Автор Пузо Игорь
К сожалению, далеко не всегда дела идут так, как хотелось бы. Жизнь часто вносит неожиданные коррективы, как правило, когда уже не ждёшь чего-то экстраординарного. К походу 60 я начал готовиться аж за два месяца. Докупил кое-чего из снаряжения, внимательно изучил маршрут по реке Льве и далее, до Микашевичского порта. Среди прочих приобретений был бэушный туристический навигатор. Между прочим, активное содействие в его приобретении оказывала Лилечка. Она обожает копаться в интернете среди частных объявлений. Главное – направить её поиски в нужное русло. Чтобы попасть в нужное русло самому, я упорно осваивал хитроумный электронный прибор – даже пришлось заехать на работу к Глазу и Губареву-Гауссу за консультацией. Ни на одной из прилагаемых карт не было обозначено жирно вьющейся на спутниковой карте Лисовой речки, и я с помощью ребят рисовал трек, чтобы нам с Павликом не заплыть ненароком в болотто.
К Паше Глазкову в экипаж я тоже напросился заблаговременно, несколько раз честно предупредив по телефону, что гребец из меня неважный, и совместные действия получаются сугубо антагонистичными (мол, спроси у Старшего Брата). Но Павлик как-то особо не придавал значения этим словам. Он только задумчиво произнёс: «Но смотри, там огромное болотто». На мои самообличительные речи он не реагировал никак. Я решил, что всё в порядке – мы сможем приноровиться друг к другу.
Наконец к путешествию всё было готово, и мы с Лилечкой и дочками отправились в короткую поездку к родственникам. Вернувшись за два дня до похода, я с удивлением обнаружил у себя на электронной почте экстренное извещение о полной смене маршрута. Дело в том, что ещё за пару недель до путешествия возник вопрос о допуске наших байдарок на водоёмы Брестской области. Наше мероприятие как раз приходилось на период запрета использования любых плавсредств в связи с нерестом рыбы. Глаз и Саша Смирнов даже отправляли специальное заявление в Столинский райисполком с клятвенным заверением, что не дадут в обиду ни одну беременную рыбку. К сожалению, бюрократический заслон оказался непробиваем. С другой стороны, всё-таки нужно соблюдать правила, если мы хотим быть серьёзной Организацией. Как известно, человек предполагает, а Бог располагает, так что приходится приноравливаться к постоянно изменяющимся условиям. Так люди поступают всю свою жизнь, и глупо было бы отдаваться на волю Рока и сидеть сложа руки, ожидая у моря погоды. Тем более это не в духе Магадана, поэтому поход 60 состоялся на другом маршруте – по среднему, но может даже и верхнему течению реки Птичь.
Конечно, я сожалел, что не пойдём на Льву. Очень хотелось увидеть красоты весеннего Полесья, полноводную Горынь и величественную Припять. Однако, я утешал себя, что на Льву когда-нибудь всё равно сходим – в Магадане никогда ничего не отменяется. К тому же Птичи я тоже по сути толком и не видел – всё знакомство с этой извилистой рекой ограничивалось водохранилищем на запад от МКАД, поляной Эдуарда Лимонова и небольшим участком русла неподалёку от Октябрьского – одним из двух пригодных для купания мест в окрестностях посёлка. До поздней ночи я, склонившись над ноутбуком, рисовал новый трек, благо с помощью Глаза я научился делать это самостоятельно.
28 марта
Так как уже не надо было 5 часов ехать на самые южные границы Беларуси, время отправления сместилось с вечера пятницы на полшестого утра субботы. Всю ночь я ворочался, боясь проспать и опоздать – обычно в 5-30 я только встаю на работу. Так как первый троллейбус шёл только в 5-29, пришлось поехать на такси. Скрыть гигантский рюкзак от таксиста не удалось – его пришлось запихивать в багажник универсала. Шофёр немедленно высказал предположение: «В поход, что ли?» Я ответил, что на байдарках на Птичь. Таксист подозрительно покосился на меня и спросил: «А не рановато на байдарках-то?» Я хихикнул и сказал, что там, мол, экстремалы. «А, ну-ну». Вообще-то, он оказался общительным человеком и всю дорогу рассказывал, в каких местах любит рыбачить. Некоторые места совпадали с нашими с отцом, и мы увлечённо делились рыбацкими историями.
