автор Игорь Пузо
Февраль в этом году выдался на редкость хрестоматийным. Сначала — самая настоящая весенняя оттепель с весело играющими в широко раскинувшихся лужах солнечными зайчиками и мириадами журчащих ручейков. Некоторые птицы даже принялись усиленно репетировать свои романтические песенки, как, нежданно-негаданно, за одну ночь, влажная земля сковалась ледяным панцирем. На проплывающих за окном перронах мела позёмка: словно длинные белёсые змеи стремительно уносились прочь, вспугнутые завыванием тяговых электродвигателей. Густо напиханные между дерматиновыми сиденьями пассажиры пригородного поезда мерно покачивали головами в такт перестуку колёс. Сидящая у прохода неопрятного вида бабка с удивлением смотрела по сторонам. Слева была совершенно привычная, а потому и мало тревожащая пенсионерку картина — краснолицая компания размахивала замусоленными картишками, гоготала прокуренными голосами. Под массивными, толстого стекла плафонами на потолке разливался тягучий шлейф. Зато справа расположилась совершенно не внушающая никакого доверия группа пятерых молодых парней с горящими глазами. Они ажитированно беседовали, и напрасно бабуля вытягивала, как могла, морщинистую шею — никакой бутылки замечено не было. Сверху аж на три купе растянулись уложенные в ряд рюкзаки — ни дать, ни взять гипс, захватывающий два соседних с местом перелома сустава. Из одного торчала какая-то зловещая длинная штуковина. Геополитически подкованная ежевечерними аналитическими передачами, которые она никогда не пропускала, бабка приняла отрешённый вид, тем не менее внутри вся превратившись в слух. Разговаривали, в основном, про неведомые старухе горы, восхождения, и даже про совсем уж загадочный Непал. «Вот то-то и оно!» - подумала бдительная бабка, соскочила с поезда в Равнополье, и прямо из билетной кассы принялась звонить в органы внутренних дел. Сигнал был принят и обработан в очень короткие сроки — уже на следующей станции «Руденск» в вагон зашли два сержанта ОМОНа. Ни капли не заинтересовавшись пятерыми туристами, стражи правопорядка оштрафовали краснолицего мужика из поддатой компании — тот курил в тамбуре, не выдержав никотиновой абстиненции.
На платформе «Новое Село» дружная пятёрка гурьбой высыпалась из вагона, как горох из стручка. Душно-туалетный микробиоценоз последнего вагона тотчас же сменился уныло-пасмурным пейзажем агрокультурного межсезонья. Свинцовой плитой придавило низкое мутное небо; морозный ветер, работая в частом импульсном режиме, швырялся колючими ледяными кристалликами. Единственными яркими пятнами на этой декаданской картине выделялись лишь небесно-голубые коровники, всем своим видом словно подбадривая: «Выше нос! Весна не за горами!» Скорее всего, их намарафетили перед чемпионатом мира по хоккею, дабы пустить пыль в глаза многочисленным гостям столицы — длинные приземистые коробки отлично просматриваются из проходящих поездов.
Надсадно взревев, электричка надвое рассекла покрытую мёрзлым снегом полосу отчуждения за станцией. Затмевая сияние коровников, на обратной платформе светили улыбками Глаз и Ттурко. Алексей радовался мерзкой погоде, Серёжа — ледорубу, который Пузо заботливо вёз на верхней полке, пугая не в меру любопытную бабку. Приняв «холодное оружие» и пожелав хорошего дня, Сергей отбыл на Смирноффский турслёт. А что же Пузо? Обстоятельно, в духе Опытного Анатолия, упаковывая рюкзак, он и не заметил, как остался один-одинёшенек на заиндевелой плитке перрона. Где-то наверху, невидимый в густых переплетениях голых веток, зловеще скрежетал ворон.
Туристы вскорости обнаружились — за реденькими придорожными деревьями. Ритмично, в такт бегу, двигались вверх-вниз головы в пёстрых шапочках, как шатуны — в противофазу. Худощавые, но крепкие фигуры размеренно удалялись по измочаленному тракторами, окаменелому грейдеру. Все толстяки на сегодня отмазались: вместо того, чтобы растрясти увесистые телеса легкоатлетическим кроссом, они остались заниматься своими неотложными делами. Кто-то поехал на вокзал встречать внезапно приехавшую в гости троюродную бабушку из Удмуртии, а кто-то принялся искать в шкафу дополнительный комплект постельного белья для двоюродного дедушки из далёкого Сольвычегодска, нагрянувшего накануне с большими чемоданами в руках.
