журчала по камням, пробиваясь через снежную трещину. Уже приелась эта тишина и это журчание было скрашивающим и приятным.
Стали редки и промоины. В одном месте был веер лыжных следов, признаки пытающегося подняться на ноги человека и воронкообразный глубокий провал, но сухой, без воды. Здесь провалился Эдик. Другой лыжный след обходил на метр это место. Водоносность Кальока здесь не опасна (мелкий ручей), максимум это можно намочить одежду, поэтому событие расценили, как потешное.
А лес еще больше измельчал. Решили уже и становиться. Среди уже редких деревьев нашли импровизированную защиту от ветра и стали разворачивать лагерь. Делали это, не снимая лыжей.
Под вечер стало пасмурно. Сверху долины пробовал задувать ветер. Эдик полез в палатку переодеваться, остальные занимались костром. Ох, и дался он нам в этот раз, а расслабились и рассчитывали на посиделки и чаепитие с комфортом, как вчера. Этот костер был неимоверно вонючим. Дым змеился, выедал глаза и пресекал попытки приблизится к котелкам. Всему виной сырые березовые дрова. Других не было, если не считать еловый лапник. Все злились. Особенно Глаз, который получив очередную порцию бело-зеленоватого дыма в глаза и нос, разряжался нецензурными репликами. Оно понятно, что костер зимний у каждого из здесь собравшихся – этот не первый и не десятый. Но давали друг другу советы и спорили, как его оптимизировать. Один настаивал раздувать, другой перетасовать дрова, третий и вовсе его засыпать и добить ужин на горелках (у нас баллонов хватало). Оптимизировали в итоге подбрасыванием полусухого елового лапника. Все также вился плотный и смрадный столб дыма, но ужин удалось сварить. Расположились есть вообще на этот раз на почтительном расстоянии.
И сейчас рассуждали, планировали. За завтрашний день нужно было подойти и встать под перевал. Центральный Лявочорр называется. Он двойка А. Крутой на ту сторону. Тут дальнейший успех дела определялся в значительной степени погодой. Сейчас было минус 12, прошедший день по меркам Хибин можно расценить, как погожий. Но все интуитивно чувствовали, что она испортится.

 

 День 8-ой 5 марта 2010 «Под мачтой»

С костром при свете дня возились поменьше, нежели вчера. Мы собирались в дорогу. Небо было прозрачным, а позднее из-за хребта, ограничивающего долину, показалось и солнце.

Износ это, или заводской брак, не важно. Треснула щечка крепления правой лыжи. Прослужило оно 1,5 похода и прошло вот уже  280 километров. С  S.klim-Сергеем выкрутили центральный шуруп и ввинтили его в боковое отверстие. Трещина была на 2/3 длинны щечки и уже образовался в пол миллиметра диастаз (расхождение). Но должно крепление этот поход доходить.
Лес почти закончился через один переход. Дядя Борис говорил, что удобно спускаться, закрепляя веревку за заклиненный между камнями кол. S.klim как раз подыскал подходящий из карельской березы, пока они еще были. Я тогда прификсировал его к санкам репшнуром.
Снега стало меньше, а местами мало. Лыжи бывало противно скребли по торчащим из под снега острым каменным выступам. По склонам долины тоже в основном торчали камни. Обзор здесь не очень размашистый: ущелье поворачивает – ни на подъем ни на спуск не открывается панорам. По верхам как-то стягивались тучки, и дядя Борис называет это флагами – взметающиеся кверху снежные столбы. Или мы поднимались в непогоду или она ползла сверху вниз, а скорее всего все вместе. Вскоре пошел снег, и видимость упала окончательно. Еще до этого встретился нам металлический штырь, на который одето ведро и еще при относительной видимости перевал Обманный. Через него когда то ходил S.klim, но помнит только, что они лезли и корячились и что погода была жуткая. Перевал технически не простой, в эту сторону, если с грузом идти, то по всей видимости нужны перилла. Однако ходить через Обманный не совсем логично. Мне нравятся маршруты линейные, когда подобное препятствие – это неизбежность и надо его преодолевать. А маршруты восьмерки или кольца мне нравятся не совсем.
Не сказать, что день прошел быстро, но он выдался бедным в описательном плане. Особенно однообразным движение стало во второй половине – через белое снежное марево. Останавливались и даже выпили грамм по сто все втроем, это скрасило непогоду, но совсем ненадолго.
На подъем идти я подустал, особенно досаждали еще санки и этот березовый кол. Вот сквозь туман обозначилась пирамида трегопункта, но не просто тренога, а высокая мачта. Приближалась и увеличивалась в размерах она медленно, по мере нашего движения, бывало терялась из вида, из-за снежных зарядов.
Здесь, прямо под мачтой, был когда то балок. Теперь от него остались фрагменты (туристы постепенно разбирают его на дрова). Мачта была высокой, старой и ржавой. Растянута тросовыми растяжками. Использовали ее не только, как трегопункт, но и были здесь типа лебедок подъемные устройства. Должны быть где-то и шурфы. Мачта обозначена на пятисотметровке звездочкой (так отмечают маяки). До склона перевала Центрального Лявочорра не более километра.
Ветер задувал порывами и обещал разыграться еще сильнее. Палатки, во всяком случае я свою, поставили сегодня капитально. Фиксировать можно было не только лыжами, палками и ледорубами. Некоторые растяжки я привязал за перекрытия мачты, нашлись и массивные куски труб – тоже использовались, как точки фиксации.
В качестве дров использовалась обшивка этого самого балка (теперь уже существует только одна стенка). Сам балок укрытием от ветра был никаким. Костер же получился огнеметного типа. Нужно было только правильно подставлять котелки под эту струю пламени. Готовили ужин с Сергеем. Лена спряталась в палатку и не хотела ужинать. В другой палатке переодевался Эдик.
Мы ворчали, сетовали на погоду, прогнозировали, что будет дальше. Ведь при такой видимости и перевал то мы не найдем.
Еще сильнее дул ветер, мы сидели под трегопунктом, было время вечернего чаепития. По протаявшему снегу стелился оранжевый огненный язык. Нас посыпало колючим снегом, в такт ветру мачта скрипела железом, гудела на ветру. Все это в темноте при непогоде было зловеще. Тем более, что Сергей затронул тематику тайны перевала Дятлова. Кто не знает, кратко расскажу.
На Северном Урале в конце пятидесятых погибла вся группа – 9 человек, руководителем ее был Дятлов. Палатка стояла на перевале, нашли ее разрезанной, а все девять полуголые спустились по склону в лес, где разожгли костер. Все замерзли, некоторые были с ожогами. Что напугало группу и заставило спешно покинуть палатку и убегать в лес по сей день остается загадкой…Исследовали эту историю и КГБ и уфологи. Есть всякие версии происходящего, но тайна этой трагедии так и не раскрыта.
 

День 9-ый 6 марта «Туманный перевал»

