№ 40. Путь в Эльдорадо. Сентябрь 2010

Это 40-ой поход. И вот уже пятый год подряд в различных путешествиях я отмечаю свои дни рождения: в Карелии, или на полуострове Кольском, даже в Якутске.
Теперь же это происходит в Северной Осетии. Сегодня 17 сентября, это означает, что мне исполнился 31 год. И такие дни рождения не забываются никогда!
- Лезьте по скалам за мной, - бросил я поднимающимся ниже, - идите в эту вот щель.
Я их уже не видел, повернул левее. Угол подъема был настолько крут, что приходилось карабкаться, помогая руками. Каждый шаг вверх давался ценою неимоверных усилий: пять-шесть дыхательных циклов, прежде чем позволить себе сделать еще один шаг.

Из-под ноги выскользнул скальный обломок – шестипудовый чемодан. Он юркнул как раз в ту самую щель, где поднималась часть группы. Сам же я и посоветовал подниматься там, сам же его на них и сбросил. Чемодан со стуком стал набирать скорость.
- Камень!!! – я остолбенел от ужаса.
Мгновение и послышались жуткие звуки, сопровождающие попадания. Не помня себя, я скинул рюкзак и бросился вниз.
Это или было нам предупреждением свыше, или какая то манна небесная. Чемодан разбился на осколки. Часть группы отделалась ушибами, не требующими медицинской коррекции. Больше всего досталось моей супруге. Бог миловал: мы могли двигаться дальше. А если бы не раскололся!
Вот уже десять часов мы лезем на перевал и до сих пор не видим его седловины. Дело клонилось к вечеру. Воды нет. Жуткая жажда. Уже не согревало солнце. Оно вскоре собиралось скрыться за соседними хребтами. 3600 метров высота по приборам. И нет больше сил набрать эти оставшиеся 300 метров. Невозможно двигаться большой и плотной группой. Мы сыпем друг на друга камни, кроме того, они летят и без нас из дочерних щелей. Есть такие опасные сужения, что спрятаться решительно негде и этот участок просто нужно быстро проходить.
И нет ничего хуже крика товарища: «Камень!». Нервозность достигла предела. Все напуганы и озлоблены. «Камень» кричат уже, когда надо и не надо. И нет для меня лучшего подарка на день рождения, чем преодолеть эту чертову двойку А, и выбраться наконец из этого адского западного кулуара перевала Шелестенко.

Пролог

Мы собирались в поход на Кавказ и разместили объявление, что берем с собой дополнительно участников. Это оказалось настолько модно, что желающих пойти было немерено, не менее двадцати кандидатов. Я уже начал тревожиться, когда их число перевалило за десять. Выбрались на маршрут 13. Все самостоятельные и физически развитые люди. Среди них не было ни одного новичка. У всех, если не альпинистский и горный опыт, то хотя бы просто туристический. Все сильного характера и, что уже плохо – все личности со своим мнением и амбициями. Я знаю, что большая группа это для такого маршрута нехорошо, но с другой стороны не так уже и плохо: чем больший трафик участников, тем больше подходящих по теории вероятности у нас осядет. В общем, накануне забраковали мы только явно не подходящие номинанты. Кое-кто выбыл по причинам личного характера.
Состав:
1.Глазков Алексей 1979 г.р. (Глаз) г. Минск – руководитель группы,чрезвычайное лицо, врач.     
Врач.40 походов. Предпочитает зимние, но все еще водных в активе большинство.В последнее время доминирует тенденция к горному туризму и альпинизму.  
2.Франковский Сергей 1976 г.р. (Frank) г. Могилев – заместитель руководителя по техническим участкам.
Скалолаз-инструктор. Ответственный за снаряжением.
Программист, скалолаз, альпинист, восхождение на Эльбрус, регулярные выезды на скалы, в Крымские горы.
3.Бедчер Михаил 1966 г.р. г. Могилев – заместитель руководителя по высотным участкам, альпинист-инструктор.
Промышленный альпинист. Альпинизм с категорийными маршрутами по Кавказу: Эльбрус, Шхара, Коштантау.
4.Голуб Виталий 1975 г.р. (Полковник, Полковник Малышев, Товарищ Полковник) г.Минск – заведующий отделом кадров, финансовый директор, психолог и вербальный координатор группы.
Инженер-конструктор. В активе пять походов. Три лыжных, два горных.
5. Антоновская Людмила 1975 г.р. г. Минск – завхоз в первой части похода.
Руководит значительной фирмой (около 180 сотрудников). Фирма занимается, кажется, измерительными приборами. В походах около 20 лет. Путешествует очень много. В активе Монблан и Килиманджаро.
6. Яруничева Елена 1964 г.р. г. Минск – завхоз во второй части похода.
Что-то проектирует. Вроде бы столы. Возможно, занимается дизайном. Активный отдых, как кредо. Путешествует исключительно много. Неоднократно поднималась выше 5000.
7. Климович Сергей 1960 г.р. г. Минск – бытовой сектор.
Инженер. Занимается измерительными приборами. В походах порядка 30 лет. Горы предпочитает. Неоднократно поднимался выше 5000.
8. Кашлач Дмитрий 1984 г.р. г. Борисов – хронограф, летописец, синоптик во второй части похода.
Программист. Автостоп. Карпаты. Какие-то водные сплавы с порогами.
9. Павлюченко Александр 1980 г.р. г. Жодино – пиротехник.
Инженер на БелАЗе. Карпаты, Дениши. Водные маршруты по Карелии.
10. Глазкова Елена 1984 г.р.г. Минск (Луша, Малая Лена) – медсестра
Два водных похода и лыжные Хибины.
11. Ашкинадзе Евгений 1985 г.р. (Ашик) г. Могилев – массовик затейник.
Автостоп. Эльбрус. Дениши.
12. Кисиль Эдуард 1966 г.р. (Эдуард Лимонов, Эдюша, Эдвард) г. Минск – массовик затейник.
Индивидуальный предприниматель. Карпаты. Зимние и летние Хибины. Сплавы по рекам.
13. Гущенко Ирина 1972 г.р. Боровляны – синоптик в первой части похода.
Инструктор по физкультуре в военной части. Карпаты, Крым.

К походу и готовились и, можно сказать, не готовились. Венцом всему было то, что Глаз собрал часть группы, чтобы перезнакомить друг с другом на своей точке. Знакомство и подготовка к походу проходила в праздном режиме и полностью соответствовала традициям и обычаям «Глазовской точки».
Коллектив лазил на осветительную мачту. Некоторые в совершенно обнаженном виде. Опасно стало, когда наверху в корзине мачты скопилось 8 человек. Не известно, сколько она может выдержать конструктивно. Мимо шел прохожий – неизвестный молодой человек. Разделся и полез по лестнице вверх. Из лестничного проема в корзину, где мы все стояли, просунулась незнакомая голова.
- Кто это? Разве наш?
- Нет. Это не наш.
- А ты кто?
- Я, Андрей.
- А ты что здесь делаешь?
- Я шел мимо, смотрю – все лезут, ну и я полез.
- Тогда пошли с нами в поход на Кавказ.
- Я пошел бы, да не могу.
Глаз хотел собраться заранее. Но получилось, как всегда, впопыхах. Все в последний день. Ситуация накануне похода была ужасной. Дел навалилось по всем фронтам, хотя проблемы были еще компенсированы.
В плане климата, чрезмерно жаркое лето не благоприятствовало нашему успеху. Пришлось скорректировать маршрут. Отказаться от красавца-перевала Шау (2Б*). В такое время он камнепадо и селеопасен (мне ребята сказали и в МЧС нам подтвердили).

 

Часть 1 Слабая группа

0 день 10 сентября

Рюкзак на этот раз был весьма демократичным по весу. С легким опозданием мы с супругой вышли из дому. На Дружную приехали на такси.
Проводы оказались высокопарными и пышными. Собрался весь свет – люди разных поколений, имеющие то или иное отношение к туризму. Я сильнейшим образом растрогался и тотчас всех пригласил на Полярный Урал (следующий поход).
Отправлялись мы с 17-ого пути (ближайший к Дружной)  в количестве 9 человек. «Могилевское звено» было должно подсаживаться в Жлобине. Люда же Антоновская, что тоже пришла нас провожать, должна была прилететь во Владикавказ на самолете и ожидать нас там.

Кипит движение в помойной яме

Поезд наконец то тронулся. Наиболее страстные провожающие какое то время бежали рядом, да потом отстали. Ехали шумно, сначала менялись местами с соседями на взаимовыгодных условиях. Потом пьянствовали. Когда погасили свет, начали друг на друга шипеть, чтобы разговаривали тише. Соседи-пассажиры умеренно возмущались.
Провожающие нас в этот раз укрепили всякими съедобными презентами и особенно бухлом. Нам оставалось теперь это изобилие переработать.
Пересечение границы прошло безболезненно. Поборов и попрошайничества, как со стороны белорусских, так со стороны украинских пограничников не было. Когда сличали фотографии, Глаз делал умный трезвый вид. Наконец мы оказались на украинской территории.
Поганая работа у этих людей. Есть в ней какое то унижение, когда, выставив ноги, большинство пассажиров, даже не привстав с полки, лениво протягивают свои документы.
Edem das seine.

1-ый день 11 сентября. Загадочный 18-ый вагон.

Проснулись дружно. Поезд катил по степной Украине, скоро должен быть Харьков. За окном еще зеленые деревья. Постриженные злаковые просторы, пересеченные многочисленными балками. Хорошо в отпуске…
S.klim начал спаивать председателя кооператива, причем успешно. Через какое то время объявилось могилевское звено – они ехали в совершенно другом конце состава, в 18-ом вагоне.
Время шло и между делом мы проехали город Харьков. В сумбуре совершенно забыли про товарища Полковника. А группа большая и за всеми не уследишь. Подошел, часа спустя полтора, с тех пор, как проехали Харьков, Женя с миссией. Он сопровождал из 18 вагона совершенно пьяного Полковника.
- Пойду с ними поговорю, - картинно и театрально рассердился Глаз и отправился  в дальний 18 вагон.
Этот вагон был загадочным. Самостоятельно оттуда не возвращаются. В аккурат, часа через полтора председателя кооператива оттуда доставила жена с шишкой в теменной области и в таком же беспомощном состоянии, как и у Товарища Полковника.
- А почему он так крепко спит? - недоумевали пограничники на российской территории.
- Он устал, - убедила их моя Леночка.

2-ой день 12 сентября Оно как нельзя лучше.

Все мы вышли в ночь в городе Ростове-на-Дону. Теплая и безветренная погода. Большой и освещенный вокзал, похожий по своей архитектурной планировке на наш минский. За пять прошедших лет он преобразился. Меньше стало салаг-ментов, которые раньше навязчиво расхаживали и что-то пристально высматривали. Убрали столы для выкладывания для досмотра вещей. Перестали отчего-то шмонать. Атмосфера стала более комфортной.
Часа через четыре мы пересели в другой поезд – Санкт-Петербург-Владикавказ. Компания вела себя организованно и дружно. Рассуждали, судачили и подбадривали один другого. Дальше не помню.
На боковушке ехала сердобольная и бдительная женщина, которой было скучно, и она за нами наблюдала.
- Ваш Полковник, я видела, у всех деньги собрал, а сам сидит там с кавказцами.
Наш финансовый директор особенно падок до общества Осланов, Асхаров. Русланов и Умаров. Его аккуратно оттуда забрали.
Ясный и почти безветренный вечер. Станция Владикавказ тупиковая. Вагон сильно опустел, одни мы почти и остались. Пассажиры выходят раньше, поскольку поезд долго рыскает и простаивает в окрестностях города. Мы с удовольствием выходили на воздух, расхаживали по перрону. Подходили к локомотиву – современный электровоз российского производства (я, признаться, именно такие вижу впервые).
Видимость хорошая. Прозрачный вечерний воздух. Из окна поезда показались заснеженные хребты Кавказа. Среди них и двугорбый яйцевидный Казбек. Он замыкал эту панораму, возвышаясь над другими с краю, как хозяин.
Все развивалось по плану, оно было даже, как нельзя и лучше. Мы покинули опустевший вагон. На платформе ожидали нас нужные люди и Люда Антоновская. Автобус ожидал подле вокзала.   Пропуска в погранзону были готовы.
ПАЗ завывал своим восьмицилиндровым двигателем. Автобус был новым, но, судя по характерным звукам и трудностям переключения, с основательно разъебанной коробкой.
Дорога шла по ущелью с отвесными скалами. Потом стемнело окончательно и не стало ничего видно. Только завывал надсадно мотор, как следствие того, что мы двигались постоянно на подъем.
Водитель, смуглый кавказец с мягкими и нежными чертами лица, довез нас, как и договаривались, до селения Фазикау. Я пошел разговаривать.
- Так давайте уже и до Джимары.
Водитель для приличия поломался, мол, так ему не хватит бензина. Дали понять, что в разумных пределах это мы можем финансово поощрить. Бензин и желание подвести эти лишние пять километров до Джимары нашлись тотчас.
Ночная темень и шум ручья. Несколько огней очень маленькой в несколько дворов деревни Джимара. Палатки в количестве шесть мы поставили на ровном травянистом месте. Двое пошли за водой и наткнулись на КПП в погранзону. Оттуда выпустили осветительную ракету. Местность осветилась вокруг. Догорела ракета. Снова сомкнулась густая и влажноватая тьма.
На старые дрожжи группа перепилась в автобусе. Коллектив был деятелн, кипуч и работоспособен. Однако, подавляющее большинство, в том числе и Глаз, были совершенно выпившими, и особенно падки до высокопарных изречений.
Массовик-затейник Женя придумал за ужином презентацию, чтобы каждый немного рассказал о себе. Рассказывали охотно, в туристическом аспекте.
Вечер выдался ласковым, а дебют похода многообещающим. Горел костер: нашлись некоторые местные дрова. В отблесках света освещались полукруглые пузыри палаток.

3-ий день 13 сентября. Как стадо баранов.

Поднялись с рассветом деловито и синхронно. Услужливо позавтракали и выступили в дорогу. Первая ходка была минут где-то пять. Путь нам преградил КПП. Там забрали у нас паспорта, и началось томительное ожидание.
С гор спустилась дышащая влагой холодная туча, задул пронизывающий ветер. Скупые осадки заставили зачехлить рюкзаки. Мы ожидали и зябли.
- Когда же они начнут намекать?
- На Кавказе так не бывает, чтобы не предложили.
- Нужно было сразу в документы вложить немного бабосов.
- Хрен его знает, как там оно лучше.
Неподалеку была кошара. Оттуда вышел дед в растянутом неновом синем свитере, в галошах и с палкой. Вальяжно и чинно он подошел к нам посудачить. Старик на Кавказе – уважаемый человек, он важный, ленивый и преисполнен чувством собственного достоинства. У нас он напротив никому не нужен, терпит в финале жизни одни лишь унижения, их бросают, они становятся одиноки, или вынуждены в пору своей осени заботится об алкоголиках детях.
А мы все ждем и ждем.
Они приехали на двухостном Урале. Начальство. Четыре кавказца во главе со светлым парнем примерно моего возраста. Не помню, лейтенант, или старший лейтенант.
- Кто старший, - отозвал он меня.
- Я старший.
- На Кавказе впервые?
- Нет, не впервые. Но именно здесь никто из нас не был.
- Через Камчатский пойдете?
- Да. Через Камчатский.
- До 23-его успеете.
- Успеем.
- Не замерзнете?
- Нет, не замерзнем.
Нам пожелали счастливого пути и подняли шлагбаум. Как-то странно получается, что-то здесь необычно и этого мне никак не понять. И не потребовали за что-нибудь 200 рублей.
Коллектив был возбужден. Шли быстро, но как стадо баранов. Дорога с легким набором высоты. Все хотели, чтобы ими руководили, но только я не понимал, чем именно нужно руководить, хотя и понимал, что день-другой, жизнь сама все расставит на свои места.
Ручей с достаточно прозрачной поутру водой. От него ответвлялись протоки, сообщающиеся с неглубокими лужами. В этих лужах мы видели рыбу, правда, мальки-сеголтки. Долина Мидаграбиндона постепенно сужалась.
Прошли мы за сегодня немного. Дорога ведущая, по всей видимости, к какому-то шурфу дальше была размыта. Покоился тут гусеничный трактор, явно предназначенный для восстановления дороги. Актив команды соблазнился на привлекательное плоское место с местными сыроватыми дровами. Решили сегодня не подниматься, а вот зато завтра – это совершенно другое дело.
Костер был слабосильным. Его то и дело приходилось раздувать и всячески стимулировать. Готовили обед. Палатки развернули между делом быстро.
Коллектив был несколько растерян и не знал, куда себя приложить. Слонялись по лагерю. S.klim с Глазом нашли шапку грибов. Старые подберезовики и рыжики. Рыжики были квалифицированы большинством, как волнушки и тотчас немедленно выброшены вон. А над старыми подберезовиками еще раздумывали, их в пищу подбросили украдкой, неофицильно.
Ходили на экскурсию к водопадам. Ущелье Мидаграбиндона ими буквально плачет. Один ступенчатый – низвергается на 700 метров, считается самым большим в Европе. Как за день ледники нагрелись солнцем, водопад наполнился, стал более мощным и седым. И это все было перед нами.
Frank, Ашик и Дима Кашлач залезли в сырой и узкий скальный камин до тех пор, пока не стало передвигаться без страховки опасно. Глаз с непривычки был какой-то неуклюжий и перескакивал по камням поток воды без свойственной ловкости, будто в насрал в штаны. Пока гуляли и бродили, появились первые проблемы. Эдуард Лимонов, перебираясь через ручей, потерял трекинговую палку. Пиротехник Саша Павлюченко эту палку попытался самоотверженно спасти. И палка утонула, и упав, он повредил о камень кисть руки. Быстрее всего разрыв одного из сухожилий длинного сгибателя пальцев. Дело серьезней, чем может показаться – ограничение подвижности второго пальца (важен при письме) да еще и на правой руке. После похода разберемся, нужно ли оперировать, а пока что жить можно.
В костер добавили коровьего помета. Появился запах кизяка. Не могу сказать, что это адекватные дрова. После ужина Глаз напился коньяка и объявил трехдневный обет.

4-ый день 14 сентября. Тревожный Фарсильсдон.