Наконец, прибыв на точку сбора и распрощавшись с таксистом, я взвалил на плечи рюкзак и зашагал по направлению к магазину «Виталюр». Хотя, судя по последним отчётам, это место встречи давно практикуется Глазом, для меня оно было в диковинку. Настораживала катастрофическая близость точки к дому Глаза. Видимо, в скором времени собираться будут около его подъезда. Оглядевшись по сторонам, я увидел только сумрак раннего утра. Никого не было. «А кто их знает, может они где-нибудь за углом?» - из глубины начала подниматься паника, так как было уже почти полшестого. Схватившись за телефон, я с облегчением увидел подъехавших на тарахтящей Джетте Лёшу Баскова и его друга Сашу с развитым подбородком. Выгрузив вещи, они с толкача завели старенький автомобиль и припарковались. У Сани в термокружке весьма кстати оказался крепкий бодрящий чай, превосходно согревающий в это довольно промозглое и сырое утро. Баскову на мобильник позвонил взбудораженный Руся. Где-то в сумраке этого утра он бодрой рукой вёл автобус 75-го маршрута. «Ты на МАЗе? Довезёшь нас до Правдинского?» - спросил я его. «Если 70 человек наберёте – довезу», - не растерялся Русьянов. Незаметно из предрассветных сумерек материализовались Глаз с Жёлтым Палычем. Петруха обнаружился сидящим на бордюрном камне и с озабоченным видом перебирающим в руках крепёжные ленты. Глаз проводил хозрасчётную деятельность. Попив ещё Сашиного чайку и дождавшись остальных, мы загрузились в наконец подошедший бус. Шёл седьмой час утра, так что я спокойно мог успеть и на троллейбусе, да и 70 т. р. тоже были бы не лишними.
Но уехали мы недалеко. Повернув на Шаранговича, почти сразу заехали в гаражный кооператив. Фары буса осветили странное сооружение, похожее на гвардейский миномёт «Катюша», или ракетный комплекс Град, только без полуторки или 375-ого Урала. Это были шесть байдарок, попарно закреплённые на лафете. Закреплены, видимо, были плохо, так как Палыч тотчас же принялся туго бинтовать это сооружение припасёнными ремнями. Вдруг он стал громко ругаться. Стала понятна его озабоченность около магазина «Виталюр» - длины ремней явно не хватало. Пришлось собирать с миру по нитке, а точнее – по верёвке. Жёлтый, как заправский ковбой, закидывал верёвку на байды, пытаясь заарканить самые верхние. В забрезжившем рассвете всё это смотрелось очень фантасмагорично и вместе с тем курьёзно. Только Палыч был недоволен и ругался, что всё не так. «Да ладно, Петруха, оставь, - утешил я, - с Божьей помощью доедем!» Но вокруг, видимо, собрались одни атеисты, так как после этих слов удвоили крепёжную активность. Я подбадривал, как мог, размахивая пакетом с нарезанными яблочками. Сашин чай к тому времени благополучно закончился, и в дело пошла стеклянная бутылка с каким-то прозрачным содержимым.
Захар, он же Утюг, он же Трумен, он же Мармон
Когда у меня исчерпался весь походный запас яблок, мы наконец-то поехали. Уже давным-давно рассвело. По дороге подхватили Губарева-Гаусса и, больше нигде не задерживаясь, докатили до Руденска. Там приняли на борт Пашу Глазкова, а заодно устроили мини-фотосессию возле «Захара». Конечно же, втихаря подёргали ручку кабины и грустно вздохнули – кабина оказалась надёжно заперта. Ну ничего! Когда-нибудь этот корабль белорусской пустыни снова будет бороздить просторы бездорожья, заглаживая своим утюгообразным кузовом неровности грунтовок и оставляя взамен позади себя глубокие канавы от гигантских покрышек.
Теперь наш путь лежал на деревню Русаковичи – назначенное место стапеля. Прибыв на мост через Птичь, мы обнаружили неподалёку от него уже обжившихся на берегу Александра Матросова, Виталика Роговцова, Серёжу Мюцага и ещё кого-то с до боли знакомым лицом. Было похоже, что Виктор Цой, спасаясь от полчищ назойливых поклонниц, инсценировал свою гибель, тайно уехал в БССР и стал тихо-мирно жить в Нормальных Мачулищах, дегустируя абсенты собственного изготовления. И только Magadan.by смог вернуть его к насыщенной публичной жизни. Тут же на берегу сам собой организовался стихийный аперитивчик, совмещённый с демонтажом вышеупомянутого гвардейского миномёта. Роговцев и Матросов уже снарядили свою каркасно-надувную «Свирь» и заправляли обедом.