Я выспался хорошо и тепло. Но не Эдик. Он набрал в голову различных мыслей. Ветер всю ночь пропел в перекрытиях мачты маяка. Она отвечала усталым ржавым скрипом своих сочленовных частей. Эдик в испуге несколько раз за ночь выскакивал из палатки. Ему казалось, что падает эта мачта. Но так она и не упала, растянутая тросовыми растяжками.
К утру ветер послабел и, вопреки ожиданиям, он не разбил облачность, а напротив еще пуще нанес сюда снеговых туч. По тенту шелестела снежная крупа. Было все понятно, что там снаружи. Кто-то первый вылез из палатки.
- Что там с погодой?
- С погодой труба.
Видимость была метров 150. Перевал, разумеется, не был виден. Вверх уходил крутой везде одинаковый склон. Но мы знали по звездочке на карте, что начинать подниматься нужно пройдя дальше метров 500.
Но прошли мы отчего то где-то половину того и начали набор высоты. Шел я последним по пробитым ступеням. «Земля» отдалялась. Проступающие из белого фона периодически контуры мачты становились все ниже. Мы уже были много над ней.
Идти с лыжно-санным поездом было невыносимо, он работал, как якорь, тянул назад. Крутизна склона 37 градусов, вниз, по мнимой вертикальной оси – дотягивается рука с ледорубом; по горизонтальной оси, чтобы дотянуться до склона, нужна рука и два ледоруба, или две руки и ледоруб.
Сергей поднимался первым с точно таким же поездом. Он успешно проделывал ступени в своих ригидных пластмассовых ботинках, но видно ему тоже не очень было сподручно с этой лыжно-санной привязью. Цеплять этот негабарит к рюкзаку – тоже работа.
- Сергей?
- Что.
- Скидывай санки с лыжами, я их на веревке буду затягивать.
Вот девятый день я таскаю этот шестидесятиметровый моток, как балласт. Нигде пока веревка не понадобилась. Килограмма три весит.
Шестьдесят метров подъема, пока разматывалась веревка, проходили в санаторных условиях. Но, когда растягивалась вся длинна, приходилось ее выбирать: садиться выбивать ногами упоры, и тянуть рывками всей спиной. Веревка и сама сильно тормозила. Но по мере ее укорочения, затаскивать эту нелепую сплотку становилось легче. За склоном не было видно, что там на другом конце веревки. Но метров за 15 из-за «перегиба» показывались первыми красно-оранжевые санки S.klim. Затем я снова поднимался и шел до тех пор, пока веревка тянулась. Снова ее выбирал. Так продолжалось пять циклов. Времени уже прошло немало, а перевальной седловины, высота которой 909 метров все никак не было видно. Выше все те же контуры бесконечно «последнего» перегиба гребня и все та же мерзкая погода.
Пришел S.klim.
- Ну, ты поднялся?
- Да. Ничего не видно. Трегопункт там.
- Странно, что не тур, стало быть, мы на вершину лезем.
 С Сергеем мы проделали еще три цикла выбирания веревки. И еще один он с Эдуардом Лимоновым.
Чем выше, тем менее глубокими становились в снегу ступени. Стали попадаться фирновые переметы. Пришлось снять бахилы, но и без них не всегда было за что зацепиться.
- Глаз, одень кошки.
- Ай, близко уже. Лена же с Эдиком как-то зашли.
- Так они же в кошках.
Только теперь я обратил внимание, что след действительно от кошек.
Поднялся невыгодным по силам способом – путем подрубания ледорубом ступеней.
Всего несколько сотен метров ошиблись внизу и вот результат – вместо перевальной седловины вылезли на вершину, которая называется Лявъйок (1047). 140 метров лишней высоты. Но не такие уже мы плохие. Во всем виновата плохая видимость. Подъем сюда мной был расценен равновесным при прочих равных условиях подъему с перевала Западный Петрелиуса на Юдычвумчорр. Но это пока нам только предстоит.
Трегопункт на вершине покрылся толстыми наростами инея. Здесь на проволочку я повесил табличку с логотипом нашего сайта. Было тут ветрено и отнюдь не комфортно, а главное не понятно, что дальше. Спускаться на перевальную седловину, а что потом. Сброс там такой, что нужно провешивать веревку. Схему сброса я предварительно смотрел. Интуитивно ощущалось, что туда нам не нужно. S.klim. предложил сбросить очень круто высоту «до тех камушков». Что за «теми камушками» не видно. Согласно карте обрыв. Ни перевала, ни даже дна цирка не было видно – они были туманны.
Помогла карта. Она указывала верный путь. Отсюда же с вершины расходится целый веер путей. Нам можно было спускаться просто по крутому, но еще безопасному склону в нужную нам долину прямой наводкой, начинать спуск здесь же, сразу где заканчивается обрыв. Мы подошли к кромке вершинной площадки для осмотра. Неожиданно, точно также, как это было на вершине Аллуайв, облака мистическим сектором раздвинулись и открылась осиянная ясным светом щель, через которую виден был весь наш безопасный путь – склон, а ниже даже лес и озера.
Дул все тот же холодный колючий ветер. Но не прозябать же на нем. Не понадобившийся для спуска кол я оставил здесь же, на вершине. Одели кошки. Взяли ноги в руки и стали быстро сбрасывать высоту, пока появилась локальная видимость, да и подгоняло вечернее время.
- Мне страшно, - несколько раз сказала Леночка, и мне ее стало вдруг жалко.
- Так и мне страшно, причем всегда страшно.
Спускались весьма быстро, только я отстал. Слетела кошка. Ботинки у меня к ним вообще впритык, с того самого момента я наловчился их одевать, больше кошки не подводили.
В дымке мы увидели «дырку перевала Северный Лявочорр. Он был близко.
- Сфотографируй, Сергей, для архива.
- Если проходили в непосредственной близости от перевала, даже не выходя на его седловину, то он засчитывается.
- А Лена не прошла ни одного из долины в долину, - все по верхам и траверсами.
Сергей сделал несколько кадров, сойдут.«Нашего» же перевала мы так и не увидели, сначала из-за непогоды, а потом уже, когда сбросили высоту он теоретически не мог быть виден.
Чем ниже мы спускались, тем более снежным и рыхлым становился склон. Снег был равномерно рыхлым. Нога проваливалась достаточно глубоко. Мрачных мыслей об лавинной опасности не было.
У нас была теперь гарантия успеть. Во время прийти на КСС. Я не сомневался, что где-нибудь на Гольцовом озере нам встретится буранка. Теперь нам достался билет и до Гольцового озера – кто-то проложил лыжню. Неизвестные шли не иначе, как через перевал Северный Лявочорр. Их было где-то человек шесть. На спуск и по лыжне шлось шикарно.
Недавно я читал, как советские женщины ходили в 1974 году на Пик Ленина. Для них было принципиально, чтобы даже ветер замел следы другой группы, чтобы ими не пользоваться. Поход закончился трагически, все погибли. Суть не в этом. Походы это целая философия и все ходят по-разному. Для меня лично, коль я автор выскажу свою точку зрения, увидеть чужую лыжню или где-нибудь зимовье, это блажь, которой нельзя не воспользоваться. Крепиться главное уметь, но не обязательно к этому стремиться. Эпикуреец S.klim тот вообще стремиться вычленять из этого отдыха максимум удовольствий, что там походы, даже к еде подход у него не как к потребности, а какой то ритуальный, как к удовольствию, до навязчивости.
Остановились на границе леса, не совсем на границе – уже стали попадаться толстоствольные елки.
- Все, хватит на сегодня.
- А завтра КСС будет?
- Да, будет, а дорогу нам дядя Борис со своей командой проложит.
Развернули лагерь. Эдюша где-то затерялся на лыжне. По пришествию тотчас полез в палатку переодеваться.
Потенциальный костер сегодня оценили, как «дорогой» и готовили на газу. Было безветренно, небо прояснилось. На термометре было 15 градусов мороза, но он совершенно не ощущался. В лес мы уже ходим, как к себе домой. Горы нам, правда, такого, пока не позволяют.
Я теперь только обратил внимание, что привык любую работу делать без перчаток. Если руки и замерзали, то отогревались особенно быстро. Этот навык приобретенный. Еще бы с ногами так и на Памир идти можно – почти гарантия вернуться со всеми пальцами. Я и мы будем тренироваться.
Не знаю, когда именно это появилось, вчера, а может и позавчера. Я такого еще не видел. У Лены на лице своеобразная холодовая реакция кожи в виде инфильтративных очагов с фокусами шелушения и тенденцией их к слиянию. Виною всему мороз и ветер. Ее это беспокоило сильнее всего прочего. Пеняли на раздражение различными кремами, которые вместе с зеркальцем я собирался у нее отобрать.
Я подбадривал Леночку:
- Ну ладно тебе бояться, замуж тебя уже все равно взяли.

Часть 2 «Дядя Борис и его команда»

 

День 10-ый 7 марта «Перепутье»

