Сама идея возникла совершенно неожиданно, месяца за три-четыре до поездки. Мои друзья, с которыми неоднократно выбирались на прогулки по Хибинам и Кавказу, поделились планами поездки в Приэльбрусье с вылазкой на вершину высочайшей горы Европы (если это, конечно, Европа – мнения есть разные). Сначала в голове пронеслось – «ХОЧУ!!!», потом начался анализ активов-пассивов. Актив - то, на самом деле, был всего один – опыт сложных горных походов. Правда, к нему прилагалось целых два пассива – было это 20 лет назад и весил я тогда на 20 кг меньше. Сочтя данные опасения несерьезными (мастерство, как известно, не пропьешь, и не проешь тем более!), план летнего отпуска был принят к осуществлению.
В рамках подготовки предпринимались неоднократные попытки совершить два чуда – сбросить вес и набрать форму. Успехи по обоим пунктам были довольно скромными, чудес, к сожалению, не бывает. Поэтому внимание было сосредоточено на подготовке снаряжения и экипировки. С этим вопросом разобраться удалось на удивление легко – с антресоли были извлечены кошки с брезентовыми фитилями, брезентовые же бахилы на ботинки, ледоруб и синтепоновый жилет, сшитый в середине 80-х из ткани тормозного парашюта. Также был проведен тщательный осмотр старых трекинговых «Соломонов», в которых был обнаружен ряд серьезных изъянов. Попытки приобрести новые подходящие поставленной задаче ботинки за неделю до отъезда успехом не увенчались (печальное следствие политики государства по защите местных производителей обуви), так что осталось чинить имеющиеся, что и было сделано. К этому была приложена вполне цивильная и достаточно тяжелая двойная лыжная куртка, шерстяная шапка а-ля 60-е, новые ходовые штаны (старые порвались) и прочие мелочи. Вообще-то я четко понимал, что с такой подготовкой все сильно попахивает аферой, но эти мысли тщательно изгонялись прочь. Для полного оправдания был приобретен теплый спальник взамен свалявшегося и слишком тонкого старого. В голове крутилась ключевая фраза - «попробую, не получится – поверну назад», хоть поворачивать назад я не собирался.
Подготовка на месте началась с прогулок на высоте 2400 – 3000 м в ущелье Адыр-су. Ноги на удивление быстро все вспомнили, ходилось достаточно легко и даже с удовольствием. Относительная прохлада Кавказа выгодно отличалась от +36 в Минске на момент отъезда. Погода стояла самая что ни на есть подходящая, так что все сомнения были отброшены – идем! Подниматься мы с самого начала собирались по классическому маршруту – с юга. Начало подъема – поляна «Азау». Был я там последний раз где-то в конце 80-х. Изменения произошли кардинальные, я просто вначале не поверил, что это то же место, и лишь вагончики маятниковой дороги не оставили сомнений – оно! Прекрасно помню, какой лес был на поляне – меня когда-то штрафовали за то, что мы в нем поставили палатки. То, что осталось, трудно даже назвать лесом. Вся поляна утыкана разномастными гостиницами всевозможных размеров, стилей и степени завершенности. Причем не застроена, а именно утыкана – никакого плана застройки, общего стиля или концепции не просматривается! Традиционная грязь, кучи строительного мусора, пыль – все в наличии, и в достаточном количестве. Совершенно чуждым в этом интерьере смотрится новый (вроде бы французский) фуникулер с вагончиками на 8 человек каждый. Правда, если не смотреть на фундаменты опор фуникулера – там все «в порядке!». Работает летом он только в выходные, так что покупаем билеты на старые добрые вагончики. Интересная деталь – билеты у нас забирают на входе первой очереди, хотя оплачены все три, вплоть до «бочек». Аргументация простая – «проверяем только внизу». Как выяснилось позже, не только. В результате на всех пересадках как по дороге вверх, так и потом при возвращении, нам приходилось долго доказывать, что билеты у нас были, выслушивать нотацию о нашей непредусмотрительности и попустительстве воровству работников нижней станции. Видимо, ситуация вполне типовая, так как после разговоров нас пропускали и платить нигде больше не пришлось.
