Отчетик о походе по болотам и торфам между Смолевичами и Зембином.
От организатора.
Этот маршрут мне посоветовал пройти Леша Глазков, расхвалив его как совершенно креативный и нетривиальный. На такие вещи я человек очень падкий. Сразу же загорелся.
Леша одолжил удивительный надувной плот ПСН-1, который по достоинству оценили все участники похода. Так вот, когда я определился с маршрутом, начал созывать народ. На этот счет я не заморачивался совершенно, так как 3-4 человека из проверенных знакомых найти не составляет практически никакого труда. Однако Альгерд, как всегда, проспал или опоздал, Инара сломала ногу, катаясь на скейте. Из автостопной братии остался один Диггер. Позвал еще Илью, с которым вместе учились. Присоединилась и Люба, спелеолог.
О том, как все получилось, читайте нетленку Alex_Digger'a. Да пребудет с Вами СИЛА!
Dzmitry K.(VetroGONE)
Поначалу ничто не предвещало беды. Но первые тревожные признаки появились уже тогда, когда мы садились в автобус, и никто не проверил билеты за 5.940 рублей каждый, и до конца поездки наши билеты не вызвали ни в ком нездорового интереса. Уже на этом этапе стоило призадуматься и повернуть обратно. Так нет же. Решили двигаться навстречу неизвестности в обход цивилизации и здравого смысла.
Состав экспедиции: Ветрогон, Люба, Илья и Алекс Диггер. Все участники достаточно безбашенные, чтобы чуть ли не каждые выходные искать, где бы это похуже перезимовать лето. В этот раз решили, что милей торфяников нам ничего нету. И отправились штурмовать речку Гайну, про которую заранее можно было сказать лишь то, что в данной местности она труднодоступна для всех, кроме лосей, которые ходят туда на водопой. А мы что - не лоси, что ли? Время операции: первые выходные ноября, аккурат на красный день календаря.
Место выхода - деревня Усяж в Смолевичском районе. Топография местности такова: течет речка Усяжа (ее название происходит от названия Уса, которое, в свою очередь, - трансформация балтского слова со смысловым значением "осина"), на левом берегу - деревня Усяжа, на правом - деревня Усяж. Деревня Усяж известна тем, что тут есть торфопредприятие, которое работает круглосуточно. А сырье в него доставляют по узкоколейке.
По этой узкоколейке мы и двинулись на северо-восток. Едва отошли от забора завода и прошли десяток метров, как увидели тепловозик, который вывернул с боковой ветки, высадил человека и свернул в нужном нам направлении. Нас разделяло всего двести метров, и каких минуты две, - и мы бы, вероятно, ехали на паровозе, рассекая воздух. И это сэкономило бы нам два ходовых часа. Но нам в очередной раз не повезло, и пришлось идти пешком. Однако нельзя сказать, что пеший ход по шпалам нам совсем не понравился. Напротив, он принес немало увлекательного. Во-первых, охотники, которые прямо на рельсах стояли на номерах на расстоянии в двести метров друг от друга; никто из них не знал, когда следующий эшелон в нашем направлении, но все трое были уверены, что ой как нескоро. Во-вторых, мы узрели узкоколейный депутиватор, - это такой кран, который вроде как должен укладывать пути, но поскольку в последние тридцать лет их тут только разбирают (а этот агрегат стоял как раз в начале ветки, которую уже разобрали), то и функция его теперь - не путеукладчик, а депутиватор, то есть разборщик путей. В-третьих, возле водохранилища с плотиной мы увидели полноценную деревню (с церковью), которая на генштабовке была обозначена просто как сараи.
Случившийся мужик пояснил, что это бутафорская деревня для фильма "Талаш", который здесь снимают и будут снимать еще зимой. И правда, мы походили по деревне, заглянули в фанерную церковь и прочие дома без интерьера и даже без некоторых несущих стен и убедились, что все тут - исключительно временное. Некоторые настоящие бревенчатые дома, хоть и были сюда перенесены, стояли на голой земле без фундамента, не имели пола и потолка, и живность вокруг их не бегала. В одном представительского вида здании я нашел в углу трафарет, через который напечатают (очевидно, на фасаде этого самого дома) слово "Ortkomendatur". Кто знает немецкий - подскажите, что сие означает.