Поднялись, как обычно. Небо было чистым. Поднимающееся солнце осветило ближайшие западные утесы, сначала залило розовыми, затем оранжевыми красками, а уже после все засияло искристым и зеркально белым светом. Просто какая то зимняя идиллия. На термометре 23 градуса мороза.
Мы методично собрались и продолжили свой путь на КСС. В пределах одного перехода случилась заминка. Между деревьями появились «красные куртки». То были наши «тихоходы». Быстро они 9 километров отмахали. Ни свет ин заря, должно быть вышли. Их тоже было четверо. Все слаженные, с хорошо подогнанным снаряжением. Старшим и непоколебимым авторитетом был здесь дядя Борис– низкий, но не по возрасту проворный человек (я таких называю боровичками) с выраженными педагогическими чертами характера и охотностью поделиться опытом. Дядя Борис со своей командой – а здесь и было их ядро – трое – прошли немало маршрутов по горам на территории бывшего СССР. Это Кавказ, Хибины, Полярный Урал, Саяны, Алтай, Памир, Хамар-Дабан. К последнему массиву относятся они с предпочтением. В Хибины ходят из-за их доступности и относительной близости. Все опытные лыжники и взвешенные тактики. Они схожены и по мастерству были значительно выше нас, но сразу было очевидно, что «ходят совсем по другому».
Второй – это сын дяди Бориса Алексей. Лет ему на вид 35-37. Невысокий, чернявый и шустрый – он был у них за завхоза. Я всегда хотел, чтобы у нас тоже был завхоз, только хозяйство ведется у нас само по себе, впрочем, тоже успешно. Алексей к тому же еще и водник, неплохо разбирается в белорусских реках.
 Третий – Сергей, мой ровесник. Долговязый и худощавый в баллониевом комбинезоне. Он был здесь как рабочее и мобильное звено. Заядлый, как известно, велосипедист. Причем с велосипедом он не в сезон, а круглый год. Он и похож на велосипедиста по габитусу.
Четвертым был наш Сашенька. Тот, да не тот. Здесь он превосходно вписался. Более того, хорошо адаптировался к зиме и к Хибинам, учитывая, что это дебют. Сказать, что этот выход пошел для него на пользу, значит, ничего не сказать.
Теперь нас стало восемь. Обе группы нисколько не ожидали: мы полагали, что встретим их на Гольцовом озере, они тоже, что найдут нас здесь, а не дальше.
Мы сообщили некоторые детали нашего пути, пожаловались на погоду, на счет перевала Центральный Лявочорр, что такого мы и вовсе не видели.
Группа дяди Бориса вышла из Кировска ночью 3 марта. Не торопясь, они добрались до базы КСС через ущелье Рамзая и перевал Западный Петрелиуса. Где-то строили иглу, где-то разматывали лавинные шнуры. Интересно, где их там можно разматывать (это без сарказма).
Мы отдали им часть вещей и большой шеренгой направились в сторону КСС. Группа дяди Бориса на своих деревянных лыжах в лесу бегала. На подъемы поднимались без отдачи, на спусках скользили. Лыжи их на полдюйма шире, тропить получалось у них сноровистее. А у нас не стерлась еще позавчерашняя мазь и мы просто шагали.
Лыжня петляла в живописном снежном лесу. Изредка выходила на лед ручья. Через один длинный переход вышли на Гольцовое озеро.
Горы обрамляли широкую долину Кунийока. Воздух был прозрачным, и хорошо были видны все детали гребней. Лишь где-то в начале долины собирались перистые облака. Пока переходили озеро даже не было ветра, но эти самые облака быстро сомкнулись во фронт, стали приближаться, а над гребнями уже вились снежные флаги.
Восемь разноцветных лыжников двигались по буранной тропе. Лес был здесь плотный и защищал от все усиливающегося ветра. Под его пологом было тихо. Солнце уже больше не светило. Его затянуло, что сначала виден был лишь только его диск, да и его потом не стало.
Сначала встретились нам навстречу двое. Мужик в возрасте – интеллигентного вида бородач и его спутница с неестественно огромным румяным лицом. Были они, кажется, из Ленинграда, а шли с КСС, как радиальный выход на какой то из перевалов Партомчорр. Еще спустя полчаса навстречу промчались, ревя мощными двигателями, пять красавцев-снегоходов. Дорогой и аристократичный отдых, но это не туризм. Социум.
На КСС пришли быстро, за 2,5 часа. Сашенька восхищался, что за неполный день 18 километров сделали. А погода между тем совсем испортилась, разыгралась метель. Мы заходили на территорию КСС в заранее занятый домик, на котором кто-то приделал табличку «Дом Сурка». А в это самое время с другой стороны понуро волоча санки входила другая группа, из Самары. Они попали сюда по следам группы дяди Бориса от перевала Западного Петрелиуса. Говорят, что пробовали подняться на Юдычвумчорр, но их оттуда попросту «сдуло».
КСС – перепутье многих групп и маршрутов. Как КСС, эта база (называется Куэльпорр) она уже утратила былое значение. Теперь – это учетно-сервисный объект. Регистрации, которые здесь проводятся, имеют формальный характер. Живет база больше сдачей домиков, бани и шикарной мини-гостиницы для отдыхающих на снегоходах. КСС, кроме того, идеальное место для сходов с маршрута. Как бы хорошо мы не шли в 2008 году, ложкой дегтя было желание некоторых «соскочить» в Кировск, даже меня пробовали убедить, что это ближе, чем до Имандры. Испугались перевала. Я тогда напоил с вечера группу, а на следующий день заманил в кулуар перевала Северного Чоргорра. А там уже дело пошло. Главное выйти на подступы перевала или склона, а там уже перевалишь.
Именно отсюда и планировал заранее соскочить Эдуард Лимонов, чтобы успеть на какие-то курсы, причем в Чернигов. Делал он это с особенно усердной готовностью. Меня просто караулил, чтобы я не ушел один к коменданту базы. Лена тоже следила за этим, но ей туда хотелось попасть скорее из любопытства. Ни к какому коменданту мне идти не хотелось, но – необходимость.
Эдику повезло. Отсюда за вполне адекватную сумму могут подбросить до Кировска. Транспорт один – снегоход. Ну, ничего, Эдик прошел хорошо. Это тоже красивое и логичное завершение маршрута. Только, кто теперь будет переодеваться. Договорился он на завтра.
Беленая кирпичная печь гудела. Готовили обед, но раздельно, по инициативе группы дяди Бориса.  По их рассуждениям я понял к тому же, что к наличию на пути бань, кошар, балков и зимовий (называют зимухами) относятся они прохладно. Считают, что это расслабляющий фактор. Мне, например любой самый захолустный балок только покажи. Буржуйки и нары – земля обетованная Для того, чтобы их заранее высматривать на Печору и Белое Море я даже брал большой громоздкий бинокль. Котируются эти объекты с оговоркой. Первостепенное условие – отсутствие людского присутствие и необходимости с кем-нибудь общаться, тем более пить. Считаю, что экономится время, что тратится на палатки и снежные стенки.
В баню пошли к 19 часам. Она была деревянным срубом, стоит возле воды. Натопили ее жестко, даже убойно. К бане группа дяди Бориса тоже отнеслась уравновешенно. Мы же парились долго, хоть и без веников. Была здесь и майна (прорубь).
- Пошли, Глаз, окунемся.
- Не буду.
- ???
- Узкая, жопу о лед можно порезать (не говорил бы, если б не видел).
Воду набирали в большой черпак и обливались сверху. Все равно в снег холоднее нырять.
Лена тоже ходила в баню, последней.
А на улице еще пуще разыгралась седая вьюга. Окно в непогоде было недолгим.
Перед ужином меня дернуло током, когда в темноте прихожей я искал на стенке выключатель и тронул какой-то контакт или голую проводку. А еще после бани.
Ненастье смутило участников обоих групп. У дяди Бориса не было конкретного маршрута, и он заманил нас в долину Меридионального ручья. Мы не раздумывая двинулись бы завтра на Западный перевал Петрелиуса, но хотелось с ними походить и, чтобы они пошли с нами на перевал Ферсмана. Учитывая отвратительную погоду, нашли консенсус переваливать на ту сторону и выходить к верховьям Меридионального ручья. Мне не очень нравился путь через Северный Чоргорр, только потому, что его я ходил. А вот Южный – нормально вполне, хотя Северный считается колоритнее. Планировалось построить иглу. Иглу я сам никогда не строил. Могу только сказать, что приходилось возводить стены-колодцы, после того, как нас потрепал с большой буквы Ветер и поломал палатку. Тогда нас охватила гигантомания, стены получились циклопические по всем параметрам.
В Хибинах есть куда смыться – в лес. А иглу когда-нибудь на Полярном Урале возьмет, да и выручит.
 Выпили втроем с Эдиком и Сергеем S.klim граммов по двести. После ужина разместились на нарах. А за окном заметала вьюга, сыпал и сыпал снег, много снега. База Куэльпорр спала. Светился только одинокий прожектор. Широкий желтый луч его дрожал от клубящейся в воздухе снежной взвеси.

День 11 8 марта «Монтажно-строительная импровизация»