Группа поддержки - Миша Миндибеков и Сережа Мюцаг
Их байдарка отличалась от наших не только конструкцией, но и цветом. Она была серо-жёлтая. Пластиковые же Висты и Спринтеры были кислотно-оранжевых оттенков, и только наша с Павликом почти вся была огненно-красной. По мере поглощения обеда всё более остро вставал вопрос о названии нашего судна. Ведь известно же, что как корабль назовёшь – так он и плавать будет. Поэтому к вопросу названия подошли скрупулёзно. Первые же пришедшие в голову названия, вроде «Стремительного», были отвергнуты, как тривиальные. Проблема грозила превратиться в неразрешимую. Но для Магадана нет ничего невозможного! Выручила случайность. Параллельно с названием решался вопрос о поиске кормового флага. Растерянные взгляды по сторонам не дали никаких результатов. Тогда Миндибеков сходил к машине и принёс совершенно шикарную вещь. Это был квадратный кусок серых в полосочку брюк из добротной твидовой ткани. Скорее всего, Миша Миндибеков, в прошлой жизни Виктор Цой, выменял эти брюки на пионерский галстук у какого-нибудь респектабельного английского джентльмена во время заграничных гастролей группы «Кино». «Знатная фарца», - восхищённо зацокали мы языками, щупая мягкую ткань. Флаг был тут же водружён на кормовую часть байдарки. Сразу же родилось и название. Обыграв историю с флагом и цвет судна, мы назвали его «Красный Фарцовщик». Поскольку только наша с Павлом байдарка была под флагом, она вышла первой, как флагманская. Только теперь понимаю, что забыли символически разбить бутылку. Вот, наверное, и не заладилось.
Глаз - Руководитель проекта "Поход № 60"
Желтый Дима (Петруха) - зам руководителя, транспортный инспектор похода № 60
Слава-Электрик (в центре кадра) - Электрик похода № 60
"Красный Фарцовщик" на переднем плане. Игорь Пузо (спереди) - Алкогольный Инспектор похода, Массовики-затейники. Глазков П. - сзади
Аднолько Евгений (сзади) - бытовой сектор, фотограф, Довгулевич Сергей - фотограф
Матрос Саша (сзади) - Бытовой Сектор, Фотограф (фотоматериал и средства снятия утопил), Роговцов Виталий - участник
Палийчук Саша (спереди) - участник; Басков Алексей - участник
Губарев-Гаус Владимир (спереди) - участник, Якимченко Анатолий - участник
Хотя, поначалу, пошли очень гладко. Пришлось даже встать и подождать остальных, так как после нас из-за поворота реки не вышло больше ни одной байдарки. Ждали больше часа. Всё это время Паша на все лады расхваливал мои мореходные качества – мол, как мы с тобой идём! «Ну вроде нормуль,» - подумал я с облегчением. Пластиковая байдарка оказалась ходкой, только отличалась повышенным рысканием. Наконец, из-за излучины одна за одной стали показываться лодки наших друзей. Долгое их отсутствие объяснилось тем, что несколько байдарок перевернулось прямо на старте, и потребовались срочные водноспасательные работы. Дальше пошли, стараясь далеко друг от друга не отрываться. Но получалось это плохо. Вообще весь этот поход кто-нибудь нет-нет да и уносился вперёд, а кто-то телепался далеко сзади. Пейзаж вокруг был довольно унылым. Бесконечные излучины, поросшие стенами рогоза, сменялись изредка подступающими к воде вымирающими деревеньками.