Так мы шли, шли, пересекли две автодороги (одна из которых - легендарная "трасса 60", сиречь Жодино-Дениски) и вскоре подошли к месту, где образовывался небольшой перекресток узкоколеек (в прошлом): назад, откуда мы пришли - в Усяж, налево - в Ганцевичи и Плещеницы, направо - в Жодино, прямо - к озеру Великому. Правда, ветки налево и направо были давно уже разобраны. Тут мы увидели наш тепловозик, который возвращался обратно с тремя человеками внутри, - вероятно, он подберет груженые торфом вагончики, что мы встретили примерно в 4-5 км от Усяжа. Когда тепловоз проезжал мимо со скоростью километров сорока в час, я прочел на борту, что это ТУ-8, хотя поначалу я думал, что ТУ-6. Слегка подкрепились и двинули дальше, и увидели еще один поезд.
На этот раз шел ТУ-7, который тащил за собой 12 вагонов (частью старые демиховские, а частью новые пинские, с завода "Амкодор"), каждый из которых весил 5,5-6 тонн и вмещал в себе до 12 тонн торфа (цифры приведены с бортов вагонов). Таким образом, поезд тянул за собою более двухсот тонн груза, и неудивительно, что он еле-еле тащился, километров 7-8 в час.
Потом мы встретили первую настоящую торфоразработку.
Это бывшее болото, которое осушено и прорезано каналами. Все вокруг черное от торфа. И места здесь вокруг железки настолько пустынные и безрадостные, что я придумал тут снять фильм ужасов "Ван рельсинг". В канале торчал насос, который был подвешен к давно уже стоявшему на приколе гусеничному подъемнику. Этот насос, как мы выяснили в ходе непродолжительных дебатов, время от времени перекачивает воду из каналов за бруствер, поддерживая влажностный режим торфа на полях. Иначе все поля превратятся в кашу, и даже трактора на восьми колесах (каждое колесо - двускатное, для уменьшения давления на грунт) завязнут и не смогут ничего погрузить в вагончики. По ту сторону бруствера, куда насос перекачивает воду, образовалось озерцо, переходящее в болото; уровень этого озероболота был примерно на метр выше, чем уровень воды в канале, и там валялось около сотни дохлых лягушек, попавших в неумолимое жерло насоса.
Вскоре мы повстречали ответвление на управление торфоразработки, где громоздилась техника, стояла платформа с еще одним насосом и другие вагончики и непонятные гусеничные машины, похожие на корабли поработителей с планеты Зог.
А далее рельсы шли прямо, но они не были подсоединены к ветке, и направо. Мы пошли поначалу направо, но по всему было видно, что это временные пути, они кое-где даже просто висели в воздухе вместе со шпалами; а закончилось все и вовсе сюрреалистично: рельсы просто-напросто ныряли в землю, а равно и поезда, что пришли сюда ранее, также оказались поглощенными торфянистой землей.
Тупик по всем правилам железнодорожной архитектуры малых форм оформлен не был, - поезда просто вынуждены были проваливаться в тартарары.
Тогда мы вернулись к развилке и пошли прямо. Дальше ветка оказалась разобранной, тут же лежали штабеля рельс со шпалами. Энциклопедия отечественных узкоколеек "Младший брат" (http://narrow.parovoz.com) говорит, что в 2008 году из-за подтопления полотна ветку вокруг озера Великое разобрали. Однако тут были не только сложенные штабеля рельсошпал, но и высокие горы нагребенного торфа, из чего я предположил, что линию восстановят и вывезут этот драгоценный вид топлива.
Наконец, отмеренные четырнадцать километров узкоколейки закончились, и мы попытались устремиться к озеру. Для этого прошагали по утрамбованному торфу и отыскали узкое место в канале, через которое попрыгали на другой берег, при этом Люба в первый раз набрала воды в сапоги. Другой берег оказался весь в зарослях крапивы в полтора человеческих роста, приготовившейся или погнить к черту, или перезимовать. Вид у нее был чахлый, мокрый и неприятный, так что нам ничего не оставалось, как отыскать рыбацкую тропу к озеру, что мы и проделали с успехом. Берега озера оказались затопленными, и купаться никто из нас не полез, зато мы наипрекраснейше изгадили друг друга пухом от рогоза (Typha), который в результате чудовищного всероссийского обмана всяк и каждый называет камышом (Scirpus).