Эльбрус, на подходе к приюту 11-ти
Похоже, что вагончики со времен Союза никто толком не ремонтировал. Окна застеклены не все, в одном присутствует отверстие, сразу наводящее на мысль о проделавшей его пуле. Внизу – все тот же строительный мусор, ржавые покореженные металлоконструкции и прочие блага цивилизации. Если не обращать на это внимания, вокруг ни с чем не сравнимые горные пейзажи. Особенно впечатляют нагромождения застывшей лавы, над которыми плывешь на креселке перед «Бочками». Показывается во всей красе Эльбрус на фоне темно-синего, почти фиолетового неба. Верхняя станция креселки встречает подтаявшим снегом, ярким ослепляющим солнцем и уже привычным мусором. Согласно распоряжению руководителей заповедника, с нас пытаются снять по 1000 рублей за пребывание наверху, Торгуемся, сумму снижаем втрое и (о чудо!) получаем квитанцию! Количество жилых «бочек» явно увеличилось, вокруг многолюдно, несмотря на будний день. Имеется магазин с пивом! С обратной стороны скал за «бочками» - несколько туалетов типа «сортир» и все тот же мусор. Не задерживаясь в этом оплоте цивилизации на высоте 3850 метров, идем дальше, к приюту 11-ти. Высота дает о себе знать, дышится тяжело и бежать вверх не хочется совсем. Снега явно мало, пейзаж сильно изменился. Мимо постоянно ездят вверх-вниз местные «траки», за умеренную плату катая экскурсантов и прочих желающих, попутно перемешивая раскисший на солнце снег. Разговариваем со спускающимся вниз румыном, он пять дней просидел на приюте в ожидании погоды, но все-таки дождался ее и поднялся. С удивлением узнаю, что на скалах Пастухова есть площадки и там ночуют. Вспоминаю, что когда-то с этого же места с трудом рассмотрел несколько выступающих из снега камней, на которые мне указали со словами: «Смотри, вон скалы Пастухова». Сейчас это целая гряда, не заметить которую просто невозможно. Медленно и печально (все-таки 4000 м с хвостом) поднимаемся на приют 11-ти. На месте сгоревшего здания обнаруживаются недавно залитые бетонные фундаменты и большой деревянный помост, на котором стоят палатки. Помост своеобразный, при ходьбе по нему доски «дышат» и прогибаются. Под помостом – то ли свалка, то ли склад металлоконструкций. Место для палаток идеальное – помост ровный, горизонтальный и деревянный! На такой комфорт мы даже не рассчитывали, поэтому с удовольствием ставим наши палатки. В непосредственной близости – целых три туалета того же типа, что и на «Бочках».
Три часа дня- облако на восточной вершине. Передний план – зады приюта
Вокруг настоящий интернационал – прямо возле нас две девушки из Польши, за ними два в прошлом демократических немца, получивших образование в МАИ и там же пристрастившихся к горному туризму по просторам тогда еще Советского Союза. Расположение палаток почти как на карте – мы – поляки – немцы, только небольшая ошибка – палатки евросоюзовцев стоят на восток от наших. Чуть дальше – группа одинаковых палаток, возле которых разгуливает серьезный немолодой дядя в майке с надписью «ЛДПР». Почти одновременно с нами на помост поднимается семейная пара из Испании. Разговариваю с ними на английском, первый же вопрос – «А почему здесь так грязно, это же Европа!». Пытаюсь объяснить, что Европа, да не та. Хотя справедливости ради добавляю, что мусор в местах массовых восхождений – проблема далеко не только приюта 11-ти и прилежащих территорий. Испанец с неохотой соглашается, но тут же начинает рассказывать про Монблан. На этом завершаем дискуссию на тему мусора и делимся планами восхождения. Мой собеседник, оказывается, прекрасно осведомлен об особенностях предстоящего восхождения, явно не один час штудировал Интернет. Становится немного стыдно и тревожно – я ведь этого не делал совсем! Наблюдаем за горой, следим за спускающимися вниз. Около 3 часов дня появляется облачко, которое сначала усаживается на седло. Минут через 10 оно обволакивает восточную вершину, закрывая видимость на путь спуска-подъема. Мне поясняют, что даже при идеальной погоде здесь можно идти вверх до часу дня, а потом поворачивать назад независимо от места, до которого удалось подняться. Повисшее над нами облако наглядно подтверждает это утверждение.
