«С пороком по порогам»
Берега, мои берега
С вами сердце мое и любовь навеки
Ждете встречи со мной бережете меня
Берега мои, забереги...
За́береги — полосы ледяного покрова, окаймляющие берега водотоков и водоёмов
Состав
Катамаран четверка. Гибрид верблюд-веретено «Человек-Волосачз»
Волосачз Сергей – Руководитель, менеджер, Палийчук Дима (Паленый, Бендера)
логистический инспектор – массовики затейники, корреспондент
Глазков Алексей (Глаз) – зам.рук. Фотограф. Лоцман Русьянов Андрей (Руся) – Бытовой Сектор
Надувная байдарка-тройка типа «Щука» «Поколение»
Маляренко Максим Янукович Дмитрий (Палыч, Петруха, Антон, Внучок, Желтый)
(Летчик-пенсионер или Пенсионер) – фотограф – алкогольный инспектор
Каркасно-надувная баидрака двойка «Сонька»
Трусов Дмитрий (Дима-Сонька) Красочка Витолина - участник
– ремонтник, звукооператор
23 марта воскресенье
Поезд Гомель-Минск. Я ехал. Вагон мерно покачивался. Неожиданно раздался звонок телефона:
- Паленый, здарова, это Руссиянов. Ну, как у тебя дела?
- Здарова, Андрюха (про себя уже жду развода). Хорошо всё.
- Планы меняются, мы не едем на поезде, мы едем на машине, но только вот она сломалась. Подшипник в ступице начал выть. Падла. Но может быть и не в ступице.
- Правда? Ай-яй-яй (про себя: да-да-да) И что же теперь делать?
- Ну, ты давай приезжай на Каменную Горку, а мы тут с Палычем мост пока автомобильный чинить будем. Ты приедешь и как раз поможешь. Максим за подшипником на рынок пошел.
- Ой, Андрюха, жалость то какая, я ведь сейчас в поезде на пути в Минск и пока точно не смогу подъехать.
- Ну, так подъезжай, когда приедешь в Минск.
- Нет, не смогу, Андрюха, я как раз теперь в поезде и еду. Скорее всего: у меня все вещи на Чижовке и мне сначала нужно собрать и забрать их. Только уж потом освобожусь. Как без вещей то. Придется ехать в Чижовку?
- Это хоть на Голодеда, или не на Голодеда?
- Почти аж на Голодеда.
- Ясно , ну наберешь, как освободишься. Сам видишь, только мы куда-нибудь соберемся – форсмажор какой-то.
- Конеечно! А я думал хоть на этот раз обойдется, так вот не обошлось.
- Да-да не обошлось. Подшипник взял да и начал выть.
- Менять надо подшипник. Ехать то далековато. А маслоотжимные шайбы есть хоть или нет?
- Да-да, далековато. Есть шайбы. А я вот и думаю. Позвоню – вдруг Паленый сразу сюда возьмет да и приедет.
- А я видишь в поезде, потом еще и в Чижовку за вещами заехать надо.
- Вот когда освободишься, возьми тогда и позвони. Сразу отсюда будем выезжать.
- Тогда я приеду на Каменную Горку.
- Вот починим машину, тогда поедем с Каменной Горки.
- Оно так всегда и получается. Как соберешься куда-нибудь, особенно если далеко, так всё всегда в последний момент. Возьмет да и приключится.
Вообще, развод Руссиянова это уже прям таки добрая традиция перед походом. Каждый раз он звонит и пытается меня разубедить в успешности наших походных начинаний, но прокатило это у него только первый раз (да и то не без скепсиса) и теперь это уже просто приятная словесная перепалка.
И вот вы послушайте. Я, значит, дома на Чижовке собираю вещи и считаю носки: раз, два, три…восемь. Блин, зачем мне восемь пар теплых носков?? Там крем от загара понадобиться (согласно разосланным Глазом спискам), а я носками обложился. Хватит и трех про запас, лучше летних набрать - пар костей не ломит, но и париться ногам тоже не хорошо. Решено. Теперь с куртками все тоже самое – думаю, что не понадобятся. Ну, а если что, то два свитера меня должны выручить. Все, пора выбегать! Удачного мне пути!
Собирались изначально мы в поход по реке Южный Буг. Но сами посудите, какая обстановочка теперь на Украине. Вместо ласкового юга Глаз изобрел ехать куда-то на север на Новгородчину. Мол, якобы тоже будет хорошо, не заскучаем и будет даже не много мясничества.
По телефону Глаз сказал, что встречаемся у первого вагона электрички. Но, заметив у середины поезда веселые народные гулянья, я сразу понял, что в начале поезда мне делать нечего, а именно в середине. Отменная все-таки традиция, когда-тебя провожают в поход. Это добавляет какого-то драйва. Наполняет тебя положительными эмоциями как от людей, пришедших тебя провожать, так и самих людей, пришедших тебя провожать. Не было исключением и в этот раз. Действо напоминало день рожденья и было во многом схоже с этим праздником, в котором нам выпадала роль именинников. Все поздравляли, обнимали, целовали, жали руку, протягивали стакан и откровенно за нас радовались. Ну, а если говорить вкратце, то пьянка началась ещё на вокзале. Это уж провожающие индуцировали. Приехали даже на велосипедах двое неизвестных (оказались в последующем Сонькины знакомые) – парень и девчина. Парень с глубоко посаженными глазами удостоверился на реку ли мы собираемся Мста. Мы подтвердили. А раз на Мсту, то это очень хорошо. После этого заговорщицки вынял бутылку из-за пазухи и стаканчики. В вагон не хотели заходить до последнего, а еще Сонька прямо на перроне принялся переливать из фабричной банки в бутылку вонючий клей дисмакол. Его определили ремонтником. А что за водный поход без клея.
Гости были высокопарны. Старались высказываться возвышенно.
- Классовая борьба будет обостряться! – сообщил напоследок Глаз.
Еще бы не будет. Магадан этот несчастный того и гляди ждут случая, чтобы при случае размазать по стенке.
Вскочили в него, тьфу ты, вагон, уже на последней минуте до отправления.
Как только вокзал тронулся и начался полиритмичный бодрый перестук колес и работа пенвмокомпрессора, мы сразу проверили количество подаренного нам алкоголя и наличие с нами Димы Трусова (Соньки), который и так любит теряться в начале похода и не только в начале, но и даже на маршруте. Благо и Сонька и вещи были на месте.
Сонька
Спиртного (Глаз называет магарычи) оказалось весьма много. Его сгрузили в сорокалитровый синий гермомешок с серой вставкой. Дабы не тягать с собой много тяжести, команда решила разгрузить часть этого гермомешка здесь и сейчас (именно в него заботливо был сложен весь запас). Заведовал сектором Палыч (Глаз придумал).
Русьянов в электричке. Март 13-ого
Пить не хотелось, но «за начало похода» я решил поддержать. Руссиянов нежно протянул мне бутылку водки и еще какую-то пластиковую (по видимому с компотом) для запить. Сделав по привычке пару больших глотков компота я сделал несколько глотков водки и снова принялся за компот. Уже запивая, я понял, что с глазами Руси что-то не то, ну, а через некоторое мгновение на собственной глотке даже понял, что именно. Оказывается, что компот оказался «кедровкой», к которой я довольно увесисто приложился сразу дважды да еще и с в водкой. Вообщем, одного раза мне хватило. Я обиделся и больше я уже в поезде не пил, зато вот остальные отрывались по полной и рассказывали истории.
Глаз создал атмосферу полную доверия и чувства локтя
Электричка шла в Оршу. За окном бежали бесконечные поля: голые и пустынные. За бесснежную зиму озимь похоже по вымерзала, но может и не по вымерзала. Земля просила плуга. Облачный мартовский день и всё давали понять, что рано собрались мы в водный поход, что на дворе межсезонье межсезоньем.
Команда поддавала. Я слушал рассуждения, контролеры контролировали билетики, Сонька спал - все занимались своим делом. На одной из станций (Жодино Южное), как и было запланировано, к нам внезапно заскочил Волосачз с рюкзакомз и доскамиз, перевязанными не то скотчем, не то шпагатом. Удовлетворенно окинул нас взглядом, и сразу включился в веселые диалоги. Русьянов еще в электричке разводил демагогию с элементами руссияновщины. Вспомнили сначала реку Южный Буг, куда не пошли. Автоматически тема перешла к украинскому вопросу. Мнения разделились. Мне импонировала больше позиция независимой и самостоятельной Украины.
- Смотрите на него, это Бандера, - заключил вдруг Руссиянов.
С тех пор в поход я стал Бандерой.
Глаз создал атмосферу полную доверия и чувства локтя. Мы ехали, рассуждали и подбадривали друг друга. Электричка была скоростная, останавливалась лишь на крупных станциях. Вскоре мы приехали в Оршу. Сразу хочу отметить, что некоторые члены коллектива были так увлечены разгрузкой гермомешка, что уже и не припоминают, как вообще оказались в Орше и как из нее уезжали.
А в Орше нас уже встречал Маским-Летчик-Пенсионер с бусом марки Мерседес и пенсионным удостоверением. Поприветствовав друг-друга, мы отправились в машину, где бодро уложили вещи и усевшись сами мы уже в полном комплекте отправились, короче, - в дорогу. Рюкзаки уложили и так и этак. Также Трусова. Он к тому времени был уже как большой отдельный рюкзак.
Из когда-то грузового буса теперь был сделан автодом со столом, шкафчиками, биотуалетом и даже антресолями.
Не знаю на сколько в пути была облегчена наша трофейная провизия, но сложилось впечатление, что большая часть нашей группы активно борется с бессонницей. Короче, что касаемо наших друзей, вряд ли можно сказать, что путь у них вышел долгий. А вот что касаемо Пенсионера и напарника его Волосачаз, то они в полной мере испытали всю тяжбу российской дороги и бессонную ночь на себе. В свете фар видели зайца беляка.