Вернулись к рюкзакам и пошли дальше, прокладывая путь где по тропинке, где по наитию, а где и по привычке - абы-как. Но при этом весь сегодняшний путь можно было пройти, не замочив ног, хотя мы немножко и замочили, - мы же в болота пошли, не куда-нибудь! Когда нам показалось, что озеро осталось основательно так позади, а вокруг образовались качественные ноябрьские сумерки, мы стали искать место для лагеря. Илья отправился искать воду, а я отправился искать лес с сухостоем и местами под палатки, и мы оба преуспели в своих начинаниях; более того: я даже отыскал просеку, которая двигалась в нужном нам направлении.
С вечера и всю ночь вокруг раздавался лай собак, при этом последовательно звук перемещался, и было ясно, что нас окружают, а один раз собака залаяла и вовсе очень близко, - казалось, в полусотне шагов. Должно быть, это из деревни Бабий Лес. Ночью же пошел дождь, и это привнесло новые нотки в доселе стройный и ничем не омраченный погодный задор нашего похода.
Под утро дождь перестал и, забегая вперед, скажу вот что. Весь день погода стояла хорошая, синее небо с желтым солнцем и белыми облаками. Изредка набегали тучи, но вскоре разбегались, а несколько раз прямо над нашими головами оказывалась граница хорошей и плохой погоды: слева - свинцовые тучи, справа - лазурное небо. Еще, забегая вперед, скажу, что легкость первого дня пути с лихвой компенсировалась сложностью дня второго.
Подъем в восемь. После доброго завтрака обулись в сапоги (после ночи дождя все было мокрое, и штанам досталось бы в первые же минуты ходьбы) и вскоре после десяти двинули по просеке, каковая вскоре привела нас к хорошей наезженной дороге и даже двум машинам на развилке. Мы свернули в нужную нам сторону и вскоре увидали на горизонте озеро, - либо все то же Великое, либо залитые им отработанные торфяники. Однако это было не то, к чему мы стремились, и потому мы вернулись на развилку дорог и пошли прямо, а вскоре оказались в нормальном лесу. Еще через какое-то время лесная дорога вывела нас к перпендикулярной хорошей грейдерной дороге с насыпью, каковую, как мы считали, мы пересекли еще вчера. Ан нет, показалось. Сориентировавшись, двинулись в лес по просеке, которая вскоре превратилась в хорошую дорогу с отличным ельником по сторонам.
Чувствовалась близость полигона и наша близость к цели. Кое-где лежали бутылки из-под недешевого вина. Видать, это гусары вкушать изволяли, изысканно шутя. Залезши на дерево, я ничего особенного не узрел, и мы двинулись дальше, пока не обнаружили хорошую просеку, идущую как раз туда, куда нам и нужно было. Однако через полсотни шагов просека закруглилась, а потом и вовсе исчезла. Тогда пришлось нам ломить через лес напрямик, на северо-северо-восток. Лес тут был основательно заболочен, вязкая жижа постоянно пыталась откусить ноги или хотя бы стащить сапоги, так что Илья и Люба, у которых сапоги были до колен, довольно скоро начерпали воды. Иной раз нам встречались звериные тропы, но они вели не туда, куда нужно было. Кое-где среди леса случались... Я бы назвал это полянами, если бы это были действительно поляны. А так - светлое место среди стены деревьев, но поляны не было, потому что здесь были навалены деревья, - то ли след урагана, то ли солдаты маскируют танки. Словом, светло, как на поляне, но на такой поляне и шага не ступишь. А еще попадались красивые вывороченные с корневищами деревья, и эта стенка из корней и песка иной раз превышала рост человека раза в два.
Ломили-ломили через лес, ан глядь - просека, и ведет строго на север. Пошли по ней. Но быстро выяснилось, что по самой просеке идти хуже: она была более заболочена, чем лес вокруг, и в случае провала схватиться было не за что, так что старались идти вдоль просеки по лесу. Но все равно сапоги с нас старались сползти, а воды за низкие голенища попало немало. Это уже не говоря о трухе и иглице, что сыпалась нам за шиворот.