Идти в этот день мы уже никуда не собираемся, из дел остается только приготовить ужин и поесть. Это занятие сочетаем с трепом на вольные темы со своими и с соседями, а также фотографированием панорамы с всплывающими из-за восточного гребня впечатляющими облаками. Приходит какое-то блаженное состояние, наслаждаюсь окружающими пейзажами и сознанием того, что после длительного перерыва я снова вернулся к высокогорным прогулкам. Продолжается это недолго, до разговора с «в прошлом демократическими немцами». Они уже сходили на Западную вершину, рассказывают о выходе на маршрут в 2 часа ночи, о 8 часах подъема, о жуткой холодине и ветре вдоль склона перед рассветом. Главная нить рассказа - «Это все очень серьезно». Смотрю при этом на их экипировку (высокогорные ботинки, термобелье, ветрозащитные брюки и куртки, мягкая емкость для питья с трубочкой и прочее), сопоставляю с содержимым своего рюкзака и становится совсем грустно. Ребята практически моего поколения и сравнимого опыта, поэтому верю без оговорок. Гуляющая в голове фраза – «чуть что, развернусь и пойду вниз» приобретает более реальные очертания. Не могу сказать, что мне сказали что-то новое – просто предстоящее мероприятие раскрывается во всей своей красе. Теперь уже бесполезно гнать мысли о, мягко говоря, недостаточной подготовке, остается только вопрос - идти или нет.
Первый вечер и ночь на приюте выдаются удивительно теплыми и спокойными. Ветра практически нет, температура заметно выше нуля. Но сон на высоте – тема отдельного разговора. Организм просто возмущен тем, что за день его переместили на 1700 м вверх, а помогающей уснуть физической усталости нет – ногами шли совсем немного. Ворочаюсь, забываюсь, куда-то лечу, снова ворочаюсь и так далее. В результате на момент подъема в 6 утра самочувствие существенно хуже, чем вечером. Голова чугунная, в ней все время что-то переливается, идти куда-либо не хочется категорически. Успокаиваю себя тем, что на «горняжку» это состояние все-таки не похоже. А вокруг – уже поблекшая в первых лучах солнца полная луна и рассвет на фоне главного кавказского хребта, красота просто неописуемая. Забываю о головной боли и хватаюсь за фотоаппарат. После завтрака и горячего чая становится заметно легче, но только по сравнению с моментом пробуждения. Дружно шнуруем кошки и в 7-00 (точно по плану!) выходим на акклиматизацию – вверх на скалы Пастухова.
Снег слегка прихвачен морозом, ноги почти не проваливаются. Кое-где под снегом журчит вода, стараемся обходить такие места. Вдруг нога проваливается в снег почти по колено, выступает вода. Одетые сверху на ботинки брезентовые мешки – бахилы спасают от мокрых ног в самом начале маршрута. Снег неровный, со следами траков, идти неприятно. Уходим правее к осыпи, где нет следов и снег почти ровный. Идем не одни, рядом поднимается еще несколько человек. Вообще побыть одному хотя бы полчаса на этом склоне просто нереально, все время кто-нибудь идет или рядом, или навстречу. Поговорить удается только остановившись, на ходу приходится старательно дышать. Вроде как хочется идти быстрее, уклон небольшой, но дыхания не хватает. Слегка отстаю от впереди идущих и перехожу на удобный мне темп – от 40 до 70 неторопливых шагов прямо вверх в зависимости от уклона, потом остановка и 10 полных вдохов-выдохов. Снег пока еще не раскис, так что идти удобно. Представляю себе этот же склон с раскисшим снегом, и сразу становится ясно, почему выходят на вершину в два часа ночи. А теперь один, два, три…….. шестьдесят! Стоп, теперь один – два - …. - десять (это уже вдохи - выдохи). И снова и снова то же самое. Идти тяжело, чем выше, тем меньше шагов и больше вдохов - выдохов. Последний участок перед верхней границей скал Пастухова заметно круче, перехожу на режим сорок - двадцать и тихо радуюсь, когда последний кусок подъема до сидящих на камнях ребят оказывается длиной всего в двадцать пять шагов. С наслаждением усаживаюсь на камень.
Восточная вершина, так она выглядит от скал Пастухова
Поднимались мы чуть больше двух часов. После остановки дыхание успокаивается на удивление быстро, с радостью осознаю, что голова больше не болит. Оказывается, просто не хватало высоты и нагрузки? Или, может, организм просто смирился со своей участью и решил пока не слишком досаждать владельцу? Возвращается состояние тихого блаженства, с наслаждением созерцаю главный кавказский хребет с уровня самых высоких вершин. Воздух почти прозрачен, видно километров на 50. Восточная вершина на фоне теперь уже точно фиолетового неба нереально близко, прямо хочется встать и побежать к ней. Понимание того, что до нее около 6 часов подъема, слабо сочетается со зрительным впечатлением. Ветра нет, пригревает солнце – просто рай земной. Сидим около часа, привыкая к высоте. Прикидываю, что набрали мы сегодня всего около 500 м, а план на завтра - 1500. Блаженство сразу куда-то улетучивается. Снизу поднимается группа, начинают ставить палатку и обустраивать лагерь. Про себя думаю, что не хочу ночевать так высоко, боюсь повторения предыдущей ночи. Хочется верить, что у ребят хорошая акклиматизация и им пойдет на пользу ночевка поближе к вершине.