Максим объяснил, что ездить с представителями Секты ему доводилось неоднократно. Сценарий поездок обычно типичный и что он уже привык.
24 марта понедельник
Проснувшись в очередной раз уже после рассвета мы начали заглядывать в окна с целью ознакомления с местной флорой, климатом и с целью поиска ближайшего клозета. Остановившись оправиться и перекурить мы обратили внимание на возвращающегося Глаза, влекущего за собой ногу:
- Колено, Глаз, болит? - спросил кто-то из наших.
- Не беспокойтесь. Это говно. Вот вляпался ненароком, - ответил он, продолжая труще протягивать за собой по траве и асфальту ногу.
После небольшой утренней разминки мы продолжили наше путешествие, но ровно до ближайшей кафешки. Там мы заказали себе завтрак и с удовольствием отведали местной солянки, не безудовольствия вспоминая фирменную магадановскую. Часть нашей группы еще и втихаря отведала водки. Дальше мы уже безостоновочно решили двигаться к старту нашего сплава. Стапель, Глаз говорит, называется.
Подъезжая к концу пробега и рассматривая достопримечательности местной флоры, кто-то заметил : «Ребята, озеро замерзло, река стоит», - и мы сразу примкнули к окнам. Действительно, проезжая по одному из мостов с указателем «Мста» было видно, что река полностью замерзла и примыкающие к ней озера также стоят от покрывающего их льда. Весть сразу решили донести до Глаза, безмятежно спящего на антресолях.
- Ну, вы не робейте. Если что, волоком потянем. По льду скользят суда просто отлично, - обрадовался Глаз.
Нельзя сказать, что эта новость нас обрадовала, и особенно нас с Волосачемз, с которым мы были незамедлительно назначены старшими бурлаками.
Когда оставалось уже меньше пятидесяти километров до места отплытия (Глаз говорит, стапеля) дорога свернула влево и резко превратилась из дороги в грязное и мокрое коричневое месиво (Глаз говорит, что называется грейдер). Грейдер шел через сумрачный влажный мартовский лес. В основном хвойный. Чем дальше, тем больше встречалось островков снега. Казалось, что здесь можно проехать только на джипе, самосвале или тракторе, но уж точно не на домике на колесах. Вскоре нам навстречу начали проезжать ВАЗы и дешевые иномарки. Стало очевидно, что это мы добрались до российской провинции.
Около полудня мы наконец неспешно прибыли в рабочий поселок Березайка с одноименно протекающей через него рекой. Пришлось долго искать место для десантирования и часто для этого останавливаться. Причем, каждый ра,з когда машина делала остановку и Волосачз, как пионервожатый выходил подыскать место, из бусика вываливалось все братство – расхлябанное и неорганизованное, что его, братство, стоило усилий затолкнуть в автобус обратно.
И вот мы наконец прибыли! Аллилуя! Это не могло не радовать, и настроение у всех было приподнятым. Огорчал только лишь постоянно усиливающийся дождик и покрытые льдом и снегом берега. Но это было ничто по сравнению с тем фактом, что река уже ожила и стремительно бежала вниз по течению. Поток коричневой воды казался упругим и мощным. Русло было именно такой ширины, когда берега близко и ехать еще очень интересно, но еще удобно для маневров.
Мы быстро выгрузили вещи. Мокрая поляна в сочетании с промозглой погодой была не очень респектабельной. Волосачз с Максимом отправились ставить машину в место предполагаемого финиша.
- Вы только мою «щуку» не собирайте. Я сам, - предупредил на всякий случай Пенсионер.
Мы же начали разбирать вещи, ставить палатки и обустраивать лагерь. Надо отметить, что Глаза хватились не сразу. Про него в первое время просто забыли. Помнили только, что из машины выгружали точно. И хорошо, что никто не отправил экспедицию на его поиски, поскольку оный был найден спавшим под тентом, накрывавшем наши вещи.
Все сильнее и сильнее шел дождь. Теперь уже спорый и обильный. По-весеннему холодный. Руссиянов заботливо предложил Глазу переместиться в палатку, на что тот ответил лениво-громогласным: «мммм», но все удасужился выполнить. Это была совершенно своеобразная палатка. В виде длинного прямоугольника. Вход по центру в большой тамбур. А дальше по краям двое четырехместных аппартамента.
Где-то через пол часа мы начали доставать Глаза первыми предложениями собрать катамаран и где-то в это же время Дима Сонька начал собирать байдарку. Глаз нас отправил по известному всем маршруту и попросил разбудить через час. В итоге занялись лагерем. Я, Паленый, собрал дрова, а опытный Палыч развел костер, Руссиянов же тоже развел – но Руссияновщину. Мы начали готовить еду и прикинули, что уже прошло около двух часов.
- Глаз, вставай, прошло два часа, нужно собирать катамаран, - уговаривал Руссиянов, уже протирающий рюмку для Глаза.
- Ну, через сорок минут меня разбудите. Видите дождь какой лупит. Больше по вымазываемся.
- Мы все поняли.
И действительно, сейчас только обратили внимание на барабанную дробь, выстукиваемую дождем – ледяным и обильным.
Сонька и Палыч быстро ухудшились, поддались русияновщине во главе с ее предводителем. Мы с Витой пошуршали за продуктами и уже через час вернулись с полным мешком съестного и поспели как раз к обеду. В это время Сонька предпринял еще одну попытку собрать байдарку, увенчавшуюся только тем, что все детали оной наконец были извлечены из чехла. Потом переложены с одного места на другое. Мы сели перекусить и отменно насытились вкусно сваренными макаронами Руссиянова с огромным количеством перца, присутствующего в какой-то к ним добавке. После сытного обеда снова начали будить Глаза. Просыпайся, еще два часа прошло. Иди поешь, - ныли мы.
- Отлично, ну, еще через десять минут и разбудите, - убедил Глаз, лег спать и был таков.
Сонька вновь начал пытаться собрать байдарку, но уже при поддержке Палыча и при разливе Руси. Все это закончилось очередным перекладыванием деталей из одного места в другое и переходом Трусова в сонную фазу и, собственно, в сонное состояние уже в палатке. А дождь лил все сильнее, почти уже как из ведра.
- А давайте сегодня не будем катамаран собирать, - предложил Глаз.
- А что будем делать?
- А давайте бухать!
- Давайте-давайте.
И действительно стало очевидно, что это пожалуй теперь наиболее логично.
Глядя на все это безобразие, я обреченно напялил на себя плащ, взял фонарик и пошел осматривать достопримечательности заброшенной военной части, на территории которой, как оказалось мы и разбили свой лагерь. Осмотр выдался долгим и интересным - часть была достаточно большой и имела кучу складов, свою, однако, водонапорную башну, два генератора и трансформаторную станцию, со щитовой которой было экспроприировано два замечательных стула. Так же мне удалось побывать и в бомбоубежище, откуда в последующем мы с Палычем и Витой принесли еще одну часть гарнитура - лавочку.
По приходу в лагерь там уже появился Волосачз и Пенсионер - Максим, который уже успел собрать палатку и надуть байдарку. Я перевел взгляд на байдарку Соньки и понял, что если дело и тронулось с места, то совсем немного: детали вновь были переложены между собой, но не более того. Зато Глаз проснулся и вместе со всеми пьющими неустанно продолжал опустошать содержимое гермомешка.
- Глаз, ну давааай катамаран соберем! - умолял я, - Ни фига, завтра уже собирать будем, на трезвую голову.
Казалось он был неприклонен, но после получаса мозгодолбежки все же вылез из своего палаточного бункера, объяснил нам с Палычем как заправлять камеру в катамаран и снова скрылся с с наших глаз в дебрях палатки. В это время Трусов предпринял еще одну попытку атаковать свое плавсредство, но увы-она так же как и предыдущие оказалась тщетной. Он угрюмо переложил детали из одного места в другое и ретировался вслед за Глазковым. В этот момент Маским-Летчик уже сидел в своей палатке около готовой байдарки. Мы с Палычем предприняли еще несколько попыток довести дело до конца, но вскоре Желтый был переманен Руссияновым с целью совместной атаки на зеленого змия с кодовым названием «Пургуем», сегодня мы с тобой пургуем». Я же остался один на один с катамараном и тщетной попыткой все же его сегодня собрать. Последней каплей моего в этом деле терпения стали слова Волосачаз, что я его неправильно собираю и вообще занимаюсь фигней. Мол, у нас медленно запрягают, зато быстро скачут. То ли дело завтра... Вместе как навалимся – в два счета собирем. Я прислушался к разумному совету, плюнул на все и пошел в палатку, где уже во всю проходило продолжаться «пургование». За тонкими стенами палатки действительно лил сильный дождь, как в у Стругацких в "Град Обреченный". Тогда я решил поддержать компанию, в которой Глаз с красным носом, как раз в этот момент рассказывал как они пурговали. Из рассказов выходило, что пурговали они почти везде и что нужно отдать тому какую-то дань. Что это требуется пересидеть-перетерпеть. А с дуру можно и ... сломать. Можно пурговать с Полковником и без Полковника, но лучше конечно же с Полковаником.
Русьянов, разводящий Руссияновщину
С течением времени я понял, что не ошибся, поскольку пришел час выбирать, кто же из нас теперь будет спать в тамбуре. Мест в самой палатке всем и так хватало. После недолгих рассуждений выбор пал на Волосачаз и через некоторое время мы все разлеглись по местам, оставив Сергия наедине с самим собой в тамбуре. Он сооружал там себе замысловатый помост, причем даже из досок.
Стали искать Диму Соньку. Но его нигде не было. Хотели уже идти и поднимать Максима-Пенсионера, выдвигаться на поиски с фонариком (хотя темно еще не было, лишь смеркалось).