Было пасмурно, но без дождя. Серое свинцовое небо давило на психику. Павлик всё больше поругивался на мои антагонистичные действия. Я молча крепился, недоумевая, почему же час назад всё было отлично. По мере прохождения меандров реки Пашина злость на меня экспоненциально возрастала. Наконец он декомпенсировался и закричал: «Игорь, мать твою, не табань!» «Да Павлик, всё ж нормально было два часа назад!» Внезапно в плечо мне прилетело весло. Я оглянулся, чтобы посмотреть, отчего это вдруг вёсла летают. Выяснилось, что за другой конец весла держался Павлуша. В горле задрожал ком обиды. «Давай к берегу! Раз у тебя вёсла летают, то я с тобой дальше не пойду!» - расстроенно сказал я. Паша высадил меня на ближайшем берегу и был таков с моим рюкзаком. Вокруг остался только гнетуще шелестящий рогоз. Горестно всхлипывая, я стал смотреть по навигатору своё местоположение. Тут к берегу подгребли Глаз и Саня с Басковым. «А куда это ты собрался?» - строгим голосом вопросил Иваныч. «А домой пойду. Нам такой хоккей не нужен!» - в горячке воскликнул я. «Давай-ка, Пузо, не .би мозги и залезай в байдарку Баскова!» - разгневался Глаз. Уговаривать меня пришлось полчаса. Наконец, я успокоился, согласился идти дальше с Басковым и полез к нему в байду. Но неудачно наступил на кочку, провалился и опрокинул лодку вместе со всем содержимым (в том числе и Алексеем). Басков, разумеется, вымок до нитки и полез на берег переодеваться. Как это часто бывает, в конфликтах страдают ни в чём не повинные третьи лица. Тут уже к обиде примешались угрызения совести. «Это всё из-за этого энергетика-морехода», - со злостью думал я. В итоге, потеряв ещё полчаса на просушку, вышли-таки с Басковым.
Но гребная (а точнее, грёбаная) история повторилась за ещё более короткий промежуток времени. Басков тоже не впечатлился моими ходовыми качествами. Тогда на ближайшем привале решили применить испытанный на Ствиге тандем с Глазом.
- С Пузом этим, как с писаной торбой, - Глаз очень рассердился.
В очередной раз сменив плавсредство, я, наконец, благополучно отправился вниз по течению. Постепенно стемнело. Промозглая сырость пробирала до костей. Авангард байдарок потерялся где-то далеко впереди за бесконечными поворотами. Не помогал даже спасительный крик бобра:
- Уо-уо-уо-уо-уо-уо-уо!!
Тут уж я декомпенсировался, бросал весло и на все лады ругал передний край нашей эскадры, напрягая Глаза. Поняв, что гипонул, одну за другой заглотил три карамельки. Полегчало. Ни шатко, ни валко, а погрёб. Наконец-то замаячило красное зарево костра, чётко обрисовывающие силуэты вытянутых на берег байдарок. Пришвартовались в паре километров от деревни Ветеревичи 2 на правом берегу Птичи.
Трясясь от сократительного термогенеза, как желе и подобрав пузо, я побежал к костру. Понадобилось пару часов, прежде чем я обрёл тепло и душевное равновесие. Даже хлюпающая в сапогах вода превратилась в приятную ножную ванну. Мы тут же помирились с Павликом, и экипаж «Красного Фарцовщика» снова воссоединился. Место для ночлега пацаны выбрали очень хорошее.
Эта была довольно обширная поляна, явно облюбованная местными жителями для празднования каких-нибудь семейных торжеств в тёплое время года. Сейчас, кроме нас здесь не было ни души. Даже вездесущие рыбаки в этот вечер сидели по домам и выуживали огромных лещей в своих счастливых грёзах. Сухая твёрдая почва под ногами вселяла уверенность после зыбко качающегося днища утлой байдарки. Умиротворённо потрескивал костёр, отбрасывая длинные тени в загадочную черноту леса. Это был рай.
29 марта
Утром, по обыкновению, спали всласть. Проснувшись, я принялся исследовать нашу поляну. Заметив многочисленные кострища и пёстрые кучи мусора, в очередной раз убедился, что люди здесь бывают часто. Попадались даже импровизированные скамеечки из брёвен. Через всю поляну параллельно берегу тянулась хорошо наезженная колея. Кто-то из наших поставил палатку прямо на утрамбованную покрышками землю. Если бы мимо проехали рыбаки на «копейке», палатка отправилась бы следом за ними. Из кустов возле берега поднимался большой православный крест из металлических трубок, окрашенных в голубой цвет. Мороз прошёл по коже: «Не хватало ещё после вчерашней чернухи на кладбище переночевать». Но это была не могила. На овальной алюминиевой табличке было написано, что крест этот поставлен в память утонувшего человека. Я сразу вспомнил жуткую историю про моего тестя, которого поддатого унесло течением Птичи, и его еле выловили. Правда, было это гораздо ниже по течению, в окрестностях посёлка Октябрьский Гомельской области. Историю эту мне за рюмочкой как-то рассказал один из Лилечкиных дядек. Сам тесть не любит про это вспоминать. Вот такая она, эта мирно перекатывающаяся от плеса к плесу речка. Впрочем, опасности подстерегают человека на каждом шагу, и одному Богу известно, что может принести завтрашний день.