Ущелье ведьм – не знаю точно, так называют Мидаграбиндон, или ущелье Фарсильсдона. Набирать высоту нам сегодня по Фарсильсдону.
Спали все, как один плохо. Поднялись еще затемно. Собрались быстро и в предрассветных сумерках выступили гуськом длинной шеренгой. Я пошел в качестве замыкающего.
Быстро испортилась погода, в Мидаграбиндонское ущелье набежало туч и пошел дождь.
  Мы поднимались вверх по серпантину. Дорогой назвать это можно с большой натяжкой. Скорее тракторная тропа. Кое-где она была размыта. Моросил дождь и шумели ручьи. Беззвучно, казалось, ниспадают седеющие нити водопадов, они были дальше.
Витки тропы по травянистому склону были бесконечны. Исчезли, наконец, деревья. Пропала или затерялась куда-то дорога. По-прежнему моросил дождь. Но теперь к тому еще присоединился туман, он на глазах восходил снизу вверх четко выраженными языками-щупальцами. Потом становилось темно и особенно сыро. Он охватывал нас в свои обьятия.
На противоположной стороне Фарсильсдона в стене скалы мы увидели пещеру и перебрались туда, чтобы переждать «глазовскую погоду». Про пещеру мы были в курсе, но не знали где она точно. Время было раннее, и со слов нашего синоптика, погода должна была улучшиться. Тогда имелся смысл повременить и не идти по моросящему дождю и туману. Длинна грота в пещере метров 15. Он слепо замыкается. Пещерный ход горизонтальный и прямой. Сопела горелка. Варили взвар, некоторые бухали и были весело возбуждены. Глаз был мрачнее тучи и не участвовал. Ашик предусмотрительно одел на голову каску. Забыв про свод пещеры, некоторые и я в том числе  набили на голове  шишки. Наблюдали за динамикой погоды. Но никакой динамики не отмечалось. Если на время и отпустит и лучше станет видимость, то это не надолго, из-за поворота скальной стены выползал все новый седой язык. И таких эпизодов было несметное множество. Тогда массовик-затейник  Ашик вышел из пещеры, повернулся навстречу туману и показал непогоде чистую белую жопу. Погода не стала и от этого метода лучше, хотя сразу и показалось, что проясняется. Не помогло и  то, когда-то же самое проделала Люда, но только с бюстом (я такого от нее не ожидал).
Перевал Камчатский относится к новым перевалам. Его раньше не ходили. Классифицируется, как 1Б (что вполне посильно всякой группе). Пишут в описании: «поднимаемся вдоль Фарсильсдона». Вот и понимай, как хочешь, а вариантов подъема здесь хоть отбавляй. Глаз пошел на разведку вдоль русла, которое здесь водопадного типа. То, что подъем вдоль русла невозможен, стало быстро очевидно: водопады и скальные прижимы.
Решили двигаться, несмотря на туманную погоду. Выбрали дорогу верхами, куда вел сезонный селевой кулуар. Не было гарантии, что он не закончится вертикальными сбросами. Но раз ходят, то не иначе как здесь.
Сезонный селевой кулуар был весьма крут, местами скользкий и сыпучий.
- Люда, а трекинг на Монблан, такой самый?
- Нет, он еще круче.
Потом подъем стал выраженно выполаживаться. Снова повстречалась та самая тропа-дорога. Я шел с Эдуардом Лимоновым в конце растянувшейся нашей шеренги и вынужден был его подгонять. Он постоянно к себе прислушивался, начинал копаться в своем соматическом состоянии. Из-под его ноги вылетел чемодан и со свистом и треском полетел вниз, причем как раз через то место, где не так давно прошла группа, и был затор. Но мы двигались последними.
Погода все та же. Туманная дымка. Видны ближайшие скалы. Тревожно шумит Фарсильсдон, но его не видно, он где то на дне ущелья, а мы двигаемся как бы по долинной бровке. Стало хотеться пить, появились мысли про обед, но плохо было теперь с водой. В одной из щелей плакала скала. Слишком трудоемко пришлось провисеть в распор, чтобы накапать в бутылку этот литр воды. Попили по глотку да пошли дальше.
- Вы что, да я сдохну скорее, чем туда залезу! – сообщил Сережа Климович (это скорее его один из способов восхищения, который деморализует слабых, а он же высказывает свои мысли, не задумываясь об эффекте), когда среди зарядов тумана открылся близко и высоко над нами силуэт перевальной седловины Камчатского. А может это и не перевал.
Когда ходовой день близок стал к своему логическому завершению, повстречалось адекватное место для лагеря. Фарсильсдон здесь как бы сваливался с недалекого уже ледника Арцы в виде каскада водопадов. Струи воды в скалах повыбивали даже правильной формы ванны. В одну из ванн поговаривали даже спуститься на веревке, чтобы потом подняться через водопад на стременах и жумарах, но утром. Все это в десять градусов тепла хоть и реально, но голословно, когда отсутствует необходимость.
Площадка для шести палаток была мала, но выше мы обнаружили еще одну. Разместились на разных уровнях. Есть ходили снизу вверх, общались по рации, что взять и когда идти. Вверху готовить решили только по той причине, что там можно набрать воду. У места этого был и некоторый недостаток: из-за шума водопада было неудобно разговаривать и приходилось покрикивать. На трех горелках изготовили несколько блюд. Могилевское звено извлекло из запасов дымную коричневую сигару и передавало ее по кругу. Глаз разбавлял спирт и готовил из него коньяк, тоже раздавая по кругу. Сам ни-ни.
Рука Саши значительно опухла, отек был плотным с геморрагической имбибицией.
- Это нормально? - спросили девчонки.
- Нет. Не нормально. Но, когда порвано сухожилие, отек будет. Я надеюсь, оно не пересечено полностью.
Саше дали диклофенака, кеторолака, на часть предплечья и кисть наложили бинтовую повязку в качестве иммобилизации и психологического эффекта.
Высота еще небольшая, но моя супруга стала, как мне показалось, не совсем адекватная. Проявлялось это в сверхзаботливости, которая была направлена на меня: то с одеждой за мной бегала, хотя было не холодно, то чуть ли не с ложки пыталась накормить, хотя и так ел сам.
Появились намеки на сумерки. По-прежнему было влажно и сыро от тумана, добавлял влаги и низвергающийся с ледника Арцы водопад. На скальном балконе в тесноте и мешая друг другу насущными бытовыми делами занималась наша группа в 13 человек. Моральный дух бригады был достаточно высок. В шуме воды была плохо слышна речь, все как один размашисто жестикулировали.
Разошлись по палаткам. Несколько часов по тентам стегал дождь. Спал я в эту ночь как-то тоже некрепко и тревожно.
   

5-ый день 15 сентября. Грозовой перевал.

В аспекте погоды утро начиналось точно так же, как и предыдущее. Верха очистились, а снизу из долины, наползали плотные туманные языки. Ниже нас и вовсе был сплошной облачный слой. Верха, тем не менее, озарялись восходящим солнцем,и на них сверкал нежный образовавшийся за ночь снег. Погода могла обернуться в любую сторону и оценивалась, как нестабильная. Водоносность водопада существенно поубавилась, несмотря даже на то, что шел ночью дождь. Все-таки ледниковое питание таких ручьев оно преобладает.
После завтрака агрессивно пытались уничтожить наш бытовой мусор. Мусор намок и горел плохо, источая омерзительное зловоние. В каждый последующий день тоже боролись с мусором, однако, чем дальше день похода, тем это делалось менее педантично.
Выступили не рано не поздно. Как нужно. Перешли Фарсильсдон и оказались в сыпучем кулуаре, который раздваивался. Ближайший был более узок и далеко не просматривался. Оценили его как дочерний, который наверняка может закончиться вертикальными скальными сбросами или, что  того пуще, нависающим ледниковым языком. Пошли дальним и относительно нас более левым.
Мы медленно двигались несколько часов. В основном светило солнце, но с завидной периодичностью снизу приходило облако, затем очень закономерно оно улетучивалось. Группа двигалась довольно плотно, насколько плотно могут подниматься 13 человек. Склон осыпной. 25 приблизительно градусов, камни не такие крупные, чтобы подниматься по ним, как по ступеням, но это и не мелкая сыпучка. Травмоопасно, но контролируемо. Склон «живой». Чтобы что-то стреляло сверху – такого мы пока не видели. В основном ползло что-либо из-под ног товарища.
Мы тяжело и небыстро набирали высоту, рассуждали, смотрели в ужасную карту, хоть и усовершенствованную километровку (ее явно недостаточно), сверялись с JPS, оценивали высоту. Визуально определить положение не представлялось возможным – нет обзора.
Через несколько часов подъема нашли воду, которая сочилась по камням косматыми струями. Набирали в каски, затем ходили к этому месту с котелками. Устроили теперь чаи и импровизированный обед. Было безветренно, солнечно. Солнце подогревало камни, на которые мы разложили мокрые тенты палаток и спальники, нас самих, но без фанатизма.
Куда идти дальше, было не ясно. Глаз пошел в разведку. Дальнейший подъем по нашему кулуару выглядел неадекватно еденичке Б, и не было похоже, чтобы он где-нибудь выходил на перевальную седловину. Пришлось залезть на невысокий орографически левый гребень, ограничивающий наш кулуар. Сюда же со мной вылез и  S.klim. Под нами был грязно-серый ледник Арцы, засыпный камнями. Перед сбросом в Фарсильсдон ледниковое озеро неправильной формы и с ровными, плавными краями, которое мы вчера  искали. Чем выше ледник, тем он чище. На юге панорамы гигантские ледяные разломы. Выше их закрытый ледник: издали все сливается в сплошную белую стену. Виден перевал Зейгелан 3А*. Это что-то совершенно жуткое и могущественное. Через него, кстати, пишут, что ходят, но информация в сети скудная. Хотел бы я посмотреть на этих людей, или почитать их отчеты. У нас же детский сад, цель более приземленная. Нам бы перевалить Камчатский. А huy его знает еще, где этот Камчатский, где-то должен быть здесь.
Мы могли выйти траверсом, не теряя высоты в очень визуально похожее на искомое нами ущелье. Перевальная седловина Камчатского видна не была, но я не сомневался, что он там. Справа от нас стена ущелья была монолитна, а вот орографически справа (то есть слева от нас) имелись дочерние и внучатые кулуары, что могло очень смутить. Могилевские специалисты, даже предполагали, что сам Камчатский именно там.
Выступили. Поднялись на невысокий правый гребень и пошли косым траверсом, пока не вышли в кулуар. Последний сыпучий и для подъема ужасный. К тому же совершенно сухобезводный. В профиле подъема имелись скальные выходы. Что-то похожее на пилы, или хвост динозавра. Мы приспособились двигаться по такой пиле с краю, придерживаясь за скалы руками, а иной раз и выбирая ступеньки для ног. На них можно было уверенно опереться и постоять, чтобы отдышаться. Группа была дружна, но появились хронически отстающие и хронически способные продвигаться быстрее. Что это с Ирой, ее мутит. Может быть, уже сказывается высота.
Подъем на перевал был весьма необычным и бредовым, сам пейзаж был очень оригинален и нетипичен взору. Тут я почувствовал подвох. Все было не карманным, большим каким-то. Время не такое раннее, обед миновал. Что-то подобное на перевальную седловину просматривалось, но было так далеко. Это высота 3600. Замечу, что из меня высотник никакой, нет опыта посещения перевалов выше 3232. 1Б у меня в активе второй, но этот – Камчатский выглядел значительно солиднее того, что мне доводилось проходить. Миша, который большой спец в локальных препятствиях, тоже выражал сомнения, что это именно 1Б, а не что-то более категорийное.  
Время идет. Жажда. Воды нет совсем. Час за часом мы лезем на Камчатский. Решили лезть до победного конца. Ночевать все равно негде. Сбрасывать такую драгоценную высоту на ледник – совершенно неразумно. Остается только подниматься. На перевальной седловине всегда есть снег или лужи с водой. Не обосраться бы, сил почти не осталось. Вот вам и «новые перевалы». Ни описания, ни тропы приемлемой, еще и не на сто процентов уверены, туда ли лезем. Ира с Эдиком что-то отстают.
Одна скальная пила, траверс по сыпухе, другая скальная пила или хвост динозавра, траверс по сыпухе, снова скальный частокол и так много раз.
- Скоро кулуар будет выполаживаться, - с надеждой предполагали некоторые.
Но склон не собирался выполаживаться. Мы натужно дышали, стали проходить меньше, отдыхали чаще. Скептики усматривали в термине «выполаживаться» тождественное значение с понятием «положить группу». Забудьте про красоты и эстетическое удовольствие в «походах с Глазом», - это уже избитая фраза. Так было и сейчас. Мы измотанные боролись с собой, вгрызались в склон. Мы боролись с этим перевалом.   
Оставшиеся 150 метров подъема группа разбрелась. Уже начинались быстрые кавказские сумерки. Мы ползли с фонариками по каменисто-сыпучему склону, который так и не выположился. Я с удовольствием ел снег, отдельные лоскуты которого недавно появились.
- Шевелитесь, быстрее, не то у нас могут быть проблемы.
- Глаз, проблемы уже есть, - услышал я от кого-то, кто уже выбрался на седловину.
Седловину – если ее можно так назвать. Я таких еще не видел. О каком можно говорить лагере, когда едва одну небольшую палатку можно здесь всунуть. Постепенно выбираться стали все. Перевал таков, что некуда просто народ пристроить. Вниз чернел бездонный крутой спуск. Нужно ночевать здесь, на этом перевале. На ЭТОМ перевале.
Восхитительным образом поступило «могилевское звено». Они слаженно поставили палатку на скальном зубе-моляре, мне было не до того, чтобы любопытствовать, чем они ее там фиксируют, должно быть, крючья скальные били. Эдик с Полковником тормозили и капризничали, больше Эдик. Я в темноте при свете налобного фонарика нашел им шикарную площадку ниже перевала со стороны нашего подъема, где без труда становилась палатка, даже больая. Они как будто отказались. Туда и пошли летописец-Дима с пиротехниом-Сашей. Был там же, правда и каменный гроб, с нависающей козырьком массой скалы – тоже шикарное место для ночевки. Им и воспользовался Эдик. S.klim тоже где-то на грани фола воткнул свою маленькую палатку. На Лену я разозлился, окрысился и облаял ее, вполне заслужено. Ее определили на седловине с Ирой и Людой, к ним в палатку. Здесь было возмущение, как, мол, не со мной, и почему! Да потому, что не до жиру, ежели довелось ночевать на этом Камчатском.
Ночевал я выше всех, лежбище и самое удобное и самое неудобное. Физически оно не совсем – серповидная полка, несколько коротковата и узка, зато под покровительством каменного выступа – сюда не залетит ни один камень. Место я доработал: где что сбросил, а где подложил. Еще существенный бонус: рукой из спальника можно дотянуться до снега и кусочек съесть. Ночевать под открытым небом я люблю и проблема эта больше в голове, чем физическая (при разумной температуре).
Ужин был слабоватый и трудоемкий. На воду собирали снег, которого было немного. Он лежал по склонам скудными сетчатыми лоскутками и с вкраплениями мелких камушков снизу, которые по возможности приходилось очищать.
Следующее событие было мерзким, но не смертельным. Девки, или Ира или Лена упустили спальник (кто-то кому-то передавал, или порыв ветра у них его сбросил). Спальник был, как мяч стянут компрессионным мешком. Он весело подскакивая помчался вниз в бездонную темень по склону градусов в 35. Поиски дальнейшие, разумеется, абсурдны. Разве что днем и далеко внизу, где будет выполаживаться склон. Любое событие, даже неприятное, можно рассматривать философски оптимистично. В том числе и это. Спальник то ушел в попутную, восточную сторону, ту самую куда нам спускаться.  
Отдал Лене свой. Долго меня уговаривали взять обратно, в итоге взял, завернутым в палатку, даже во всех своих вещах может оказаться ночевать не сахар. Лену определили в палатку к Люде. Под тентом у них обосновался Полковник.
На склоне присели с Фрэнком. Он как то в свете фонарика чрезвычайно лучился, наверное, был поддатый. Настойчиво приглашал к себе в палатку четвертым, но я отказался категорически. Не столько из-за каких то принципов и капризов, сколько был уверен, что переночую здесь на перевале комфортнее их на своей облюбованной полке. Как в воду глядел.
В моем лежбище лежалось не очень удобно. Зато открывалась шикарная ночная панорама со звездным небом, где протянулся млечный путь, часто пролетающие метеоры оставляли мгновенные треки. Чернели силуэты гребней долины Цатадона, и далеко внизу расположился блин скоплений подмигивающих и дрожащих огней неспокойного Владикавказа. Где-то, но не у нас пели свою тревожную мелодию летящее вниз камни.
Ветер возник исподволь, на фоне полного благополучия. Он налетал порывами с разных направлений, и я не сразу приспособился к ночлегу. Наконец залез в спальник с головой и снаружи из того мира доносились только лишь слабые отголоски. Не холодно совсем было, да и не позиционный дискомфорт тяготил. Не напился я воды – вот чего больше всего теперь хотелось. Под головой в качестве подушки лежали ботинки Head, которые я предусмотрительно привязал к камню.
Могилевское звено расположилось на скальном зубе очень грамотно, но довольно дерзко. Недооцененный нами 1Б Камчатский ночью устроил над их убежищем вакханалию насилий и убийств. Ветер затих во второй половине ночи. Палатка была к тому времени изорвана в куски.

 

 6-ой день 16 сентября.   Утопия траверс

Бесновавшийся в горах ветер к утру затих. Тихо стало совсем, не пели свою мелодию и камни. Тогда стали давать о себе знать неизвестные птицы, которые лаяли, как собаки.  Бред какой-то, но может вовсе и не бред: не я их один оказывается, слышал. Когда стало бледнеть небо, и они замолкли. Но не бывает в горах абсолютной тишины: в своем каменном «гробу» храпел Эдик. Этот храп доносился оттуда снизу, как громовой раскатистый рокот, будто газовал без нагрузки дизель ЯМЗ 236.
Погода обещалась быть сегодня благоприятной.   Постепенно начали мы подниматься. Не заставило себя ждать и солнце, которое появилось как раз из-за перевала Шелестенко. На нашем же перевале появилась четкая погодно-температурная зональность. На западной стороне было находится холодно. Восточный склон, обогретый быстро набирающим силу солнцем был безветрен и приятен. Спаковывать рюкзаки перебирались туда. Если что и улетит, то в попутную сторону.
Могилевское звено сворачивало покоцанную ветром палатку. Frank предоставил высушенную за ночь записку, что обнаружил в туре. «Группа альпинистов в составе 7 человек под рук. А.А. Пекова совершает горный поход по маршруту: Мидаграбинское ущелье, перевал Камчатский, долина реки Цатадон, перевал Шнлестенко, поляна Шелестенко, пик ОЖД, Казбек Восчточный, Верхние Кармадонские источники, поселок Кани.  24 июня 2009 в 16.00 вышла на перевал Камчатский. Состояние нормальное. С утра ясно, в обед туман, гром. Сняли записку группы из Мозыря.  Рук. М.А. Алексеенко».