Смеркалось. Вдруг подушка зашевелилась. Что-то побеспокоило спящего невинным младенцем Соньку. Его оказывается использовали в качестве подушки, но про это как-то в один миг забыли. Первый день подошел к концу и все уснули.
25 марта вторник
Утро оказалось бодрым и добрым. Я вскочил первым и пока разжигал костер успел наткнуться на предложения Руссиянова в целях оздоровления нарушить первый пункт походного устава (пить только после семи вечера). Не найдя в моем лице поддержки, он стал искать ее в помятом лице Димы-Соньки, тоже проснувшегося довольно рано. Сонька охотно согласился. В итоге они поспешили пренебречь прописной истине устава, пока главный контролирующий его орган - Волочасз похрапывал в недрах палатки. Вскоре начали подниматься остальные и каждый желающий мог приобщиться к делу опохмела, чем и не стеснялся заняться, пока на улицу не выглянуло заспанное лицо Волосочаз. Директор спрятал от греха подальше ополовиненный гермомешок со стеклом. После этого начались готовка, сборы вещей и палаток, сборы катамарана.
- Это вы зачем шнуровали? – выставил указательный палец Глаз.
Пришлось расшнуровывать баллон. И действительно теперь только стало очевидно, что сперва собирается рама, а уж затем после приступают к шнуровке.
Глаз с Палычем не имели никаких визуальных признаков помелья после вчерашней «пурговки». Весело матерились и стягивали раму резинками. Наконец начали накачиваться и сами баллоны. У Соньки наконец металлические части байдарки стали подходить одна к другой. Тотчас он принялся исполнять арии. В новом походе репертуар всегда новый. Так было и теперь:
- СО-о-о- лнцу краснО-ому слА-а-ва! Слава вО-овеки!!
- Это еще что?
- Как что? Ария из оперы «Князь Игорь».
- А-а, ну, да...
Было пасмурно и влажно, а красного солнца не было и в помине. Еще через пару часов плавсредства были собраны. Глаз вспомнил анекдот, который ему давно рассказал Федя, похожий на кота. Анекдот, как в школу на 9 мая привели ветерана Михаила Никифоровича, чтобы рассказал детям про то как он, Михаил Никифорович, воевал. Анекдот оказалось, что никто кроме Глаза и не знает – имел потрясающий успех. Любимые фразы из анекдота про сквозили цитатами и ежедневно скандированием через весь этот поход.
Катамаран спустили на воду. Стали загружать вещами.
- Глаз, а скамейку берем?
- Да, да, берем.
- Глаз, а стулья берем?
- Да, да, берем.
Еще вчера я с мусорки притащил армейский не то ящик, не то шкаф с целостными замками.
- Глаз, Глаз, а вдруг на стоянке дров не будет. Может и шкаф возьмем?
- Да, да возьмем.
- Это гарнитур! - обрадовался Руссианов. Будем так по стулу собирать. Глядишь, наберется двенадцать стульев.
- Что там стулья. На Чусовой для палубы я кусок забора оторвал и приволок, а на Кольском полуострове мы панцирную кровать на помойке нашли.
- А это нам ...?! – удивился Глаз.
- Давай возьмем, пригодится, - протягивал Русьянов огромный ржавый шуфель.
- Давай...Еще чего доброго кто весло потеряет, так шуфелем придется грести.
На катамаране "Гарнитур от Паленого"
Во время создания отчета автор охладел к продолжению повествования на этом месте. Далее писал Глаз
Тронулись берега. Мы мокали весла и мчались по коричневой воде Березайки. Река вскипала и журчала на плавных перекатах. С разгона прошли под многочисленными мостами:
- Головы берегите! Головы!
- Да что там головы. Гарнитур может не пройти.
Ехать приходилось внимательно. В пасмурном воздухе возле мостов того и гляди на уровне шеи можно не заметить провод. Гребли дружно. Рассказывали анекдоты. Русьянова отличались особенно скабрезностью. Сделали несколько разворотов – па. Байдарочников в первый же день окрестили «байдарочниками». Ехали на своем агрегате мы как правило позади, но ждали они нас всегда не многим более минут десяти.
Хорошо отдыхать всё же в Новгородской области. Пустынная мартовская река. Ни рыбака тебе ни огня ни черной хаты. Хотя, тьфу, ты. Попадались. Редкие деревни, но вымершие, не обитаемые. Спускались к воде своими банями. Хоть век то у нас поди и двадцать первый, а добрая треть из них топится по черному. Ехали, умничали, рассуждали. Руссиянов разводил руссияновщину, но еще пока в умеренной дозе. Тростники и кусты были мокрыми. На берегах лежал снег или ледяные забереги:
- Берега, мои берега
С вами сердце мое и любовь навеки
Ждете встречи со мной бережете меня
Берега мои, забереги...
Долина реки была не широка. Берега как правило залесенные и высокие. На редких луговинах возвышались гигантские деды не то лопуха не то вездесущего борщевика. Меандр за меандром нарезали мы петли. Половодные мутные реки агрессивные и злые, но не Березайка. Мы бежали вниз по течению весело, бодро и добро.
Считай по нашему мы проехали не много. Но по безветренной пасмурной погоде быстро. Течение ближе совсем к вечеру ощутимо замедлилось. Река плесоподобно расширилась. Обильнее стала тростниковая растительность. Слева по курсу открылся обширный мореподобный прогал – озеро Пиррос.
- Кто так баллоны умудрился собрать! - рассердился Глаз.
- Паленый, - единодушно списали всё на Палёного.
- Так ты ж, Глаз, руководил.
- Й-а руководил!? Не мог я таким безобразием руководить.
- Я уже жопой в воде почти сижу, - заметил вдруг Руссианов.
И действительно правая гондола основательно просела.
- Вы значит это гребите, а я буду надувать, - полез за насосом Глаз.
Ш-ш-ш. Ш-ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Глаз методично надувал насосом и ворчал.
- Что, Паленый. Чуть что. Так сразу Паленый.
Смеркалось.
- Вон смотрите и дамба.
Ворота шлюза были открыты. На дамбе солидно стояли два аборигена.
- Пройдем!?
- Нет. Обносите.
- Ну, что, чалимся?
- Смотрите. Сонька же поехал.
Сонька исчез в воротах шлюза.
Вода сливалась через плотину плавно и не опасно. С шелестом и пенно мы проскочили шлюз и побежали себе дальше вниз по течению, в сумерки и навстречу новым приключениям. Полтора километра после плотины нас преследовали пузыри.
- Глаз, а по ночам ездить мы в этот раз хоть будем или не будем?
- Не сегодня. Надо чалиться.
- Госсподи, а куда же хоть чалиться?
Тотчас слева появился импозантный лесок. С шелестом мы наехали на ледяной заберег. Выпрыгнули и плавно затянули судно на. Глаз привязал один чал. Я, Паленый, другой – к кусту.
Вечер был душевный. Небо стало очищаться. Эпизодически в кронах деревьев зашумливал ветер. Гореть огонь поначалу не хотел и вовсе. Глаз придумал приволочь катамаранный насос и раздувать насосом. Дело имело потрясающий успех. Довольно скоро дрова подсохли. Языки пламени забегали зло и бодро. Костер сыпал снопы искр и был вонюч. Было холодно, но хорошо.
- Глаз, а что березовый сок?
- ...сок, - в рифму ответил Глаз, - земля мерзлая еще.
И на самом деле, когда ставили палатку, колышки оказалось, что не загоняются.
Волосачз рассказал как он чуть не обкакался, когда сел на велосипед без мотоциклетной экипировки. Заухала разок сова – символ смерти. В небе по одному и тому же коридору летели самолеты. Москва-Питер наверняка.
Далее Глаз писать прекращает (Штатный корреспондент все же стал писать дальше). От момента "стали на воду" и до конца отчета дальше пишет Паленый. Эти события 25 марта дублированы двумя авторами
И вот мы, наконец, встали на воду. К этому долгожданному времени Максим на своей байдарке уже давно рассекал воду, да и жук-Сонька разминался греблей: кружил около нас на своей. Мы думали, что Сонька только лишь и спит. Однако, он взял у Глаза шнур и хитроумно навязал узлов по обоим бортам.
- ???
- Это он байдарку так подкилил, - объяснил Глаз.
- Да, да, подкилил, - обрадовались мы.
Уложив вещи, увязав гарнитур, усевшись, и под уверения Глаза, что мы все временно уволены с похода в Грузию, наконец, начали двигаться по реке. Батюшки! Это было прекрасно! Рядом пробегали берега, домики, баньки у реки. Река была извилистой, довольно быстрой и казалось, что с каждым движением веслом мы набираем скорость все больше. Думалось, будто нас уже ничто не остановит. Благодатно в этой жизни (она так устроена) обычно бывает не долго. Ехали благодатно и мы не долго: тут из-за поворота выскочил обрушившийся мост, который перекрывал реку, свисая над самой водой и местами даже в ней утопающий. Подобравшись к нему поближе, мы поняли, что кроме как через сушу мы его никак не перейдем. Глаз говорит, обнос это называется.
- Обносить будем?!
- Давай на таран!!
- Как это на таран?
- Может не таран, а всё-таки подныривание?
В это время Максим с Димой Желтым, довольно ловко прогнувшись, нашли брешь и протиснулись под мостом. Дима Сонька их примеру следовать не стал – все-таки на борту вместе с ним была девушка. Прибегнув к ее девичьей силе, он также решил обойти мост по суше. Решились обносить и мы. Тоже зачалились и начали тщетно вытаскивать Человек- Волосачаз (который катамаран) на берег. Фу-у. Он оказался дюже уж груженый вещами, продуктами и даже гарнитуром.
- Это же мшелоимство! – рассердился Глаз, пеняя на гарнитур.
- Что значит, Глаз, мшелоимство?