Этот день тоже выдался непогожим. С неба не сыпалась, а просто валилась манна небесная. Мириады снежных крупинок вились в воздухе. Вышли часу в десятом. Одновременно с нами и почти в том же направлении уехал Эдуард Лимонов. Теперь нас было семеро.
Двигались «тихоходы» в императивном темпе. Видимость была сначала даже удовлетворительной, несмотря на обложенное небо и снегопад.
Сначала был буранный след. Он вышел в скором времен к Кунийоку и пересекал его по снежному мосту. На мосту упала Лена, причем с таким недовольным видом, будто в том повинна вовсе не она. Здесь был как раз локальный плавный спуск, по которому скользил Сашенька, и, чтобы не наехать на Лену, свернул в промоину, но остановился в полутора метрах от ее края.
- Плугом нужно тормозить, плугом, - советовал ихний Сергей, чем то похожий на нашего Чичу.
Путь был бугристый, но удобный. Двигались верно с легким набором высоты через редколесье. С буранки сошли. Короче через два часа пути мы вышли на границу леса, здесь как раз уже формируется кулуар. Кулуар Альберта называется.
Подъем сделался ощутимее. Мои лыжи стали «отдавать». Пришлось останавливаться и мазать.
Дальше остановились все. Дядя Борис насмотрел шикарный строительный снег. Это было как раз дно долины с гигантскими призматическими камнями размеров от палатки до величины небольшого сарая.
Но строительный снег оказался и так и сяк. Верхний рыхлый слой приходилось отбрасывать в сторону, потом надув был таким плотным, что даже пилился с трудом. Местами фирн совсем не поддавался и его разбили лопатками ледорубов. Основная масса снега в карьере была для строительства пригодной, но это не лучший материал. Блоки были рыхловато-сыпучие и не совсем прочные, но в принципе годились.
Носили их к дяде Борису. Он перед установкой корректировал грани каждого пилой. Так постепенно появилось основание иглу и перекрытие входа. Иглу постепенно росла вверх по спирали. Потом видна была только половина дяди Бориса, а спустя еще час – одна голова. Еще позднее изнутри показывалась только рука или кончик пилы.
Наиболее ответственный этап в строительстве – сводить верхний венец. Свели со второй попытки, первый вариант обрушился. Было 4 градуса мороза. Все работы проводились при продолжающемся обильном снегопаде.
Лена замазывала щели снегом, не без пристрастия, пока иглу снаружи не стала походить на яйцевидный полый сугроб. Конструкция сливалась со снегом, и не зная, что она здесь есть, можно было на нее просто не увидеть и наткнуться. Ее даже хотелось как-нибудь обозначить. А снег сверху все сыпал и сыпал, и казалось, не будет ему конца.
Большая работа рыть вглубь, чтобы увеличить площадь. Один копает, другой отгребает снег от входа. Сам вход тоже нужно проделать в виде глубокой траншеи. Внутри я докопался даже до камушков, а вот с траншеей мы немного схалявили, сделав ее в глубину недостаточной. Так что снаружи заходящий всегда норовил насыпать внутрь снега.
Изнутри иглу казалась голубой. Было совершенно тихо и никак нельзя было знать, что там происходит снаружи и какая погода. Группа дяди Бориса предложила нам жить именно здесь, поскольку для нас такое впервые.
Это, несомненно, «дорогая» импровизация жилья. Строительно-монтажный труд здесь объемный. Но! Если стоять дневкой, пурговать или жить в минус 40, то предпочтительнее палатки иглу.
В следующем году мы пойдем на Полярный Урал. Это бесконечный полигон для любого снегостроительства. Там и попробуем этот традиционный снежный дом самостоятельно, тоже, как импровизацию, а может и нужда заставит. Как я понял, решающее значение в этой технологии имеет спиральный принцип и предварительная подгонка граней каждого конкретного снегоблока, и не последнюю роль играет качество снега.
Для группы дяди Бориса соорудили снежный сарай. Сергей его называет еще (когда он круглый) градирня. Это достаточно простой в строительстве конструкт: четыре стенки, сверху лыжи, на них стелется тент и сама палатка. Внутри градирни от оранжевого тента казалось, будто снаружи солнечно и приветливо.
Жили в иглу, в градирню ходили пить чай. Лена отказалась. Она впала от плохой погоды в депрессию. К тому же 8 марта и вместо цветов скупые поздравления и бесконечный снег. Сергей S.klim мне тоже не совсем нравился. Погода на всех действовала удручающе. Я скучал в походе по Полковнику Малышеву, сейчас вспоминал очередной раз. Нам такие люди нужны. Особенно удобно с ним пурговать. Мы полтора суток сидели два года назад на Ангвундасчорре, но это не было тягостно. Время скоротали в веселой шуточной атмосфере, что даже не сразу заметили, что снаружи распогодилось.
Сумерки. Готовили ужин. Случилось страшное и необратимое. Не горела больше моя горелка. Она спустя какое то время воспламенялась, но не конфорка, а кишка. Нарушилась внутри ее целостность, и через металлическую оплетку травил огненный джин.
Снаружи (а это был уже другой мир) все еще сыпало. Мы изобрели закрывающую вход ширму. Это был угол тента от палатки, который крепили воткнутыми в стенку ложками.
Приходил в гости Сашенька поболтать. Потом мы ходили пить чай в градирню. Лена не пошла, а мы там уместились вшестером. Сопели горелки. Я расспрашивал дядю Бориса о различных горных регионах. Он был в этом плане шикарный и очень убедительный рассказчик. В дополнение он показал нам свои скальные крючья. Поинтересовались, что думает про Пик Ленина Сергей. Он сказал, что это уже чрезмерно, мягко говоря, усомнился в успешности наших намерений. Мол, он знает, что в горах почем. Разумеется, выглядит пока это авантюрно, но мы будем работать.
Вернулись для ночлега в иглу. Она выделялась голубоватым свечением: внутри горел фонарик. А снег все сыпал и сыпал и это на международный женский день.

 

Часть 3 «Остаток пути»

 

12 день 9 марта «Разные маршруты

  Непогода, беспросветная и тягостная. Казалось, что по-другому здесь не бывает. Она парализовывала, путала карты, лишала маневров.
Был небольшой мороз, все так же шел снег. Видимость плохая. Направление ветра прежнее.  Таков был кулуар Альберта. Именно здесь, конкретно в этом месте, просидела когда то чуть ли не трое суток в ожидании перемены погоды группа дяди Бориса.
Время было 11 часов. Было очевидно, что необходимо куда-то двигаться. Но команда дяди Бориса уже не хотела идти в верховья Меридионального ручья.
- Через перевал Ферсмана в такую погоду идти нельзя. А там тупик.
- В долину Малой Белой можно попасть через перевал Восточный Арсеньева.
- Ни в коем случае. Он зимой лавиноопасен.
Они задумали подниматься на Пик Марченко, оттуда выйти на плато Кукисвумчорр, спуститься вниз по ребру (еще раз пересечь путь по которому уехал Эдик), и потом пройти через ущелье Географов. 
Я от задуманного отказываюсь лишь тогда, когда необходимость отказаться очевидна. Решили разойтись и идти разными маршрутами. Друг от друга мы не зависели и приняли решение легко, без осадка и недовольства. Я только потом вспомнил, что стоило одолжить у них несколько скальных крючьев. Рассчитывать приходилось теперь, что в профиле подъема уже будут забиты стационарные (оно, впрочем, так и оказалось) и что там не будет недостатка в отдельных камнях и скальных выступах, где можно набросить петлю из отдельной веревки. Теперь мы собирались более сложную сторону перевала не спускаться, а подниматься, что технически безопаснее.
За ночь иглу смерзлась и окрепла, сверху на нее навалило снега. От дыхания и тепла в ее апогее образовалось несколько щелевидных проталин – закономерное явление.
Собирали вещи. Предпоследнюю пятую табличку с логотипом нашего клуба я закрепил шурупом в трещину на наклонную плоскость гигантского камня. Осмотрели еще раз треснувшее крепление моей правой лыжи: внушало опасение, но пока все же держалось. Поход уже идет к финишу и остаток пути должно пройти. Сергей-велосипедист  предоставил на всякий случай горсть мощных шурупов-саморезов.
Пожелав друг другу удачи, разошлись разными маршрутами: мы вверх к перевалу Южный Чоргорр, группа дяди Бориса вниз, чтобы снова пересечь долину Кунийока, на подступы к подъему на Пик Марченко.
Шел пологий набор высоты. В скором времени кулуар Альберта становиться круче и разветвляется. Сам кулуар поднимается к закрытому цирку, а перевальный взлет находится гораздо раньше и направо.
Я шел сначала впереди, и казалось, что меня окликнули, причем несколько раз. Останавливался, прислушивался, даже сдвинул, освободив одно ухо, на бок шапку. Видимость между тем улучшилась. Впереди и сверху мелкие, как букашки, темнели на снегу человеческие фигурки. Потом уже отчетливее донеслись душераздирающие крики. Они спустились пешком, стали на лыжи, но склон был еще крут, набирали скорость и падали.
Эта четверка была из Рязани, они совершали поход второй категории сложности и прошли уже два перевала: Юмъекорр и Южный Чоргорр. Теперь направлялись на КСС. Все мужики, веселые и приветливые, один помоложе, в очках, с виду студент, похож на ботаника.
Сначала сняли лыжи и пошли пешком, но вскоре возникла необходимость одевать кошки. Я не расхолаживался, и многое приходилось помогать Лене. S.klim раздражался, правда сдержано, что, мол, нужно спешить.
Снег в основном был глубок, редки были фирновые переметы. Ветер уже замел следы, которые буквально час назад протоптала эта четверка из Рязани. Пришлось их прокладывать в глубоком снегу по новому.
Южный Чоргорр преодолевается легче своего северного соседа. Это была все же работа, но поднялись мы быстрее, чем я думал. Перевальное ущелье короткое и широкое, а с западной стороны кулуар, как бы раздваивается и вблизи перевальной седловины выполнен гигантскими складками снежных надувов. Нашли тур, а там записка этой самой рязанской группы. Тут же я и приспособил последнюю табличку с логотипом.
Перевал разделял небосвод на две полусферы: восточную, где долина Кунийока в том числе и Пик Марченко, куда ушла группа дяди Бориса, и западную, над Имандрой. С запада было очищено от туч небо, оттуда дул ветер, а на востоке все еще господствовала непогода.
Находиться на Южном Чоргоре долго было нельзя. Мы здесь были, как в аэродинамической трубе и поспешили сваливаться вниз. Сброс в западную сторону был достаточно крут. Когда спустились, немного передохнули в своеобразной плавной складке. Здесь было неплохое убежище от ветра. Дальше было целесообразно становиться на лыжи. Южный Чоргорр отдалялся. Красивый все-таки перевал. К тому же здесь имеется шикарная отвесная серая каменная стена, вздымающаяся из цирка. Ее скальные отвесы заледенели и голубели холодным светом.
Движение на спуск было удовольствием. Заходило солнце, небо почти полностью очистилось. Стих почти ветер. Снег на северном склоне сделался оранжевым, также как и небо на юго-западе. Какое то время прямо перед нами на фоне полыхающего заката возникла щель в виде сужающейся книзу трещины – перевал Юмъекорр.
Из-за перегиба склона появились маленькие покачивающиеся предметы, их количество постепенно увеличивалось – лыжники с рюкзаками. Где-то, как и мы сидели, вероятно, а теперь и вышли, используя это окно в непогоде.
Расстояние между нами быстро сокращалось. Эти были тоже из Рязани. Первой шла и тропила на подъем мощная женщина средних лет, было очевидно, что она лидер группы. Они сообщили, что тех, что мы встретили раньше, они знают. Я передал лидеру группы их записку. Здесь было семь человек. Двое подтягивались, последнего, пока что не было видно. Была с ними и маленькая собачка, которой, чтобы не изрезала снегом, на лапы одели нечто наподобие бахил.
Все как могут, так и ходят. В большинстве случаев уровень снаряжения определяется финансовыми возможностями и наличием времени, чтобы его подбирать и испытывать. Визуально снаряжены рязанцы были хуже нас. Отставший пожилой участник был вообще в каком то не современном пальто и с рюкзаком-пузырем. Снаряжение – это важное, но не главное. Желание – вот что первостепенно.
Мы в свою очередь сообщили, что идем на перевал Ферсмана и узнали, что в ту сторону направилась группа киевлян.
Еще одна компания встретилась нам на границе леса. Они уже завершали сооружения лагеря. На пластиковых лыжах мы заметили у них с виду нелепые шнурки и через скользящую поверхность в том числе. Интересное изобретение и интересно насколько оно помогает.
Здесь лидером, по всей видимости, был бородач лет пятидесяти, который весело щурился и даже, казалось, был не без самоупования. Похож он был, как две капли на Андрея Леонидовича Суковатых. Андрей Леонидович сообщил, что вышли они сегодня с Имандры и за  две недели хотят дойти до Ловозера, через перевал Северный Тавайок.  Ни мы, ни они тогда не знали о случившейся вчера там трагедии.  
- Мы сами оттуда с 27 февраля идем.
Суковатых протянул всем по очереди по кружке теплой воды.
Если говорить про погоню за облегчением веса рюкзаков, то это не про эту группу. Слишком бросался в глаза их алюминиевый бидон (именно бидон на десять литров) с компрессионной крышкой. Как раз один из участников с ним поднимался от промоины ручья к лагерю.
Дальше требовалось, как трамвай, переходить по лыжне на нужные стрелки: не поехать на Имандру, а в сторону Юмъекорра, а потом найти развилку Юмъекорр - перевал Ферсмана.
Сергей ушел вперед и мелькал ниже между низкорослыми березами. На развилке взял вправо – на Имандру. Мы с Леной влево. Потом мы перекрикивались. Когда убедились, что это разные и больше не пересекающиеся лыжни, Сергей пошел наперерез, похоже, чем-то недоволен. Да, верно, это путь туристов из Рязани.
Лес стал выше, появились ели. Стали лагерем в укромном местечке. Ветра не было. Солнце село. Появились звезды.
В походе всегда все циклично. Иногда так прижмет, а потом возьмет, да и отпустит. Так вот и теперь, после метели, погода казалась нам высшим дарованием, чем-то гораздо большим, чем просто погода. А этот лес в сравнении с кулуаром Альберта был землей обетованной, оазисом. Только в оазисе в пределах видимости не нашли мы для костра ни единой сухой хворостины. 
Вытоптали уютную ямку и снарядили горелку. Как верно я рассчитал раскладку продуктов и спиртные запасы. Мы себе особенно ни в чем не отказывали, а то, что остались какие то излишки, так это за счет того, что нас покинул Эдуард Лимонов и что-то оставил.
Во время ужина выпили бутылку первача с травой Зубровкой. Теперь стали еще более довольны, что отправились сюда, в верховья Меридионального ручья.
На небе появилась чрезмерно большая красная звезда, раньше я такую не видел. S.klim сказал, что это на юге виден марс. Было безлунно. Северного сияния в этом походе мы не видели. Температура падала, и было уже минус 16.