Спускаемся, не снимая кошек. Путь вниз оказывается раза в два быстрее. Снег уже раскис, ползет под ногами. Еще раз вспоминаю добрым словом свои бахилы – ноги почти сухие, хотя несколько раз провалился в раскисший снег. Вдруг рядом со мной из снега вырывается самый настоящий фонтан высотой почти в метр – накопившаяся под снегом вода прорвалась на поверхность! Пока лезу за фотоаппаратом, фонтан иссякает, остается только небольшой бурун и резво пробивающий себе путь вниз ручей. Еще всего 11 утра, а снежник перед приютом совершенно раскисший и журчащий на все голоса. Сохранить ноги сухими, несмотря на все ухищрения, не удается. Прямо в кошках захожу на наш помост, снимаю кошки, бахилы и ботинки и раскладываю для просушки. Соседки из Польши с интересом рассматривают кошки и бахилы – похоже, такого снаряжения они еще не видели. Обнаруживаю несколько дырок в бахилах – долгое лежание на антресоли и день между кошками и ботинками явно не пошли им на пользу. Ну да ладно, лишь бы на завтра хватило. Успешная прогулка наверх добавляет уверенности, проблемы с подготовкой уже не кажутся такими серьезными.
Попытка поспать после возвращения не удается. Жарит солнце, в палатке духота, тени на помосте нет по определению. Продолжается шляние из угла в угол с ничего не значащими разговорами с соседями. Около трех часов дня возвращаются с восхождения «в прошлом демократические немцы», они успешно поднялись еще и на восточную вершину. Вид у ребят уставший и счастливый. Радуюсь вместе с ними, тихо завидую. Так в разговорах и неважных делах приближается вечер. Собираюсь поспать, воспользовавшись легкой прохладой, да не тут то было – с запада нас накрывает непогода. Как всегда в горах, все происходит почти мгновенно - через 10 минут после появления тучи ветер уже пытается порвать палатки, а сверху с барабанным грохотом по тенту сыплется град. Четко осознаю существенный недостаток помоста – препятствия для ветра, кроме палаток, отсутствуют напрочь. Для усиления эффекта наши палатки стоят на западном краю при западном же ветре. Лежу в палатке, полог порывами ветра укладывается мне на лицо. Палатка правильная, дуги гнутся, но не ломаются. Стоит тоже хорошо – держать своим весом (чтобы не улетела) не приходится. Град то переходит в снег с дождем, то возвращается с новой силой. Выглядываю наружу – помост уже белый. Гора не видна вообще, видимость не превышает пару сотен метров. Закрадывается мысль – «ну вот, погода испортилась, не пойдем, и ладно». Причина есть, и весьма объективная! Но гора как будто слышит это и не дает мне шанса на красивое отступление – через пару часов все заканчивается. Выхожу из палатки, гляжу вокруг, фотографирую. Сказать, что вокруг красиво и величественно – не сказать ничего. Темные тучи еще над нами, но уже высоко, выше вершин Эльбруса. Гора ярко-белая, сверкает свежевыпавшим снегом в лучах низкого солнца. Ветер стих, еще через полчаса над нами практически чистое небо. Приходит закат, который также трудно описать словами. Все население помоста выползает из палаток и наблюдает за небесным спектаклем, тихо переговариваясь. Такое впечатление, что никому не хочется шуметь, чтобы не разрушить волшебство происходящего.
Закат после непогоды
С закатом около 9 вечера укладываюсь спать. Недосып предыдущей ночи позволяет надеяться на то, что уснуть удастся быстро. Как бы не так! Мыслей в голове целый рой, одна сменяет другую, чувствуется возбуждение перед чем-то важным и необычным. Что-то такое же я испытывал перед дальней дорогой, когда предстояло рано встать и просидеть день за рулем. В результате последнее, что слышу перед тем, как уснуть – часы соседа, пикнувшие в 11 вечера.