- А греховная страсть приобретать всё новые вещи без их видимой пользы и значит.
Обнос чудовищно тяжелого катамарана был осуществлен семенящими шагами силами семи человек и с одышкой. Но преграда была преодолена! Вещи увязаны ещё лучше, чем было. Гарнитур на месте. Можно идтить теперь и дальше…Во время обноса по Глазам Соньки и Виты определили, что у них в байдарке еще что-то есть не учтенное кроме спрятанного Волосачем гермомешка.
Шли быстро. Сразу видели обанкротившийся стекольный завод. Река радовала своим течением и узкими берегами. Самое большое, простое и бесхитростное счастье я нашёл в межсезонье, оказывается в том унылом краю – на Новгородчине. Счастье близости к земле, сосредоточенности и внутренней свободы, любимых дум и напряженного труда. Средней провинциальной России — и только ей — я обязан написанному мною отчету.
Периодически местность оглушала громогласная и популярная «Песнь бобра на реке» - один из хитов Секты. Песня тем хороша, что не требует вокальных данных – исполнение её тем успешнее, чем больше и экспрессивнее исполнители.
Вскоре мы подобрались к времени обеда и высадились на одном из ледяных берегов с целью перекусить. Сам обед времени занял не много, а вот последующие попытки развести костер уже заняли какое-то время. Нужду было справить трудно – приходилось далеко отходить. Ибо члены команды проводили залповые стрельбы снежками по повернувшемуся к ним спиной другу. Также по отчаливающим потом байдаркам. Под прицельным огнем оказался Палыч. Тяжелые снежки с брызгами разлетались от жилета-бронежилета. Но Пенсионер сориентировался и они быстро отошли на почтительное расстояние. После отплытия Желтого и Пенсионера на расстояние недолета снежков детство в районе таза начало вновь засыпать. Мы снова продолжили путь.
Человек-Волосачз (в центре кадра) в снаряженном состоянии и с гарнитуром от Паленого на реке Березайка 25 матра 2014
Следующей контрольной точкой было озеро Пирос. Руссианов-Ржевский все никак не мог запомнить правильно название и выдавал свои тематические содомитские варианты. Течение в плесоподобном расширении значительно замедлилось. Катамаранщики стали между собой ссориться, но козлом отпущения оказался в итоге Ашик. Я еще как-то пытался адвакатировать его персону, но что я сделаю против их троих. Что корень зла, невезения, недугов и неудач Ашик считали все совершенно искренне. Обсуждением этой темы мы и были увлечены какую-то часть пути, после чего перешли на другую тему. Тема подкреплялась историями из личной жизни. Выяснилось, что все мы похотливые сладострастники и я в том числе. Увлеченные занимательными биографическими сведениями мы вскоре подошли к этому самому озеру Пирос, которое по факту больше оказалось похоже скорее на оооооочень заливные луга, чем на озеро как таковое. Здесь где-то в домике жил Виталий Бианки. Он очень обожал писать про природу, в частности про фауну. Михаил Пришвин и Константин Паустовский тоже обожали природу, но они как-то предпочитали больше ландшафтные описания. Больше даже зациклены были Мещерским Полесьем. На озере Пирос обожал, утверждают, бывать Николай Константинович Рерих. Само озеро запечатлено на нескольких его картинах. Вот.
После озера нас встречала дамба и два лица ментовской наружности на ней. Я сразу же догадался, что это бейшлот. Данные лица, как мне показалось, сделали попытку заставить нас пришвартоваться на одном из берегов, но будучи проигнорированными, просто пожелали нам удачного прохождения камней. По прошествии еще нескольких километров было принято решение остановиться на ночевку. Вскоре был найден довольно пологий берег с покрытой льдом низкой чалкой, еще через какое-то время до нас дошло, что неплохо было бы пришвартоваться именно на нем, как его – берегу. По прошествии еще нескольких минут было принято решение плыть обратно вверх по течению, поскольку мы как-то коллективно затупили и так и не пришвартовались у чудесного берега с ледяной заводью, а просто глядя на него проехали мимо. Пришлось вернуться. Это, также пришлось вернуться и нашим байдарочным товарищам, ушедшим к этому времени несколько вперед. Через небольшой период времени все уже затягивали свои плавсредства на лед, разбирали вещи и искали место для установки палаток. Место для ночевки нашлось не сразу. Зато его почти сразу нашел Максим-Летчик и вскоре был согнан уставшей толпой и переместился на другую часть найденной им полянки, на расстояние достаточное для безопасного и спокойного от чужого храпа сна (как мы ему с Витой потом завидовали). У костра Бытовой Сектор и Руководитель устроили срач. Предмет спора был гастрономический. Речь шла о солянке, апологом которой и был Русьянов - Бытовой Сектор.
Погревшись у костра, перекусив, выпив горячего чая с горькими пирожными мы отправились спать. Я заснул одним из первых и вскоре был разбужен громким ржачем (именно ржачем). Ржал Волосачаз (который не катамаран). Сам виновник вскоре преспокойно уснул, ну, это, значит, а я, короче, еще долго мучился бессонницей.
Верстка погоды от Соньки из архива погоды
|
Время суток |
Т, С0 |
Ветер |
Облачность |
Осадки |
|
25/03 вт ночевали под Дубровкой |
||||
|
16-00 |
+8.5 |
В, 2 м/с |
Sc |
нет |
|
26/03 ср ночевали за Дачным |
||||
|
ночь |
+5.7 |
штиль |
Ac |
ливень |
|
7-00 |
+3.6 |
В, 2 м/с |
Sc+Ac transluc. |
нет |
|
16-00 |
+8.4 |
В, 3 м/с |
Нет |
нет |
|
27/03 чт ночевали около Филимоновского источника |
||||
|
ночь |
-2.5 |
штиль |
нет |
нет |
|
7-00 |
-4.4 |
штиль |
нет |
нет |
|
16-00 |
+11.1 |
З, 3 м/с |
нет |
нет |
|
28/03 пт ночевали за впадением Увери |
||||
|
ночь |
-2.9 |
З, 1 м/с |
нет |
нет |
|
7-00 |
-3.6 |
ЗСЗ, 1 м/с |
нет |
нет |
|
16-00 |
+4.1 |
ЗСЗ, 4 м/с |
Cu |
нет |
|
29/03 сб ночевали на Понеретке |
||||
|
ночь |
-2.9 |
В, 2 м/с |
нет |
нет |
|
7-00 |
-6.4 |
штиль |
нет |
нет |
|
16-00 |
+2.9 |
СЗ, 2 м/с |
Ac flocc |
нет |
|
|
|
|
|
|
26 марта среда
Насколько вчерашний день был сумрачно-хмурым, настолько этот кристально прозрачным.
Утро следующего дня встретило нас прекрасным солнцем и не уже таким прекрасным, естественно, встречным ветром. Неспешно позавтракав, умывшись и прослушав очередное: «СОнлцу краснОму слава! Слава вОвеки!!» мы начали собираться в дорогу. На небе ни облачка, лишь полосы от массировано летающих реактивных самолетов.
Глаз говорит, что есть фильм про Францыска Скарыну. Фильм заканчивается сценой, как герой степенно и торжественно идет по полю отдаляясь и уменьшаясь в размерах. Все хорошо и патетично, кроме двух полос на небе от реактивного самолета.
Небо отражалось в реке, и река казалась зеркальной или синей.
Мы с Волосачемз (который не катамаран) спешно собрали наши пожитки и отправились пересобирать Человек-Волосасчаз (который катамаран), поскольку за предыдущий день последний нас успел задолбать постоянным сдутием баллонов и особенно правого (собранного под началом Глаза).
Препарирование катамарана
Инспекция во главе с Глазом выявила, что горловина баллона увязана хорошо. Причина потери воздуха не в горловине. На всякий случай я с Волосачзом перевязали и горловину складывая складочки с пристрастием. Сняли с сосков писюлики и промазали резьбу клеем. Действительно помогло. Спускать стали баллоны значительно меньше.
К тому времени как человек-Волосачз (который катамаран) был собран и накачан, оказалась, что часть нашей команды тоже неожиданно успела накачаться.
Друзья в начале ходового дня
Только если первый был накачан окружающим нас воздухом, вторые были накачаны положительными эмоциями, ходили одухотворенные и производили много лишних движений. Сборы к этому времени были закончены, громоздский гротескный гарнитур водружен на раму. Пригодился и огромный ржавый шуфель. Его стали использовать как флагшток. Можно было отправляться в дальнейшую дорогу.
Человек-Волосач в снаряженном состоянии
Встречный ветер в этот день оказался не таким уж ветром и не таким уж встречным. Зато солнце оказалось хоть какое-то время довольно весенним и ярким. Пройдя несколько километров, вдоль полей и пролесков, река продолжила свой путь среди высоких обрывистых берегов и еще более высоких деревьев. Лес простирался по обоим берегам.
Пейзаж меня восхищал и впечатлял. Казалось, что мы герои какого-нибудь приключенческого фильма, плывущие навстречу судьбе среди бременных берегов и плотно растущих на них мощных деревьев. У нас чуть вырастает лес, сразу до него добирается леспромхоз. А здесь-то, здесь-то какие деревья великаны! Тьфу, даже не великаны, исполины.
Все это было настолько прекрасно, что казалось сказочным и не настоящим. За каждым поворотом нас ждало маленькое чудо.
Река Березайка ранней весной
Интересное затопленное дерево, булькающий перекат, занимательный хмызняк – мало ли что может привлечь на реке. После всего этого мы не могли не отдать дань природе и не запеть песнь бобра. За одним из поворотов нас ожидал очередной сюрприз - стоя на задних лапках, на берегу на нас откровенно пялился черный хорек. Увидев что из-за поворота вышла не стая бобров, а Человек-Волосачз (который катамаран), хорек заменживался и спрятался в норку, где и сидел пока наше судно не прошло мимо. Зверек оказался любопытным, как и большинство грызунов: уже через несколько минут вновь выбрался на берег еще раз проверить: «точно ли не бобры?!» Оказавшись убежденным, что это просто какие-то придурки, убежал по своим делам. Деятельность бобров по берегам тоже была очевидна. То там, то здесь встречались их зубовно-конические спилы. Едем.