13 День 10 марта «Подход к подходу под перевал, подход под перевал и сам перевал»

 

 S.klim пожаловался, что он в одном спальнике чуть дуба не врезал. 22 градуса мороза.
Случилось недоразумение. Глаз сокрушался и нецензурно ворчал. Он попросил, чтобы Лена передала складной ножик, который остался в палатке. Она его выбросила наугад и прямо в желтый снег. Ножик провалился на дно глубокого ледяного кратера и не был теперь виден. Воронку пришлось разбивать ледорубом и копать почти на метр вглубь.
На лыжи стали дружно и устремились по лыжне. Как и предвидели, она в скором времени раздваивалась. Пошли в нужном нам направлении, по следу группы из Киева. За Леной и Сергеем было не угнаться. Случись небольшая заминка, как-то санки зацепятся за куст или еще что-нибудь, как они отдаляются. Лучше за кем-то торопиться, чем прозябать и ожидать.
Лес стал мельчать, а через переход совсем исчез. Киевский след был довольно свежим, и видно было, что идут они с санками.
Вот мы идем на подъем уже выше границы леса. Вверху, а именно над горой Парус или Ферсмана, шапка облачности. Ветер со стороны Имандры, а граница облачности прямо над нами.  Сзади все освещено солнцем. Виден лед озера, самый белоснежный, какой только бывает. Многочисленные лесистые острова. Горы Лапландии – Монче Тундры.  А мы все набирали и набирали высоту.
Граница облаков все никак не могла сместиться в нашу пользу, но была положительная тенденция. А в это время группа дяди Бориса, вероятно, двигалась на Пик Марченко и тоже набирала и набирала высоту.
Из-за перегиба подъема перевал Ферсмана долгое время не был виден и возник перед нами резко. Природа создала здесь полукруг отвесных скал, которые ограничивали гигантский цирк. Несколько левее по курсу – незначительное понижение в виде дефекта с блюдцеобразным сечением. Это перевал Крестовый. Перевал же Ферсмана выглядит в виде значительного понижения с плавным овальным сечением ущелья. Он издалека казался отвесным. Три четверти выглядели белым склоном, а верхняя часть пояс скал, будто нависал валиком. Вопреки ожиданиям снега с нашей стороны было мало. Не знаю хорошо это или плохо. На склоне перевального взлета чернели отдельные крупные камни. В снегу виднелась цепочка следов. Он казался сразу близко, но идти пришлось довольно долго, около часа. Как раз облачный фронт сместился за перевал, и выглянуло солнце.
Большая старомодная шатровая палатка выросла у нас прямо из-под ног. Двое мужиков корректировали снежную стенку, которая была почти ювелирна. Потом они вырежут пилой из снега буквы «КИЕВ» и установят на верхний ее край. Были здесь кроме того две молодые дамы.
Мы с Сергеем собирались идти «с наплыва» (так говорят водники, когда заходят в порог без предварительного его осмотра и организации страховки). Киевляне сказали, что они уже отправили туда провешивать перила своих опытных альпинистов. Альпинисты сообщили по рации, что в камине обледенелые камни. Пошли они туда с двумя бухтами веревки по сорок метров. Нечем было провесить полку.
Если присмотреться, то иногда показывались в том или другом месте маленькие человеческие фигуры. Мы решили, что туда поднимется Сергей. Киевляне позвонили своим альпинистам и сообщили, чтобы те ожидали. Мол, скоро поднимется к ним минчанин с веревкой и карабинами.
Чтобы не мешать, мы отошли подальше от их лагеря, под самый перевальный взлет. Мы с Леной остались заниматься лагерем. Сергея снарядили наверх. Он быстро поднимался по протоптанной цепочке следов, отдалялся и уменьшался размерами, пока не исчез где-то в районе пояса скал. Виден был на снегу потом только свободный конец веревки, доносились какие-то обрывки разговоров и тоны ударов по скальному крюку.
Мы с Леной сварили на грелке бэрло, подготовили под тандем палаток площадку. С одной стороны загораживал от ветра камень, еще с двух сторон сложили грубую невысокую стенку. Конечно не такую идеальную и фундаментальную, как у киевлян.
Украинцы провешивать перила отправили свой авангард – двоих альпинистов и водника Пашу. Паша был из города Тернополь и единственный разговаривал на украинском языке. Это был весьма приятный парень и самый из них словоохотливый. Сергею он рассказал, что их группа совершает поход пятой категории сложности. Что идут они в Ловозеро, в том числе и через перевал Тавайок, а потом еще им предстоит двигаться в Кицкие Тундры (дня два пути от Ловозера на северо-запад), оттуда будут выходить к железной дороге на станцию Лопарская. Я еще не дорос ходить в походы пятой категории, да и спетой команды нет. Мы не интересуемся критериями категорийности, но по приезду я их посмотрел, и наш маршрут на третью категорию вполне тянет.
Заходящее солнце освещало полукруглый обрыв цирка. Заледенелые скалы сияли огнем. Безоблачное вечернее небо было бездонно. Появились огни, более яркие и далекие Мончегорска и более тусклые и близкие Имандры. И еще какой то отдельный, наверное, прожектор идущего поезда.
От шатрообразной темнеющей на снегу палатки Киевлян отделилась пара, потом еще человек, потом еще. В лагере осталась одна женщина. Остальные шестеро шли на перевал.
- А не поздно вы собрались?
- Веревки все равно уже провешены. А идем мы с полной раскладкой, только начало похода. За раз все не затянем.
- А рюкзаки?
- Продукты в мешках оставим, там наверху, а рюкзаки с собой заберем.
-А-а-а.
Это надо было видеть. Уже стемнело и под скальным едва различимым в темноте апогеем перевала двигались туда-сюда огоньки фонариков. Они таскали вещи, скорее всего друг другу передавали. Но мы были удивлены. Интересно, что бы сказал посмотрев на это дядя Борис.
Спускались по одиночке и проходили мимо. У нас был избыток кофе, который еще не остыл. И мы наливали по кружке. Первой была девка. Ни возраста ни внешности в темноте не было видно, но голос приятный.
- Там на веревке прусик не держит. На перилах надо узел Бахмана или УИАА вязать.
Это узлы на карабинах, а карабины мы отдали и оставили по одному на страховочный ус.
Когда она ушла, я спросил:
- Сергей, что это такое, прусик?
- Это простой схватывающий узел так называют.
- А-а-а.
Выходить договорились назавтра в восемь часов.