Ничего удивительного, что наш завтрак затянулся. Никому не хотелось покидать эту уютную полянку и садиться жопами в мокрые байдарки. За завтраком Павлик прочитал мне лекцию о правильном выполнении манёвров на реке. При этом он активно использовал наглядные пособия – чертил прутиком на земле воображаемое русло и сапогами изображал поворачивающие в разные стороны лодки. Было очень похоже на занятия в автошколе. Эх, вчера бы мне этот ликбез! А то сразу веслом! Теоретическая часть была пройдена, и настало время переходить к практическому вождению – закреплять полученные знания. Вышли около часа дня.
Итак, «Красный Фарцовщик» с воссоединившимся экипажем снова рассекал форштевнем воды Птичи, оставляя за собой диагонально расходящиеся буруны. Лекция явно пошла мне на пользу. Одна за одной мимо пронеслись окрестные деревеньки: Ильинка, Мирная, Селище. Хоть небо и по-прежнему хмурилось, настроение было приподнятым, и селения эти больше не казались неприветливыми и безжизненными. Кое-где курился лёгкий дымок над печными трубами, иногда в отдалении слышался лай вполне довольных сельской жизнью собак. После деревни со странным названием «Выемка» река проложила себе путь через обширное болото. Снова потянулись депрессивные пейзажи из фильма «Собака Баскервиллей». Очень к месту здесь пришлась бы заунывная Сонькина флейта.
Как странно, всё-таки, что необитаемые с виду топкие пустоши являются на самом деле родным домом для сотен видов растений и животных. К сожалению, человек всё ближе подбирается к этим нетронутым уголкам природы. Остаётся надеяться, что процессы целенаправленного разрушения окружающей среды будут ограничиваться законодательными актами, пусть хоть и в виде бюрократических заслонов, наподобие тех, с которыми пришлось столкнуться при подготовке этого путешествия.
Русло, между тем, за несколько излучин повернуло на север. По правому берегу стали появляться островки редколесья. Но через пару километров опять потянулось бесконечное болото. Про него-то меня и предупреждал Паша по телефону. Перекат за перекатом это болото становилось всё более деморализующим. Но экипаж «Красного Фарцовщика» крепился и уверенно двигался вперёд, несмотря на промокшие жопы. Я уже вовсю занимался придуманной Глазом на Ствиге игрой – через каждые 20 минут смотрел по навигатору, сколько же километров осталось до моста у деревни Клетное. Тем временем, звено Губарева-Гаусса и Анатолия отыскало-таки в этой трясине сухой пятачок и теперь с аппетитом обедало. Мы же вместе с остальной эскадрой решили добираться до моста.
Дааа… Смотрел я в навигатор, смотрел, а в нужный момент и забыл. Просто насыпь шоссе на Марьину Горку уже поднималась невдалеке над зарослями рогоза, и были видны шмыгающие туда-сюда автомобили. Собирались лодыри на урок, а попали лодыри под каток. Потянулись мы всем кагалом в широкое русло, а заплыли в старика. Тут уж я глянул навигатор, и через 10 минут мы успешно пришвартовались под мостом.
Наскоро перекусив, торопливо двинулись дальше. Уже ощутимо стемнело – пришлось нацепить налобники. На удивление всем, звено Губарева-Гаусса-Анатолия, которое мы оставили позади обедающим, оторвалось далеко вперёд. Как они прошли мимо нас – никто не видел. Оказалось, что незаметно прошмыгнули в тот короткий промежуток времени, когда мы блуждали в старике. Глаз опять стал ругаться, что разбрелись.
Стало совсем темно. Послышался громкий лай собаки – прямо над ухом. Суетливо прорезающие туманный воздух лучи налобников выхватили из тьмы силуэты деревенских крыш. Это была деревня Мельница. «Уо-уо-уо-уо!» - Затянул песню бобра Лёша Басков. Лай тут же усилился на несколько десятков децибел. Одна из собак вдруг заговорила человеческим голосом: «Плывёшь – так плыви себе, а собак злить не надо!».