Очарованные природой мы с Волосачемз (который не катамаран) решили начать словесную перепалку, а точнее жаркую дискуссию. Дискуссия перешла в препирательства. Препирательства в срач Русьянова и Волосача. Как раз мы проходили мимо деревни. Возле одного из домов на столбообразных подставках лежала вверх дном перевернутая лодка.
Человек-Волосач на березайке
Любой объект или явления, замеченные по берегам, тотчас рассматривались через призму личности Волосача или Русьянова:
- Глаз, ты вот как думаешь. Если бы дождь шел, то смог ли бы Волосач залезть под вон ту лодку и там насрать?
- Разумеется, бы смог.
В поле зрения появилось совсем нелепое-строение домик.
- Глаз, а как ты думаешь, пиздюк-Русьянов в том домике смог бы жить или не смог?
- Естественно, что бы смог.
Что за домик оставалось гадать. Глаз предположил, что какая-нибудь водомерная будка.
Так мы и дошли до мысли об обеде, который вскоре и устроили на небольшой прибрежной полянке с плотным хвойным лесом. На берег выбираться нужно было через заберег. Пообедав, мы решили провести ревизию провизии. Оказалось, что у нас заканчиваются, но еще не закончились продукты и уже совсем закончилась водка…
На срочном заседании по вопросам провизии было решено пополнить запасы всего в магазине ближайшей деревни. Ответственные закупщики были определены еще до похода – Палыч и Русьянов. Казалось, что все проблемы были решены и поэтому мы решили немного понежиться на солнышке. Руссиянов с Сонькой - ортодоксы ивановщины – не упустили возможность и принялись купаться.
Только не в портках, без портков. Помостом для купания служил Человек-Волосачз. Сам же Волосачз когнитивно ухудшился. Нашел упругую палку и пытался сковыривать по берегам льдины. Мы с ужасом наблюдали, как он, навалившись на рычаг, чуть было не поскользнулся и не упал в воду.
Так прошел обед, мы отправились дальше с четкой целью скорейшего пополнения запасов. Дабы прекратить галдеж на катамаране Глаз решил сделать рокировку среди гребущих и поменялся с Волосачемз (который человек) местами, чем действительно понизил уровень произносимых дэцэбелов и повысил шансы на жизнь Руссиянова.
Не забыв про восполнение ресурсов, мы стали обращать внимание на населенные пункты, через которые шли. В каждый такой пункт высаживался засланец из числа идущих впереди байдарочников с целью разведки на предмет магазина.
Пустынна была река. Ни тебе рыбаков, машин, отдыхающих. Хороша река в межсезонье. Населенные пункты были предельно примитивны. Постапокалиптичный вид покинутых и оставленных домов у многих внушал смятение.
Сделалось очевидно, что магазина сегодня, пожалуй, не будет. Будет разве что завтра, когда Березайка вольется в Мсту. Казалось, что мы снова в Чернобыльской зоне.
Отчуждение домов как раз было такого же возраста. Когда уходит человек, очень быстро запустевает жилье. Сто лет бы иначе еще дом простоял, а тут рассыхается, проваливается фундамент. Из населения разведчики после неоднократных вылазок обнаружили лишь значительно алкоголизированную женщину неопределенного возраста. С её сбивчивых показаний так и выходило, что купить что нужно можно не иначе, как в Березовом Рядке.
Тепло днем было не долго. Теперь к вечеру холод стал вовсе собачий. Вышли на берег возле очередных домов без признаков обитания. В огородах господствовали сухие деды прошлогодних полыней, лопухов и чернобыльников. Здесь же расширили гарнитур от Паленого, включив в него очередной старомодный стул голубого цвета.
Если дело не затормозить сбор стульев, точно до двенадцати дойдет. Начало темнеть. Мы решили остановиться на ночевку. Все оказались рады долгожданной остановке (я к тому времени в своих летних и отсыревших кроссовках уже полчаса как вспоминал Гайну и Аду микс и только тем себя и грел). Остановились мы на чудесном месте, оборудованном лавочками, беседкой, с бьющим из-под земли чистым источником подле. Источник в виде всхлипывающего небольшого фонтана по центру заводи. Зато четко мы определили место, что доехали до деревни Филимоново (такая же Чернобыльская зона, как и предыдущие). Что это Филимоново Сонька пять минут назад отдавал на отсеченье руку. Источник назывался «Родник Филимоновский», о чем свидетельствовала в том числе мраморная плита. Из леса сюда приходила земляная дорога. Место очевидно пользуется в сезон спросом на проведение здесь массированных пьянок. Вместо одного кострища, как это цивильно, здесь нажгли много. Был даже мусорный бак. Но сказать, что бак с мусором не совсем будет правильно. Метче бак с мусором среди кучи мусора. В общем, место оказалось дивным. Единственное, что в нем не радовало, так это сырая и промерзшая земля, в которую Дима Трусов задолбался вбивать колышки для палатки. Ну, конечно же они не вбивались.
На улице темнело. Становилось все холоднее и морозистее. В звездном небе беспечно и беззвучно плыли самолеты. Много самолетов. Волосач предложил убить Максима-Пенсионера, поскольку он пенсионер и уже едва ли принесет пользу государству и обществу. Пенсионер опроверг довод, сообщив, что вероятно еще может для чего-нибудь сгодиться.
Мы сидели у костра и уже были в предвкушении ужина. На ужин Русьянов сообщил, что будет какой-то суп-рататуй. Все сразу помрачнели, погруснели. Не было водки, значит, не было и приколов, споров, рассуждений о Ницше. И даже предварительно не казался так аппетитен суп Рататуй.
- У меня водка есть, - сообщил вдруг Летчик-Пенсионер.
Друзья очень оживились. Где!? Откуда!? Сколько!? Настроение у народа сильно поднялось. У пьющих и у не пьющих, поскольку вторые обожают наблюдать за первыми. Остаток вечера прошел быстро и весело. Пенсионер продолжал сушить у костра размокшую туалетную бумагу. Начал это он еще утром, но разительной динамики ситуации не отмечалось. Волосач предложил использовать её по прямому назначению целым рулоном, но отрывая использованную часть по мере использования.
Я решил долго не засиживаться и вскоре отправился спать. Через какое-то время меня вновь разбудил ржач Волосача (который не катамаран, а засранец). Разбуженный Волосачем, который снова быстро уснул, да к тому же еще и беспардонно громко захрапел в дуэте с РУссияновым, я долго не мог уснуть. Уснул таки только под утро и только после того, как с горя покинул палатку и лег спать в спальнике на столе беседки (хотя отголоски громогласного дуэта были слышны и там, но уже не так.)
27 марта четверг
Изучив предварительно архив погоды за предыдущий месяц, Глаз написал подготовительный документ (легенду) к походу, что готовится (морально и снаряжением) нужно к температуре 0 - +10 градусов. Ночью было морозно, почти минус десять. Все или дали дуба или почти дали дуба. Спальники взяли так себе, осеннего варианта.
Зловещая выдалась стоянка возле «Родника Филимоновский». Ночью где-то поодаль лаяла собака, ей вторила другая. Тягостно и тоскливо. Может потерявшиеся на охоте, а может, кто-то и живет в не жилой деревне Филимоново. Сны снились тревожные. Все утро какая-то птица просила «пить». Настойчиво, долго, монотонно.
Утро нас снова встретило солнышком и снова встречным ветерком. В бездонном голубом небе было ни облачка, только оставляя белопенную ленту плыли все те же самолеты. Солнце показалось из-за деревьев довольно давно, но подниматься выше их не торопилось. Суда за ночь заиндевели, на траве лежал иней.
В пластиковых бутылках позамерзала вода. Поднимались мы скованные и ступорозные. Все развесли спальные мешки и другие отсыревшие за ночь вещи.
Трусов сообщил, что когда они ездили в Морокко, то обожали днем зачем-то сушить палатку. Абсолютно трезвый Руссианов развел руссияновщину, Волосачз махровый волосачизм. Два социальных течения встретились между собой:
- .......... – будет суп из семи ингредиентов!
- ............ – какого хрена ты лук в макарон бросаешь!
Бытовой сектор бросил в суп к тому же какой-то розовый паштет, возможно, съедобный, но синтетического происхождения. Паштет бесследно растворился, только остался розовый оттенок варева.
Пенсионер сушил рулон туалетной бумаги.
Руссиянов с Сонькой совершили утренний обряд омывания чресел в бьющем из-под земли источнике Филимоновский. Вскоре оттуда стали доноситься патетические возгласы вперемежку с руссияновщиной. Взрослые люди за сорок лет и под сорок снова что-то там затеяли из ряда вон выходящее. Что там видно не было. Пришлось подойти. Сонька и Руссиянов пытались посадить голого Пенсионера жопой на фонтан! Пенсионер не отказывался, но все не мог это никак практически исполнить. Двое других давали советы.
Волосачз (который не катамаран) переругавшись с Руссиановым слегка обиделся и отправился накачивать баллоны катамарана. Чалка на этом месте была не удобной. Машину подтянули носами кверху. Сережа принялся качать. Баллоны стали разбухать, приподниматься. Неожиданно раздались ужаснейшие всплески.
- В-А-Л-А-СС-Ач!! .....мать! А-ай-яй-й-аа-й! Гарнитур! Уплывает наш гарнитур! – возопил Руссианов.