Написали свою. Да, ходят по меркам Кавказа через Камчатский нечасто.
Перевал, конечно же часть группы подкосил. Часть участников выглядело несвежими. Даже властная и сильная Люда вела себя экспрессивно, я так и не понял, что она хочет, отдыхать или выступать. Сам до похода еще дал себе обет не нервничать и все воспринимать, как оно есть.
Глаз с Мишей и Фрэнком присели на камушек держать совет. Оно здесь хорошо разговаривалось, все что обсуждали, обозревалось прямо, как на ладони. Внизу были в виде волн неровности ледниковой морены. Долина Цатадона начиналась из полукруглого как будто цирка (но на Кавказе они не выглядят классическими цирками), вниз спускались языки ледника Цата с многочисленными поперечными трещинами. Прямо перед нами  возвышался серой стеной скальный хребет, незначительное понижение в котором и соответствовало перевалу Шелестенко 2А. Выглядел он весьма значительно.  Соседствующий перевал Цата 2Б отсюда, с седловины Камчатского не был виден. Миша предлагал совершенно фантастические вещи: на перевал Цата выйти верхом, не теряя высоты. Что дозволено в Хибинах, нельзя на Кавказе. Еще не видя отсюда этого пути верхом, потом сам же Миша и предположил:
- Хотя не пишут, чтобы так ходили. Мы же ведь здесь такие не самые умные.
Решение комитета было таковым. Спускаемся теперь до воды, где часть группы пускай отдыхает, тем более нужно и палатку зашить, а другая часть группы пусть идет в разведку, причем ищет путь траверсом и с минимальной потерей высоты, а заодно и часть вещей занесет.
Завтракать здесь не стали. Но на двух горелках согрели воды, которую натопили из снега.  У меня к тому времени язык уже присох к нёбу. Кто не прочувствовал, не знает, какой магически вкусной может быть дистиллированная вода.
В восточную сторону склон такой же как и со стороны подъема, если даже не более крутой и сыпучий. Спускались тремя группами, выдерживая дистанцию. Это чтобы не травмировать себя же самих камнями. Высота сбрасывалась быстро, двигались змейкой.  Всматривались вниз в тот участок, где первое выполаживание, пока кто-то не разглядел маленькую синюю точку – спальник.
Спальник был все в том же компрессионном мешке и выглядел гораздо живее, чем я предполагал: лишь несколько небольших рваных дырок.  
Подходящим местом для лагеря сочли пологую осыпь из крупных булыганов. Рядом был небольшой возрожденный ледничок с мелкими ручьями. Мы предположили, что вечером с похолоданием может прекратиться подача воды.
Группа согретая солнцем ожила и повеселела. Пили воду, некоторые пробовали мыться, иные даже начали обнажаться. Наконец то сварили адекватный завтрак и напились без ограничений.  
Идти в разведку Миша отказался, ссылаясь на больное колено, которое он дополнительно повредил при спуске. Колено лечили эластическим бинтом, уколами и таблетками.  
После обеда, оставив комендантом лагеря Товарища Полковника, Глаз, Фрэнк, С.Клим, Дима Кашлач и Саша Павлюченко отправились в командировку. С.Клим был как-то жутко недоволен, и мне казалось, что повернет обратно, едва мы только начали траверсировать сыпучку.  Мы тогда хотели выйти на подступы к перевалу с минимальной потерей высоты и подняться с рюкзаками максимально выше. Время 13 часов. Договорились идти сколько успеем до 18, а потом назад. Мы тогда еще явно недооценивали следующего перевала.
Сгустилась мгла.  Мы оказались в облаке. Продолжали движение по скалам косо нисходящим траверсом. Шлось легко, но небыстро, встречались остросюжетные участки. Скальные выходы поначалу были зеленоватыми за счет поросли лишайников, позднее покраснели: пропали лишайники и добавилась в состав примесь какой-то породы. А сверху громоздились обвалы и разломы ледника Цата. На фотографиях из сети все это выглядит полого и приветливо. В реалиях все круто, мрачно и неходибельно. Сверху мы  наметили приблизительный путь: спускаемся со скал, переходим поперек язык ледника, далее еще пояс скал, потом идем вдоль ранклюфта.
Frank придумал термин «жопное лазание» - способ спуска спиной к склону с опорой на руки и задницу.  Жопное лазание как раз теперь было уместно и широко практиковалось.  S.klim обычно ловкий теперь упал, причем неуклюже и мешковато, чем нас и напугал.
То, что далеко мы сегодня не успеем, стало понятно, когда мы вышли на ледниковый язык. По другую его сторону, как оказалось, скалы сбрасываются отвесно. Так что нет нам туда дороги. Пришлось спускаться вниз по льду. Склон крутой, и я с ужасом заметил, что отстегнулась одна кошка – вот что значит из полужестких сделать мягкие. Хорошо, что взял с собой ледоруб.
Это был грязно серый ледник с сочащимися ручейками воды и чудовищными поперечными разломами. У меня есть знакомые ребята, так они любят метров по шесть еще и в трещины спускаться, но это пока не ко мне. Ледник дышал холодом и таил в себе множество загадок и опасностей. Все было по настоящему. Мы это не сразу и осознали. Frank повернул голову в профиль. Шальной камень попал ему в нос по касательной, осталась царапина. Откуда он здесь взялся. Батюшки, камни ведь, про камни то мы и забыли! Но про них пришлось быстро вспомнить. Для проведения обстрелов это был самый благоприятный ледовый кулуар и как раз самое то послеобеденное время, когда им лтеть. Чемоданов не было, но такие с кулак размером постоянно нас держали в тонусе. Они двигались, издавая шелест, а иные скакали, выбивая изо льда огрызки и оставляя треки. Спускались спешно, иначе здесь было никак нельзя. Кулуар был зато широкий и далеко просматривался, можно было заметить и успеть увернуться, если это не большая серия. Но серий не было. Я не видывал, но мне рассказывали, что бывает с ревом валиться целая группа камней. Тогда труба дело.
Спустились, наконец, в пологое место и сняли кошки. Ледник был сплошь завален камнями, и поверх него образовалась морена. Тут на наших глазах из соседней щели валко и как в замедленной кинохронике, теряя скорость и инерцию выкатились гигантские чемоданы.
- Это ледник Цата так стреляет!?
- Да.
Мы потеряли много времени на эти скалы и спуск по ледниковому языку. Стало очевидно, что мы не умнее других, а наш траверс – сущая утопия. Ну то что всей группой не ломанулись, уже результат.
Вокруг облака и до этого клубились, но полностью туман нас поглотил только сейчас. Видно далеко не было, но перед нами вырисовался силуэт скальной башни, которая поднималась из сыпучего склона в виде гриба сморчка. Ее мы приметили еще из нашего лагеря, когда была хорошая видимость.
Безветренно, туман все не рассеивается и похоже в ближайшее время не собирается. Присели попить воды.
- Читай, Frank, описание.
- Выходим на ледник и одеваем кошки (какие там кошки, ледник давно завалило камнями). Скальной выход обходим справа, наверху есть удобная площадка для лагеря, но до воды далеко. Затем выходим в осыпной цирк, где слон постепенно выполаживается.
Пошли и мы справа. Сначала это была некая адская сыпуха. Чуть выше мы прижались к скалам. Так подниматься было легче.
Как раз было 18 часов, когда мы вылезли на верх скальной башни. Заход со склона по сыпучей перемычке, можно лазанием. Место плоское, можно несколько палаток поставить, но не шесть. Вещи, что принесли с собой, мы организованно уложили, накрыли и укрепили камнями. Связались с лагерем по рации, которую включали, чтобы экономить батарейки в определенные часы.
- Пш-ш-ш. Когда ужин готовить?
- К 20 часам.
- Пш-ш-ш-ш-ш. Понял.
Все у нас всегда через жопу (у Глаза). Дорога назад тоже была через жопу. Туман все не рассеивался, и появились намеки на сумерки. Вот тебе раз, приехали, а идти то куда. JPS у каждого второго есть, а хоть бы метки какие сделали. Да и мы их, не помню, кажется, не брали с собой вообще. Пошли куда глаза глядят, но они пока далеко не глядели. Мы шагали по однообразной морене в молочном мареве. Видели несколько гигантских кусков некой белоснежной субстанции, что явно прилетела с ледника. Не похоже на камень – белизна слишком безупречная, да и лед я пока такой колоссальной твердости не видел.
Обуреваемые сомнениями мы с понурой усталостью начали набирать высоту. На подъем продвигались медленно, хоть даже и без рюкзаков. S.klim ворчал, пытался докричаться до лагеря, хотя это выглядело совсем уж абсурдно. А рацию они включать еще не должны. Хотя и толку то, они видят по своему, а мы по своему.  
Но видимость еще до кромешных сумерек стала улучшаться и по верхам особенно тучи начали рассосредотачиваться. Стало понятно с 90 процентной уверенностью, что идем мы правильно. Высоты, оказывается, скинули неожиданно для всех много, и сейчас ее приходилось набирать.
Как и обещали, в лагерь мы пришли в 20.00. Было уже совсем темно. После очередного перегиба морены взору представились дрожащие светлячки налобных фонариков – лагерь. Ужин. Я расслабился и пользовался тем, что еще и наложат в миску, если не тот, кто готовил, то тогда моя жена. Еще и всунут эту миску в руки. Готовили на всю группу в основном в моих котелках. В Эдиковом, что размерами побольше не всегда. Короче, с чаем, если зазеваться, то иной раз можно было и пролететь.
Мой трехдневный обет закончился. За ужином и после ужина поддавали и я в том числе. Появился Товарищ Полковник, которого оставили в качестве коменданта лагеря. В образ он вжился хорошо и не без охоты.    
Ему, похоже, хорошо налили еще днем (не иначе, как Миша), и он это время где-то отдыхал в гетто, поскольку палатку свою они с Эдиком так и не поставили.
- Она здесь порвется о камни.
- Зачем тогда брать с собой в поход палатку?
Но в бытовом аспекте лучше всех жил в этом походе Глаз. Ставил свою палатку он нечасто, поскольку это хорошо наловчилась делать Лена. Рюкзак собирать нужно было всегда, а вот разбирать было вовсе не обязательно. Можно было стелить коврики, а можно и не стелить – сами постелятся. От распаковывания и соединения спальников тоже как-то само собой Глаз дистанцировался, потому что и это тоже неплохо получалось у Лены. Идеолог устроился хорошо и был почти на полном пансионе. Но вот только приходилось носить рюкзак, да еще и вверх, этого никто не отменял.
Сильно похолодало, и я уже почти дрожал. Однако лень было пробираться к палатке за зимней курткой пьяному по камням. Алкогольный костяк группы расходился обыкновенно позднее. Сережа Климович обычно уходил раньше, но спустя непродолжительное время возвращался.
Раз похолодало и занимается мороз, должна быть завтра хорошая погода. Высыпали звезды, но они в сравнении со вчерашней ночью были неяркие, затянутые сонной поволокой. По ледничку, что был подле продолжал сочиться тощий ручеек. «Подача воды» полностью не прекратилась, как мы опасались, но трафик резко снизился.

 

7-ой день 17 сентября. Под обстрелом.

Ночь была холодная с заморозком. Полковник обуревал недовольством, пеняя на Эдика, на то, что тот не поставили палатку, а он, Полковник, не выспался и замерз.
Меня начали поздравлять с днем рождения и даже пробовали вручать подарки. Я отказался, мол, все это лучше вечером.
Позавтракали наконец. Собирались сегодня не совсем синхронно. Одни были уже готовы и томились, желая выступать, другие только-только спешно что-то спаковывали и еще даже не собрали палатки. День обещался задаться погожим. Как раз поднялось солнце, потеплело, полетели первые камни. Они, конечно, не докатывались до нашего бивака, но были и не так далеки. Чадил сжигаемый и вечно плохо горящий мусор.
Мы спускались к моренному леднику по сыпухе. Шли отдельными разрозненными кучками. Солнце светило ярко, но не жарило навязчиво. А, когда уже на морене мы вошли в тень, что отбрасывали хребты, перестало слепить глаза, но сделалось даже холодно.
Я был недоволен группой. Еще контрастнее стало заметно, что одни бегают и отрываются, другие отстают и плетутся, хотя и стараются.
Наверху скальной башни было покойно и безветренно. Время от времени появлялась все новая голова, затем на одного человека становилось больше. Я удивился, откуда взялось столько силы, и рюкзак стал грамотно самозапаковываться – столько появилось вакантного места. Все стало понятно, когда народ вещи то разобрал, а остался один мешок, будто бы бесхозный, там я увидел продукты, причем свои. Мешок то мой.
S.klim сделал ужасное. Фигура он значимая и к нему прислушиваются. Хоть я его и сколько прошу воздерживаться от высказываний, которые разлагают коллектив. Люди, не меняются (я это знаю точно) и систематически он все равно высказывается.  
- Пускай все лезут через этот Шелестенко, зачем он нам сдался. Мы обойдем по Цатадону и Геналдону, - сообщил он, сам меньше всего собираясь так обходить.
Но желающие обходить нашлись, правда, они до конца не были уверены в целесообразности этого и не были полны сколько надо решимости.
- И как хотите. Но повторно в погранзону вас могут не впустить.
Несколько переходов я шел последним. Группа двигалась растянуто, но довольно целостно и на первых парах неплохо. Каждый морально подготовился к многочасовой пахоте. Адская пахота началась не сразу, а постепенно по мере возрастания крутизны склона. Главное это выступить, бросить группу на перевал. А там уже зайдут. Необходимость перевалить и отсутствие других вариантов – великая движущая сила.
По серому осыпному цирку шлось легко и полого. Мы продвигались методично, с экономичной для сил скоростью и сразу были весьма бодры. В разумных местах останавливались на привалы и даже обнаружили воду. Во люду клювом ледоруба пробили отверстие. Приходилось становиться на четвереньки и через отверстие высасывать воду. Вода была не очень удачной, странного минерального состава, какая то кислая.
Осыпной склон в скором времени усложнился, сделался круче и нестабильнее. К каждому шагу приходилось приноравливаться, чтобы не тратить попусту силы и не сползала нога. Мы настойчиво пробирались к ближайшему скальному выходу. Они здесь шли цепочкой, перемежающиеся осыпными участками. Начало походило на склон перевала Камчатского, который обозревался отсюда шикарно и был пока еще многим нас выше. Уровень седловины нашего перевала, которая не видна, соответствует высоте ледовой перемычки перевала Цата, которая отсюда видна. Цата смотрелся поистине могущественно.
На скальных выходах были неплохие места, где вся группа могла посидеть, чем мы и пользовались. Солнце стало заглядывать уже и сюда. Было покойно не жарко, а приятно тепло и безветренно. Долина Цатадона уходила в плоскую подернутую дымкой и убранную зеленью бесконечность.
А мы продолжали движение на подъем от одного пояса скал к другому. Лазанием шлось легче, нежели пробираться по сыпухе.
День начинался хорошо. Теперь же с нарастанием крутизна склона появилась тревога. Пока еще не образовался перевальный кулуар. Еще это был склон со скальными выходами.  
- Лезьте по скалам за мной, - бросил я поднимающимся ниже, - идите в эту вот щель.
Я их уже не видел, повернул левее. Угол подъема был настолько крут, что приходилось карабкаться, помогая руками. Каждый шаг вверх давался ценою неимоверных усилий: пять-шесть дыхательных циклов, прежде чем позволить себе сделать еще один шаг.
Из-под ноги выскользнул скальный обломок – шестипудовый чемодан. Он юркнул как раз в ту самую щель, где поднималась часть группы. Сам же я и посоветовал подниматься там, сам же его на них и сбросил. Чемодан со стуком стал набирать скорость.
- Камень!!! – я остолбенел от ужаса.
Мгновение и послышались жуткие звуки, сопровождающие попадания. Не помня себя, я скинул рюкзак и бросился вниз.
Это или было нам предупреждением свыше, или какая то манна небесная. Чемодан разбился на осколки. Часть группы отделалась ушибами, не требующими медицинской коррекции. Больше всего досталось моей супруге. Бог миловал: мы могли двигаться дальше. А если бы не раскололся!
У Лены были порваны штаны, согнуты ударом трекинговые палки. Они самые т рюкзак ее частично спасли. Мне ее зареванную и шмыгающую носом было так жалко, как вообще никогда ни кого не было жалко. В эти моменты я испытал жуткий страх. Лучше бы камни эти попали в меня, если бы можно было нас поменять местами.
Поначалу все было весело и смешно, но все это в одночасье превратилось в нервозность, страх, а методичный приносящий удовольствие труд в неотвратимую пахоту.
- Миша-Миша!! – звал я.
Рация молчала. Миша ее попросту потерял, причем, где-то здесь в камнях, но уже было бессмысленно искать – ведь свою траекторию он уже не повторит.
Привал. Я жадно ел снег.
- Можешь вторую рацию теперь выбрасывать, - успокоил Frank.
Прошел еще час. Все могли двигаться и двигались, но были озлобленны и нервозны, но не ругались. «Для дальнейшего движения мы выбрали самый левый кулуар, как наиболее выраженный» - писали в описании. Разумеется, также само сделали и мы. Довольно скоро после своего формирования кулуар сузился до опасных пределов. Справа вообще стена, слева встречаются выступы, за которые можно спрятаться от камней, но не всем. Камни стали лететь все чаще. Мы ложились, прикрываясь рюкзаками. Один летел в меня, но попал Люде в рюкзак.
Предстояло жуткое сужение, проходили по одному, часть коллектива ожидала остальных выше в более менее безопасном месте. До сих пор мы чувствовали себя относительно спокойно, то проходя это сужение, каждый чувствовал, что находится под обстрелом. Склон 40-45 градусов, сыпучий. Лето выдалось такое жаркое, что снег, по которому прекрасно делаются ступени, стаял. А за эту сыпуху и такой склон стоит дать дойку Б, да еще и звездочку добавить. Скалы сверхразрушенные. Можно разбирать руками по кирпичику. Под ногами появился первый ледок. Тоже плохо, для ног не было адекватных упоров. Медленно поднимаемся, очень медленно. Позавчерашний Камчатский покоцал состав. Но те условия подъема в сравнении с этими выглядели санаторными.
Присели. Жуткая жажда. Воды ни у кого не осталось. Но на дне кулуара был участок льда и там в одном месте пробивалась ВОДА. Место было то самое, которое не может миновать не один летящий камень.
- Ну, можно наконец идти!? – не унимался с нотками раздражения взваливший на себя рюкзак S.klim.
- Нельзя еще.  
Он и сам видел, что пока нельзя, что еще не все прошли сужение и как быстро разгоняются камни, вылетевшие из-под ног.  
Глаз собрал бутылки.
- Глаз, не лезь!
- Больно уж мне хочется. Воды больше может не быть.
- Не лезь туда, Глаз!  
Но Глаз полез. Трафик воды был низкий. Бутылку никак не получалось установить в нужном положении, чтобы заполнялась. Приходилось держать.
- Камень!!
- Камень!!
- Камни!!
В запасе не менее пяти секунд. Я ретировался на четвереньках галопом, припав к выступу. Выступ надежный. Но булыжники скачут и упруго отражаются от стен, так что траектория их совершенно непредсказуема. Мимо прошуршала мелочь.
Вода золотая.
- Камень!!
- Камень!!
- Камни!!
Я уже и сам слышу. Снова покровительственный выступ. Именно здесь, где можно набирать воду в кулуар впадали две круто спадающие косые дочерние щели. На сей раз летит оттуда и много. Раздался шелест и частые шлепки. То самое место, где я набирал воду, обстреливалось шрапнелью. Размер зарядов от компьютерной мышки до утюга. Залп лег предельно точно. Один из камней попал в бутылку, которая была почти полной. Бутылка проскользила юзом метра два и застряла между камней.
Заполнить всю тару у меня не хватило терпения и прежде всего наглости. Воды попили. Она была чрезмерно минеральной и кислой.
- Это уже не стоит того, этот перевал – неоправданный результатом риск, - сообщил S.klim, но понимал, что выбора нет, и остается это только проходить.
«Мы поднимались плотной группой» - пишут в описании. Мы тоже поднимались частично плотной группой, но вперед уже ушел наш растянувшийся авангард.
Высота 3600, потому что мы находимся на уровне Камчатского. Не было больше сил преодолеть эти оставшиеся 300 метров. Солнце уже клонилось к закату. Его лучи ласково умывали этот адский кулуар. От человеческих фигур