14 день 11 марта «По ту сторону»

 

Задача дня была следующей. Перевалить через перевал. По ту сторону спускаться вдоль ручья Ферсмана до Малой Белой. На это можно сказать, что поход наш выходит на финишную прямую: дальше только вниз, нужно выходить как-то на Апатиты.
Группа дяди Бориса, в составе которой наш Сашенька, по моим представлениям поднялась вчера на Пик Марченко, оттуда они вышли на плато Кукисвумчорр (похоже, любимое место дяди Бориса и Алексея), где заночевали и находятся сейчас там.
Поднялись рано, еще в предрассветных сумерках. Я всегда упоминаю, что ненавижу это время суток, хотя, если надо, то встану всегда и в любое время. Но это утро выдалось какое то особенно мрачное и мерзкое. Минус 22. Что-то особенно зябко. Ветер был существенный. Какой то отраженный или закрученный – он дул от стенки цирка.
Переместились с горелкой в другое место. Я вчера чуть не испортил и эту: положил греться баллон редуктором к пламени. Редуктор благо что не деформировался грубо, только слегка оплавился.
Пока нагревалась вода, на всякий случай повторили несколько узлов. В том числе отрепетировали и «прусик». Только решили делать больше витков.
С Леной в последний вечер перед отъездом мы купили кашу быстрого приготовления, очередь до которой дошла только сейчас. Только получился не то кисель, не то сладковатый суп. Только Лене и понравился это эрзац. Аппетита не было, к тому же мерзла левая нога, как раз тот палец, что я все время отмораживаю. Стиснутая креплением кошки, все не хотела отогреваться.
Уже давно рассвело, а около палатки украинцев еще не видно было сборов и какого-нибудь движения.
- Может быть они внутри собираются, а сейчас вылезут и за пять минут ее снимут.
- Я уже ничему не удивлюсь.
Немного спустя от палатки отделилась человеческая фигура в синей куртке и направилась к нам.  Видно на переговоры. Человек приближался, увеличиваясь в размерах. Это был Паша из Тернополя, который водник и разговаривает на украинском языке. Но диалог отобразить не удастся.  Их актив просил передать, чтобы не создавать скопления на перилах и не мерзнуть, чтобы мы выдвигались, а они увидят, что мы почти поднялись и тогда будут сами выступать. А мы, чтобы не ожидать, пока они соберут веревки и крючья, спускаться до границы леса и ожидать их там.
Лыжи взяли на привязь. Первым выступил S.klim, следом Лена, замыкающим я. Склон градусов сорок. Не торопились. Поднимались методично и даже немного с удовольствием. По готовым ступеням, протоптанным в глубоком снегу. Но, чем выше, тем снег был менее глубок. Площадка, где мы стояли лагерем, уменьшилась до таких размеров, что почти не дифференцировалась.
Возле пояса скал с снегу есть что-то наподобие щели, где удобно ожидать. Здесь возникла неизбежная заминка. Отсюда начинался самый сложный участок подъема по заледенелым камням по вертикальной перильной веревке.
Киевляне долго не сидели. Палатку они сложили очень быстро. Их шеренга в семь человек растянулась, и самые первые уже подбирались сюда и были близко.
На некоторых фотографиях из сети видно, что здесь снег, но сегодня заледенелые камни, по которым требовалось залезть до первого пункта страховки. Сергею это удалось и он перестегнулся на горизонтальную веревку, но говорит, на грани фола.
Лена застряла. Хороших опор не было, а вытянуть себя с рюкзаком по веревке руками не хватало женских сил. И я, и подошедшие киевляне давали советы. Но все не было толку: она ложилась на камни и висела на схватывающем узле.
- А она в кошках?
- В кошках.
Лена начала психовать, и было очевидно, что толку здесь уже не будет. Чуть левее линии подъема был пятачок снега.
- Снимай рюкзак! Спустись чуть пониже! Слева от тебя есть снег! Закрепи рюкзак ледорубом за снег!
Без рюкзака и лыжей она потихонечку вылезла.        
 
 Мне дали подъемник-жумар. Участок несколько метров там и правда было очень сложно выбраться. С трудом хватает сил, чтобы стоя перпендикулярно склону подтягиваться по веревке, имея за плечами рюкзак и лыжную привязь с санками. Чуть выше неглубокий снег, но он служил хорошими опорами. Я перестегнулся на горизонтальную веревку. Дальше было метров 40 полки. Идти по ней со страховкой не страшно. Следующая станция около большого, выпирающего и заслоняющего обзор камня. Его обходила третья веревка и поднималась по крутому снежному склону. Дальше просто. На станции возле выпирающего камня я встретил Сергея-S.klim.Он, будучи всегда ловким, сейчас очень неуклюже принял мой рюкзак. Я пошел обратно. За это время альпинист – Алексей вытянул веревкой Ленкин рюкзак. Я его забрал.
Вид в цирк Ферсмана открывается шикарный. Заледенелые скальные отвесы горы Парус смотрелись особенно зрелищно. Ветра почти не было, а солнце на глазах заволакивала некая полупрозрачная дымка.
Перевальная седловина широкая и короткая с отдельно лежащими гигантскими каменными глыбами. Есть здесь и тур, к которому я забыл сходить. Записки, говорят, там не

нашли.С восточной стороны самая высокая вершина Хибин Юдычвумчорр. Она столового типа. Виден был перевал Орлиное Гнездо. Мы собирались прийти на Ферсмана через него. Теперь этот путь можно оценить не теоретически по карте, а зримо. Визуально выглядел он нам посильно.
Украинская группа пока еще не собралась. Основная часть находилась по ту сторону на периллах. На седловину вышли только еще двое. Мы начали спускаться, траверсируя склон. В кулуар было круто и неудобно. По ту сторону, где мы поднимались, снег был сдут, или его было мало. С этой же южной стороны были обширные снежные поля.  Много снега, свежего, глубокого. Это очень плохо, что склон южный. Солнце нагревает снег за день. Он сначала подтаивает, а потом, когда нет солнца, уплотняется и смерзается. Снежная доска на рыхлой основе получается. Стоит ее подрезать, и вот она пошла, скользить и ускоряться. Зашибет.
Раздалось ворчание просевшего снежного пласта, зловещий хруст. По снегу побежала трещина. Это и было нам предупреждение, другого такого может и не быть. S.klim где-то читал, что перевал лавиноопасен, так вот лавиноопасен он в эту вот южную сторону. 
Пошли строго верх, на подъем к ближайшим камням. Сразу стало тихо и страшно. Солнце, пробивающееся через вуаль, казалось зловещим. Мы шли и слушали снег от одной гряды камней к другой. Но открытых гряд было всего несколько. Растянулись на 40 метров, санно-лыжная привязь была лавинным шнуром.
Когда склон стал выполаживаться, снова несколько раз мы слышали снежные доски, но здесь не было достаточного уклона, чтобы пойти лавине.
После резкого перегиба стало еще более полого, где можно становиться на лыжи.
Пока снимали обвязку, снимали кошки, развязывали лыжи, выступили киевляне. Первый из них пошел точь-в-точь по нашим следам. Ожидать их мы решили здесь (нужно было забрать веревку и карабины). Первым пришел их руководитель – улыбчивый и приятно строгий широколицый и чернявый дядька лет сорока двух.
- А вы не боялись по склону этому идти?
- Склон, конечно, перегружен снегом, так, а противоположный тоже.
- А на базу вы как пойдете?
- Через Петрелиус.
- Восточный или Западный?
- Восточный.
- ..!? Так там же козырек висит.
Дядя Борис показывал нам фотографию. Они мимо проходили. Так вот он говорит, что через него зимой никто не ходит.
- Так вот он нам и нужен. Не так интересно, если там уже кто-нибудь прошел, и он будет пробит.
Недаром у них пятая категория. Это опытная, хорошо организованная и смелая группа. Мы тоже поготовимся и в пятерочку пойдем. Только на Полярный Урал. Это уже близко к океану. Вершина Нгэтенапэ называется. Это будет последняя из значимый и известных, после чего можно будет написать книгу «Ожерелье Полярного Урала». Только на Полярный Урал никто не хочет ходить.
Обе группы на какое то время смешались. Ехали на спуск. Глаз с Леной падали. Глаз с удовольствием, был готов снова ехать и падать. Лена ничком и так, что тяжело было подняться. Падали и Киевляне, но реже и с еще большим удовольствием. Все семеро они очень быстро укатили вниз и скрылись за поворотом ущелья, точно также, как и наш Сергей. Больше украинцев мы не видели.
Долина ручья Ферсмана так затуманилась, что плохо различались вершины гребней, и даже не был виден перевал Восточный Арсеньева. Через этот псевдотуман пробовало пробиваться солнце. Мы рисковали остаться без глаз. Срочно одели очки.
S.klim ожидал нас ниже. Позднее остановились еще. Пили из промоины ручья воду.
В месте впадения долины ручья Ферсмана в Малую Белую лыжня раздваивалась. Нам было нужно вниз. Шли хорошо и даже немного забавно по рельефному и  петлистому пути. Вскоре нам повстречался одиночный молодой человек с испорченными зубами. Он сообщил нам, что делал заброску, а с группой они пойдут через две недели, в том числе через перевал Ферсмана.
- А почему вы сюда идете, не ходит же со станции Хибины ничего.
- Тогда в Апатиты мы по дороге пойдем.
- А по дороге этой зимой никто не ездит.
- На лыжах тогда пойдем.
- Отсюда лучше в Кировск, до перевала Рамзая три часа хода.
Уже не первый раз и не первый год что-то они все нас в Кировск посылают. Тот раз из Имандры уехали и этот не пропадем. Что бы кто ни говорил, а ничего нет правдивее карты. До Кировска ходовой день. За сегодня как бы ему самому туда зайти, неизбежно уже это будет в темноте.
Молодой человек с испорченными зубами сказал, что скоро нам попадется стоянка. 
 Шли мы еще минут сорок. Миновали небольшое и живописное лесное озеро, и потом нам она попалась. Пристанище было шикарным, с лапником под палатку, вытоптанными тропинками и костровой ямой. Но самое главное – здесь были уже готовые дрова. Короткие, для печки быстрее всего.
Время было еще совсем ранним, когда мы поставили тандем из палаток и готов был ужин. Немного выпили. S.klim ходил фотографировать закат.
Было непривычно. Ходить можно еще и ходить, а делать нечего, приходится ложится спать, хотя еще даже не стемнело.