Пройдя ещё с километр, остановились на ночлег где-то на границе Минской и Могилёвской областей, на этот раз – на левом берегу. Почва здесь оказалась более заболоченной, чем на вчерашней стоянке. Ноги в сапогах хлюпали не только внутри, но и снаружи. Мне уже было не привыкать трястись от холода, а вот Паша с каким-то даже удивлением констатировал факт, что жопа замёрзла.
Беседа у костра в этот вечер клеилась плохо – в основном, обменивались односложными репликами. Спать разошлись рано. Уже завёл в соседней палатке свой мощный дизель ЯМЗ 236, и я тоже решил отправиться на боковую. Но тут меня внезапно сразил пароксизм тахиаритмии. Всю ночь я провалялся в обнимку со своей походной аптечкой, завистливо косясь на храпящего рядом Павлика.
30 марта
Утром, устав бороться с недугом, я пошёл в медицинскую палатку, где расположились доктора Глаз и Петруха. После угрозы покрутить за яйца, пароксизм купировался за каких-то пару минут. Воистину, велика сила нашего подсознания, ведомого инстинктами самосохранения и продолжения рода! Таким образом, я поправился и приступил к завтраку. К тому времени почти все уже были на ногах, кроме, разумеется, вышеупомянутой медсанчасти. Ночью прошёл небольшой снег и слегка припорошил палатки и жухлую траву вокруг. Вся полянка была перекопана глубокими рытвинами, повсюду валялись большие комья земли. «Наверное, кабаны», - предположил кто-то. Завтраков получилось несколько – так как впереди был последний ходовой день, старались по максимуму употребить продукты. Немного нагонял тоски тот факт, что до конечного пункта похода – моста у деревни Дороганово – пилить было ещё 50 километров. Тут из палатки вылез Глаз и сообщил, что пойдём только до поляны Лимонова, так как иначе не успеем на бус. Это было на 13 километров короче. Но в июле с неё и начнем. Все обрадовались и решили ещё позавтракать.
Несмотря на такое обилие завтраков, вышли на час раньше, чем вчера – около полудня. Погода стала портиться прямо на глазах. Закрепчал юго-восточный ветер. С неба посыпалась какая-то мокрая белая каша. Но нам всё было нипочём. Хорошо заправившись на стоянке, двигатели «Красного Фарцовщика» поглощали плес за плесом. Зловещее величие навевали выжженные просторы сгоревшего тростника. На много километров тянулось пожарище. Погибли грызуны, птицы, насекомые. Болото так быстро регенерирует, что пройдет апрель-май-июнь и затянет все это могучей непролазной зеленью. Свято место в природе пусто не бывает. А впереди нас ждали семь с лишним километров абсолютно прямого канала.
К этому искусственному участку русла подошли с мрачной торжественностью, полной эскадрой. На несколько минут задержались, любуясь правильной перспективой, где ближайший поворот виднелся неясной туманной дымкой на горизонте. По каналу пришлось идти против ветра. Красные Фарцовщики решили поднажать и на какое-то время оказались впереди эскадры.
Потом нас обогнал Глаз на более лёгкой и маневренной байдарке. Пейзаж на протяжении канала был довольно однообразным. Справа тянулся поросший рогозом и кустарником берег с кряжистыми деревьями. В некоторых местах они нависали над водой, служа своеобразными ориентирами – вот до этого дойдём, а теперь до этого и так далее. В прогалинах кустарника попадались пустые бутылки, канистры и прочие предметы рыболовного быта. В одном месте даже стояло старое ободранное кресло от Жигулей-копейки.
Левый берег представлял из себя бесконечное перепаханное поле. По дальнему его краю вытянулся какой-то длинный забор из жердей. Даже были остатки заколов для рыбы. Через каждые сто метров в небо взмывала стая испуганных уток. «Здесь, наверное, рай для охотников и рыболовов», - подумал я. Дымка на горизонте по мере продвижения превращалась в очертания деревьев – вначале неясные, а затем всё более чёткие. Наконец, после поворота впереди замаячил мост около деревни Житин.
Деморализованные бесконечным каналом, водники высыпали на берег. С трудом развели костёр на пронизывающем ветру. Но постепенно все обогрелись, приободрились, и принялись непринуждённо болтать, как будто и не было позади тяжёлых километров, отвратительных испражнений с неба и обмороженных частей тела. Однако, назвался груздем – полезай в кузов, а точнее – в байдарку. Нам предстояло заканчивать маршрут.