Час ночи. Подъем! С трудом продрав глаза, одеваюсь и выползаю из палатки. Все вокруг залито серебристым лунным светом, необходимости в фонаре – никакой. Ветра почти нет, достаточно тепло, хотя вчерашний снег с градом лежат на помосте в целости и сохранности. Быстро (как нам кажется) готовим кипяток на двух горелках, разбалтываем что-то быстрого приготовления и завариваем чай. Еще немного времени на сбор рюкзаков – все, готовы. Гляжу на часы – сюрприз! Встали час назад! А казалось, что ели и собирались полчаса максимум. Высота, однако. Прислушиваюсь к организму – вроде все в пределах допустимого, только спать очень хочется. Традиционная шнуровка кошек, все, с богом, пошли!
Выходим на склон, начинаем подниматься. Слева, справа, выше, ниже – люди со светодиодными фонарями на головах. Кто-то уже на маршруте, кто-то возится возле стоящих на камнях палаток. Где-то ползут «гусеницы» человек по 10 - 15, кто-то идет по двое - трое. Не понимаю только, зачем фонари – в свете луны прекрасно видно, куда ступать. Вершина в лунном свете выглядит как-то нереально, расстояние не чувствуется совсем. Путь подъема просматривается четко, не промахнешься. Наст замерзший, держит замечательно. Ширины снежника хватает всем, так что друг другу не мешаем. Темп у всех приблизительно одинаковый, потихоньку ползем вверх. К концу первого часа чувствую, что мои товарищи идут чуть быстрее, чем мне бы хотелось. Предупреждаю их, что пойду сам как мне удобно. Дальше топаю один, но среди таких же желающих подняться на вершину. Оглядываюсь вокруг, пытаясь оценить количество поднимающегося народа – получается от сотни до двух! Такого паломничества я никак не предполагал. Кто-то идет чуть быстрее и обгоняет меня, кто-то медленнее (правда, таких намного меньше). Все идут молча и старательно дышат. Стараюсь минимально насиловать организм, боюсь на самом деле только одного – что переусердствую, а потом кому-нибудь придется помогать мне спуститься. Подхожу к низу скал Пастухова и останавливаюсь передохнуть. Буквально в 50 метрах выше вижу своих друзей, недалеко они от меня убежали. С натужным тарахтение турбодизелей подползают два трака, с которых десантируется человек 15 во главе с инструкторами. Слышна английская речь с российским произношением, это инструктора выстраивают группы для подъема. Из разговора понимаю, что везут их от «бочек». Не завидую, скорее наоборот – втягиваться придется сразу на большой высоте. Посидев буквально пару минут, впервые ощущаю холод. Одеваю капюшон, на руки поверх одних нитяных строительных перчаток натягиваю вторые. Вроде полегчало, решаю не рассиживаться. Снова начинается раз – два – три - пятьдесят (шаги), раз – два- три - десять (вдохи-выдохи). Правда, по мере роста крутизны пятьдесят быстро переходят в сорок, а десять сначала в пятнадцать, а чуть позже и в двадцать. Верх скал Пастухова, тот самый камень, на котором я вчера сидел. Время – 4-30, то есть шел минут на 15 больше вчерашнего. Значит, подсознательно экономлю силы, растягивая их до такой далекой пока вершины – правильно! Сажусь передохнуть и сразу понимаю – зря, слишком холодно для сидения. Встаю, опираюсь на ледоруб и старательно дышу пару минут. Появляется явный дискомфорт, начинают подмерзать большие пальцы ног. Понятно, утепляющий эффект брезентовых бахил поверх совсем не высокогорных ботинок явно недостаточен для таких условий. Начинаю усиленно двигать пальцами, помогает сразу. Принимаю решение – дальше все-таки иду, но во время остановки подышать буду обязательно двигать пальцами ног.