Навигатор был не нужен — надёжными ориентирами служили четыре заброшенные осветительные мачты, похожие издалека на забитые наполовину ржавые гвозди-двухсотки. Однако бежать по прямой получалось не очень-то. То и дело под ноги попадались ощетинившиеся ледяными лезвиями лужи, разделённые мёрзлыми кочками. Стайерам приходилось выписывать причудливую зигзагообразную кривую, гофрирующуюся вдоль кромки жухлого поля. Неожиданно выросшая на пути берёзовая рощица круто повернула бегунов влево. Высоко подбрасывая коленки на петрифицированной за зиму пашне, неотвратимо приближались они к вялотекущей канаве, перерезавшей путь. Десятиборье в Магадане пока не практикуется, во всяком случае, на прыжок в длину решился только Глаз. Чвякнув, нога по колено скрылась в мутной, щедро удобренной крупным рогатым скотом воде. Взявший курс на закаливание организма, Глаз, однако, ничуть не смутился и в бодром темпе продолжил забег. Остальные же направились в рощицу, притащив оттуда три гниловато-кряжистых ствола. Спустя минуту новый мост был готов. Но спортсмены почему-то не торопились перебираться на другой берег — они пошленько хихикали, подмигивали, тыкали пальцами на суковатый берёзовый настил. У всех одновременно, прямо по Фрейду, перед глазами возник милый сердцу образ — скабрезно ухмыляющееся лицо. Новострой тут же, не сговариваясь, нарекли «Каркалыгой Русьянова».
Накатанная грунтовка вилась к вершине пологой возвышенности. Из-за горизонта с непоколебимой мрачностью ржаво поднимались осветительные мачты. Раскрывая свои железные пасти, на бегунов надвигались зловещие треугольники швеллеров. Словно почувствовав недобрый магнетизм, Глаз направил группу в сторону диспетчерской станции. С гребня железнодорожной насыпи открылся полный запустения и отчуждённости мир. Сколько хватало глаз, ложбина была расчерчена правильно чередующимися широкими и узкими колеями, как ученическая тетрадь в линейку.
На многих путях рельсы отсутствовали; палеозойскими скелетами торчали голые шпалы. В хмурое небо косо уходил длинный конвейер торфоперегрузочного комбайна. А вот козловой кран, так манящий к себе летом, не дождался февральских гостей — его демонтировали.
Без него на станции делать было нечего, и спортсмены затрусили к знакомой по предыдущим отчётам мачте. Здесь пришлось попотеть — ноги проскальзывали на остекленевших шпалах, придавая движению характер бега на месте. К вышке прибежали красные, распаренные, и моментально продрогли на пронизывающем ветру. Только Алексей светился всё ярче и ярче каким-то внутренним светом — словно термопара, работающая на разнице температур.
Уговаривать лезть на мачту долго не пришлось — запрыгнув в обвязки, туристы облепили металлоконструкцию, как муравьи. Успешный подъём вернул поколебавшуюся было уверенность в наличии конечностей. Работали, они, однако, на последнем издыхании — сказывалась порядочная гипогликемия. На уровне последней промежуточной площадки одолевал крупноволновой тремор.
Впрочем, наверху было не лучше. Пульсирующие порывы ветра норовили столкнуть с обледенелых железных листов, скользких, как каток. Выручила хлипкая на вид арматура, призванная служить защитным ограждением — к ней отовсюду потянулись спасительные репики. Верхняя площадка раскачивалась, как утлая лодчонка во власти волн. Скрипели расшатанные швеллера; съеденные коррозией сварные соединения с оглушительным лязгом ударялись выщербленными стыками.
Аккомпанементом вторили отбивающие чечётку зубы сбившихся в продрогшую воробьиную стайку верхолазов. Зато Глаз, взобравшись на мачту, был в полном восторге. Светился он теперь так, что вполне мог освещать торфоперегрузочную станцию вместо давно снятых прожекторов. Вдобавок, он то и дело потирал руки и довольно приговаривал: «Как в горах! Да это же прямо как в горах!»
Миша Мориарти
Спускались довольно стрёмным дюльфером — окоченевшая ладонь отказывалась надёжно фиксировать верёвку. Задерживаться ни хотелось ни вверху, ни внизу. Туристы сегодня поражали скоростью выполнения манёвров. Воистину, как в горах! Невелика потеха — застрять где-нибудь на двадцати метрах тет-а-тет с пробирающим до костей ветром.
Таким образом, очень быстро прошли два стереотипных круга. Правда, последних участников спускали в санаторно-курортных условиях: выдавая верёвку с верхней страховки. Можно было сложить руки на груди и, воспользовавшись плавным осевым вращением, наслаждаться панорамным видом, как на колесе обозрения.
Словно в замедленной киносъёмке, перед глазами проплывали поля с птичьими какашками уцелевшего снега, заброшенная станция, покосившийся забор скотомогильника. В завершение тоскливого полотна подле железной дороги пёстрым пятном раскинулось сельское кладбище.
Очень хотелось побегать, чтоб хоть немного согреться, но Глаз придумал новое развлечение. Разбившись на тройки, участники в обвязках протягивали верёвку вдоль заброшенных рельсов, имитируя ледовый склон. На пути закреплялись оттяжки; слыша заветное слово, обозначающее скорый конец верёвки, избранный быть Берлагой вязал станцию. Первая тройка сразу же оторвалась от своих преследователей. Может, потому что их верёвка была на добрых десять метров длиннее, а может, потому что в её состав входили Глаз и Бай – двое бывалых.