Мы стремглав ринулись туда. В воду рухнул Ящик Палыча, флаг, Гарнитур Паленого. Насосы хранились в ящике. Замки ящика не закрыл Волосачз. Оттуда норовили уплыть еще два других насоса и тент-чехол от труб.
- Ветку! Ветку давай! – суетились мы вокруг события и, чуть-чуть подскакивая от нетерпения.
- Хреново ты, Паленый, гарнитур увязал!
- Ну, что Паленый. Чуть что, так сразу Паленый.
Вещи выловили. Флаг высушили. Стали потихоньку загружаться. Глаз принялся разбирать костровой таганок. Жерди для него мы возили еще с момента стапеля.
- ........!?
- Что, Глаз, такое??!
- Интересно, кто мог вырубить на костровище эти бревна? - только теперь обратил он внимания, отбрасывая чудовищную сырую ольховую дубину, какой с одного удара можно убить человека.
Чуть более десяти километров бежала Березайка в высоких лесных берегах. На освещенных местах было открыто, в тени мог еще лежать снег или были остатки льдин.
Встретилось несколько рыбаков. Один пытался иронизировать:
- Река у нас замерзла, потом вскрылась, потом опять замерзла. Чего вы зимой не приехали?
- Мы сразу зимой и приехали, когда бы узнали, что река вскрылась.
Часто стали впадать весьма интересные речушки. В виде желобов из льда, откуда вырывается бодро журчащий поток.
- Вот по такой бы речке неплохо сплавиться.
- Будут расчески.
- То есть как это, Глаз, расчески?
- А вот так. Расчески и всё. Будет елка поперек свалена, вот тебя под ветки и затащит. Попробуй сам хотя бы вылезти. А катамаран так вообще полиспастом придется вытаскивать.
- Хорошо. Тогда давайте отправим данные Руссиянова в проект полета на Марс в один конец?
- Летите вы сами в свой один конец. Да и по возрасту я уже не пройду, - однозначно отклонил предложение Русьянов.
Байдарочники ехали молча. Убегая вперед. Но разница в скорости была не значительной. Ожидали нас они совсем не долго. Существенно нас тормозил ветер. Было решено сегодня же вечером избавится от гарнитура Паленого и ящика Палыча. А только оставить в качестве флагштока старый и очень ржавый шуфель.
Байдарочники ехали молча. У нас работало радио. Вещалась «русьяновщина», «махровый волосачизм», вопросы единства и борьбы противоположностей и нетерпимость социальных течений - волосачизма и русьяновщины. Кроме постоянной перепалки были и добрые истории. Одним из циклов историй были «будни троейбусного депо». Двоюродный брат Руссиянова Вова работает водителем троллейбуса. В их депо коллектив как мужской, так и женский. Много водителей-женщин, есть диспетчера, кондукторы. Разумеется, между ними могут завязаться многогранные социальные и вербальные отношения. Как комичные, ироничные даже и драматические. О смекалке и фантазии работников депо доселе я даже не догадывался.
Еще до деревни Березовый Рядок начались веселые шелестящие шиверы. Вода на солнце казалось, что желтая. Река делала живые коленца-повороты.
Зачалились после моста. Тактика была с магазинами приблизительно оговорена. Туда отправляется алкогольный сектор и бытовой сектор за нужными наименованиями. Если нести много, то можно взять с собой помощника. В магазин же ломанулись человек пять. Колоритнее всех выглядел Палыч, которого для антуража снабдили какой-то холщевой совдеповской не то сумкой, не то авоськой.
Продавщица была очень опытной и сразу приметила респектабельных покупателей.
- Рано вы сплавляться начали. Обычно в мае у нас, - требовалось завязать разговор. Туристы обычно оставляют в подобных магазинах много наличности.
- А минеральная вода у вас какая есть? – не удержался Руссианов.
- Вышневолоцкая.
- А она хорошая?
- Да. Хорошая.
- А вот эта вот колбаса за двести рублей, она хорошая?
- Да. Хорошая.
- А икра кабачковая, у вас хорошая?
- Хорошая.
- А тушенка вот эта хорошая?
- Тушенка хорошая.
- А печенье это хорошее?
- Печенье очень хорошее.
- А солянку эту вот у вас берут?
- Берут-берут.
- А водка у вас есть?
- Лицензии нет, но вопрос этот мы как-нибудь решим, - продавщица достала из-под прилавка бутылку, - Вот есть по сто шестьдесят рублей.
- А она хорошая?
- Очень хорошая?
- Ну, а её хорошо берут?
- Очень хорошо берут.
- А коньяк?
- Коньяк в соседнем магазине, разливной, но его я вам не рекомендую, - стала давать плохую рекламу конкурирующей фирме опытная продавщица.
Сварливый усиленный продуктовый десант в магазине пересрался. Предметом раздора было, что именно брать и сколько и какие-то там пряники.
Возвращался магазинный десант потом с достоинством и значительными пакетами. Что обратили внимание на возвращающихся, спасло в какой-то степени щуку Пенсионера. Как раз они на нас посмотрели и заметили, как тронулась и, ускоряясь, стало сползать с ледяного заберега в воду сигарообразное продолговатое тело байдарки. В два прыжка преодолел расстояние Ложный Пенсионер и сцапал таки за кончик кормы уходящую самосплавом лодку. Провизию переложили частично в желтую сумку, частично в ящик Палыча. Стекло - в ящик Палыча. В качестве компенсации потом отобедали, сидя на солнышке возле банного сруба.
Жизнь вдруг показалась, что беспечна и всегда хороша. И нет в ней ни тревог, ни лишений. Ни горести, ни печали. Ни тягот, голода, тоски, ревности и подлости.
Водная ячейка Секты. Березовый Рядок
В Березовском Рядке прошли веселую шиверу, не имеющую ничего интересного для утюга Человека-Волосачза. Он проехал по морщинистой воде просто как каток.
За Березовским Рядком мы влились в Мсту. Не я один так думаю. Скорее Мста в Березайку, ибо русло Березайки выглядело значительнее. Река сделалась шире. Стихло течение. Ветер был не сильный, но встречный. Ехалось под вечер хорошо, как и всё в походе под вечер. А мы были как раз в походе. Идиллию вечера нарушали беспочвенные перепалки Русьянова и Сережи Волосачза:
Человек-Волосачз на реке Мста
- Вот что БЫ, что ты, Русьянов всё время БЫ. Авот я бы... Авот если бы... А вот когда бы...
Все мы любим сослагательное наклонение. Но история того не терпит, даже маленькая наша история. 
Впереди нависал подвесной мост. Но с флагом мы могли пройти лишь только пролет слева. А находились мы сильно справа. Косо вперед мы бы и не вырулили. Глаз изобрел бандитский маневр с разворотом на 360 градусов – сместиться, куда надо поперек, но не вдоль вниз по течению реки. Говорит, что это телемарк. Использования телемарка оказалось весьма эффективным и в дальнейшем. Выходит па – разворот в движении на 360, а телемарк на месте.
Совсем ближе к вечеру ветер стих совсем, и река была зеркально гладкой. Минуты такой идиллии не долги. Но были сейчас именно такие минуты. Мы их ловцы и специально за тем охотимся. Как раз мы проходили длинный прямой в несколько километров плесоподобный участок.
К дрейфу присоединились обе байдарки Сонька и Поколение, пришвартовавшись с двух сторон. Русьянов развалился на одном из стульев гарнитура от Паленого. Глазу оказалось очень интересным их фотографировать. По пути выяснилось еще одно прозвище Димы-Желтого-Палыча-Механика- Антона. Так как он плыл с Максимом-Пенсионером (по пенсионному удостоверению), то логичным его новым прозвищем было «внучОк», ну а сам экипаж был назван «Поколение».
Внучок
В тоже время мы всю дорогу гадали, как же все-таки назвать Виту, ведь человек без прозвища в Магадане это нонсенс. Она и сама прекрасно это понимала и все время интересовалась нашими мыслями и идеями на этот счет, прекрасно понимая, что может быть названа как угодно и никакой цензурой этого потом не скроешь. В итоге временно остановились на Красной Шапочке.
Поколение. На заднем плане устье Увери (Мост)
Справа влился значительный приток Уверь. Оттуда шли льдины. На Мсте ледохода не было.
Двигались они в правой половине русла (вода из Увери). В левой вода была чистая от льда. Солнце село. Теперь мы маневрировали между льдин разных размеров. В вечернем полумраке мы среди этого ледохода ехали столь необычно, что это просто себе даже невозможно представить: инфернально и готически, таинственно и жутковато. Силуэты деревьев, зеркальная вода, тихие всплески весел и вот эти вот бесшумно и поступательно двигающиеся льдины. Прошли мимо острова, на котором тоже источник такой же, как Филимоновский. Но мы его не заметили. А может, оказался он затоплен под водой. Зато явственно почувствовался запах сероводорода.
Так снова быстро пробежал еще один день. Мы нашли стоянку (то есть Глаз), которая была также оборудована явно проходившими здесь еще в прошлом году туристами. Место вновь оказалось очень красивым.
Лавочки и столики находились на опушке соснового бора, возвышаясь над рекой. Земля была сухая и мягкая, поэтому все поняли, что сегодня можно отменно выспаться, чем и поспешили заняться сразу после сытного ужина. Hекоторые оказывается до сих пор не выучили, где ночуют, в какой из палаток: вправо от входа или налево. У костра еще долгое время сидели Палыч (Внучок), Сонька и Руссиянов, разговорившиеся у мягкого теплого пламени о жизни и работе.