 отбрасывались тени. И без того желтые камни от примеси в них какой-то породы, да еще и освещенные закатным солнцем, казались оранжевыми. Мы поднимались, словно по черепичной крыше. Плоские скальные отломки, как черепки вынимались руками. Выскальзывали из-под ног. Прежде чем переставить ногу, приходилось проверять опору. Все натужно дышали. Прежде чем сделать каждый следующий шаг – это пять-шесть дыхательных циклов. И снова бесконечная пахота и жажда. Крутизна склона теперь уже составляет 45 градусов. Негде сбросить рюкзак. Можно разве что присесть и прислониться не снимая лямки. Но какой бы этот подъем не был тяжелый и гадкий, он, мы даже не обращали теперь на это внимание, был необычайно красив.
Упал Эдик, причем так неловко и картинно, что могло бы показаться, что специально. Но он напугал меня, так это выглядело травмоопасно. Ну, хорошо, хоть встает.
- Эдик, ты целый?
- Цел.
Притих Эдик. Понимает, что ничего не остается, как переваливать. Уже не прислушивается вслух к себе. Ира упустила каску. Она только лишь глухо застучала по камням.
Стали заниматься короткие здесь сумерки. Склон не стал положе. Он и оставался таким крутым до самой перевальной седловины. Это была наша цель и предел мечтаний. Но тем и коварен этот Шелестенко, что не видишь границ этого труда, не видишь, сколько осталось и как рассчитать силы. Седловину мы увидели в последний момент и выбрались на нее, замыкающая часть группы, тоже в самый последний момент сумерек перед окончательной темнотой.
Эта перевальная седловина – узкое короткое лезвие, на котором стоя могут уместиться человек десять. Если попытаться поставить палатку, так и одна двухместная едва ли влезет.
Могилевское звено и с ними Саша (он, я заметил, чем дальше, тем больше к ним тянулся) уже спускались. Мы тоже собирались немножко постоять и тоже спускаться. Спускаться по Глазовски, то есть с фонарями на лбу. Кроме того, что тут не было воды, позавчерашней ночевки на Камчатском было достаточно. Но как же спускаться по темноте то? Все просто. Если с западной стороны, стороны подъема, узкий желоб кулуара уходил, словно бездонной трубой в пропасть, то в другую, восточную сторону спуск выглядел симпатично. Не круче чем спуск с Камчатского. К тому же перевальный кулуар не узкая и адская труба, а широкий язык с крупной сыпухой и безо льда.
Мы все еще оставались на седловине. Ощутимо похолодало. Запустили вторую партию спускающихся. Вниз отдалялись четыре светлячка фонариков. Доносились скребущие движения съезжающих под ногами булыжников, да после они затихли.
Похолодало еще немного, дует местный бриз, легкий но свежий. Еще ждем, чтобы отдалилась спускающаяся четверка. Мы на 3900. Небо звездное. Вышла луна. Она почти полная и сияет сегодня неистово, что нам как раз и нужно. Ее свет отражается от гладких поверхностей камней, что они кажутся мокрыми, отражается в двух ледниковых озерах, что видны отсюда. Бело-голубое Маилийское плато на одной почти с нами высоте. Рукой до него подать. Оттуда грандиозными ступенями разломов ниспадает Маилийский ледопад. Сам Казбек хозяином возвышается в конце плато в виде гигантской двухвершинной пирамиды. Перевал в эту сторону можно сказать панорамный (есть еще плохо обзорные). Панорама в лунном свете, конечно, колоссальная.  
 Казбек окончательная цель нашего похода. Вот она уже обозрима и перевалов больше не будет. Я и сам то на эту седловину со своим рюкзаком чуть вылез, но нас не убить, и я сделал первые длинные и оползающие шаги вниз.
- Эдик, а мы тебя убили?
- Вы меня сегодня убили.
- Ты же ведь поднялся физически.
- Нет, я не поднялся физически. Я не прошел этот перевал…(дальше я ничего не понял).
- Но ведь на четвертый день в Хибинах мы тебя тоже убили?
- Вы меня там мягко убили. Я отошел потом.
- А здесь что, необратимо?
Потом я с Эдиком поругался на предмет, почему мы идем дальше, если здесь есть озера (на поверку это оказались грязные ледниковые сели – проверяло могилевское звено).
Могилевское же звено ушло дальше. Они сняли на перевале записку: «6 августа 2010 сборная команда Санкт Петербурга и Владикавказа под руководством Абаева М. Г. Поднялась на перевал Шелестенко со стороны реки Геналдон. Снята записка клуба Цитадель (Беларусь) под руководством Жидкова Д. Н. от 27 июля 2010. Погода ясная, состояние группы бодрое. Поход 3 к.с. Начало спуска в сторону Цатадона в 9.00. Всем удачи!» Frank в свою очередь оставил свою записку, то есть от нашей группы.
Все были зомбированы усталостью. Быстро сменившаяся обстановка была необычной и воспринималась остро. Это было совершенно необычное ощущение. Мы погасили фонарики, так ярко светила луна. Но казалось, что это светит не луна, а мы идем по луне. Такая блестяще-белая, однообразная и пустынная была эта ледниковая морена. И вот так вот идти по ней темными силуэтами призраков на негнущихся уставших ногах-ходулях – в наивысшей степени эстетическое удовольствие.
Собрались наконец все вместе: две четверке и замыкающая пятерка. Пробовали что-то дискутировать. Хочу-не хочу – такие термины сегодня не принимались. Но кто бы что не говорил, а есть наивысшая движущая сила – надо. А надо сейчас была вода.
Воду «ловили на живца», то есть по принципу рано или поздно сама найдется. Способ заработал, но не сразу. Сначала была все та же ледниковая морена, она ниспадала ступенчато, чередуясь пологими участками с резкими сбросами. После одного такого сброса (в коллективе уже шли невнимательно и стали часто падать) вышли на очередное выполаживание. Видимость стала хуже: луна заслонилась за вздымающие здесь скальные стены, которые ограничивали не то долину, но скорее гигантский цирк.
В поле зрения воды видно не было, не слышно было даже шума ручьев. Чувствовалось, однако интуитивно, что она где-то здесь есть. Группу оставили, чтобы собирались и подтягивались. Глаз, Миша, Frank, не помню, и возможно Ашик пошли искать. Сама собою появилась «поляна» исключительно ровная для ледниковой местности, даже ничего не нужно разравнивать.
- Восхитительная стоянка, жалко воды только нет.
Совсем недалеко у подножья поднимающегося резкого склона белел снег. Перед этим склоном зияло что-то черное, от него веяло прохладой. От луны не было никакого света, набежали тучи и ее заслонили.
- Пропасть? Не подходи к краю…
- Посвети фонариком.
Мы стояли на краю.
- Это ледниковый разлом.
Зажглись сразу несколько фонариков. Преломившиеся лучи прошли сквозь дышащую холодом черную субстанцию и уперлись в галечные камни. Вода! То было небольшое ледниковое озеро, замаскировавшееся здесь в темноте под покровительством склона, но в итоге распознанное. Вода на поверку самая вкусная, какая только вообще бывает. На ровной «поляне», чтобы не искать, не рыскать оставили мигающий фонарик и пошли за вещами и с вестями.
Группа была убита пройденным перевалом, но люди постепенно оживали. Развернули палатки, в том числе и Эдик свою, но по настоянию Полковника. Сопели горелки укрытые стеклотканью.
Начал подниматься ветер. Мне как-никак 31 год. Подарили практически нужные и еще позднее примененные на практике вещи – несколько скальных вертикальных крюков и фрэнд (современная искусственная точка опоры). У нашего Frankа много таких фрэндов, у меня пока что первый.
Повеселевший народ постепенно расходился. Еще долго оставался во главе с именинником любящий бухать костяк. Мы сидели и стояли съежившись, как стайка воробьев. А холодный ветер все сильнее разгуливался. Но было хорошо, именно так. Как это бывает, когда успешно проделал какую-нибудь неизбежную колоссальную работу.

8-ой день18 сентября. Униженные и оскорбленные.

Я впервые за поход хорошо выспался. Так ни разу и не проснулся за ночь. До этого казалось, не спишь, а только дремлешь. Происходила какая-то ломка, но теперь я чувствовал, что приспособился и жил здесь среди этих ручьев, моренных ледников и камней, словно у себя дома. Появились намеки и на аппетит – верный признак появления дополнительной силы.
Было запланировано еще с вечера сильно не напрягаться и выступать уже ближе к обеду. Из палаток нас повыгоняло солнце, когда последние стали разогреваться.
Место, где мы расположились, при свете дня выглядело еще симпатичнее. На этот ровный участок с перевала Цата спускался ледник. Он был чистый и казался таким добрым, что по нему хотелось подниматься. С той, западной стороны он совершенно другой – грязный и весь в жутких трещинах и чудовищных разломах.
Погода, похоже, не собиралась нас сегодня баловать, предоставив «окно» (как говорит дядя Борис) только утром. «Окном» мы не воспользовались. Наш синоптик пока что колебался с выводами. На Казбек как раз наползла крепкая кучевая туча, но не спешила оттуда уходить, так там и осталась. Выглядела она сразу даже забавно. Гора была словно снабжена шапкой и продолжала улыбаться солнцу. Однако подошли еще тучи и тоже задержались вершиной, потом еще и еще. Так они все новые и напрессовывались.
Когда траверсировали крупнокаменистый склон, группа разделилась. Глаз, Миша, Малая Лена, Ашик, Полковник Малышев и Ира продолжали идти все в том же направлении, наметив для спуска удобную и ровную бровку. Остальные купились и ушли за Сережей Фрэнком. Он заманил их в кулуар, спускаться по каменным нагромождениям вдоль ручья.
Появилась трава, пока еще совсем чахлая. Стал как раз в это время моросить скупой и мелкий дождь, совсем сделалось пасмурно. Мы немного посидели и отдохнули, да стали продолжать спускаться. Стал просматриваться кулуар. В поле зрения появились на фоне серо-голубых камней фигуры в цветастых куртках. Они были ниже нас, но гораздо сзади. Наша бровка закончилась, мы продолжали спуск по склону. Здесь встретились и объединились с остальными. В течение получаса мы были возле хижины.
Хижина эта представляет собой тесный железный короб в виде усеченного цилиндра. На Полярном Урале это бы называлось балок. Внутри хижина была снабжена нарами и минимально необходимыми предметами быта. Прилагалась инструкция, регламентирующая правила поведения: то есть просили не сорить и не шалить. Это пристанище гляциологов. Со времен трагических событий 2004 года после обвала ледника Колка последним сильно заинтересовались, тем более, что вопреки соседним, этот снова растет и накапливается, пока рано или поздно не обвалится снова. Снаружи мы увидели солнечные батареи, не очень рабочего вида и некоторые приборы, имеющие отношение к сфере метеонаблюдений.
Как раз в это время разразился гром и более интенсивно пошел дождь. Укрылись в Доме Душмана – так написано на стене хижины. Люда с неестественно серьезным видом нарезала колбасу, S.klim разлегся на нарах навзничь, пристроился кто где. Эдик и Полковник уже не влезали – переминались с ноги на ногу, стоя возле дверного проема.
- Давайте, может быть, вмажем, - с серьезным лукавством предложил Миша.
- Ну, если только не много, - осторожно поддержал Глаз, - неси Саша уже бутылку.
Но спирт оказался голимым, как-то его сразу же забраковали.
- Денатурат!
Не денатурат лежал на дне рюкзаков, и лень было распаковывать. К тому же к тому времени прекратился дождь. Дело клонилось к вечеру. Надо было идти.
На спуск группа вышла охотно. Все были в курсе о наличии поблизости Верхнекармадонских теплых минеральных источников и спешно стремились туда. В воздухе витала атмосфера близкой халявы и релакса. В предвкушении этого шли скоро, сильно разбредаясь и кренясь на бок к склону. Движение по бровке вдоль ручья сложное. Интуитивно чувствовалось – будет какой-нибудь косяк.
Косяк случился. Путь преградили скальные выходы. К ручью пришлось спускаться по скользкому и крутому склону. Он был выполнен как будто из прессованного цементобетонного материала. Фрэнк, Миша, Саша и Климовичи спустились пешим порядком.
- Здесь и поубиваться не долго.
Глаз изловчился и обвязал вокруг массивного и незыблемого камня двойной рейпшнур. От него сбросил веревку. Спустились по веревке, что вызвало протяжку и затор, зато так надежнее и безопасней. Глаз последний, когда уже все ушли, смаркировал, попил воды и давай вниз, догонять остальных.
До сих пор было просто пасмурно, теперь же навеяло тумана, что резко сократило видимость до 200 метров. Ну что уже теперь. По прямой вдоль ручья тут рядом до теплых ванн.
Вскоре я заметил всех 12 человек, но они стояли. Наверняка, опять какая то жопа, издалека не было понятно, отчего стоят. А-а, там прижим и надо переходить на ту сторону, вот и не решаются вброд. Ручей и впрямь по вечернему времени выглядел мощновато. Группа была очень растеряна.
- Что ни день, у нас сплошные косяки! Это вообще самый глупый и нелепый поход, - возмущался Миша.
- Что тут необычного, брод как брод. Впервой что ли.
- Да ты посмотри, какие там чемоданы летят. Одного на всю группу хватит.
Но пока ничего не летело, только шумел ручей и наползал зловещий туман. Прижим, в который мы уперлись, двигаясь слева, как показала разведка, по верху не обходится. Оставалось одно. Это переходить вброд и идти справа. Над ручьем круто поднимался сыпучий склон, над которым нависал ледниковый карниз. С этого карниза срывались камни: в тумане раздавались время от времени такие звуки, будто там играют в бильярд гигантскими шарами.
- О! О! Посмотри, что делается!
С ледника сорвались сразу два камня одновременно. Оба размерами с советский телевизор. Один из поля зрения пропал. Другой пошел по сыпучке юзом, потом, когда сорвался в качение, стал набирать еще большую скорость, сталкиваться с «товарищами». Раздались трескуче-упругие удары. Было очевидно, что в этом тумане нашей большой группой в 13 человек, в случае переправы на ту сторону, будут играть в боулинг. Если туда и идти то проскочить эту адскую мясорубку можно до восхода солнца. Это означало, что теплые ванны на сегодня отменяются.
Наше теперешнее местоположение при всей его оригинальности и привлекательности, было, тем не менее, малопригодно для ночевки большой группы и мрачно, особенно при этой туманной сырой погоде с моросящим дождем и неизбежно надвигающимися сумерками. На первый взгляд здесь было негде раскинуть палатки: неровности не поддающиеся ручной коррекции, конгломераты камней и везде ручьи. Скальная стена прижима буквально плачет ручьями.
Место для лагеря обнаружил Frank. Оно было тотчас над нами. Для сложившейся ситуации это была просто манна небесная – скальная терасса, на которую можно поставить палатки, но только шесть и никак не более. Скальная стена поднимается вверх под крутым углом, где-то градусов 70. На балконах стены внушительных размеров валуны. По косвенным признакам можно было считать, что они стационарны, а нам ничего не угрожает. Как нибудь перекантуемся. Со стены стекали струи воды. Чтобы пройти от одной палатки к другой, нужно было перешагивать ручьи. Вода идеального качества.
Стемнело. Мы ужинали. Шел моросящий дождь. Коллектив сломался. Он настраивался на погоду, халяву и отдых, а теперь получается, что вынужден прозябать в этом тумане на сырой и мрачной терассе, да еще и в предвкушении, что холодным утром придется лезть в холодную воду, шагать по этой каменоломне и все время с опаской, чтобы чего-нибудь на голову не свалилось. Большинство чувствовали себя униженными и оскорбленными. Это получилось, как в том анекдоте, как Василий Иванович и Петька пошли смотреть Райкина, а попали на заседание Верховного Совета ЦК КПСС.
За ужином председатель устроил совещание возле импровизированного каменного стола. Совещание проводилось не без спирта. Малая Лена все тягала меня за рукав, чтобы я хоть не забыл, что с одной из сторон стола ничего нет, чтобы хотя муж не свалился.
Миша сообщил, что этот поход самый нелепый и невезучий из тех, что ему доводилось ходить, и что нужно уже отсюда ретироваться, что Казбек сами мы не потянем, что как мы не хороши по себе в отдельности, как группа мы сборище параолимпийцев. К тому же в придачу пришел циклон, и с погодой ничего хорошего нам уже в этом сезоне не светит. За Мишей потянулось все могилевское звено и еще полгруппы. Категорически они не настаивали завершать маршрут, решили действовать по ситуации, но наметились вниз.
Глаз предварительно поделил всех на две группы. Выступать вверх планировали кроме Глаза две Лены, S.klim, и Товарищ Полковник (Глаз позиционирует себя дурачком и алкоголиком, но ничего не ускользнет, заметит что надо и что не надо) – Полковник еще не был переломан, как Эдик, но уже надломлен, и не было уверенности, что он продолжит. Люда была в составе колеблющихся. Эдик и Ира собирались вниз. Получался какой-то гамбит.
Мне было жалко времени и акклиматизации, к тому же сам чувствовал в себе силы. Желание, необходимость и способность выступать. Пробовал у S.klimа сыскать себе гарантии на его участие и поддержку, что вполне естественно, но тот начал раздражаться.
Гамбит в темноте в плохую погоду разыгрывать смысла не было. Предварительно как быть порешили. Распад группы расценили, как прототипную модель. Полковник даже, как финансовый директор разделил имеющиеся общественные деньги. А окончательно как оно будет, посмотрим завтра. Будет день - будет песня.
Так, как я иду уже в поход 40-ой раз, имею право анализировоать. Есть всегда постулаты, которые работают при прохождении любого маршрута. Они неизбежны и их просто нужно учитывать. Привожу один из них: «Если есть возможность, но даже нет необходимости, с маршрута соскочить, всегда найдутся желающие с него соскочить».
Выпили еще.
Но в нашей слабой группе был не только разброд, было много и позитивных черт. Зато мы уважали друг друга, не было лишних эмоций, и камень за пазухой никто не на кого не держал.
Выпили еще.
Поговорили, решили выступать завтра, как ни в чем не бывало. Там, когда уже до теплых ванн доберемся, тогда и будем решать. А пока спать. Вставать рано, пока не поднялось солнце и не стало подогревать ледник.
   

9-ый день 19 сентября. Эльдорадо.

Поднялись не то чтобы затемно, а именно в то время, в которое нужно выступать. Как раз перед нами виден был Майлихох. Первые лучи солнца уже озаряли и окрашивали в оранжевую краску его снежную трапециевидную вершину. Попили водички, которая казалась сногсшибательно вкусной. Завтрак не варили: до ванн то тут рукой подать. Снялись с места спешно.
Глаз был раздраженно обиженным. Во первых из-за Полковника – оплот поддержки, опора и надежда, психолог и вербальный координатор. До вчерашнего вечера на него нельзя было нарадоваться. По предыдущим походам, будучи закоренелым аутсайдером, теперь он вырос на голову. Однако вечером вчера я усмотрел в нем деморализованного человека, хоть он ничего не говорил. Он и теперь ничего прямо не сказал, мол, что не хочет идти на Казбек, а подошел и потряс файлом с бумажками.
- Мы не укладываемся в график…
Я знал, что он ни куда не спешит. Да и график мне показывать не надо, ведь составлял его сам. 
- Ну, и ..й с ним с графиком, убирай. 
К этому добавилось еще и то, что еду с вечера из рюкзаков сносят к кухне охотно, а забирать назад, не забирают, причем это уже система.
Группа это такой сложный и уязвимый организм, тем более большая. Но к этой я уже так привык и очень ее полюбил. Не удалось сохранить её целостной. Хотя, зачем сохранять то, что плохо работает. Оно ведь в походе само все становится на свои места. Судьбой было уготовано нам разойтись. Но жизнь так и не научила меня не собирать большие группы. Я и дальше буду так делать.  
Водоносность ручья за ночь уменьшилась, однако мы ожидали большего. Привязали Глаза за талию, даже без обвязки, и он перескочил на ту сторону замочившись только до колен. Переправа была проста, но коллектив как-то робел и лез в ручей нерешительно. С одной стороны камень просто обвязали. С другой Глаз, упершись ногами, просто удерживал веревку. Переправились без потерь, но не быстро. Иные переобувались. Над нами нависал грязно-серый язык ледника с вмерзшими в него камнями. Задерживаться здесь не стоило, тем более что уже поднималось солнце. 
Мы продолжали спуск по правой стороне ручья обходя все эти прижимы. Franka вчера Глаз так накачал, что тот чуть шел: спотыкался, что ему не свойственно и явно не имел сил. 
Теплые ванны увидели мы еще издалека в виде зеркал в ржавой оправе. Да, это были они. Форсировать ручей в обратном направлении не было необходимости: ниже (было видно) через него переброшен подвесной мост.  
Появилась трава. Место шикарное. Имелись специальные рукотворные площадки, уготованные под палатки. Но самое главное, это ванны, много ванн и все с теплой, но разной по температуре водой. Над ваннами поднимался нежный и хрупкий парок. Как раз в это время из-за гребней поднялось солнце и воссияло над долиной. Доселе сумрачное неприветливое ущелье улыбнулось и засверкало росой.
Неподалеку от ванн стояло несколько палаток, чужие. А вот и сами эти люди. Сюда идут. К нам отнеслись без особого интереса и полезли в одну из ванн. По габитусу они были похожи на альпинистов. А тот, что постарше и со светлыми, усами на Шолковича Анатолия Михайловича из Надира, что систематически одалживает нам кошки – явно у них руководитель. Была с ними и женщина. Еще достаточно молодая и явно физически сильная. Полюбопытствовал Глаз: 
- Здравствуйте, а вы поднимаетесь, или спускаетесь? 
- Пока что мы принимаем ванны, - не без чувства собственного достоинства сообщил Анатолий Михайлович. 
Коллектив наш был вне себя от восторга. Каждый вновь подошедший раздевался, робко пробовал воду, затем быстро и решительно погружался. Раздавались овации вплоть до экстазных воплей. Тотчас вспомнили, что сегодня день рождения у Миши и стали поздравлять его особенно сердечно и усердно. Не помню кто, принес литровую бутылку и продемонстрировал ее. Что-то там было коричневое и явно спиртное.
- Это что?!
- Ром.
Это вызвало у публики еще больший поощрительный восторг. 
Покидать ванны не торопились, тем более, что натощак ром в сочетании с теплой водой имел сногсшибательный эффект. Дальше выступать не хотелось, и было не логично. После стольких напряженностей и моментов ожидания, такой релакс очень был нужен. Коллектив преобразился. Все излучали неимоверное счастие, а некоторые в этом дошли до последней степени. Лучились даже девчонки, которые, как я спешно заметил, все были сплошь в синяках, особенно Лена с Людой. 
В нарзановых источниках общепринятое мнение, что не рекомендуется с непривычки сидеть более пятнадцати минут. Несмотря на это, сидели особенно долго, особенно Миша с Эдиком. Миша так и не смог покинуть ванну. Еду ему приносили прямо туда. Более того, проходя мимо, Глаз каждый раз наливал ему стопку водки. Водку раздобыли на «камбузе» - самодельная палатка или скорее шалаш из клеенок. Люди похожие на альпинистов были здесь в качестве отдыхающих из Владикавказа и теперь собирались уезжать. Они нам объяснили, что на «камбузе» принято оставлять лишки, но абсолютно не зазорно и что-нибудь там взять, как то недостающие продукты, или, к примеру, газ. 
Разогнали горелки неподалеку от ванн. Принялись готовить не то обед, не то запоздалый завтрак. Друг про друга мы мало что знали, и в процессе похода каждый демонстрировал все новые способности и качества. Саша, как выяснилось, не то работал когда-то поваром, не то учился в какой то кулинарной отрасли, не суть важно. Короче, он высушил мясо по неизвестной нам технологии. Сейчас до него дошло дело. Вкусовые качества его оказались самыми великолепными. 
- Глаз, там с тобой человек хочет поговорить. 
Глаз был к тому времени пьяный, но вполне способный чинно побеседовать. Тоже и Frank. Наш собеседник был крупный и грузный детина лет сорока и с лобными залысинами. Он решил поделиться с нами информацией про Казбек. Группа все-таки собиралась туда выступать в составе 11 человек. Но завтра. Товарищ этот сообщил нам, что туда есть промаркированная турами тропа, которая осталась после ста человек, что участвовали здесь в фестивале Альпиниада 2010. Что из этих ста человек мало кто и зашел, были даже и трагические случаи на ОЖД (4200) – отек легких. Что и он сам поднимался на вершину недавно, когда от седловины можно было подняться по снегу. Но может быть там и лед. 
- Есть у вас нужное снаряжение?
- Да, есть.
Еда у нас у самих была в избытке и ее решили оставить в фонд «камбуза». Специалисты мне говорили, что 700 грамм на человека в день в таком походе раскладка адская. Я до конца не поверил, но теперь убедился – много. Эти 700 грамм внизу разошлись бы только в путь. Но теперь буду знать. Люда на правах завхоза и еще кто-то принялись проводить инвентаризацию продуктов и отложить и более того рассортировать то необходимое, что требуется на оставшиеся пять дней похода. Когда будем возвращаться, а то, что мимо этих ванн неизбежно, тогда можно снова что-то оставить, а что-то взять. 
Я не сильно разбираюсь в истории, но что-то слыхал, дескать, по приданию когда-то, кажется, испанцы искали в Латинской Америке сказочную страну Эльдорадо – страну серебра и край изобилия. Что же касаемо нас, то все эти дни мы проделали этот нелегкий путь становления и акклиматизации, эту дорогу, будто шли к логическому завершению в этот перевалочный пункт, в свое Эльдорадо – этот теплый, уютный и безветренный уголок Кавказа, такой приветливый и всем изобилующий. Отдыхающие ушли, мы были предоставлены самим себе, группа пребывала в состоянии несусветной блажи. Лица излучали неимоверный релакс и удовольствие. Это такое хрупкое и непродолжительное состояние. Иногда пробуешь поймать эту жар-птицу за хвост, а она неизбежно уходит и получается все не то. Оно не только в походах, это и в жизни так.
Я теперь обратил только внимание. Эти горячие нарзановые источники смерть для лягушек. В некоторых они плавали уже мертвые и по периферии ванн лежало множество мумифицированных трупов. S.klimу на лицо села крупная стрекоза и не спешила улетать.