Под мостом прошли не без приключений. Между опорами находились какие-то железные заслонки-шлюзы. Они, видимо, когда-то предназначались для регулировки уровня воды в канале, но теперь не функционировали и косо нависали над водой, оставляя низкие проходы неправильной треугольной формы. Паша, маневрируя перед этой заслонкой, взял слишком близко к острому углу прохода. Я до предела распластался в байдарке, но увидев, что моей голове не избежать столкновения, в последний момент оттолкнулся веслом от опоры и выправил курс. Байдарка, естественно, черпанула, и Павлик, забыв о приличиях, заорал на меня матом. Но тут я был непреклонен. «Я лучше искупаюсь, чем получу тяжёлую ЧМТ», - сказал я Паше. Тот вскоре понял, что меня не переубедить, успокоился, и мы продолжили движение.
Русло Птичи ниже Житина вилось, в основном, среди заболоченных пойменных лугов. Где-то вдалеке тёмной стеной возвышался лес. Казалось всё время, что мы движемся прямо к нему, но после следующего поворота он опять оказывался далеко слева. После ещё одной небольшой стоянки группа опять сильно растянулась, в основном, за счёт авангарда с Глазом во главе. И это тот, кто весь поход говорил не разбредаться! Мокрый снег сменился занудным дождиком, очень похожим на осенний. Шли уже больше на автомате, особо красотами природы не любуясь – не располагала ни погода, ни пейзаж. И вот, наконец, за поворотом оранжевыми маяками засветились вытянутые на берег байды. Поход №60 завершиля в сотне метров от поляны Эдуарда Лимонова. За редким лесочком пролегала трасса Шищицы-Осиповичи (та самая, в начале которой находится тригопунт 211). Глаз записал оставшиеся 13 километров в штраф – следующий поход по Птичи начнётся с этого места и должен завершиться возле понтонного моста неподалёку от городского посёлка Октябрьский. Звонили водителю буса, но тот задержался, так как на даче Глазковых, где на хранение оставили лафет, никого не было. Вынужденное ожидание использовали на торжественный обед, посвящённый окончанию похода. Обед проходил под проливным дождём. Но никто не обращал внимания на капризы погоды. Все поддали и подобрели. Новичков посвящали в водники веслом (конечно, не так, как Павлик в первый день, а по-доброму). Мы с Глазом произнесли короткие, но очень эмоциональные спичи. Связались с Русей, и он тоже внёс свою лепту в поздравления. Отзвонился водитель буса, и мы с Пашей отправились на трассу его встречать. Я забрёл за знаменитый остановочный пункт «Концы» по важному делу, а ещё глянуть, сохранился ли обстрелянный магадановцами почти три года назад кинескоп. Разумеется, сохранился – стекло не разлагается в природе. Я подозвал Павлика посмотреть, но он верстовым столбом стоял на перекрёстке и только вытягивал шею, высматривая бус. Когда тот подъехал, мы запрыгнули в него, докатили до поляны и стали собираться.
Дождь стих. Перед самой темнотой на западе небо очистилось: завершение похода было связано с багровым закатом, как предзнаменованием чего-то великого и революционного. Небо все темнело и темнело с оранжевого и розового в багряное. Фронт облаков еще не отступил. Пламя заката от этого выглядело еще более зловеще. Зеркально и гладко сияла затока и лента реки.
На вокзале в Осиповичах вышли покурить, Саня пошёл в киоск за пивом. Я рассказывал ребятам, что летом 2012-го около этого самого киоска ко мне прицепился ханырик, приняв за своего. И что бы вы думали? Прямо во время этого рассказа, на том же самом месте к нам прилип какой-то пьяный хрен. Он оживлённо жестикулировал и всячески выражал восхищение нами, как отважными и целеустремлёнными туристами. Что поделать, на излучаемый Магаданом жизнерадостный позитив всегда слетаются всякие маргиналы, как мошкара – на голую лампочку. Отвязавшись от алкаша, двинули в Минск. На остановке Одинцова очень тепло прощались друг с другом. Глаз пригласил всех в следующий поход по Птичи. Мы с Сашей и Басковым с толкача завели пердящую Джетту и поехали по домам.
В итоге поход получился запоминающимся, поучительным, хотя и не без чернухи и мясничества. Появились новые друзья, которые были в восторге от тёплой и душевной атмосферы путешествия, несмотря на плохую погоду. Я приобрёл бесценный опыт гребли на байдарке, взаимоотношений в коллективе и с удовольствием пойду в следующий поход.