Тропа (да нет же, какая тропа, целая дорога!) идет прямо вверх в направлении восточной вершины. Справа от нее небо уже потихоньку начинает окрашиваться красками восхода, серебристая лунная подсветка потихоньку замещается розово-пурпурной. Снимать перчатки и лезть за фотоаппаратом не хочется категорически, договариваюсь с собой, что для съемки пока темновато. Голова ничем не занята, счет шагов - вдохов-выдохов уже идет автоматически. Наблюдаю за идущими рядом, вот вам и разнообразие стилей хождения! Кто-то крутит «змейки» по склону, превращая подъем в много-много траверсов и постепенно набирая высоту. Забавно смотрятся крутящие такую змейку «гусеницы» человек по 10-15, сразу вспоминается игра «змейка» времен появления первых персональных компьютеров. Другие очень спокойно и неторопливо лезут прямо вверх. Моего стиля (прямо вверх с периодическими остановками) придерживаются немногие. Кто-то из проходящих рядом альпинистов (похоже, инструктор) не слишком уважительно отзывается о моем стиле подъема, высказывая серьезное сомнение в целесообразности моего присутствия на склоне, низкой квалификации моих учителей и полной невозможности для меня подняться на вершину (вольное изложение). Решаю, что говорилось это в первую очередь не для меня, а для ползущей за ним «гусеницы» ребят помоложе. Поэтому, а также от отсутствия желания что-либо обсуждать в таком стиле, от дискуссии воздерживаюсь, тем более, что это мешает дышать. А по сути – еще не вечер, дорогой, время покажет.
Как – то вдруг появляется сильный ветер поперек склона, под ногами самая настоящая поземка из вчерашнего свежего снега. Сразу вспоминается рассказ немцев о холоде перед рассветом. Перчатки продуваются почти насквозь, мерзнет лицо. Сразу ощущаю отсутствие термобелья и ветрозащиты на ногах – ходовые штаны серьезным препятствием для ветра не являются. Чего-то такого я ожидал, но, как всегда, оказалось еще хуже. Пытаюсь согреться ходьбой - тут же не хватает дыхания. Перекидываю ледоруб из одной руки в другую, согревая свободную в кармане куртки – помогло, с руками вполне терпимо. Кожа на ногах, конечно, мерзнет, но вроде бы в пределах допустимого (наверное, слегка выручает жировая прослойка). А всего – то надо было взять с собой теплые перчатки и нормальные брюки, и никаких проблем! Еще раз анализирую свое состояние – крайне дискомфортно, но вероятность обморожения и потери контроля все-таки минимальная. Решение очевидно – иду дальше!
Время – без чего-то семь, высота – где-то 5000 м. Дошел до поворота на траверс восточной вершины в направлении седловины. Холодно жутко, но пока сил сопротивляться этому и идти вверх хватает. Понимаю тех, кто говорил мне внизу, что дошедший до траверса как правило доходит до вершины – кусочек действительно серьезный! Только, к сожалению, совсем не последний! Уже настоящее утро, но солнце наглухо перекрыто восточной вершиной. А горные хребты внизу (теперь уж точно внизу!) уже подсвечены. Собираюсь с силами, достаю фотоаппарат и делаю несколько снимков. Руки слушаются совсем слабо, двух положений спусковой кнопки фотоаппарата не чувствую. Очень стараюсь унять дрожь при нажатии на кнопку. Вдруг ощущаю, что хочу пить и есть, лезу в рюкзак. Обе бутылки с водой замерзли. Самыми разными словами вспоминаю свою «предусмотрительность», а точнее отсутствие оной. Мысль снять перчатки, чтобы добраться до карманного питания, убиваю на корню – не продумал, теперь иди без питья и голодный! А может, просто понимаю, что руки прихватит и отогреть их будет очень трудно. Навстречу спускаются несколько человек, уже поднялись, что ли? Нет, ведут кого-то вниз. Ситуация у них явно под контролем, справятся сами. Вижу соседок по помосту на приюте – девушек из Польши, обмениваемся парой фраз по поводу холодины, подбадриваем друг друга. Выхожу на траверс, идти становится заметно легче. Если бы еще не ветер и холод собачий, совсем бы хорошо было! Тропа уже довольно узкая, но и плотность восходителей на единицу длины пути подъема существенно уменьшилась – растянулась колонна, а кто-то и вниз повернул. Опять наблюдаю «гусеницы», крутящие змейки траверсов на траверсе! А зачем, собственно, уклон – то небольшой! Разумеется, ничего никому не комментирую, старательно дышу. Удается перейти на режим шестьдесят – пятнадцать (см. выше), даже начинаю кого-то обгонять. Обхожу группу из трех японцев (два мужика и женщина, всем лет по 40) в сопровождении инструктора, женщина идет очень тяжело и выглядит совсем неважно. Удается совсем чуть-чуть согреться (или просто привыкнуть к холоду?), впереди уже виден освещенный солнцем склон. Но тропа по-прежнему в тени, только ветер теперь дует в спину и поэтому уже легче. Захожу за ребро восточной вершины и вижу седловину Эльбруса! Дальше тропа идет почти горизонтально, в какой-то момент даже немного вниз. Иду быстрее, по сравнению с подъемом почти бегу. А зря! Тут же начинается стук в голове, сердце выпрыгивает наружу и воздуха категорически не хватает. А так хочется быстрей на солнце! Заставляю себя остановиться и отдышаться как следует, за это время снова прихватывает руки и пальцы на ногах. Разбираюсь с этими проблемами уже проверенным способом и спокойно иду дальше на седловину.