Я долго на месте сидеть не могу. Без дела даже на дневке. У меня была специальная брезентовая сумка, которую использовал как чехол для кошек. Теперь в нее я спаковал те вещи, что явно не пригодятся при восхождении. Заодно то же самое сделал и Полковник. Возле отрицательной стенки крупного камня мы устроили схрон, который заложили камнями. 
Потом Глаз собрал снаряжение, в том числе и веревки и отправился в разведку. Миша потом правильно предположил, чтобы занести и уже не оставалось выбора, как только выступать на Казбек. Это было на самом деле так. 
Утро и часть дня погода была шикарной. В течение дня тучи наползали ненавязчиво и постепенно. Теперь, уже в послеобеденное время я поднимался по тропе в кромешном тумане. Тропа читалась, но не везде хорошо. Туры поначалу были расставлены достаточно часто. Возле каждого из них я останавливался, чтобы отдышаться и добавлял по камешку. Снизу доносился шум ручья. Воздух был покоен и неподвижен. В тумане все выглядит размерами больше. По мере движения приближались и вырисовывались четче своими очертаниями детали тропы: камни, туры, извилины, естественные курганы. Такая атмосфера была поистине магической и преисполненной до верха состоянием покойного одиночества.
Это был тот самый косо ниспадающий языковидный край ледника, который устроил нам вчера обстрел. Его бергшрунд, в который уперлась тропа, высотою был метров шесть. По проторенной узкой трещине журчала сбегающая сверху вода. Сверху тут были сброшены две веревки, уже грязные и замусоленные, девятка и одинадцатка. Я взял одну, пристроился, как дюльфером и рванул что было сил – все надежно. Я взял другую, пристроился дюльфером и рванул что было сил – закреплена хорошо. Вылез по ним наверх, перебирая руками и упираясь ногами в лед. Крутизна первые метра два градусов 70, потом выполаживается под 50. 
Тропа шла по самому краю ледника, как раз над тем местом, где мы проходили поутру. Внизу шумела вода. Я смоделировал ситуацию, что мы вчера наблюдали возле прижима: столкнул ногой ненадежный нависший с краю массивный чемодан. Раздались мощнейшие удары сталкивающихся камней и возмущенный шелест потревоженной сыпучки. Камень исчез из виду, улетел в подернутый туманом беспокойно шелестящий ручей. 
Ледниковая морена, по которой я поднимался, сделалась более неровной и бугристой. Случались окна, что туман на время рассеивался. И тогда открывались взору сумасшедшие и непривычные виды. А ведь прикольно здесь, очень прикольно. 
Морена закончилась. Пепельно-серый конгломерат мрачных камней уступил место молочно-белому и полого наклонному ледяному полю. Лед был ослизненный после теплого дня, но без кошек можно было вполне идти. Дальше, чтобы подниматься на контрфорс, этот ледник было необходимо пересекать. Местами встречались вмерзшие в лед камни, а вокруг них вытаявшая периферия. Камни темные, вот и нагреваются солнцем. 
Ледник пересекала траншея с гладкими зализанными краями, но причудливо извилистая и со сложным рельефом стен. Ручей бежал по дну этого естественного желоба. Он был кристально голубой и прозрачный. Турбулентно мчащаяся вода издавала гнусавый звон (или у меня в голове уже звенит). Восемь ступеней пришлось вырубить ледорубом, чтобы перескочить этот желоб. Осколок льда, когда рубил, попал в глаз. Потом повстречался мне другой такой желоб, но только вдвое меньшей глубины и ширины. Снова ледоруб. 
Ледник закончился. Дальше недолго уже пологой морены. За ней резко вздымается склон – долгий подъем на тускло-коричневый контрфорс (в среднем за два дня его берут). 
У края ледника был одиночный скругленный скальный отломок шаровидной формы и величиной с гараж. Другого такого здесь не было. Под его нависающую стенку я спрятал снаряжение. Теперь нужно было срочно возвращаться. Время сумеречное. Главное успеть найти тропу, что идет по морене. 
Желоб и один и второй перешел по тем же ступеням. Тропу нашел (еще было светло). По веревкам спустился. Далее прямая дорога на спуск в лагерь. 
Погода сделалась еще более влажной и даже промозглой. Наших человек шесть или семь я застал в ванной. В лучах фонариков поднимался пар. Вскоре подоспел и ужин. Мы довольно долго сидели в «камбузе». Полковник, которого назначили комендантом лагеря, вошел в раж и, называя всех по имени и отчеству, услужливо и методично начислял по кругу спирт из алюминиевой бутылки. Из закуски появились какие-то паштеты, чего у нас и в помине не было – взято из фонда Эльдорадо. 
Расходились неспешно. Группа в составе 11 человек готовилась назавтра выступать на Казбек, акклиматизированная, готовая физически и морально зрелая. Исключение составляли Ира с Эдиком. Я их пробовал переубедить, особенно Эдика (бодрого теперь, веселого и розового), но это не возымело эффекта. Убили на перевале Шелестенко и все. 
Уговорено было так. Не завтракаем. Выступаем натощак, а могилевское звено идёт авангардом до того места, где я под камнем сложил снаряжение (я даже нарисовал им схему). Там они и готовят завтрак. Так было решено, чтобы не создавать заторы в местах локальных препятствий: веревки при выходе на ледниковый язык и протаявший желоб с водой. 

Часть 2. В спортивном режиме.

 

10-ый день. 20 сентября. На котрфорс (Марш параолимпийцев).

Шумел ручей. Солнце еще не поднялось. Как и договаривались, могилевское звено выступило пораньше. Завтракать планировали возле камня, где я оставил снаряжение. 
Нас теперь десять. Еще вчера я был абсолютно уверен, что Люда с нами пойдет. Но сегодня она собиралась вниз с Ирой и Эдиком. Эдик нас ожидать три дня возле ванн отказывался. То же и Ира. Что касаемо Люды, то сделать так у неё была своя субъективная причина. Но расстроена она была самым сильнейшим образом. Райкина обещали… На Казбек собирались, а время на какую-то ….ю просрали. Люду мне было очень жалко (она похожа на актера из Улицы разбитых фонарей или Ментов), тем более, что я к ней очень привык. Но у нас с другой стороны и гарантий не дают. Зря не пошла. И по времени уложились, да и вообще вторая часть нашего похода была найкрасивейшей и зачетной. Если с Эдиком и с Ирой все было потеряно, то здесь можно было что-то попробовать.
- Иди, Полковник, как психолог с Людой поговори.
Психолог пошел говорить, но тоже безрезультатно.
Эдика попросили, чтобы хотя они втроем не расходились, держались вместе.
- Ты, Эдик, будешь за старшего, скажи на КПП, что мы на день задержимся, может на два. 
Это, как говорит Миша, чтобы не участвовать в собственных спасательных работах. 
- На пять дней задержимся, - съиронизировала Люда.
Ира с Эдиком уже спешили вниз. Я предлагал нас хотя бы проводить до голого ледника, прогуляться несколько часов. Люда бы и хотела, да её они не хотели ждать, а не оставаться же ей потом одной.
Я так не люблю, когда соскакивают. Не люблю жутко. 
Как и предполагалось, возле веревок создался затор. Поднялся кто просто так, перебирая руками, кто заранее одел обвязку. Обвязку защелкивали в восьмерку на веревке и затягивали руками по трое, кто уже был сверху. 
Ледник, его голый участок, вчера был гораздо менее скользок. За ночь он подмерз, и идти по нему теперь получалось на грани фола. Остальные, кроме Глаза, одели кошки. 
Как и предполагалось, в месте форсирования промоины создался затор. Вырубленные вчера ступени я пометил туром, сложенным из камней. Могилев в другом месте составил из трекинговых палок свой тур. По пологому спуску можно было сойти к воде, а дальше от ледобура был сброшен конец веревки мясного цвета. Это была сорокаметровая статика, трофей, который Frank, Миша и Ашик нашли на Эльбрусе. Поднимались кто как, кто с ледорубом, кто на жумаре, а Дима К. тот и вовсе не доверяет жумару и вяжет дополнительно страховочный прусик. 
Ледниковые промоины преодолели без эксцессов, если не считать, что Саша и Глаз дважды пытались забросить наверх трекинговую палку и дважды она сваливалась в воду (благо застревала) и дважды ее приходилось вылавливать. 
Глаз злился, как всегда по утрам, теперь на жену. Злился на её жалобы, мол, идти тяжело. Как не злиться: и рюкзаки импровизированные, и подъем пологий – детишкам впору гулять и на велосипедах кататься, и отдохнули на дневке. В чем дело…
В составе произошли изменения. Синоптиком сделали в нагрузку Диму К. Лену S.klim повысили до завхоза. Массовик-затейник остался теперь один. 
В оставшуюся вторую часть похода массовик-затейник ничего глобального не затеял. Завхоз Лена хотела сломать бытовой бардак, но это оказалась настолько непрошибаемая система, что можно было только как-то не глобально, а парциально влиять на сложившиеся принципы хозяйства. Хозяйство велось само по себе, причем успешно, хоть это была и не самая лучшая модель. 
Ира синоптировать не решалась, и, если это делала, то неуверенно и недалеко. Хотя, она, кажется, понимает что-то в погоде, метафизике, материализации мыслей и астрологии (здесь я могу и ошибаться). Новый синоптик предсказал весьма уверенно и на долгий срок, дескать, ближайшие четыре дня будет исключительно хорошая погода. Аргументировал он это не очень убедительно, тем не менее, все в это как-то поверили.
Позавтракали супчиком. Было уговорено, что могилевское звено отыщет промаркированную тропу. Ребята из Надира, что ходили до нас, мне сказали, что ее тоже потеряли. Искали ближе к ледопаду и залезли в сбросы, откуда долго не могли выбраться и тоже потеряли время. Тропу «Могилев» и не искал. Очень самоуверенно мы отправились в ближайший, смотрящий на нас и словно приглашающий к себе, кулуар. Он казался весьма логичным и удобным. Как потом оказалось тропа нужная нам вообще избегает кулуаров. 
Мы поднимались в узком каменном мешке. Нас окружали монументальные скалы коричневого оттенка и монолитной массивности. Здесь они не так сильно разрушены, как скажем на Камчатском, и особенно на Шелестенко. Минут через сорок случился затор. Путь преградил вертикальный трехметровый сброс. Frank забрался туда без труда. Основная часть поднялась так, что одни подсаживают, а Frank протягивает трекинговую палку. 
- Не проще ли кинуть веревку, - разгорячился S.klim. 
Очень скоро группа «стала». Кулуарное ущелье превратилось в каскад сбросов. Мы из него выбрались и ушли на склон. Склон был крутой и времяёмкий, тем более что не безопасный и далеко не просматривался из-за своей крутизны, перегибов и скальных нагромождений. 
Frank за перегибом пропал. Миша сделал станцию, и отправился дальше с нижней страховкой. Обвязки мы одели заранее, а вот снаряжение мне пришлось доставать издалека, производя это прямо на склоне, где легко что-либо упустить. Не знал же, что крюки и закладки понадобятся так скоро (в ход пошли и те, что подарили мне 17 сентября). Миша двигался косо вверх, снял с пояса серебристую закладку, заложил её в трещину и исчез за перегибом. 
Здесь на станции не могло уместиться более троих человек. Пока тут были мы с Сашей. Шесть остальных человек, запрокинув головы, стояли в неудобном месте ниже, и их прямо подмывало к нам подняться. 
- Эй! Так веревка же свободна!
- Ну а здесь вас куда деть!  
Выше доносились звуки забиваемого в скалу крюка. 
- Сколько?!
- Двадцать метров!
Три минуты.
- Сколько!?
- Десять.
Три минуты.
- Станция готова!
Народ поднимался к первой станции, тотчас перестегивался и отправлялся за перегиб.
- Свободно!
Прошло минут пять.
- Свободно!
Прошло минут пять.
- Свободно!
 Прошло минут пять.
- Свободно!
Прошло минут пять.
- Свободно!
 Прошло минут пять.
- Свободно!
Прошло минут пять.
- Свободно! – крикнул предпоследний, то есть Саша. 
Глаз собрал станцию и полез подниматься последним. Без страховки прошли совсем мало. Скоро ее опять пришлось налаживать.
- Я не знаю, где провешивать? Мне везде нормально идется. Вы показывайте, где надо, - сообщил Frank. Миши не было видно, зато выше доносились удары айсбайля. 
- Веревку давай!
- Железо неси!!
Было давно понятно, что лезем мы не там. Веревок через пять стало очевидно, что отсюда надо уходить: выше уж больно все выглядело не перспективно. Позднее ниже мы заметили слабо приметную тропу. Для того, чтобы попасть на тот склон, где она змеилась было нужно пересечь два кулуара. Первый крутой, второй с полочкой. Следовало поторапливаться, поскольку пригодная площадка для ночевки находится на 3400, а такими темпами, если с веревками лазить, до темноты можно не дотянуть. 
- Так давайте сбросимся вниз, - не унимался S.klim, указывая на то место, где виднелась хрупкая полосочка тропы.
- Кто здесь еще высказывается! - раздражался Миша. 
Пересекли мы эти кулуары не дорого. Миша станцию уже успел сделать выше. Через первый кулуар человек перебросился маятником и закрепил веревку на той стороне. Верхнюю станцию сняли и зафиксировали веревку ниже: получился горизонтальный перилл. Второй кулуар идется хорошо и без страховки.
Наконец мы вышли на ровную площадку, где все вместе и собрались. Была здесь и тропа. Но ее траектория подъема не просматривалась. Она норовила потеряться, и каждый следующий тур был ценной находкой. 
- Смотрите, группа, смотрите!
- Да, они на Джимару идут, - ездил по ушам Глаз.
Действительно, внизу на пологом участке морены, уже после ледникового поля, как раз там, где мы завтракали, мы увидели людей. Человек шесть. Они стояли неподвижно, и казалось, что будто раздумывают и взвешивают силы, начинать ли сегодня подниматься на контрфорс. 
16 часов. У нас в запасе два часа. Куда все время ушло – не иначе, как на эти веревки. Но мы на 3400 успеем. 
Тропа извивалась и была очень многолика по своим свойствам. Угол подъема, как и всё прочее, были очень переменны. Шли хорошо, привалы делали не часто. Высота набиралась, стали попадаться клочки не стаявшего снега. 
90 метров еще осталось до площадки. Предполагаемое место, где она есть уже было видно. Там была заметна какая то фигура рукотворного происхождения (оказалось крест). Мы не самые здесь умные и эта промежуточная точка 3400 она общепринятая. То, куда хотели попасть, было близко и сил за ходовой день оставалось достаточно. Коллектив приободрился, и явственно чувствовалось, что группа стала сильнее. Это был не тот уже марш параолимийцев. В воздухе сквозила уверенность в успешности задуманного дела. Народ рванул вверх последний переход. Глаз шел замыкающим и поотстал.
- Глаз, а у тебя все нормально, - осведомился уже давно сбросивший рюкзак и отдыхающий заместитель по техническим участкам и ответственный за снаряжением.
- Да. Я иду просто кабинетной тактикой.
Это было традиционное место для стоянки. Площадки под палатки. Свал баллонов, пустых и полных, тоже некоторые продукты. Для птиц высота 3400 не высота. Это место посещается воронами (их мы видели и на подступах к перевалу Шелестенко тоже). Они разбросали и растащили печение, хлебцы, проклевали пакетики с концентратами. Это все излишки, оставляемые туристами. 
Несколько гонцов взяли айсбайль и нарубили льда, который принесли в целлофановом пакете с ручками. Лагерь разворачивался. Мы занимались привычным делом своим. Frank ругался с Мишей. Второй потерял карабины типа ирбис первого.
- Ты их проyebал!!
- Я же говорю тебе, забирал!
Карабины нашлись на самом видном месте, просто на них кто-то положил какую то вещь. 
Могилевское звено между собой не так на самом деле было дружно, как это может показаться. У них также как и у всех. Кроме того, дискриминировали Ашика. Тот, что естественно, огрызался, а это еще более раздражало и озлобляло Мишу с Frankом. Я первые разы думал, что это все они делают в шутку.
Могилевское звено пристроило у себя четвертым Полковника. Тот тоже раздражался ближе к концу похода, что своего угла нет, а тогда раньше еще c Эдика храпом и фокусами приходилось считаться. 
Когда нашлись карабины, никто больше не ругался, тему разговора занесло вообще невесть знает куда, вспоминали законы Ньютона. День вступал в самую мою любимую фазу. Был тихий вечер и удовлетворение после результативного ходового дня. Это несмотря на то, что сначала мы сбились с пути. Горы – это холод, ветер, тревога и дискомфорт. Здесь же, напротив, был профилакторий, филиал Эльдорадо, но только без горячих ванн, такой же тихий, безветренный и уютный. В непосредственной близости стоял православный крест, который виден еще издали. В последующем, когда вспоминали про поход, это место называли «стоянка у креста». Сильно приблизилась к нам трапеция Майлихоха и весь этот Джимарайский ледниковый пояс. Перевал Шау 2Б* был тоже прямо перед нами. С первого взгляда он был менее всего похож на перевал: скальная стена заканчивалась сверху частоколом каменных пирамид. Со стороны ледника Мидаграбин он берется довольно легко. Когда я планировал спуск, полагал, что заведомо мы будем бросать по карабину и крюку, а веревку просто сбрасывать, чтобы не рисковать, собирая их с нижней страховкой. 
Глаз: - Не перевал, красавец! Пальчики оближешь. Ай да Шау!
Малая Лена: - Я тебе покажу перевал Сяу, я тебе устрою!
Закат был найкрасивейшего вида, оранжево багровым. Ниже нас образовался ковер облачности. Из него отдельным островом торчала неизвестная нам вершина, что в направлении Владикавказа.  
   