Доведенными до автоматизма движениями провешивали они перила, а Пузо запускали транзитом. Намеченная в качестве финиша железная дорога на Осиповичи стремительно приближалась, когда Токарь, а затем – и подошедший Глаз дружно зажали носы – Бай умудрился организовать станцию прямо на близлежащей помойке.
Но вот, наконец, идущий первым номером Алексей протаранил собой последние кусты перед накатанными до зеркального блеска рельсами. Тут подоспел и Пузо. Однако, почему-то не спешил снимать обвязку, а сосредоточенно уставился на свежеприпорошенную насыпь. Железнодорожное полотно в перпендикулярном направлении пересекали две цепочки следов. Те, что справа, были похожи на следы кавказской овчарки, огромной даже для своей породы. Ну а слева были идентичные, да только в два раза больше. Токарь незамедлительно указал Глазу на жуткую находку. Алексей посмотрел на следы очень внимательно, затем вдруг изрёк: «Пойду, гляну, чего там пацаны так долго возятся», - и был таков. Пузо бросился к нарисовавшемуся в кустах Баю. Тот сперва наклонился, изучая загадочные отпечатки лап, затем сказал, резко выпрямившись: «Пойду, гляну, может пацанам помочь надо» - и тут же растворился в придорожной растительности. Видя такие расклады, Пузо доже решил дать дёру, но вовремя вспомнил, что теперь оказался единственным сторожем при дорогой альпинистской снаряге. Вздохнув, он взобрался на первый попавшийся пень и замер, решив, что если не будет двигаться, то, может быть, сойдёт за какое-нибудь экзотическое деревце.
Мрачный пейзаж межсезонья неподалеку от заброшенной торфоперегрузочной станции
Но тут, бряцая обвязками, из кустов выдвинулась отставшая тройка вместе с Глазом и Баем. Никто, к счастью, Пуза не съел. Собрав рюкзаки, туристы побежали вдоль железнодорожного полотна по направлению к Руденску, продавливая смёрзшийся снег. Посёлок пересекли по многолюдной центральной улице. Вышедшая из магазина с бутылкой бырла в руке помятая тётка долго провожала взглядом подтянутых бегунов. Казалось, она сейчас выбросит бутылку, взмахнёт руками и побежит следом, окончательно и бесповоротно избрав для себя путь к здоровому образу жизни. Чуда, увы, не произошло. По трассе на Дудутки Руденск покинули те же шесть человек.
Людзi Беларусi
Задворками города-спутника спортсмены добежали почти до самой Поляны "Цехановщина". Свернув в дачный посёлок, они оказались, наконец, на финишной прямой. В неверном свете мутного заката впереди показались два жёлтых пятна, как два демонических глаза. То были Батон и Рунтина «Газель».
На даче туристы принялись экстренно купировать гипогликемию. В ход пошли даже энергетические напитки! Третье жёлтое пятно на даче — Петрухо — почуял неладное и очень быстро ретировался (ему назавтра надо было за руль и на работу). А остальные, наслаждаясь благами цивилизации, блаженно вытянули под столом гудящие от усталости ноги. Уезжать не хотелось, хотя вернуться домой приличным обывателем было ещё не поздно. Естественно, не получилось! Та самая неуловимая черта, отделяющая прибывшего домой к ужину заботливого семьянина от ввалившихся в квартиру за полночь дров была преодолена, когда Дима Прокопенко вдруг вспомнил про обещанные на сегодня показательные выступления пиротехнического кружка «Прометей». Сразу стало видно, кто из присутствующих регулярно посещает Сайт! Закрывая руками пылающие от стыда щёки, гости гурьбой выбежали на тёмный двор. Здесь не так было заметно всеобщее смущение, и, к тому же, Средний Брат уже колдовал над аккумулятором и ворохом проводов. С тех пор, как на ТЭЦ-5 открыли китайский энергоблок с газовой турбиной, Павлик поднаторел в термодинамике, парциальный давлениях и молекулярно-кинетической теории. Горючие смеси его приготовления сегодня отличались самыми высокими бризантными свойствами.
На последнюю электричку, конечно, опоздали, и наступление 21-го февраля отметили на пустынном Руденском вокзале. Однако Магадановцам не пристало переживать из-за таких мелочей. Глаз достал мобильник, и через десять минут туристы уже клевали носами в тёплом микроавтобусе.
Вот таким получился наш ДОЛБ-3: полинасыщенным, спортивным и познавательным. Этот день оказался из тех, что пополняют скудную среди вороха серых будней копилку незабываемых. Толстякам остаётся только вздыхать, сидя со своими внезапно нагрянувшими престарелыми родственниками в очереди к гериатру и читая эти строки со своих гаджетов. Ну а мы в очередной раз поблагодарим Идеолога за прекрасное разноплановое мероприятие и пожелаем ему ещё великого множества замыслов для будущих спортивных праздников.