15 день 12 марта «Лавина и наносы нефелина» 

Выспались хорошо, даже избыточно. Погода солнечная, светит солнце. Поход можно продолжать мы уже привыкли, над нами март распахивает небо. Только это у нас уже последний ходовой день.
Сразу пошли не туда. Лыжный след завел нас к реке, даже пересек ее, но закончился тупиком. Немного вернулись и пошли по другому. Я не мог сперва разойтись. Постоянно что-то неймется. То жарко станет, то еще что-нибудь, но в основном мешали санки, которые перекашивались и краем цепляли бровку лыжни. В санках только кусок сала и четыре газовых баллона. Не было никакого толку, пока я не развязал и не переложил сало с баллонами.
Шли быстро в основном на спуск. Иногда разгонялись. Спуски другой раз сочетались с поворотами, где меня выносило с лыжни. Лена раз-другой упала. Я подбадривал не без ехидничания, она огрызалась.
- Лена, разгоняйся! Разгоняйся! Лена, гони! Ну что ж ты так!
В лесу было безветренно и тепло. Я давно уже снял куртку. Встречались глетчерные ледяные глыбы. Только как могла сюда попасть вода из ручья? Потом мы заметили, что вдоль последнего иногда дальше, иногда ближе проходит труба, из которой местами сочится вода. Вот и образуются эти пирамиды натечного бирюзового льда.
Через три часа мы вышли к железнодорожной станции Хибины. Задолго до того, когда мы были еще в лесу, легкий ветер доносил туда запахи не то мазута, не то чего-то другого промышленного и мрачного. Подле станции есть небольшой дачный массив. В паутине буранных следов ориентировались мы в основном по сторонам света. Дачи занесены глубокими сугробами, и поинтересоваться, как нам выйти к дороге, было не у кого.
Увидели, наконец, железную дорогу. Поезда ходят теперь тихо: мало шума, стыки заварены, и колеса не стучат. Раньше километров за пять железку можно было услышать.
По другую сторону путей тоже были дачи, наезженная дорога в сторону Апатитов, в ту сторону как раз поехал УАЗ типа батон и несколько легковушек. Лыжная часть маршрута окончательно закончилась. Дальше удобнее идти пешком. Лыжи и санки взяли на привязь. Встретили прохожего. С его слов до города километров 17. Согласно карте, где-то десятка.
С одной стороны дороги, по которой мы шли, в виде многоярусных барханов возвышались наносы нефелина. Они были заснежены. Деревья здесь не росли. А длинная шеренга столбов придавала этим наносам монументальную мрачность и тоскливую зимнюю стылость.
- Север – это такой бардак, - не столько сокрушался, сколько восхищался Сергей.
Шли быстро, останавливались, съели палку сухой колбасы. S.klim переодел свои лыжные пластмассовые ботинки.
А потом закончились эти белые безжизненные барханы. Наша дорога соединилась с другой, по отношению к которой была второстепенной. Перешли мост через железку, встретился автобус ПАЗ. Решили, что он скоро будет возвращаться и нас подберет.
Дорога выпрямилась в  долгий многокилометровый прямой унылый и скучный участок. Вдалеке вздымались трубы обогатительной фабрики. Теоретически оттуда в город должен ходить автобус.
Шли согласно правилам по левому краю навстречу движению. Только не было никакого движения. ПАЗ действительно скоро возвращался. Он подкрался сзади незаметно, голосовать было уже поздно. Мы, конечно, помахали, но он пробежал мимо и начал постепенно отдаляться, уменьшаться в размерах.
Мы уже прошли половину этого прямого участка дороги. Все заскучали. А трубы обогатительной фабрики были все еще далеко. Возникла встречная машина. Стало вскоре понятно, что это грузовик, может Мерседес или ГАЗ. Да правильно, это ГАЗ. Пятьдисяттройка да еще и с будкой (кунгом). Тоже что-то типа вахтовки. Поехал за рабочими, как раз конец рабочего дня. Решили его караулить – чаще оглядываться.
Прошло так минут двадцать.
- Глаз! Глаз! Что ему говорить, куда нам ехать!
- Ну, скажи, что до города, а еще лучше, если поближе к вокзалу.
Тормоза у газона были не очень, только передние. Водитель, маленький сухощавый и подвижный, было показалось, что не доволен.
- Давай садись быстрее, или что, я людей везу.
Рюкзаки, лыжи и палки сгрузили в кунг одним конгломератом.
- Что же ты снег не стряхнул,- разнервничался S.klim.
ГАЗ 53 сморкнулся первой передачей, тронулся и ускоряясь завыл.
Кунг был сработан топорно, старым и с зияющими щелями. От двигателя работала печка. От тепла сразу стало гореть лицо.
Внутри ехало шестеро рабочих. Здесь мы узнали, что 8 марта в Ловозерах засыпало группу белорусов. Четверо погибли, двое смогли выбраться и на следующий день пришли в поселок Ревда.
Это были не мы, и не группа дяди Бориса, оставалось подумать на друга Сергея S.klima Леню Мацукевича, который на четыре дня позднее нас выехал в Хибины-Ловозеры, чтобы совершить поход пятой категории. Мы не были лишены воображения и живо представили, что сведения уже дошли до Минска, до родственников и знакомых. Так оно и оказалось. Для кого переживаниями и стрессом, для кого сенсационным материалом и новинкой. Позднее в СМИ сообщили, что трагедия произошла на перевале Северный Тавайок (через два третий к югу от перевала Геологов). Поклонников и родственников успокоил Полковник. Полковник знаком немного с картой  и с нашим маршрутом. Он объяснил убедительно, что это в обратную сторону, коль мы 7 марта звонили с КСС, и что, даже если бы мы захотели туда попасть, то это за сутки от КСС никак невозможно (50 километров по самому короткому пути через Каскаснюнъйок).  Прошло еще немного времени и выяснилось, что пострадавшие из Бреста, и там есть молодые люди 89 года рождения, а у нас таких все знали, что не было. Хибины каждый год берут жертвы, как и любые другие горы. Почему только именно этот случай получил столь широкую огласку.
Рабочие, с которыми мы ехали, были просто рабочими, которые не рассматриваются через личностную призму. Один из них, который постарше, с косматыми бровями, глубоко посаженными светлыми глазами и особенно едкой папиросой сурово спросил.
- И что вам дома не сидится, какой смысл зимой в горы ходить (извечный вопрос)?
Я и сам понятия не имею с практической точки зрения, что там делать. С другой стороны также само и на курортах кому-то же медом намазано.
- Так, а у нас все остальное есть.
Нет, он нас не понял. Мы живем на разных планетах.
Газон завез нас на большую и мрачную фабрику АНОФ. Рабочие пошли мыться и переодеваться. В принципе,  дальше и на городском автобусе можно подъехать. Я вышел поговорить с водителем. Он оказался моложе, чем сразу показалось и не такой уж сердитый. Похоже, этот не отказался бы и от левачка.
- Может, мы с вами и дальше, до города то?
- Я то что, это, как бригада скажет.
- Бригада не против.
- А куда в городе вам надо то?
- На вокзал.
- А башляешь что?
- Разумеется.
- Завезу до вокзала, мне там как раз человека одного в Старых Апатитах надо забрать.
И он куда то убежал с поношенной сумкой через плечо.
Собрались рабочие довольно скоро. Сидели полчаса, а водителя все не было. Они хотели успеть на чемпионат по зимним олимпийским играм. Звонили водителю:
- Иван, …………мать, поехали ………….ты уже!
Иван не сильно спешил ехать, пока не вышло рабочее время. Не то накажут. Пережитки советской эпохи незыблемы, по другому здесь и быть не может. Мы поинтересовались у рабочих как вообще их фабрика. О фабрике отзывались плохо, «стоит раком», а что касается административных кулуаров – «и там не тот товарищ правит бал».
ГАЗ 53 ездил шумно, тормозил ужасно, только передними колесами. Иван четвертую передачу почему то не использовал. Мне очень хотелось поводить этот ГАЗон, вообще говорят, восьмицилиндровый мотор этот мощный. Они до 115 по трассе эти пятьдесяттройки разгоняются. Правда не этот экземпляр – того и гляди будка развалится.
Все шестеро рабочих и один из кабины постепенно по одному вышли, мы остались последние. Иван привез нас на вокзал.
- Триста рублей нормально?
- Да нормально.
И мы и Иван остались довольны.
Зачехлили лыжи, купили билеты. Я не смог найти, куда пристроить лыжи и санки, ходил в будку к железнодорожникам, но они сказали, что мало там сидят. Неожиданно Сергей договорился их оставить в буфете.
Как раз подошел рабочий поезд Оленегорск - Апатиты. Так, что из Имандры мы бы уехали, точно так же, как могли подождать этого поезда и на станции Хибины.
В зале ожидания были еще туристы, мы их не узнали. Узнали они нас. Те самые из Рязани, которые спускались нам навстречу с перевала. Не было с ними только, того, что постарше и студента-ботаника в очках.
Вокзал здесь находится на отшибе. Найти такси именно на вокзале не так просто. Какой то молодой человек обеспеченного вида понял наши намерения и вызвал нам такси. Приехал азербайджанец, но нас не взял, потому что мы с рюкзаками, а у него в багажнике большие колонки. Молодой человек вызвал нам такси повторно. Приехал уже не азербайджанец, на такой же самой машине, но теперь без колонок.
Гостиница находилась на улице Ферсмана и  называлась Академическая. Располагалась она, занимая крыло в здании общежития. Имея опыт поиска гостиниц в северных городах, таксисту сказали ждать. Сколько мы не звонили в звонок, по ту сторону двери было тихо. Попалась нам какая то молодая девушка в очках. Она, смущаясь объяснила, что комендант здесь не живет и у нее рабочий день закончился, а селятся тут по предварительному согласованию. Здесь мы сообразили, что гостиница ведомственная и что нам делать здесь больше нечего.
Гостиница Аметист внешне была презентабельна, но цены были демократичными. Заполнили анкеты. Вопросов на счет нашей принадлежности к иностранному государству на этот раз не возникало. Ключ от номера 706 мы получили быстро. Номер был аскетичен и не сильно просторный. Нас охватила излишняя деловитость. Нужно было сходить в магазин. Лена с Сергеем стали избыточно мудрить. Я сказал, что могу сходить, только один, а если, это сделает кто-то другой, то с удовольствием не пойду.
Пока они ходили, я разобрал рюкзак, помылся, побрился, а теперь лежал и очередной раз рассматривал карту при освещении и не на ветру. Карты я могу изучать подолгу.
Вернулись с пакетами. Сергей тотчас сообщил, что есть копченый окунь, коньяк и прочее. Я колхозник, и мне до дупы, копченый там окунь или омары заморские, а любые спиртные напитки, что кроме нормальной прозрачной водки – это, скажу вам паливо жуткое.
Потом я снова стал раздражаться чрезмерной сервировкой стола с малоуместным здесь этикетом, Сергей зачинщик.
Событие сезона отодвинулось на второй план. Мы напились коньяка и поужинали не по походному. Про подведение итогов и высокопарные речи забыли. Читали газету, про произошедшее на перевале Северный Тавайок, куда направились еще две группы, которые мы встретили.
 В 2008 году мы спускались с Ангвундасчорра и по чистой случайности на Северный Тавайок не попали, спускались по жутко неудобному ручью Сенгисъйок – соседний с Тавайоком. На базе КСС ели лосятину как раз с двумя ребятами из Бреста, одного звали Вадим, другого уже не помню. Может, они как-нибудь причастны к этой группе.
Нам в целом не повезло с погодой, но нельзя сказать, что нам в совсем уж не повезло.(Концовка рассказа что-то написалась совсем куцо, но уже переделывать не буду) Маршрут мы прошли, хоть немного его и упразднили, все остались довольны, самое главное, что обошлось без ЧП. И не сказать, что ходили по мукам, хотя фраза эта чаще всего и была у нас на слуху.