 
 

11 день. 21 сентября. Камень преткновения ОЖД 

Пик Оржоникидзе (ОЖД), 4200 – камень преткновения маршрутов с российской стороны. Через ОЖД подниматься общепринято и наиболее дешевле. Вот и мы идём точно так же, уже четвертый час лезем в направлении ОЖД. Склон местами присыпан снегом, тогда подниматься удобно, но такие участки немногочисленны. Перевал Шау теперь уже на одном с нами уровне высоты. Снег Джимарайской подковы сияет на солнце, а наш склон затененный и сумрачный. Подъем сопровождается набатом колокола. Это ударяется о камни S.klimа ледоруб.
Встретился нам крутой серый скальный участок. Порода была весьма хрупкой и крошилась под ногами. «Черепица на перевале Шелестенко» вынималась кусками, здесь же была халва. 
Раздался пушечный выстрел, потом другой, словно начались военные действия.
- Где-то лавины идут, скорее всего, по ту сторону, и мы их не видим, - уверенно сообщил Миша.
Под и перед нами был и на большом расстоянии просматривался Маилийский ледопад. Весь в призматических чудовищных разломах, которые альпинисты (мне ребята сказали) называют мумийтролли. После очередного одиночного пушечного выстрела мы заметили адские низвергающиеся клубы снежной пыли - лавина.
- Снимайте это! Снимайте быстрее! – возопил кто-то.
Но тут надо выжидать и подготовиться.  
По пути мы встретили еще несколько мест пригодных для стоянки. Они были тоже с разровненными и уготованными под палатки площадками, но сухобезводные в этот сезон. 
Очередной перегиб склона казался последним (он и был последний). Мы как раз миновали «халву» и присели отдохнуть. 
- Глаз, уколи мне что-нибудь обезболивающее, мне так колено болит, что идти не могу, - сообщил Миша.
- Никаких вопросов.
Врачом числился Глаз, соответственно владел и аптечкой, которая располагалась в нескольких «банках для бутербродов» и отдельного пакета с бинтами, пластырем и пр. Периодически аптечку спрашивали.
К такой резкой перемене событий сразу был я не готов. Доселе под ногами были только камни, однообразные, серые. Взгляд все время блуждал в поисках теряющейся тропы. Резкий перегиб и выход на плато. Выбравшись на него я чуть не о-ш-и-з-е-л! После тенистого склона свет ударил в глаза. Пред нами открылась обширная равнина белоснежного снега. М-образный Казбек возвышался в конце этой панорамы самым величественным образом. На вершине мы увидели точки, которые, как блохи, они медленно едва уловимо перемещались. Люди идут, должны будут и мимо нас проходить. Небо голубее и прозрачней обычного, ультрамариновое. Солнце светило бешено, а снег сверкал неистово, мириадами квантов. На равнине внизу не бывает столько света. Моренные камни были здесь мелкодисперсны и походили на морскую гальку. Они к этому времени прогрелись солнцем до той степени, что на них было можно ложиться. Только вместо морского прибоя был тут неподвижный фирн. Пик ОЖД – ориентир и камень преткновения групп- с перевала Шелестенко выглядит солидной монолитной пирамидой. Теперь вблизи – это бардак в виде бесхозяйственного свала мелкой сыпухи и разрушенных скал, но с четко выраженной вершиной.
Грохот лавин раздаваться стал все чаще. Тут мы услышали «пушечный тон Стражеско». Мы увидели клубящийся ниспадающий снежный смерч. Два раза снаряды в одну и ту же воронку не падают, но эта лавина идет в том же самом месте, что и предыдущая.
- Глаз, что ты сделал!?
- А что?
- Чем ты Мишу обширял?!
- Обезболивающим. Миша, у тебя колено прошло?
- Да какое там колено…
- У тебя все нормально? Ми-иша!
- Мне что-то так хорошо…
Миша лежал на теплой гальке навзничь и отрешенно смотрел мультики.
Варили обед. Вели себя эйфорично. Лена S.klim пробовала создать уют и комфорт. Красиво нарезать, разложить, ей даже пробовали помогать. Но в итоге ничего не получалось, все растягивалось и тотчас поедалось.
- Смотрите, группа, смотрите!
Внизу, ориентировочно возле креста, то самое место, где мы вчера стояли лагерем, уже было занято. Там пузырились две палатки. 
Шли в кошках до дальней каменной гряды. В связки не связывались. Мы уже так находились по камням, что сейчас пологий подъем по белоснежному леднику был не адской пахотой, а триумфальным шествием. Путь наш был помечен флажками типа рыбацких зимних ставок. Мы то в Эльдорадо гадали, что это за такие непонятного предназначения флажки лежали пачкой на камбузе.  
Из-под снега, где-то в его толще доносилось манящее журчание. Все хотели пить. Frank послушал, где звук явственнее, и наметился ударить там айсбайлем. 
- Да бесполезно, вода будет глубоко, - предположил Глаз.
Скважина пробилась после первого же удара. Более того, вода выходила под небольшим давлением. 
Подъем стал круче и из фирнового превратился в рыхло ледовый – самое то, где хорошо держит кошка.
Лагерем стали на высоте 4400 возле скальных выходов. Хватало в нужном количестве не вмерзших камней, чтобы растянуть растяжки палаток. 
- Грузия мой-я!! Эт-то Груз-зия мой-йа-а!!, - звучно скандировал Глаз одно и то же но меняя тембр и интонации. Он всегда был любителем режущих слух вокальных упражнений, но дело до них в этом походе дошло поздновато, только на 11 день. 
- Тебе что, кислорода не хватает, - предположили окружающие. Frank уже примерялся как сподручнее бросить в меня айсбайль. 
Ужин был знатным, даже с коньяком. Глаз владеет методикой приготовления из спирта и чая. Вчера, например, был сногсшибательный ликер из спирта и какао. Мы в походе жили хорошо.
Итогом дня были более чем довольны. Более чем 1000 метровый набор высоты, причем не сказать, что группа уж очень напрягалась.
Лед дышал своим холодным дыханием. Это особенно стало ощущаться по мере опускания к надиру солнца. Закаты последние два дня были один прекраснее другого. Оранжевый конус Казбека в заходящем солнце выглядел ошеломляюще. Еще более необычным была редкость другая – немыслимое и адское зрелище. Заходящий круглый диск солнца стал строго напротив и на такой же самой высоте от надира, как и восходящий диск полной луны. Два небесных тела будто смотрели друг на друга с презрением. Так было непродолжительно, все сместилось. и ночь на время взяла свои права. Так оно бываети в жизни. Кто-то собирается занять место другого, а тот не уступает, сопротивляется…

12 день. 22 сентября. Физкультурный день. 

Ночью мороз был градусов десять. Погода с утра прелестная, как все равно под заказ для восхождения. Специалисты выступают до восхода солнца, еще затемно. Вопреки мнению мэтров, мы вышли с восходом. Чтобы не одевать лишнюю одежду и не было так мрачно. Лагерь оставили в таком виде, как есть. Все палатки надежно закреплены, ежели даже не дай Боже поднимется ветер, ничего не улетит.
Гора была перед нами, выглядела посильно и сверхинтригующе. Есть такие вершины, перевалы и маршруты, когда куда то лезешь, а обзора нет и оценить не можешь куда лезешь. Но это не про Казбек с Маилийского плато. 
Смотрите люди! На вершине какие то люди!!
Там, как и вчера, мы увидели с десяток черных точек. Ходят, значит из Грузии.
Ледник на плато закрыт и если по зиме в трещины набивается и напрессовывается снежных пробок (мне ребята сказали), то сейчас они просто прикрыты. Связались в две связки по пять человек. Дорогу выбирал Миша. Со стороны России давно никто не ходил и мы протоптали жирный след в девственно чистом нетронутом снегу. Т-образно мы примкнули к другому следу, более чем оставшийся после нас выраженному. Шел он со стороны Грузии. Обозревалась и Грузия как пестро-тусклый зелено-серый ковер. Горы что поближе около 3000 высотой, они безснежные. 
Две веревки бросили на тропе, третью взяли с собой, как штурмовую (на всякий случай). Подъем начали дружно по неплохой тропе. Склон был пока ещё затененный. Он казался голубым. Тропа не лезет в лоб. Не дураки поди её прокладывали. Она идет косо восходящим траверсом и выходит на седловину. 
Шли поначалу кучно и дружно, но потом переключились на каждый в своем темпе. Мне особенно сравнить не с чем, но, похоже, получалось весьма спортивно. Причем шеренга наша разбрелась не так далеко друг от друга. 
Из-за перегиба склона вынырнул путник, потом еще двое. Расстояние между нами сокращалось. Перед тем как разминуться, они, двигаясь на спуск, уступали тропу, сходили в сторону на целину. По-русски разговаривал из спускающихся только первый – скорее всего он у них за проводника. Второй и третий также как и все остальные по-русски не говорили:
- Х-х-а-ай, - говорят с придыханием и лица иностранные. 
- Доброе утро.
В составе этой буржуйской группы были и девушки, были и несколько ботаников в очках с ученым лицом и в нелепых шапках с некими косичками-кутасиками.  
 - Х-х-а-ай!
- Здрасьте.
Солнце стало показываться из-за перегиба склона. Я одел марлевый намордник. Ещё идут.
- Х-х-а-ай!
- Хай!
Еще двое. Говорят с придыханием. А румяные то какие, румяные.  
- Х-х-а-ай!  
- Х-х-а-ай!
-H-h-u-uy!
И мы друг другу весело кивнули.
Моя Лена что-то стала отставать. Я оглядывался, переживал, но хоть я совсем не торопился, расстояние между мной и «оранжевой курточкой» убедительно увеличивалось. Она какое то время подпирала Ашика и Полковника. Но вот ее обогнал Ашик, вот оторвался. Вот обошел и Полковник. Я уже видел, что ей не хватит ресурса затянуть на вершину. Ещё можно было докричаться.
Полковник: - Гла-аз?!
Глаз: - Что-о?!
Полковник: - Лена устала!!
Глаз: - Пусть идет вниз! 
Я стал размашистыми жестами показывать вниз. 
Она еще какое то время боролась. Боролась до того момента, как сравнялись высоты с соседней Джимарой 4750. Я понял, что Лена не дойдет ещё до того, но она так бодро выступала из лагеря, что этот резкий предвершинный взлет я полагал «возьмет» и она запросто. Я не переживал за неё в том плане, что лагерь стоит, что по тропе уже прошло десять человек и раз не провалился в два раза больше весящий Миша, то ей можно возвращаться безопасно. Но мне с ней прямо теперь поворачивать было нельзя.
Глаз с Frankом вышли на седловину. Здесь зияло несколько глобальных ледниковых трещин. В северную сторону снежный конус Казбека положе, на юг, в сторону Грузии, он крутобокий и словно усеченный в вертикальной плоскости. За счет крутизны почти отвесного склона снег здесь не удерживается и обнажены скалы – насыщенно фекального цвета. 
С седловины взлет на восточную вершину крутой. Кошки хорошо держали на плотном фирне. Я с собой палок не брал, оставил в лагере вместо них длинный ледоруб, который именно сейчас был сверхценен. 
Добрались до выстоящего отдельно камня. Вокруг него обвязана страховочная лента – готовая станция. Дальше склон еще круче и уже не фирн, а ЛЁД. Это не натечный глетчер, он рыхлый, кошка на нем держит, но если упасть и поехать, можно не остановиться. До вершины рукой подать. Половина группы исчезла за перегибом, они возможно уже там. 
Миша разбухтовал веревку. Решили подстраховаться. На этом склоне УЖЕ НЕЛЬЗЯ падать. Зарубиться ледорубом (которые не у всех) дается только одна попытка (мне ребята сказали). 
Миша: - Ничего, за час Лена на седловину выйдет, а с седловины мы ей уже поможем.
Глаз: - Не выйдет она на седловину. Она вниз пошла.
До седловины Лена дошла довольно близко, но она резко уменьшилась в размерах – пошла значит вниз. 
Ледовые крюки держали отлично, хотя заворачивались, как в масло. Вкручивали, когда один, а когда и два. Впятером поднимались мы быстро. Западная вершина – трапецивидная и крутобокая довольно быстро относительно нас понижалась. Высота на карте 5015. То есть разница с восточной в 18 метров (примерно шесть этажей)! Никогда в жизни. Здесь что-то или не так намерили или не правильно записали. 
Сил пока было достаточно и дышалось нормально, но высота сказывается – в голове уже звенит. Из высоких вершин Казбек здесь как бы с восточного края и он последний, что далее, то ниже. Там горы уже без ледников. По другую, западную сторону протянулась Джимарайская подкова: Маилихох, Джимара. Шаухох – все это массово не посещаемые и технически сложные альпинистские объекты. По подножию казбекского взлета, то есть по плато хрупкой линией простирался наш след, проторенный в самом белоснежном и девственном снегу. На нем оранжевая точка – Лена. Идет обратно в лагерь к палаткам, расстроенная и одинокая. Наверное, ревет. Она на вершину собиралась, готовилась и почти до седловины добралась, а тут не сложилось. Мне её было теперь тоже, как и на Шелестенко особенно жалко, одну бредущую в лагерь в своей оранжевой курточке и надвинутой на самый нос синей шапочке и с жуткой головной болью. 
Все у нас, закончился склон. Резкое предвершинное выполаживание. А дальше что? НИЧЕГО…
Это была снежная площадка 2,5м на 40 истоптанная кошками и все. Правда по ней с любопытством расхаживали в цветных куртках участники нашей группы. Вот он результат 12 дней нашего похода и цель всего этого непомерного труда. Тура здесь не было. 
- Бери, Глаз шоколадку.
Я её начал жевать и эти движения, и в без того звенящей голове, словно жернова отдавались куда то в теменную область. Высота 5033.
Мы не пробыли тут и двадцати минут. Уходили спешно, опасаясь перемены погоды. Уже с юга надвигались первые предвестники предстоящего ненастья. Но пока видимость была шикарная, особенно в западную сторону. Миша усмотрел детали Безенгийской стены. Не разбираюсь я сам в той стене, но отдельно стоящий Эльбрус-«сиськи» был узнаваем. Вертикальную черную полоску на нем квалифицировали, как Акчерьякольский лавовый поток. 
22 сентября 12.30. Нас здесь девять человек. Это Казбек. Главная цель и задача похода выполнена. Теперь только вниз, домой. Ни ликования, ни восторга, ни триумфа – ничего не было – только приятное опустошение. Кадр на память и на спуск.
- Syobivatsa надо, вон уже тучи тянет.
На юге и впрямь было нестабильно, а ветер хоть и слабый, но оттуда. 
Чем ниже спускались, тем более четко меня посещала мысль: ЗАЧЕТ. Казбек – это ЗАЧЕТ. А ради чего все это. Так ведь пикантно. Люди все отдадут за пикантности и нелепости. Только здесь вне социума не деньги, а другое мерило: здоровье, стратегия и адский труд. Все эти маршруты (не именно этот, а здесь про туризм глобально) и походы в наивысшей степени интеллектуальный отдых. Все прочее суррогат и гомосятина. 
Спускались лицом к склону. Кто был ниже, видел филейные части товарищей. Снова заворачивали ледобуры и сбрасывались на веревке по очереди. Последний выворачивал бур и спускался с нижней страховкой. Так прошли мы три веревки, далее склон был не так крут, и страховкой можно было пренебречь. 
Все урвали вперед. Глаз на седловине смаркировывал веревку. Последними шли руководитель, финансовый директор и хронометрист-синоптик. Остальные были уже на плато в виде темных букашек. 
По склону ноги вниз ещё шагали, А вот, когда вышли на пологий ледник плато, перестал тянуть двигатель. Здесь, возможно, нужно было идти на небольшой подъем. Эта немощность была необычной. Ощущалось, что это не совсем та конечная и валящая с ног усталость, а слабость лишь временная. Первым поделился Полковник, что сил якобы уже совсем нет. Дима поддержал.
- А у тебя как, Глаз?
- До лагеря бы хоть дойти.
Дойти до лагеря оставалось недолго, лишь перемахнуть каменистую гряду.  
  