28 марта пятница
Утро следующего дня вновь радостно приветствовало нас солнышком и ветром, но только не встречным, а самым что ни на есть попутным! Он, ветер, шумел в кронах деревьев. Раскачивал сосны. Прорывался сюда в лагерь. Швырял из костра пеплом и выхватывал полиэтиленовые и другие легкие предметы. Глазков и Трусов приветствовали нас уже знакомым нам «сОлнцу крАсному слава-слава вОвеки!». Палыч и Руссиянов приветствовали нас опухшими лицами, Вита и Волосачз (который не резиновый) приветствовали нас улыбками, а Максим-Летчик, едва успев пожелать доброго утра, убежал догонять палатку, унесенную тем самым сильным ветром. Палатка, куляемая с ребра на ребро мчалась по редкому продуваемому хвойному лесу без подлеска. За ней Максим-Пенсионер с пенсионным удостоверением.
Ледохода не было. Зато вдоль берегов за ночь замерзли забереги. Ледок толщиной сантиметр, если не более. Волосачз Сергей взял дубину и расчищал нам выезд. Ледок то вострый, чай лодки еще порежем. Ходить в межсезонье в водные походы это круто, необычно, содержит свою специфику и оставляет неизгладимые впечатления.
- Сонька, а Сонька, ты почему не пошел с нами на орган?
- Говно ваш орган.
- Как это говно? А что не говно?
- Симфонические оркестры не говно.
- А зачем их, музыкантов, столько много садят?
- Чтоб мощь чувствовалась. У Вагнера некоторые вещи по несколько сотен в оркестре.
- А-а-а-а. А опера Семеро Козлят классная? Или тоже говно?
- Очень классная. Там построение интересное на пять …(забыл, как называется):
- Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та!
Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та! Та-та-тА-та-та!
В-ого-рОд-пош-ла! За-ка-пУс-той-йа!
Ой-коз-лЯ-туш-ки! Вы-ре-бЯ-туш-ки!
- Волк пел очень грубо и решил по стажироваться у петуха Пети.
Утро опять задалось, и было полно событиями. После завтрака мы начали играть в придуманную Газом «угадай мелодию». Исполнять мелодию было можно любыми способами. Игра всем понравилась, но мелодии угадывали плохо. Мы вновь никуда не спешили…
- А Горшок был талантлив хоть или не талантлив?
- Сильно косил под Сида Вишеса.
- Что случилось с Сидом Вишесом?
- То же, что и с Горшком, Кобайном, Джимом Моррисоном и так далее. Есть такой клуб «28 лет». Музыканты до 28 доживают, а там или от наркоты загибаются или суицид. И всегда нет единой версии на их уход из жизни.
- А скажем, Талькова убили по политическим мотивам или там случайность?
- Деньги не поделили, скорее всего.
- А что Листьев?
- То же, наверное, и Листьев.
Попалась в поле зрения цепная пила Соньки. На коробке изображение, как ей пилить. Ноги в кроссовках, прижимающие бревно. Тотчас было замечено, что кроссовки на картинке один к одному такие же, как и у Соньки.
Потом речь зашла про творчество Владимира Сорокина.
- А мне Голубое Сало очень понравилось, - хвалил Сонька.
- А вот мне оно не пошло, - утверждал Глаз.
- Вообще сам он, Сорокин, с таким интеллигентным утонченным лицом. Волосы такие вьющиеся. Очень внешность его идет в разрез с творчеством.
Все это время я пытался уговорить Глаза на изготовление и установку паруса, под которым никогда не ходил, но всегда мечтал. Глаз реагировал излишне эмоционально негативно. Понимая, что ветер не всегда будет дуть со спины, я предлагал сделать конструкцию с быстроподнимающимся и так же быстроопускаещимся парусом посредствам веревок. Глаз был не приклонен, любой мой довод парировал короткой фразой, заканчивающейся словом «хуйня» (извините за ненормативную лексику, но это дословно). Исходил из того, что в глазовском походе легко быть не может и такая халява все равно не прокатит. А я же грезил парусом еще долго.
Вдоволь напившись чая и кофе и будучи сытыми от пуза, мы вновь неспешно начали собирать наш лагерь. Я и Вита в очередной раз стали водружать спальный мешок и остальные вещи в заранее купленные пекеты для мусора. Дело в том, что мы с Витой пожалели денег на гермомешок, который мог бы уберечь наши вещи от намокания. Поэтому каждое утро при сборах нам приходилось упаковывать их в эти самые полиэтиленовые пакеты. Причем, каждое утро, чувствуя все больше приближение к порогам, мы обволакивали вещи все большим и большим количеством пакетов. В последний вечер я вынимал спальник из семи мешков, а остальные вещи еще из пяти. Занимаясь упаковкой наших вещей в импровизированные гермы, мы даже и не заметили как произошло еще одно событие и были вовлечены в него уже непосредственно приглашением Руссиянова и Волосочаз (не катамарана), которые бегали по лагерю и кричали о великой исторической находке. Самой находкой оказались древние манускрипты, написанные доисторическими туристами-плавунами. Глаза отправили зазывалой:
- Это по-настоящему уникальная находка! Сенсация! Мы нашли древние скрижали! Как нельзя лучше до наших дней сохранились фрески! Новинка! Мы готовы представить вам наши реликтовые экспонаты!
Нас усадили по кругу около дивной находки. Волосачз (не катамаран) все это дело решил для потомков запечатлеть на камеру, а Руссиянов вызвался озвучить и прокомментировать данное действо. Трусова усадили играть на дудочке романтичную мелодию Шербургские зонтики. Вышло забавно. Манускрипты были аккуратно сложены один на одном. Сверху их покрывал деревянный валик, с переката которого и начиналось чтение. Сразу хочу отметить, что исходя из этих исторических документов, какое-то общество Магадан.by существовало еще до изобретения людьми бумаги (но не письменности?). Первый же манускрипт нам об этом и извещал. Написано на нем было «Magadan.by». Следующая страница древнего манускрипта сообщала нам что «Руссиянов - лох». Видимо, фамилия Руссияновых уходит своими корнями далеко в Новгородскую губернию и, судя по надписям, несет с собой некую черту характера, прикрепляющуюся к носителям Фамилии и ныне. Следующая страница нам сообщала что «Волосачз - сруль». К сожалению предки не оставили, о каком Волосачезе шла речь, но нашему Волосачузу (который не катамаран) видимо очень хотелось попасть в лоно истории и поэтому всю последующую дорогу он уже гордо и откровенно явно пытался нам сказать что речь шла именно о его предках. Следующая прописная истина глаголила нам «Пенсионер + ВнучОк = Шоколадка». Прочитав данное писание мы заподозрили что речь все-таки могла идти не о древних туристах, а как раз наоборот, среди древних туристов мог оказаться пророк, который не сообщал нам о прошлом, а предвещал будущее.
С таким вот веселым настроем мы и отправились в путь, в конце которого в тот день нас уже ну точно должны были ожидать пороги.
Ящик Палыча был использован в качестве дров, остались от него одни железные замки. Гарнитур от Паленого решено было оставить здесь. Пользы от него никакой. Место занимает, а еще и парусит встречному ветру. Загружай его, выгружай, привязывай.
Только отчалив от берега, мы сразу почувствовали мощный поток ветра в спину. Я в очередной раз пожалел, что мы не соорудили парус, в очередной раз сообщил Глазу и в очередной раз получил от него отказ. Но буквально за ближайшим поворотом ситуация изменилась диаметрально противоположно. Сильный ветер внезапно начал дуть нам в лицо. Ну что же ожидаемо - с Глазом ведь идем. Шутки над парусом не заставили себя долго ждать и, как и ветер, не стихали всю дорогу до Опеченского Пасада.
Подвесной мост - визитная карточка всякой деревни на Мсте
Русло реки было слишком широким. Ветер был сегодня достойным соперником. Как бы тяжело не греблось и как бы медленно или не медленно шли на Человеке-Волосачз(катамаране), нам всегда становилось проще когда в дело шли истории и рассказы из жизни. Находясь неделю с группой людей в одном месте невозможно о них не узнать если не все, то почти все. Рассказывается куча историй, моментов из жизни, впечатлений, рассказывается очень многое. Некоторые особенно забавные вещи озвучиваются не стесняясь на бис по два, три и более того раз. Так и в этот раз весь путь мы вещали о разном. Больше всего в этом конечно же отличался Руссиянов. Ехали с постоянно включенным радио на волне Руссияновщина. Казалось, что он знает несметное количество разного вида и рода пригод из жизни. Истории шли одна за одной и в основном были конечно же завязаны на девушках, что несомненно нас радовало. Вообще, каждый из нас отличился парочкой пикантных историй и при рассказывании оной должен был сообщать как можно больше мелких и второстепенных моментов, отчего истории казались слаще, а зрители слушали внимательнее.
В детстве дядя и две тети взяли маленького Русьянова воровать (с его слов …..ть) муку. Где-то была кошара для телят. Рядом летник с амбаром. Дядя и две тети прознали, что в амбаре хранится кормовая мука для этих самых телят. Приехали туда ночью на телеге. Ближе к крыше было неширокое оконце. Миссия маленького Руссиянова заключалась в том, что его подсадят, он пролезет в оконце, насыплет мешки и будет их подавать. Муки в амбаре оказалось вопреки ожиданиям мало. Русьянова подсадили, просунули в оконце, и мальчик упал на пол. Потом оказалось, что и мешок поднять не может и росту не хватает дотянуться до оконца. Пришлось разломать деревянную стенку амбара. Кражу родственники провели не умело. Шумно и перессорившись, но муку стырили.
Приближалась одиноко стоящая у правого берега мостовая опора
Приближалась одиноко стоящая у правого берега мостовая опора. Видна была подготовленная насыпь дороги. Сооружением опоры ограничилось строительство моста. Теперь она стояла бесхозная, как монумент бесхозяйственности и банкротству.
- Глаз, а как ты думаешь, Фрэнк по этой опоре бы наверх залез?
- Да, да залез.
Из бетонных блоков торчали не срезанные петли арматуры и прочие зацепочки. По воде дрейфовали редкие льдины. На одну из них беспечно прямо посередь реки вышел Внучок.