16 день 13 марта «Дядя Борис и его команда – 2»

 
 Утро мы пробездельничали. Позднее, когда время было к обеду, с Сергеем выбрались на улицу. Светило солнце. Небольшой город был деловит. Зашли в несколько магазинов в том числе и туристический. В последнем цены были какие-то жуткие. Я быстро устал и вернулся обратно с книжкой про Андропова (это, чтобы был досуг в поезде). Сергей отправился покупать сувениры. Принес камень астрофиллит. Дядя Борис говорит, что их ищут именно на Пике Марченко, но только летом. И у него тоже есть астрофиллиты.
Вышли в шесть или семь часов вечера. Снова на такси уехали со второй попытки. Первый не взял, из-за рюкзаков, хотя там был минивен. Пока ожидали второго, проходил какой то чудак, осведомился, были ли мы в горах. Да были. Сказал, что мы безумцы и убежал.
На вокзале было немало туристов. На том самом месте, где мы расположились вчера, обосновалась группа дяди Бориса в полном своем составе со своей военной организованностью. Рядом эстонцы, которые опоздали на поезд, и сейчас должны были ожидать следующего сутки. Был здесь и пожилой бородач из Ленинграда со своей спутницей с огромным румяным лицом, которые шли в сторону перевала Партомчорр.
Мы сообщили кратко свою версию рассказа, Группа дяди Бориса свою и то, что там в Минске про трагические события с Брестской группой знают. И что настроены к нашему возвращению весьма эмоционально. И что погибших будут транспортировать с нами в одном составе, их будет сопровождать кто-то из приехавших родственников, и что выжившие пострадавшие будут ехать в шестом вагоне.
Группа дяди Бориса успешно поднялась на Пик Марченко. Саша отмечал, что этот подъем дался ему не легко. Также успешно попала на плато Кукисвумчорр, с которого спустились по ребру. Там дальше они перешли ущелье Географов, после которого на спуске их задержали мощные женщины в ватниках и с автоматами. Там находится режимный объект, в непосредственной близости от которого они проходили. Словом, все остались довольны.
Места наши в первом вагоне были возле туалета. Состав двигался туалетом вперед. Вагон был с первым номером, но впереди где-то пять прицепных, какие то тридцатые. Дядя Борис и команда проезжали в третьем. Кое-как разместились. Немного поужинали и отправились спать.

17 день 14 марта

 

Вперед мы ехали, было, конечно, свободнее. Теперь постоянно сновали тучные женщины, дома они тоже что ли из туалетов не вылазят. По соседству в Минск ехала мама с дочкой лет восьми. Ей посоветовали консультацию ортопеда, для дочки. Неужели в Мурманске, областном центре, нет в этом деле спеца. Визуально девочка не имела бросающихся в глаза нарушений. Раздражал постоянным хождением туда-сюда и заядлый курильщик, похожий на Францыска Скарыну.
 День прошел быстро, потому что я читал про Андропова, потому что писал рукописный вариант этого отчета, семь дней успел (остальные наброски делал исключительно во время получасовых поездок в метро), кроме того мы ходили в третий вагон.

18 день 15 марта «Чтобы воскреснуть»

В Минск мы приехали в 16 часов. Были встречающие. Мать и зять Сашеньки, его сын и жена Сергея. Прибыли мы на этот раз не такими колоритными, как в прошлом году, когда сгорели на солнце. Дядя Борис с Алексеем мгновенно исчезли. Сергея, который похож на Чичу, взялась подвезти Сашина семья. Нас Лена S.klim. Она по дорогое сообщила дополнительно, что атмосфера после рассказа утром по телевизору, о том, что группу белорусов засыпала в Хибинах лавина, была жуткой. Целый день или больше никакой информации не было.
Круг моего общения 200 человек. Трагедия эта, как я понял, обсуждалась между ними очень активно, были детективы – любители, которые охотно делились своими доводами и на этот счет соображениями. Предварительные выводы были полярны. Больше недели потом многие меня встречали и говорили: «Глазков воскрес, а вот мы тут уже грешным делом…»
В подъезде мы с Леной ожидали лифт вместе с какой то женщиной (я не имею понятия кто живет со мной даже на лестничной площадке). Рюкзаки и лыжи говорили, что мы вернулись из какого то похода. По приезду еще была зима, и этот прикид выглядел тогда вполне уместным.
- А вы случайно не из Мурманской области? – поинтересовалась женщина.
- Именно из Мурманской области.
- Ой! Извините, хотела пошутить. А вы знаете, что случилось?
- Да знаем, но мы другая группа.
Хибины – шикарный регион для зимних путешествий со сложным и необычным рельефом и относительно мягким климатом. Я всем рекомендую хоть раз там побывать. Мы же в ближайших планах забудем пока про Хибины, но как-нибудь в осеннее время, когда уже нет гнуса и еще нет снега мы приедем снова, чтобы пройти траверсами и по верхам в том числе те места, куда не пустила нас непогода.
   
                                                                                          март-апрель 2010