 Слабость прошла пока собирали лагерь. Решили сегодня спускаться до победного конца – в Эльдорадо. Идти уже сегодня дальше, разумеется, не хотелось, но приходилось пользоваться случаем, пока позволяет погода. Эдуард Лимонов тем более прислал сообщение, что все, мол в порядке, дескать о том, что мы можем задержаться, там предупреждены, но, что будут штрафовать, но торг уместен. Кроме желания попасть в эльдорадо, поэтому тоже стоило поторапливаться. Вниз шли по пологому склону в кошках. Вдалеке, где разровнены площадки, на стыке снега и морены, мы заметили все те же две палатки неизвестной нам группы, которые идут за нами, отставая на день. Они не стали, как мы сокращать подход и расположились возле ОЖД. Наверное, отдыхали, готовились к завтрашнему восхождению. Снаружи никого не было видно. Не знали они, что не состоится завтра восхождение, ровно, как и не знали мы, что весьма кстати затеяли этот физкультурный спуск. 
Когда закончился снег, сняли кошки. Сильно не рассиживались, спешили. Время уже было 14 часов. Кто собрался, выступал. Группа разделилась на две кучки. Одни ушли ближе к ледопаду, шесть человек, их умышленно заманил туда Frank. Хронометрист и синоптик Дима К. пошел слишком не туда, но только уже от ледопада. Я, Луша и Финансовый Директор его догнали и дальше мы пошли вместе вчетвером. Никаких намеков на тропу не было. Спускались вниз косо в сторону ледопада, тропу в любом случае мы должны будем пересечь. Санаторно-курортные прогулочные условия на плато закончились и сменились крутым сыпучим склоном. Приходилось пересекать несколько снежных языков. Последний из них был препоганого качества. Там был участок льда и без страховки при неосторожности можно поехать к праотцам. Миновали этот участок все четверо благополучно. Когда страшно, все мы можем быть ловкими.
По верхам портилась погода. Стягивались тучи. Они уже спрессовались в сплошной ковер. Но ветра и осадков не было. Значительно ниже у кромки ледопада мы увидели Frankа. В обтягивающих одеждах издалека он выглядел долговязо и физкультурно. Позднее, словно из узкой щели земли вылезли остальные пять человек. Мы видели уже и тропу. Они тоже её заметили только теперь, а до этого скидывали высоту по произвольной траектории. Могилеву спуск давался искусно, и они отрывались вперед. Ничего сложного не было в этом движении, но в пределах одного ходового дня этого было за много.  
Отдыхали на «стоянке возле креста». Со сбросом высоты перестала гудеть голова, и появился аппетит. Адский. Едой мы как раз теперь не располагали. У завхоза была какая то неизвестная цитрусоподобная сладкая патока, Глаз пошерстил у себя в рюкзаке – голяк – только какой то условно пригодный Ашиков «комбижир». Зато можно было подкрепиться трофейными хлебцами – не все растащили вороны.
Мы спешили в Эльдорадо. Спускаться было еще прилично. Участок тропы, который самый ближайший к леднику наиболее крутой и причудливый. Спустились с контрфорса еще засветло. Возле ледника напились воды. Здесь застигли нас сумерки.
Могилевское звено без Ашика, но с Сашей (он в последнее время очень тянулся к звену) форсировали вторую наибольшую трещину-промоину и оставили в месте перехода мигающий фонарик. Вечерний ледник подтаял и подмок за погожий день. Он не был таким скользким как тогда утром. Не нужны были теперь и кошки. Промоину перешли без всяких веревок. Оставался последний аккорд – ледниковая морена. Могилев и Саша-пиротехник ожидали.
- Глаз, где тропа, ты с этой стороны уже ходил.
Нетрудно представить какие мы были уже после насыщенного трудового дня. Мягко говоря, не свежего вида. Все было то, да не то. Тропу мы не видели и пробирались при свете налобных фонариков по этому конгломерату камня и льда. Физкультурный спуск завершался по-Глазовски.
- Да куда вы идете, - сильно разнервничался Серёжа-S.klim.
- Все, что было до этого сегодня по степени опасности ничто вот по сравнению с тем что сейчас, - попробовала его поддержать жена Алена.
В группе появились первые недовольные. Сказывалась физическая усталость и психологическая астенизация.
- По направлению и идем. (Глаз с Фрэнком).
Тропу «ловили на живца». Эту методику Глаз изобрел, который обожает бродить по пересеченной местности (обожает не сегодня, разумеется). Сущность методики – верное направление, а объект раньше или позднее сам по себе найдется. Так вот и здесь, держаться края, а там мы уже не пропадем – выйдем к веревкам. Глаз пробовал что-то там разведать, да поехал вниз по льду метров пять. Повреждений не было, отделался испугом и вымазал одежду. Насколько ни старались быть аккуратными, все постоянно падали. Frank утверждал, что в темноте вообще ничего не видит, но тропу обнаружил именно он.
На спуске по веревкам уставший Глаз раздражался. У Лены все выходит фазно. Иной раз все клеится и получается и мне спокойно. А другой так всё какие то проблемы, как сейчас. Поскользнулась в том месте, где ледовая глыба уже заканчивается, но становиться эти два последних метра круче градусов до 70. Чуть не разбила себе лицо. Спас выступающий налобный фонарь. На него и пришелся удар. Надо было ее заставить одеть обвязку, когда было ещё светло и не прятать далеко снаряжение. Хотя и в обвязке удариться можно. Как не возьмешь её с собой – вся в синяках!  
Когда мы входили в одинокое и пустынное Эльдорадо, к темноте прибавился дополнительный фактор – густой туман. Последние сотни метров проделывали ощупью.  
Серёжа-S.klim вообще полез куда то на склон. Я уже оставил рюкзак и ходил с кружкой к ручью напиться, как в тумане снова потерял ориентацию. Это злило. После такого вкалывания за день спотыкаться о камни и быть в положении слепого котенка в высшей степени раздражает.
Сегодня появилась новая незнакомая мотивация – аппетит. Наверняка он возник, в связи с потерей высоты. Я ощущал уже существенную потерю своего веса за эти 12 дней. Не в высшей степени альтруистические побуждения руководили мной, когда я принялся за кухню, а в высшей степени эгоизм и корыстный интерес. Уставший народ в первую очередь полез принимать ванны. Впечатление было уже не таким сильным, оно было испорчено первым разом. Если тогда горячие нарзаны воспринимались как несусветная блажь и вызывали вал оваций и восторга, то теперь воспринимались, как должное.
Поднялся ветер. «Камбуз» продувался. Тент издавал яростные хлопки. Глаз с Лушей бывают очень дружны. Сварили ужин и первое и второе. Постепенно народ начал подтягиваться.
Произошло весьма значительное негативное событие. Был испорчен ужин, был испорчен вечер, был испорчен физкультурный спуск, было испорчено восхождение и день в целом. На «камбузе» мы оставили литровую бутылку спирта, которую теперь среди кучи всяких пакетов не могли найти. Ну ладно бы другая группа взяла, а то на следующий день мы ее нашли. Неслыханная нелепость. Дорога ложка к обеду. Нет ничего абсурднее, чем завершать вот так вот: сперва, подняться на вершину, дотянуть уже в темноте до ванн и это дело толком НЕ замочить. Не по походному, не по-русски, не по-людски…
   

13 день. 23 сентября. Большие маневры.

Наш новый синоптик на три дня спрогнозировал хорошо. Но вместо четырех дней погода была три. Дождь шел и ночью и утром и в обед и после обеда. Он не был проливной – скупой и редкий, но долгий.
Вот это дела. Говорят, Миша не прибыл в палатку. Уснул и ночевал в теплом нарзане.
Палатки покинули в двенадцатом часу. Принимали ванны, брились кому надо и прочее.
В обед вышли в дорогу. Небо и воздух – молоко. Видимость метров 300. Ущелье Геналдона длинное, идти далеко, зато на пологий спуск. Шли с удовольствием. Из ледниковой зоны вышли мы ещё вчера. Эльдорадо находится на границе. Сегодня появилась трава, потом кусты, еще позднее деревья. На меня нашла редкая приятная монотонность, когда ноги идут сами, а голова отдельно (сейчас она была уже в следующем походе на Полярном Урале).
Каменистая тропа переросла в дорогу. Долина Геналдона сильно раздалась вширь. В промежутках, когда рассеивался туман, виден был противоположный ее склон, до которого было далеко. Русло Геналдона стало на порядок мощнее. Оно было представлено паутиной рукавов на каменной россыпи. Вода мутная, желтая.
 Встречались пастбища, загоны для коров, сами коровы. Потом был небольшой аул с каменными склепами. Такие склепы мы видели и в начале маршрута в селе Джимара – что-то типа семейного кладбища у осетин. КПП тот, который мы встретили, был совсем примитивным в сравнении с тем, что в долине Мидаграбиндона. Ни шлагбаума, ни ограждения, как там. Просто невзрачная будка, да и только. Был здесь нужный солдат, который проверил документы. Глаз за эти самые документы на супругу накануне разозлился и до конца еще не отошел. Наш коллективный пропуск больше был теперь похож на туалетную бумагу и печати подтаяли. Мне это было стыдно предъявлять солдату. В своё время, когда ездили в Астрахань, это дело я доверил DJ Ясю. Он их тогда тоже замочил. Жизнь меня ничему так и не научила, раз наступаю на те же грабли.
Дальше мы всерьёз стали задумываться о выброске из Кармадона. Но организация этого этапа развита была у нас слабо. Нужный телефон знала только Люда. Но с Людой пока созвониться не получалось.
- Посмотри-ка, может координаты этих МЧС есть в пропуске.
Но координат МЧС в пропуске не было. Попросили созвониться с ними солдата, чтобы в Кармадон прислали автобус. Солдат был лицеприятной наружности и было видно, что, по крайней мере попытается.
В романах Габриэля Гарсиа Маркеса подробно описывается и романтизируется развал и запустение. Меня тоже всегда воодушевляли минорные пейзажи, как то ржавые величественные монументы промышленного севера, или выключенные из инфраструктуры, упраздненные и нежилые населенные пункты с оставшимися еще патриотическими лозунгами – атавизмами советской эпохи. Здесь, правда, было другое: когда-то цветущий нарзановый санаторий, теперь покинутый и брошенный. Сохранились аллеи, стены зданий, были даже бассейны ванн. Но не было людей и нарзана. Сквозь асфальт проросла трава, что-то развалилось само, что-то разрушили, а где и спиз…и. В сочетании с туманной промозглой погодой, когда-то веселый и солнечный санаторий превратился теперь в шикарные декорации для съемок мистического триллера.
Мы прошли мимо погранзаставы. На нас никто не обратил внимания. То, где был солдат, КПП, а ниже – именно застава, с жилыми и хозяйственными помещениями.
В Кармадоне растерялись. Было не совсем понятно, что именно здесь Кармадон. Живых домов мало, они скомпоновались в виде небольшого аула. То, что выше и многоэтажное – нежилое, зияющее темными проемами окон.
Как раз оставался час до темноты. Нужно было как то отсюда выбираться. Связь не брала. До Владикавказа 30 километров.
- Глаз, надо звонить.
- Так все равно связи нет. Тогда перевалим за следующий бугор, там за ним может, чего увидим. Странно, что туда дорога истощается, а асфальт пошел куда то наверх.
Во дворе аула просматривалась крыша неопознанного желтого микроавтобуса. Скорее всего, ГАЗель. Стоило «поработать с территорией» и сходить туда, может чего нам и светит. Интуитивно я чувствовал, что там как раз и получится «поговорить».
Идти «разговаривать» было нужно именно с S.klimом, как с наиболее коммуникабельным и вежливо-нахальным в одном флаконе. Остальных восемь человек оставили ожидать.
- Ты смотри, что сель с долиной сделал.
В верховьях этот хаос грунта и камней выглядит вполне естественно. Здесь же, гораздо ниже, этот конгломерат и среди него бирюзовые озера с давно отстоявшейся водой – все говорило о произошедшей здесь в 2004 году трагедии.
Хозяином аула был низкорослый кавказец лет 50-60 с густой широкой черной щеткой усов. Вот точь-в-точь похожий на нашего сотрудника по больнице Аркадия Михайловича. Этот «Аркадий Михайлович» как будто ожидал нас заранее. Он стоял в таком месте, чтобы мы его не сразу увидели, а он нас успел рассмотреть.
Снаружи забора стоял бортовой ГАЗ 66, который визуально был не на ходу. За забором же никакая не ГАЗель, а желтый УАЗ-батон.
Начали «разговаривать», дескать, уехать хотим, неплохо бы позвонить во Владикавказ, чтобы какой транспорт вызвать, а сотовая связь у нас-то не берет.
- А сколько вас человек, - осторожно спросил «Аркадий Михайлович».
- Десять, - сообразил я в какую сторону ветер дует.
- Ну, а что рюкзаки, по одному у вас, - явно взвешивал силы кавказец.
- По одному, конечно, они и пустые то уже.
Правила поведения и таксу мы с Сергеем оговорили заранее.
- Ну, а платите что? – дошел до самого важного «Аркадий Михайлович».
- Да, разумеется. А сколько надо?
- Ну, я не знаю, сколько дадите? Сколько вы сами думаете…
- Две…
- Две… в такое время…(время было вечернее).
- Ну, три тысячи, но это уже потолок. Что тут ехать тридцать километров?
- Да каких тридцать, сто километров. После того, как сель сошел, теперь кругом, через Фазикау ездим.
Если бы «Аркадий Михайлович просил больше, дали бы и больше.
На том и сговорились. Коллектив с любопытством ожидал нас что там и как.
- Поедем на желтом батоне?
- А он потянет?
- Потянуть, потянет, главное туда влезть.
В желтый батон влезли, однако трамбовались. Водителя звали Урсуляк. Мало того, что УАЗ был желтый, так еще и с большой синей надписью «Дети». Это был инжекторный вариант с мощным двигателем (кажется, 125 л.с.). Почувствовалось это сразу насколько лихо он груженый в гору прет. Урсуляк, судя по всему, был школьным водителем, который был не дураком заработать левачок. Туристы для этого наивыгоднейшая партия.
Как и любой другой батон этот по дороге сломался. Погасли фары.
-Глаз, помоги починить. В этом ты должен понимать.  
Какое там понимать. Даже наш электрик Слава в этой проводке УАЗа не совсем понимал, хотя сам же ее и прокладывал.
Сгорел предохранитель. Кряхтя и сопя, Урсуляк при свете фонарика скручивал провода. В итоге починил. Фары снова горели, и мы поехали дальше.
Когда выбрались на асфальт, да ещё и со спуском батон пошел как снаряд. Школьный водитель Урсуляк обожал ездить не скучно. Обгонять иномарки доставляло ему удовольствие.
Урсуляк оробел, когда на одном из перекрестков с круговым движением увидел машину ДПС. Что бы он объяснял, с какой целью на школьном автобусе повез ненастным вечером во Владикавказ детишек. Но нас не остановили. Детишки вышли возле ж.д. вокзала. Они были разных возрастных групп от 25 до 50. Кавказец был очень доволен тремя тысячами, проворно развернулся и посигналил нам на прощание.
Приятная часть похода закончилась. Дорога назад – это всегда мрачный этап. Вокзал во Владикавказе, точно также, как и сам город, ничего хорошего нам не сулили. Вокзал во избежание очередных терактов был закрыт. Открывают утром, когда как раз уходит питерский там или московский поезд. Возле входа дежурил наряд в виде троицы милиционеров кавказского вида и не офицерского чина. Они неестественно участливо вошли в наше положение, как участливо суетится пьяница в предвкушении намечающейся выпивки. После сверхвесомых рассуждений, они очень настойчиво предлагали нам ехать в Минеральные Воды (ж.д. узел). Причем на местном автобусе. Так как местные автобусы туда не ходят, а в такое время тем более, то нужно «разговаривать» вот с этими самыми, что рядом Владикавказ-Беслан. Это навряд ли бы получилось успешно, но, повезло. У одного из этих трех милиционеров есть среди автобусников как раз знакомый, и он (один из трех милиционеров) уже даже пошел с ним «поговорить».
Просили десять тысяч. Нельзя сказать, что много на нас всех, но и не мало. Мы согласились, поскольку Владикавказ не очень подходящее место, где стоит коротать время. Со слов Миши, а он из нас лучше всех разбирается в Кавказе, Минеральные Воды более-менее благополучны, Нальчик – это уже стремнее, а Владикавказ так вообще непредсказуем.
Чрезмерно услужливые милиционеры проводили нас до автобуса. Это был продукт какой то из стран восходящего солнца, места на 24 или даже на 30. Пока загружались с вещами, появились рядом, будто тараканы из щелей, какие то еще дополнительные заинтересованные люди не понятного здесь назначения.
Отъехали мы совсем недалеко. Неестественно сильно пахло соляркой. Остановились возле ворот неизвестной автобазы. Наш водитель кавказского вида и еще неизвестный кавказец с автобазы ругались между собой на кавказском. Открыли крышку в полу, приседали на корточки возле двигателя. Это был немощный четырехцилиндровый дизель, похоже, слабоватый для этого автобуса, но турбированный.  
- Сейчас еще чего доброго никуда не поедем.
- Нет, на Кавказе, если деньги взяли, то принято отрабатывать, - разуверил Миша, как человек наиболее хорошо знакомый с традициями этого региона.
- Сейчас приедет другой автобус, и скажут пересаживаться, - пошутил кто-то.
И на самом деле, приехал точно такой же, но другой, уже хороший автобус и сказали пересаживаться.
Водитель был раздраженно-обиженным и спросил, знаем ли мы, как ехать в Минеральные Воды. Но откуда нам то это знать. Решили, что он дурку включает. Его можно было понять. И деньги взяли и они уже поделены, а ему нужно это отрабатывать. Его на кавказском утешил другой водитель, подсел рядом и тогда мы поехали.
Ехали в ночи по абсолютно прямой обсаженной тополями дороге. Останавливались и заходили в придорожный магазин с противно-навязчивой чернявой продавщицей. Что-то перекусывали, немного попили пива, но в основном дремали. Было прохладно.
- А включите нам печку, - послышался из темноты задних сидений голос Ашика.
- Ребята, а сколько вы ментам дали, семь? – спросил тот, что сидел рядом с водителем.
- Каких семь, десять.
Впрочем, так мы и предполагали.
Эти осетины и впрямь не разбирались в Минеральных Водах. Они остановили такси и попросили указать путь на вокзал.
Вокзал в Минеральных Водах довольно большой, но зал ожидания низкой культуры. Спят не деликатно, развалившись с ногами, и занимают по три по четыре сидения. Пассажиры в основном второй и третьей категории.
Ненавижу социум. Обуреваемый недовольством, я принялся читать книжку по то, как погибли на Пике Коммунизма советские альпинисты.
- Глаз, сходи на улицу, там наши под навесом сидят и телевизор смотрят.
Под навесом была питательная точка. Я здесь остался с двумя Ленами. Попросили пельмени, кофе. По телевизору показывали какую-то совсем хрень. Ну ладно я, а то мы трое не могли въехать в этот маразм.
Своего кофе я так и не дождался и пошел искать. Но была только недовольная уборщица.
- Так, а продавец где?
- Нет её.
- Как нет!
- Она спит.
- Как спит?!
- А вот так, спит и все, она через ночь работает.
Продавщицу в итоге разбудили, кофе нам принесли. Ненавижу социум.
Потом мы с Ленами ходили в поисках магазина-ночника, но безуспешно. Потом ели салат и Глаз пил пиво, уже в другом месте. Глаз расспрашивал, как следователь, жену S.klimа про самого S.klimа, что Сергей, как Сергей, про привычки, повадки, будни. Это у меня своего рода развлечение.

14 день. 24 сентября. В Ростове Н.Д.

 

 

Рано утром сели в поезд, кажется Кисловодск-Ростов. Вагон общий, но цивильный с «самолетными» креслами. Ехать часов шесть. Поезд идет быстро. В основном дремали, Глаз читал книжку.
День выдался солнечный и теплый. Решили прогуляться по городу. Скоротать было нужно 14 часов. Рюкзаки решили определить в камеру хранения, где руководила экспрессивная мощная женщина лет 60. Саша, забрасывая свой рюкзак на стеллаж, зацепил и сбросил гирлянду жетонов.
- Ну, что за дебилы! Стойте там и сюда не ходите! – возбудилась руководитель камерой.
- Я посмотрю, как она будет наши рюкзаки таскать, - не выдержал Миша.
Эта баба при всей своей ирритации была в придачу отходчивой и спустя какую-то минуту уже улыбалась, обернув все дело шуткой.
Направились гулять в город. Вблизи вокзала большое движение и проводились к тому же дорожные работы. Ходить по городу вдесятером было ужасно. Мы постоянно спорили, куда идти и как. Постепенно оказались в полумраке просторного полупустынного одноэтажного здания деревянного кафе. Заняли два стола. Глаз еще не включился в социум и был чернее тучи. Хотелось есть, выпить, но не пива (а здесь было только пиво). Еду все не несли. Ненавижу кафе ни под каким соусом, особенно названия эти дебильные: экспрессо, капучино, шницель по-баварски, штрудель по-берлински и пр.
- Глаз, ты отчего такой мрачный, - не унимался Ашик.
- Да я людей ненавижу.
- Я знал, что ты мизантроп, но не думал, что до такой степени.
Мрачное настроение передалось и остальным. За соседним столиком наоборот Саша, Frank, Миша и Климовичи хохотали.
Так мы в городе и растерялись по столикам. «Веселые» начали застревать в каких-то торговых рядах, пробовать виноград. На улице было очень людно. Не потеряться десятерым было трудно.
Потерялись. Сауну или баню сначала искали, спрашивая у прохожих, но они или удивленно пожимали плечами, разводили руками, а те что знали, были имбицильны и не могли выразить свои рекомендации в доступной форме. Начали «ловить на живца» - захочет, так сама по себе найдется. «На живца» поймали не сразу. Нужную вывеску заметил Ашик. Чтобы туда попасть требовалось войти внутрь двора-колодца. Мы позвонили в звонок, но нам отворили не дверь, а форточку. Изнутри просунулась женская голова лет 36-40 с прямыми волосами и с очень томным голосом. Цена за час была очень небольшая. Заказали на три часа.
- Вы пока что подождите, а я уберу.
- Мы тогда в магазин сходим.
В магазине купили водки типа «Гжелка», закуски и даже морщинистую дыню-торпеду.
В сауне было знатно, она только сначала не нагревалась. Но затем пришла та самая тетя и после того как включила какой то рубильник, все заработало как надо.
Не прошло и часа (я как раз стирал в это время вещи), мы услышали какое то движение где-то там, к нам как будто не относящееся. Дверь отворилась, и заходят значит очень уверенно и как ни в чем не бывало пятеро наших «потерявшихся» в городе. Им сказали, что баня занята. Они спросили, кем и чтобы попробовали их описать. В описываемых усмотрели нас и настояли, чтобы их тоже к нам запустили.
- А они не будут против?
- Не-ет! Не будут, не будут!
- Тогда доплатите.
Парились довольно посредственно. Зато с удовольствием пили коньяк. Председатель даже не вылазя из бассейна.
После сауны направились на набережную. Она тут в городе не очень протяженная, зато богата на иллюминацию и развлекательные точки. Вдоль берега зачалено немало судов. Одни используются, как прогулочные, другие как стационарные недвижимые кафе и рестораны.  
Куда девался Дон. Я его проезжал на байдарке в гораздо более верхнем течении. Так он там куда мощнее, нежели тут на своем приустьевом отрезке. И течение возле берега слабенькое. Мы продолжили возле парапета набережной свой импровизированный банкет. Также просто прогуливались. Пропали S.klim и Товарищ Полковник. Но спустя некоторое время нашлись. Особенно эффектен был Полковник: пьяный, в шляпе с полями и с кипой розовой сладкой ваты на палочке.
К вокзалу шли старыми тихими улочками кучным дружным коллективом. Было душевно.