Время - около 8 утра, седловина. Высота – около 5300 (или 5200, смотря кому верить). Ветер - совсем как на рассвете, солнце светит и слепит, но совсем не греет. Устал и замерз по-настоящему. Хочу спать. Останавливаюсь, достаю из рюкзака жилет, одеваю поверх куртки, усаживаюсь на рюкзак спиной к ветру, выставив ноги на солнце. Руки в карманах, усиленно шевелю пальцами в ботинках и напрягаю мышцы ног. Минут через пять-десять чувствую, что уже немного согрелся. Вместе с теплом приходит расслабленность и сонливость. Вдруг вспоминаю, что свой личный рекорд высоты (перевал «Мирали» в Фанских горах, 5050 м, 1990 год) я уже гарантированно побил, так что в принципе можно уже и вниз. В этот момент подходит группа японцев, которых я видел на траверсе. Женщину, по-моему, нужно срочно вести вниз! Лицо землистое, губы синие, дыхание частое и неглубокое. У инструктора этой группы мнение совсем другое, идет психологический прессинг, направленный на одного из мужиков, вероятно, ее мужа: «Please tell her, we are in two hours from the top! She can, I’m sure, she can! Please tell her, I’m sure, she can!» и снова и снова в том же духе. С интересом прислушиваюсь, чем это закончится. И вот после непродолжительного обсуждения муж говорит инструктору, что она согласна подниматься, только отдохнет немножко! В голове тут же проносится – так это что, эта полуживая японка пойдет вверх, а я вниз? А почему собственно? До часу дня еще ну очень далеко! Сейчас пытаюсь понять, повернул ли бы я вниз, не встретив эту команду и не услышав этого разговора, или все-таки пошел бы дальше? Скорее пошел бы вверх, но этот эпизод однозначно подтолкнул меня. Решение снова было принято – иду!
Обращаю внимание на намазанные солнцезащитным кремом физиономии окружающих и запоздало соображаю, что крема у меня с собой нет, а ребята где-то выше. Очевидная теперь мысль попросить у кого-нибудь почему-то в голову не приходит, просто забываю об этом обстоятельстве. А зря! Сверху солнце, под ногами выпавший вчера свежий снег – не сгореть просто невозможно. О последствиях этой беспечности позже, а пока сижу и набираюсь сил. На склоне заметно выше меня вижу своих друзей, все в порядке – они продолжают подниматься. С вершины почти бегом спускаются самые шустрые, в большинстве молодые ребята. У одного из идущих вниз на рюкзаке закреплен бело-красно-белый флаг. Встаю, подхожу, здороваюсь. Как и следовало ожидать - наши, из Минска! Ребята молодые и крепкие, поднялись с приюта до вершины всего за шесть с небольшим часов. Поздравляю их с успешным восхождением, они желают мне удачи. Пакуюсь, одеваю рюкзак и вперед!
Начало подъема на западную вершину, тропа круто ползет вверх. Какое-то время даже загоняю в склон ледоруб и опираюсь на него. Солнце жарит в спину, снег перед лицом сияет отраженным светом. Спускающиеся с вершины подбадривают: «Давай, уже недалеко». Делаю вывод – вид у меня, вероятно, не сильно цветущий. На часы не смотрю, чувство времени притупилось. Перед глазами перемешанный сотнями ног снег, тропа по-прежнему круто ползет вверх. Шаги, вдохи-выдохи уже не считаю. Просто ползу вверх, пока могу, останавливаюсь, дышу, снова ползу. Наконец подъем плавно переходит в траверс, доползаю до пологого скального ребра и сажусь на камни отдыхать. То ли англичане, то ли шотландцы (хоть убей, не помню!) просят сфотографировать их с флагом на фоне восточной вершины. Просьба совсем не в удовольствие, но отказать тоже нельзя. Разговариваем, они, оказывается, решили дальше не подниматься, поворачивают вниз. Не повезло, прихватила тошнота, а вершина совсем рядом! Сижу, наверное, долго, пока не подходит очередная группа иностранцев с инструктором. Сажусь им на хвост и ползу дальше. Здесь, как позже выяснилось, я разминулся со своими друзьями – они спускались длинной тропой, а я полез в лоб на склон по короткой. Самое смешное, что больше таких мест с двумя тропами и отсутствием видимости на склоне не было!