Примерно час мы так двигались, и вот узрели впереди многообещающий просвет. Просека стала еще болотистее, - это указывало на близость воды. А мы ведь, если вы не забыли, стремились к Гайне, чтобы форсировать ее аки десантура с криками "За ВДВ!" Выбрались из леса и оказались в этаком кармане шириной метров в пятьдесят, который уходил направо до горизонта; тут все деревья, за исключением какого десятка, были повалены, - оттого и светло так было. Но никакой Гайны тут не было. Глянули компасы. Оказалось, что просека, поначалу шедшая строго на север, далее вела нас на северо-восток, и мы незнамо сколько двигались почти параллельно реке!
Попили чайку с крекерами и приняли решение ломить на северо-запад, с тем чтобы выйти к речке под прямым углом и уж точно не промахнуться.
Снова началась борьба с заболоченным лесом; число завалов увеличилось, а трясинистость болот углубилась. В два пополудни Илья начал предлагать подумать о бэкапе и откате на всякий случай: мол, ломим долго и фиг знает куда, и то ли еще будет. Не лучше ли развернуться и двигать по азимуту на полигон, а там через деревни по дорогам да куда к Жодино поближе? Совместно приняли решение: идем до трех часов, и тогда думаем еще разок. Ломанули снова. Еще через двадцать минут и у всех остальных возникла мысля: а не лучше ли повернуть оглобли? Тогда я сбросил рюкзак и проскакал вперед по азимуту, сохраняя видимый контакт с остальной группой. А затем еще немножко, пока не нашел удобное дерево. С небольшими сложностями и двумя отломанными тяжестью моего веса несущими суками взгромоздился высоко на ветви и начал взирать окрест. И узрел: слева и справа - стены леса, а спереди - просвет и понижение. И даже услышал механические транспортные средства с двигателями внутреннего сгорания и звуки настоящей коровы!
Вернулся к ребятам и рассказал свежие новости часа. Решили ломить дальше, до просвета. Через минут десять отчаянного буреломинга все же вышли на просвет, перетекавший в кустарниковое поле; более того: прямо от этого места в три стороны расходились сильно натоптанные тропинки. Мы ждали, что сейчас найдем реку, переправимся и попадем аккурат в деревню - то ли Рудню, то ли Сутоки (между которыми километров десять по птичьему полету), - во как сильно нас могло заблудить по лесу заболоченному.
Дальнейший путь представлял собой худшее сочетания болота и вроде бы спасительных кочек. Во время очередного диспута мы пришли к выводу, что это не заливной луг, а круглый год заболоченный луг. Поскольку траву тут не косят и не едят, то она вырастает выше колена, а кочки становятся очень высокими, из-за чего всякий раз опрокидываются, когда на них становишься. Кстати, такое заболоченное поле называется кочище; и от этого термина даже образовано название деревни Кочище в Ельском районе. Идти по такому заболоченному полю еще сложней, чем по заболоченному лесу, и сложней, чем по чистому верховому болоту, каковое у нас с Ветрогоном было в Козьянах. До ближайшего большого кустарника от кромки леса было примерно метров двести, и эти двести метров мы шли минут сорок. И лишь за пятнадцать метров от реки Ветрогон, самый высокий из нас, сказал: "Опа, вода". Да-да, это была Гайна, сильно скрываемая от нас высокой травой.
Кромка берега оказалась твердой, и мы дружно принялись за дело: Люба с Ильей выливали воду из сапожек и выкручивали исподнее, Ветрогон вырезал древки для весел, а я надувал спасательный плот ПСН-1, который мы испытывали за две недели до того на озере Гремячем. Затем привязали веревки, насадили лопасти из бутылок на древки, - вышли весла, Ветрогон сел в плот и поплыл. В первый раз его снесло течением, и мы вытянули его обратно на берег, провели бурлацким методом выше по течению на десяток метров и запустили снова. На этот раз он доплыл удачно, выбрался на сушу и вытравил веревку, и я быстренько перетянул плот на нашу сторону. Затем переправили Илью, потом по очереди все четыре рюкзака, затем Любу, а там уж и меня вытянули. Отвязали веревки, сдули и скрутили плот. Вся операция с момента подхода к берегу Гайны и до момента надевания рюкзаков заняла тридцать пять минут. Текущее время - почти четыре часа.