15 день. 25 сентября

Поезд наш назывался Адлер-Минск. Билеты мы купили в разнобой, причем последние. После нас спросили, но плацкартных больше не было.
Ехали сносно. Вагон был почти что укомплектован. Пассажиры второй и третьей категории.
В основном бухали и спали. Приходилось сидеть, загораживая проход. Раздражали шныряющие непрестанно в разные стороны торговцы всяким барахлом.
- Как это ещё глухонемых нет?
- Глухонемые – это Витебск.
Появились и глухонемые.
Глаз дочитал книжку, потом, весьма кстати продуктивно, принялся за сего этого отчета. Эту голиматью только спустя месяц с лишним удалось напечатать (планировал за три недели).
Все границы мы пересекли без происшествий.

16 день 26 сентября.

Могилевское звено вышли ночью в Жлобине. Миша здесь где-то оставил машину. Начинали они поход за здравие, закончили за упокой – поссорились. Теперь мне известно опять дружат. Я и еще кто-то выходили их провожать на платформу. Сговорились через неделю встретится на озере Материнское. У нас традиция собираться вскоре после похода. Проводница наконец погнала нас в вагон.
Встречающих в Минске был один человек – Полковникова Ирка. Разошлись спешно и без высокопарных прощаний.

Эпилог.

Собрание состоялось вскоре, не прошло и недели, все на той же «Глазовской точке». Было нас десять, если не считать наутро моего брата и Людиных детей. Frank был с женой. Не было Миши (в командировке), Ашика (опять пошел в поход в горный Крым), Иры-синоптика (еще не приехала с Грузии), Полковника Малышева (придумал неубедительную отмазку).
2-3 октября погода выдалась исключительно благоприятной. В таких посиделках и этих вот осенних ночных кострах я чувствую сверхвысокую потребность. В сравнении с событиями до похода (22 августа) это собрание на точке было менее брутальным алкотрэшем, но все равно все традиции были соблюдены. Обменивались фотографиями. Вспоминали поход, который квалифицировали, как зачетный. Наш друг и учитель – дядя Борис, говорит, что поход – это не только момент прохождения маршрута, а это ещё и процесс подготовки, дорога вперед, дорога назад и оценка результатов. Наш поход на Казбек закончился только сейчас 3 октября.
Была здесь и имитация нарзановых источников – теплый канал ТЭЦ, как дань традиции тоже пили коньяк, не покидая канала. Также, как и 22 августа, поднимались на осветительную мачту, но ко всему прочему спускались по отвесно сброшенной с корзины веревке. Высота метров под 30 – свободные концы двойной (60 метров) лежат на земле незначительными отрезками.
Глаз со Славой-электриком окончательно сошли с ума и на следующей же неделе купили себе новую гигантскую игрушку – ЗИЛ 157 КД. Также Председатель Кооператива и Менеджер вскоре организовали полеты на мотодельтоплане. Началась стадия подготовки к новым походам.
Frank ездил на скалы в Дениши. Причем из их компании лазили они вдвоем, а остальные приехали просто попить водки (это в Денишах котируется). Также известно, что он с Мишей планирует в Фанские горы. Я звал их на Пик Ленина, говорят адская топотуха и минимум техники.
Миша же уехал в командировку в Солигорск, где со своей командой разрушили по венцам кирпичную трубу, которую пиротехники отказались взрывать в виду близости жилых домов.
Полковник Малышев пропал из поля зрения, но поговаривал, что, в смысле, к одному из походов в следующем году готовиться будет.
Люда Антоновская говорила про тур на Аканкагуа, также, что на Казбек пойдет уже без трекинговой части с мужем Сашей Воронище, но когда не уточняла.
S.klim с женой Леной в последнее время плотно сошлись с «Глазовской компанией» и охотно принимают участие в разнообразных маргинальных фестивалях и сэйшонах. Глаз этим пользуется и через S.klimа выискивает полезных знакомых, которые «любители ходить».
Диму К. Глаз со Смирновым «устроили к нам на работу» в качестве помощника администратора и редактора сайта, поскольку сами уже не в состоянии справиться с расширяющимся делом. Сам Дима имеет свой человекоресурс, и уже раза три ходил с этим ресурсом в пешие походы по пересеченке, что сейчас модно и у нас ценится.
Саше же Павлюченко сделали операцию. Металлоостеосинтез второй пястной кости называется. Там не разрыв сухожилия, а перелом с ротационным смещением и смещением по оси проксимального отломка, который в таком случае не позволяет в должном объеме двигать сухожилие и соответственно указательный палец.
Своей жене Луше Глаз наобещал, что возьмет с собой на Алтай, на восхождение на Маашей Баши, а в ближайшие походы нет, так как они снежные и заведомо адские.
Эдуард Лимонов отдыхал с Ирой в Грузии. По возвращении в Минск виделся с Глазом раза два, потом уехал с семьей в Египет. Говорит, что в Египте несомненно бы со скуки помер, если бы не нырять. На метров восемь он погрузился и даже видел барракуду. Казбек на него произвел ошеломляющее впечатление, от которого он только-только отошел. Теперь собирается с нами на Полярный Урал и даже немного готовится. А недочеты прежние учел.
Ашик еще круче. Пошел в поход в горный Крым в составе группы в пять человек. Я слыхал, что он говорил, что от такого похода был не в восторге. Они сошли с маршрута. Группа была не очень дружна, да и дама какая то у них закапризничала.
Ира в Грузии отдыхала долго. Нашла там жениха (вроде) и даже привезла его сюда в Минск (тоже вроде).
Они тогда втроем благополучно добрались до Владикавказа. Собирались в Грузию тоже втроём, но в последний момент Люда отказалась. Эдик же с Ирой каким то образом попали в Тбилиси (где Эдик там засобирался на море и очень удивился, что его там нет). Были они и на море, где точно уж не скажу, знаю лишь то, что Эдик вскоре улетел. Раньше, еще при СССР было модно заканчивать походы на море, несколько дней отдыхать и лишь потом уезжать. Мой друг и учитель – алкаш с бакалеи – говорит, что на пляже всегда можно было отличить девушек альпинисток – все в синяках.
40-ой поход был контрастный и зажигательный, оставил массу впечатлений, добавил значительно опыта и мощи.

Выводы и итоги.

По маршруту

+

1. Многоликий, разнообразный и очень красивый.
2. Пройден на 100% и в регламентированный срок.
3. Группа, что шла за нами на Казбек не собиралась. Это какой-то плановый выход горноспасательного отряда. Больше групп мы не видели, за исключением тех, что идут со стороны Грузии. Малолюдность маршрута очень относительна, но является здесь сильной его стороной. Мы не видели ни одной кошары, ни единого всадника и ни одного стада овец.
4. Для слабых групп есть возможности схода с маршрута.

-  

 1. Относительно мало полезной информации по перевалам. Все это время прямо у меня под носом на столе лежит журнал «ветер странствий» в котором то, что нужно как раз есть, но я это обнаружил уже после похода.
2. Острые лезвия перевалов не пригодны для стоянок. К тому же сухобезводны.
3. Рельеф за последние годы очень сильно изменился, особенно в окрестностях ледника Колка. Старые карты и описания могут быть неточны и недостаточны.
4. Легко потерять правильный путь при подъеме на контрфорс. Сверху, наоборот, хорошо все видно.
5. Скалы, как правило, сильно разрушены. Слишком много сыпучих и живых склонов. При движении большой группой становится травмоопасно.
6. Владикавказ стремное и непредсказуемое место, где можно заиметь какие-нибудь неприятности и время пребывания там желательно минимизировать.

По погоде и сезону

+

1. Астенизирующего фактора, такого, как ветер (верный спутник Хибин и Полярного Урала), не было.
2. Температура в сентябре месяце идеальная. Не холодно и не жарко.
3. Затяжной ненастной погоды не отмечалось. Были отдельные эпизоды.

-

1. Ледник Маилийское Плато закрытый.
2. При подъеме с седловины на вершину в сентябре уже склон может быть (ещё пуще чем у нас) оледеневшим.

Кухня и раскладка

+

1. Ни в чем себе не отказывали.
2. Газ не экономили.
3. Алкотрэша не было за исключением легких перегибов.

-

1. 700грамм / человек.сутки – раскладка для высокой местности избыточная.
2. Из трех горелок одновременно использовались две. Из четырех котелков чаще два. Могло быть не достаточно горячего питья (все-таки 13 человек).
3. Дежурные не практиковались. Хозяйство велось по-Глазовски, то есть само по себе. Система хороша, когда в составе 4 человека, когда, 13 уже может давать сбои.
Бардак, тем не менее, был умеренный и не сказать что напрягающий.

По группе

 

+

1. Группа в целом дружная и терпимая друг к другу.
2. Группа пестрая по возрастному цензу, профессиональному профилю, образу жизни и нравственным категориям. Все креативны и в чем-то сильны. У каждого можно что-либо перенять.
3. В заключительной части похода проявились высокие командные и ходовые качества (притерлись).
4. Коллектив достаточно толерантен к высоте 4000-5000.

-

1. Много харизматичных лидеров и шизойдов.
2. Мотивационная сторона у состава не достаточно развита.
3. Избыточная метеозависимость.
4. Команда не деморализовалась, но склонность к этому на маршруте усматривалась.
5. Недостатки большой группы проявлялись. Однако, нельзя пока однозначно отказываться от избыточного количества участников.
6. Трое сошли с маршрута.

Снаряжение, одежда и пр.

+

1. Пригодилось хоть раз все, и скальное и ледовое. На группу достаточно несколько ледорубов и один айсбайль.
2. Идеальное количество веревок. Было три. Обойтись можно и двумя.
3. Много маленьких палаток, вопреки большим вигвамам и чумам себя оправдало. Удобно выбирать и готовить ровные площадки.
4. Отдавленных ногтей, мозолей, солнечных ожогов ни кого не было. То есть с обувью и одеждой все было нормально.

-

1. Перелом пястной кости у одного участника квалифицирован, как индивидуальный несчастный случай. Будем считать, что это дело улажено. Участник этот здравствует.

Общественное мнение

Поход № 40 не имел такую общественную экспрессию, как №38 и №39. Но стал достаточно популярен. Результирующая сил и мнений – сдержанно негативная.

Заключение.

 
   
10 сентября наша группа в составе 13 человек (рук. Глазков А.И.) выехала из Минска. 12 сентября мы прибыли во Владикавказ. Заброска в село Джимара автотранспортом, которая была согласована заблаговременно с местными компетентными организациями, ровно, как и оформление пропусков в погранзону.

Из Мигадрабиндонского ущелья группа по ущелью Фарсильсдона вышла к Камчатскому перевалу (1Б), перевалив его, оказалась в верховьях реки Цатадон. Для перехода в Геналдонское ущелье был выбран перевал Шелестенко (2А), как наиболее короткий, простой и логичный путь.


Только к 19 сентября мы вышли к «горячим источникам» - отправная точка восхождения на Казбек. Коллектив в своей совокупности на первом этапе проявил относительно низкие ходовые качества и командную слабость. Был деморализован камнепадо опасными участками и физическими трудностями, превосходящими ожидаемые. Накануне по инициативе руководителя состоялось прототипное деление коллектива на две полностью самостоятельные подгруппы.
Пройденная часть маршрута не популярна среди туристов и описана достаточно лаконично и примитивно. Характерна очень разрушенными скалами, сыпучими участками, ледниками, тоже покрытыми сплошь каменной осыпью. Истинные камнепадо опасные участки закономерны и прогнозируемы. Метеорологические условия были перемежающимися, но в целом благоприятными.

Тем не менее, к 20 сентября коллектив считался, что акклиматизировался, адаптировался и после непродолжительного отдыха к продолжению похода в формате восхождения на Казбек был готов. Выступили единой группой в десять человек. По субъективным причинам три человека ушли вниз, как организованное звено, тем самым покинули состав.

Восхождение на Казбек прошло в «спортивном режиме» – уложились за три дня со спуском. Непосредственно восхождение и спуск до «горячих источников» были в составе одних суток! Сложность препятствий при восхождении соответствовала описанию (подъем на контрфорс, движение по плато). Непосредственно предвершинный взлет оказался заледеневшим, пришлось использовать соответствующие элементы страховки. До этого приходилось использовать также альпинистское снаряжения, но весьма ограниченно.

22 сентября 2010 года в 12.30 нас 9 из 10 человек поднялось на вершину – как апогей и главная цель этого 40-ого похода. При всей пестроте и массовости коллектива в дальнейшем группа проявила себя в итоге, как сильная и хорошо организованная, с высоким ходовым темпом и эмоционально-поведенческой стабильностью.

Вопросы выброски решались на месте. Дорога назад прошла удовлетворительно.

 

Маршрут, согласно заявленному, выполнен полностью. Запланированные сроки соблюдены. Появился значительный дополнительный ресурс проверенных потенциальных участников. Дальнейшие мероприятия могут развиваться, согласно запланированной программе на 2010-2012гг.
 

    Наши на Казбеке

  На ваше путешествие я смотрю глазами Алексея, 
  Поэтому повествование ведётся, как бы от его имени.

                  автор поэмы ГЕОРГИЙ ВОРОНЕЦ  (Narcoz 9)

            
 
        Пили мы, мне спирт в аорту проникал,
        Я весь путь к тому Казбеку проикал.
                                        В.С. Высоцкий


  Нас на перроне очень бойко провожали,
  Потом до Жлобина за поездом бежали.
  Спиртного надарили, просто Дон,
  Казалось каждый, засосал бидон.

  Такой порядок – не плывёшь против теченья,
  Конечно, начались тут приключенья.
  Полковник выпил, ну и снюхался с абреком,-
  Неверного – уж не считает человеком.

  Не подоспей, тут с председателем подмога,
  Лежала ему б в снайперы дорога.
  Прогресс, казалось – 21-й век,-
  Вдруг в поезде пропал наш человек.

  Он не в болоте сгинул, не пропал на зоне,
  Как в воду канул в 18-м вагоне.
  «Чего бояться! Глаз я! В мистику не верю,
  Сидите тут, а я пойду, проверю».

  Да видно, то нечистого проделки,-
  Исчез и сам, а может у нас белки.
  Но вот закончилось трамвайное похмелье.
  Владикавказ мигает между елей.
 
  И нависая, словно грозный хан
  Казбек с "яичками", как вылитый пахан.
  Идём, уж Мидаграбиндонское ущелье
  Камней сыпучих, там приличное засЕлье.

  Потом нам двигаться в ущелье Фарсильсдона -
  Еврей придумал или кто-то с Дона.

  Сначала шли, как – будто на пикник:
  Синоптик есть, есть тамада, есть пиротехник.
  Все ерепенились, дурачились к примеру.
  Но мудрый председатель пил уж в меру.

  О том не думал, как себя поставит,
  Он понимал – всё жизнь расставит.

  Застигла нас в начале непогода,
  Туман накрыл – такая, вот невзгода.
  Запомнилось, хоть Лена и просила, мол, забудь:
  Туману жопу показали, потом грудь.

  Что ни гора – себя веди серьёзно,
  Чуть-чуть расслабился, и думать уже поздно.
  У водопада поваляли дурака,
  И результатом – повреждена рука.

  А, вот ещё случАй, прошибло потом.
  Тут ангел наградил счастливым лОтом.
  В секунду вспомнил детство, Магадан,-
  На жёнку с группой сбросил чемодан.

  Да, чайники, конечно тут не в теме,-
  Огромный камень мог заехать в темя.
  Но повезло – рассыпался на полдороги,
  Вернусь, так в храме облыбзаю все пороги!

  Американцы с Ниагары косят бабки,-
  Туристов – вал, вот и гребут в лопатки.

  Читал отчёт и для себя узнал немало:
  Есть водопад для континента небывалый.
  Их так навалом, словно в улье сот,
  Но этот взмылся – метров на семьсот.
  Такого нет во всей честнОй Европе!!
  Опять профукали - туризм с рекламой в жопе.

  Страдает Саша - кисть болит,
  Жаль, нет с собою мака.
  Тут, Глаз, как доктор Айболит,
  Вкатил кеторолака.

  Спросил у Люды про Монблан,
  Как раз сгустились тучи,:
  Такой же трекинг там и план?
  Ответ был - ещё круче.

  Чем дальше, выше к перевалу:
  Камней полно, а влаги нет.
  Растёт лишь жажда, риск к обвалу,-
  Вот камень просвистел, а вот дуплет.

  Достала жажда, как герой,

  Я в стрёмный кулуар спустился.
  Свистят там камни - целый рой;
  Воды набрал, ну и напился.

  У Лены - горная болезнь;
  Симптомы - сверхзабота.
  Да я и сам люблю поесть,-
  Насильно неохота.

  Растёт забота, вот беда,-
  Зондом накормит точно!
  Струхнул немного и тогда,-
  Один я лёг той ночью.

  Да ветер стих, и вроде бы светает,
  Но страх вдруг формируется во мраке.
  Душа, я чую, в пятки улетает:
  Запели птицы, как затявкали собаки.

  В горах, конечно жутко и опасно.
  Чу! Звуки шороха и стона!
  Но смотрятся в ночи прекрасно:
  Долины гребни Цатадона.

  Когда возможно, не необходимо;
  К чему тут философию учить.
  Народная черта неистребима,-
  При случаи - с маршрута соскочить.

  И вот уже отпали Эдик, Ира.
  А я присох к ним, словно банный лист.
  Глаза отводит Люда - майна, вира.
  Юлит Полковник, будто бы артист.

                 * * * *
  Сбылась мечта - мы в Эльдорадо,
  Балдеем в ваннах, как паны.
  Ей-ей, браток, от вас воняет,-
  Скорей снимай свои штаны.

  В походе именины - трижды святы:
  Подарки, кутерьма, ажиотаж.
  Но завтра в горы,- будь они трекляты:
  Спиртного мало - много не поддашь.

  Девчонки спать легли, когда притарабанил
  Водяры литр, разэтакий босяк.
  Холодной ночью долго гуливанил
  Бухать любивший - сплоченный косяк.

  Да, вот Казбек, ещё усилье воли.
  С меня попёр запал и сила духа.
  Я пел, что Грузия - мила до боли.
  Айсбайль вдруг просвистел мне мимо уха.

             * * * * 
  Не по-людски, конечно, это точно:
  Вершину, взяв - не выпить сотку грамм.
  Подстроил кто, как будто бы нарочно;
  Так славу не почувствовать, так срам.

  Но в целом вы, конечно же, герои.
  По мне - так долгожители с небес.

  В вас мужества, как у любимцев Трои.
  Читать про вас - походный мой ликбез.

 

 

 

  

   








   

  {jcomments on}