Заползаю на крутой короткий подъем и осматриваюсь. Вокруг почти плоское огромное снежное поле, из которого слева на юге торчит холм ложной вершины (именно она, полагаю, просматривается снизу) прямо на запад – собственно западная вершина. Вообще-то вершина – сильно сказано, скорее бугор, выступающий из снежного поля метров на 10 или около того. Тем не менее, высшая точка Европы – именно этот бугор! Бреду вперед, к вершине. Чувства притуплены, усталость берет свое. На часах без чего-то одиннадцать – шел вверх 9 часов! Снова встречаю двух соседок из Польши, поздравляем друг друга. Хотя формально мне еще пройти метров 100 и набрать метров 10. На вершину поднимаюсь вместе с группой иностранцев, с которыми иду от скального ребра. Вот и все, во все стороны только вниз. Меня накрывает какая-то лавина чувств, на глазах слезы. Инструктор группы, симпатичная миниатюрная Аня, поздравляет своих подопечных и заодно меня. Пытаюсь что-то ответить, членораздельная речь дается с трудом. О чем-то говорим, не могу вспомнить. Дальше традиционное фотографирование на чужие фотоаппараты. Стою, наслаждаюсь видом Кавказа под ногами. О том, что следовало хотя бы панораму отснять, вспоминаю уже в Минске. Лавина чувств как-то быстро сменяется опустошением, но без признаков разочарования. Все, я смог, несмотря на собственное наплевательское отношение и разгильдяйство. Становится очевидным, что на вершине мне делать больше решительно нечего. Блудившая в голове еще в Минске идея позвонить с вершины и похвастаться теперь представляется совсем мелкой и до противного пафосной. Эта победа моя, победа над собой, и ни с кем сейчас об этом говорить я не намерен.
Эльбрус. 5642 м над уровнем моря, около 11 утра. 9 часов подъема позади
А потом было 5 часов вниз по раскисшему на солнце снегу до приюта. Кто-то из идущих вверх сказал мне, что я сто тридцать пятый поднявшийся сегодня на Эльбрус. Правда или нет – не знаю, но на правду похоже. О еде я вспомнил, только спустившись на седловину. Лед в бутылках растаял, так что удалось даже попить. Вся дорога вниз запомнилась в первую очередь постоянной борьбой с желанием поспать прямо на ходу. Где-то на траверсе восточной вершины присел на
рюкзак отдохнуть, выключился и свалился с него. К счастью, мгновенно проснулся и вниз не уехал. После этого категорически запретил себе усаживаться и отдыхал только стоя. Больше о спуске, собственно, и сказать нечего. Ребята меня заждались, они спустились часа на полтора раньше, начались взаимные поздравления, горячий чай и не только чай. Улегшись отдохнуть в палатку, сразу почувствовал, что все лицо горит. Именно это обстоятельство не давало нормально выспаться еще долго, но обижаться было решительно не на кого. Не на кого было обижаться и тогда, когда я ударил сам себя рюкзаком по обгоревшим губам, одевая его спереди перед кресельной дорогой. В результате бутылка холодного пива внизу дала эффект смеси кайфа с мазохизмом. Ни с чем не передаваемые ощущения получил, пытаясь съесть бараний шашлык с кетчупом. Потом еще была температура, лекарства, мази «Пантенол» и «Спасатель» каждые пару часов и трехдневное лежание в лагере вместо прогулок по ущелью Адыр-су.
Сейчас задаю себе вопрос – а зачем, собственно, я это все описываю? Может быть, надеюсь на то, что кому-то это поможет избежать ошибок? Маловероятно, люди в основном учатся на своих собственных. Да, впечатления от этих трех дней просились на бумагу. Да, хочу сказать простую вещь, по-новому осознанную в этом путешествии – горам решительно все равно, пришли вы к ним или нет. Это ваш выбор и вы сами за это отвечаете. Но если уж пришли - будьте добры соответствовать поставленной задаче. И не портите себе то удовольствие, которое можно здесь получить!