Берег, на который мы выбрались, представлял собой кустарниковую стену. Илья сделал робкую попытку найти какой-либо просвет далее по течению, но вернулся ни с чем. Что ж, пришлось вообразить себя боливийскими партизанами и снова ломить, на этот раз куда серьезнее, через кусты. Здесь Гайна преподнесла нам сюрпризец. Тот изгиб речки, который мы еще на том берегу приняли за обычный живописный пасторальный изгиб реки, оказался шпилькой: река повернула на 180 градусов и сейчас снова оказалась перед нами. Здесь в кустах я нашел мячик, - видно, он некогда приплыл сюда, угнанный рекой у детишек выше по течению. Я запустил его дальше. Однако - к делу. Точнее - к кустам. Вдоль этого берега прохода также не оказалось, и нам волей-неволей пришлось возвращаться в кусты и рубиться дальше.
И вот вроде вышли на открытое пространство, и даже узрели, где река делает очередной, ожидаемый нами поворот-шпильку. Вот он, заболоченный луг, вон там на горизонте лес, значит, нам туда. И пошли, как до этого шли от леса к реке. Однако Гайна продолжала свои коварные делишки, и тогда живые позавидовали мертвым: среди травы оказался спрятанный какой-то свирепый ручей, в который Илья с размаху ушел по пояс и с большим трудом самостоятельно выбрался обратно. Люба к тому времени, кстати, тоже успела где-то свалиться и вымокнуть до пояса. Вернулись к реке, где я заметил звериную тропку. Илья тут же начал выкручиваться, а я тем временем решил пройти дальше по тропке: быстро смеркается, времени терять нельзя, надо разведать проход. Оказаться в темноте в открытом заболоченном поле намного опаснее, чем в самом заболоченном и буреломном лесу. Так что я пошел, прощупывая местность палкой, которую выломал вскоре после переправы. В одном месте палка провалилась, а вслед за ней и я, и начерпал воды в свой высокий сапог-чулок, что доходил почти до пояса. Выкарабкался обратно, прошел вплотную к кустам и снова оказался перед ручьем, который чуть было не поглотил Илью. Здесь он был совсем узким, и можно было перепрыгнуть. Однако еще перед тем, как я это осознал, кочка подо мной опрокинулась, и я ушел в воду на этот раз правым сапогом; но вовремя сообразил откинуться на спину и не уйти в воду по пояс, так что потери были минимальными. Снова выкарабкался, прозондировал палкой другой берег, убедился в его прочности и вернулся на твердое место переодеваться. А тут и ребята подоспели. Дал им четкие инструкции держаться правого борта и прыгать широко и стал выливать воду из сапога. У ребят все прошло удачно, если не считать того, что Ветрогон, первым перебирающийся на тот берег свирепого ручья по моим устным инструкциям, тоже зачерпнул воды своим высоким сапогом-чулком.
Смеркалось все больше, а над головой ходили, как на границе, злые тучи, предвещая дождик нерадостный. Тем временем и я перепрыгнул суровый и свирепый канал и пошел догонять остальных. До леса оставалось еще метров сто все того же кочища, и к кромке леса мы вышли, когда уже почти совсем стемнело. Судя по карте, нам предстояло (почти независимо от того, в каком месте Гайны мы переправились) пройти километр-два до ближайшей наезженной лесной дороги. Живые продолжали завидовать мертвым: мы ломили по заболоченному лесу, прыгая через поваленные деревья и по-прежнему отвоевывая свои собственные сапоги у болотной жижи. Кстати, первые десять минут, пока было хоть как-то видно, шли без фонарей, каковых у нас почему-то было всего два на всю группу, если не считать еще диодов в мобильниках.
Судя по всему, тут часа полтора-два назад прошел дождь, который не затронул нас на том берегу: все ветки деревьев, хлеставшие нас, были мокрыми, так что доставалось не только ногам, но и верхней части туловища. Через полчаса сложнейшего пути выбрались на сухое место, где даже проглядывали какие-то тропки и просеки, затем снова угодили в болотце, потом еще раз суша, а потом внезапно вышли на нужную дорогу. Внезапно - это значит внезапно. Потому что впередсмотрящий, которым на этот раз был Ветрогон, смотрел не столько вперед, сколько, естественно, под ноги да на компас, и дорога оказалась для него неожиданною, - он ее заметил буквально тогда, когда поставил на нее ногу.
Все мы тут же расположились на обочине, выжидая попутные машины, телеги и трактора, и выкрутились-переоделись, а потом еще быстренько навернули кильки с хлебом, луком, паловыми крабочками и чаем с пряничною массою. Становилось прохладно; я бы сказал - дневная жара начинала спадать, а именно: по ощущениям было градусов так пять. Время - семь часов. Ломанули со скоростью семь километров в час, благо состояние дороги позволяло. Вскоре начали ответвляться столь же наезженные колеи влево и вправо, а по бокам дороги появляться огороженные поляны - не то выпасы, не то сенозаготовки, в темноте не понять было. Кое-где было скользко: видать, дождь тут действительно прошел не только ночью, но и днем. Из всех сходящихся и расходящихся дорог мы выбирали уже не по компасу, а по ширине и наезженности колеи. Чуть позже восьми часов сели на пять минут передохнуть, и это нам удалось. А потом встали и зашагали дальше, и вот уже за деревьями узрели фонари деревни, в которую и вступили триумфально в половине девятого. Это была деревня Михеды, и мы до сих пор гадаем: то ли это мы Гайну перешли так далеко к западу, в районе деревни Сутоки, что сразу попали на прямую дорогу на Михеды, то ли просто уже в лесу где отвернули к северо-западу и не попали в деревню Рудня, но факт налицо: мы шагали час с четвертью, пройдя за это время порядка восьми километров, не меньше, - так где же мы вышли из реки и вошли в лес?!
Пошли на север по первому за последние тридцать пять часов асфальту. Вошли в деревню Швабы, которая на картах обозначена как Чирвоная Швабовка. Здесь мы привлекли внимание вех без исключения собак, которые нас облаяли так, как будто мы только что из болота вышли. Дорога наша вышла к магистрали Р3, к участку Зембин - Логойск. Кто-то еще не то утром, не то вчера вечером сказал, что до Логойска двенадцать километров, и мы приготовились при отсутствии трафика шагать пешком. Пока мы с Ильей осматривали монумент героям ВОВ (солдат держит тело мертвой девушки; тут же список примерно из сотни погибших), показались фары попутной машины. Илья проявил чудеса автостопа и втирания в доверие, и мы все вчетвером плюс водитель поехали в Логойск, до которого, как выяснилось, было ровно двадцать шесть километров, так что ночная пешая феерия могла затянуться часа на четыре.
Водитель высадил нас у автостанции и сам поехал по трассе Р66 в... Гайну (деревню по ту сторону М3), а мы посмотрели на часы (21.28), посмотрели на время закрытия автостанции (21.30), посмотрели на задние фонари отъехавшего бусика, посмотрели на приехавший из Минска автобус (назад в столицу он не собирался), нацепили свои светящиеся жилетки, разбились на пары и пошли на горочку, под фонари, осваивать вечерне-ночной трафик в столицу. Стали мы с Ильей за заправкой, так что не видели Ветрогона с Любой, и минут через пятнадцать, когда Илья уже начал высматривать вдали последнюю маршрутку на Минск (минут за семь до этого она проехала мимо нас к автостанции), взяли машину и поехали в молчании и на хорошей скорости. Около половины одиннадцатого вышли на улице Карбышева, и не успели перейти дорогу, как услышали окрики Ветрогона, который с Любой тоже только что высадился из кузова грузового микрика, полностью набитого хиппанами.
И снова, как почти сорок часов назад, нас всех вместе везет автобус (на этот раз №51). А на предложение Ветрогона через две недельки пойти на Припять в очередной болотопоход Илья добродушно отвечает: "Да пошел ты в Гайну!"
Alex_Digger.