Необыкновенное приключение Внучка на льдине
Ветер окончательно заколебал. Удовольствие превратилось во впахивание. Глаз злился, что сегодня команда едет из ряда вон как плохо и не может найти консенсус. Когда очередной раз команда Русьянов и Волосачз разосрались, Глаз сообщил, что по истечению этого похода наш квартет расформировывается по причине не совместимости характеров. Не списывается на берег окончательно, а участие в перспективе будет в составе разных экипажей.
Обедали после бодрой шиверы, где остров делил русло на две протоки. Течение значительно усилилось. Вода мчалась мимо с гнусавым шелестом. Светило здесь солнце, но не грело совсем. Визуально природа и река нам улыбались, но по сумме ощущений в этом походе приходилось быть в тонусе. Одним словом зимою не забалуешь.
На левом повороте прошли Жадинскую шиверу. Река морщилась коричневыми валами- складками. Человек-Волосач промчался по ним просто как большой утюг, лишь слегка повальсировав. Байдарочники были здесь подле. Борта их лодок были мокрыми.
Недалече был вечер, когда мы подобрались к Опеченскому Посаду. Справа была пристань мощеная в давние времена тесанными булыганами.
На пристани корявые тополя и два художника с мольбертами. Далее деревянные дома улицы. По всему было видно, что в сезон туристы здесь гости частые и даже инфраструктура была отчасти приспособлена под сплавщиков. Остановившись у набережной подле магазина, мы в последний раз решили затариться продуктами, понимая, что завтра наш путь закончится. На магазин время ушло не много, а больше времени на подготовку к порогам, которые вот-вот должны были появиться из-за поворота. Об этих самых порогах нас уже предвещали неоднократно встречающиеся шиверы, становившиеся все круче и все больше походившие на пороги, за которыми мы так долго уже гнались. Как обычно на сцене был и местный житель. Как обычно местный житель давал противоречивые сведения.
- А дальше вы там и не зачалитесь…
Что там должно быть за течение, что мы там не зачалимся…
Проверив еще раз как увязаны вещи, подкачав баллоны и местами переодевшись, мы наконец тронулись на встречу приключениям. По началу на пути становилось все больше перекатов и шивер и вот наконец мы наткнулись на наш первый совсем небольшой, но все же порог. Байдарочники ушли в поле зрения вперед. Договорились проходить все с наплыва, что если их, байдарочников, по выкидывает, мы будем вылавливать и подбирать. Семидесятиметровое русло мчалось в корытоподобной долине с не многими плавными поворотами вниз, почти строго на запад. Так Мста пересекала Валдайскую возвышенность, проторив себе дорогу в реликтовых известняках. Байдарки Сонька и Поколение сначала резко ныряли вниз, а после внезапно подпрыгивали вверх, преодолевая валы один за другим. Сначала мы видели в оранжевом жилете Внучка, потом исчезал, проваливаясь вниз Внучок, и напротив, мы видели уже поднявшегося на пучность Пенсионера. Мы тоже приложились к веслам.
- Ну что вы спите, разгоняй катамаран. Пока мы движемся относительно воды, тогда только он управляем, - рассердился Глаз.
И действительно стало очевидно, что судно нужно разгонять. Пороги оказались не большими, но их величины хватало, чтобы и нас тоже резко кидало вниз, а после с силой выталкивало наверх. Волны мчавшейся реки сталкивались с огромными бурунами, которые клокотали на пороге. Буруны по руслу реки распределялись не равномерно. Где-то они были не значительными. А где-то пенились и шерились, громоздясь пенными косыми валами на два метра.
Байдарочники были не лыком шиты. Уверенно держали курс, проходи валы строго перпендикулярно, но выбирая не самое мясничество. Мы же смещались поперек русла, где мясничества было больше. Нас с Волосачемз (который не катамаран) омывало волнами и брызгами по шею, отчего мы радостно кричали и воодушевленно визжали от восторга. Волосачз (не катамаран) еще и от того, что каждый раз, когда нас накрывало волной его вода просачивалась сквозь его дождевой костюм и мочила, пардон, яички. Было неимоверно круто. Река набирала скорость, валы струи набирали высоту. Прохождение было примитивным, не сопрягалось с каким-либо маневрами. Прешь себе по широкой реке, только выбирай, где больше мясничество. И вот уже и байдарочники к высоким валам подходили с опаской, понимая, что они стали гораздо серьезнее, могут залить и кильнуть. Не дай бог станет лагом. Нас же на катамаране немного бросало, но шли мы уверенно и с пониманием того, что это для нашего Человека-Волосочаз (который катамаран) все еще семечки и что пройти ему это ничего не стоит, он горазд на большее. Раму мы ведь увязали классно. Проходя одни из участков, мы заметили прибитую к отвесному берегу табличку и весло, каких немало встречается (Глаз говорит) на прочих других водных маршрутах. Каждый понял, что это означало. В дань уважения погибшему мы некоторое время молчали.
Малый Опеченский Порог оказался на поверку значительнее Большого Опеченского Порога. Зачалили к левому берегу, как и планировали возле впадения карстовой речки Понеретка.
Река здесь успокаивалась. Был земляной плинтус, чтобы зачалить. Вверх тропинка, где поляны с ночевками. В склоне берега из двух отверстий известняка прорывались потоки воды и каскадом сливались в Мсту. Отсюда в двух километрах речка исчезает и уходит под землю в пять естественных канализационных отверстий. Под землей карстовые полости, воронки, сифоны – поныры. Отсюда и название речки – Понерётка.
Глаз не предупредив пошел на разведку искать место, где река уходит под землю, но не дошел (как оказалось на завтра триста метров). Коллектив ухудшился. Тупо мы ходили от одной поляны к другой, туда и обратно, туда и обратно, вправо и влево, взад и вперед. И все не могли выбрать, на какой всё-таки нам остановиться. Все несли ахинею: «Тут влажнее, а там суше, нет, там влажнее, а тут суше». На обижали Соньку. Вручили ему топор, мол, ты, Сонька, делай колышки и крепи палатку. Колышки Сонька делал, но палатка не крепилась. При забивке они не забивались, а раструщивались: земля была мерзлой. Сонька сообщил, что поход плохой и организация плохая.
Поужинав у костра, мы не спешили расходиться, понимая, что это последний вечер и ценя каждый его момент. Решили хорошо заложить. Сидели долго, но вскоре по одному народ начал отчаливать на боковую. Остались Волосачз, Глаз, ВнучОк-Палыч и я. Говорили долго, говорили много. Меня тоже на обижали, обзывали Бандерой. Споры зашли по Украинскому вопросу. Глаз придумал ролевые игры и потребовал мне вжиться в образ премьер министра Украины. Они втроем меня припирали к стенке: не давали энергоресурсов, нефти, кредитов, отправляли в Брюссель. Брюссель говорил, чтобы сосали лыжи, своих банкротов хватает и спихивали к вонючим Америкосам. Да тьфу, что с ними говорить. В итоге и Глаз тоже отправился спать. Внучок дойти самостоятельно до палатки не мог. Тогда мы повели не удобно его и под руки по узкой тропинке с Волосачемз.
- Мне перед сном нужно сделать еще три вещи, - пытался нам объяснить Внучок.
Решили, что третья установка – пойти спать. Две других он забыл. Отложили до утра, мол, вспомнятся завтра. Я с Волосачемз (не катамараном) пошли вновь к костру. Там Сергей решил немного побаловаться и вкинул пустую водочную бутылку в костер. Она взорвалась так громко, словно это ружейный выстрел. Уже через полминуты сюда прибежал Пенсионер-Летчик с топором защищать нас от, как ему казалось, понаехавших с оружием местных. Мы весело посмеялись и легли спать - завтра нас ожидало самое главное….
29 марта
Последнее наше походное утро также не отличилось быстротой собирания. Понимая, что идем по графику маршрута (по техническим причинам срезанного), мы вновь устроили посиделки у костра с чаепитием и рассуждениями. Раньше по программе максимум подумывали идти еще 75 километров до Любытино. Но дальше за Боровичами на реке ничего интересного не предвидится. Широкое русло, по которому исключительно скучно сплавляться, в особенности с встречным ветром. А он такой и будет. Более того, не все ниже по течению однозначно с ледовой обстановкой.
- Мы должны заботиться друг о друге. Но к порокам друг друга относиться всё более нетерпимо! – разглагольствовал Глаз.
Глаз повел нас на экскурсию созерцать карстовые источники
Глаз повел нас на экскурсию созерцать карстовые источники. Шли мы полтора километра по тропинке вдоль русла высохшего ручья. Не могу сказать, что был впечатлен увиденным, но чуть не поскользнулся, когда переходил по заледенелому бревну.
Порадовал тот факт, что Волосачз (не катамаран) пытаясь перейти участок речушки, таки провалился одной ногой под всеобщее ликование и землю и радость толпы.
Необыкновенное приключение Сережи Волосача на берегу речки Понеретки
Здесь в жиденьком лесу была совершенно обыкновенная лесная река с берегами, еще содержащими снежно-ледовые образования, не растаявшие пока на солнце.
Река удивительным образом разветвлялась и совершенно немыслимо исчезала под землю. Почти бесшумно. Только вот если прислушаться, уловить тогда можно легкий гнусавый звон.
"Заканчивающаяся" река Понеретка
Еще немного посидев недалеко у воды, мы пошли смотреть место вливания этой речки непосредственно в саму Мсту. Тут уж было на что посмотреть нагляднее. Из двух пещер вытекало две быстрых мощных речки, с шипением водопадом низвергающихся вниз.
Народ сразу поспешил все сфотографировать и сфотографироваться самим на фоне этого: бурных водопадов и рождающих их пещер. После все отправились на сборы и приготовление к самому главному. Собирались неспешно. Методично и со вкусом. Баловались. Руссиянов засунул в муравейник кисть одной сначала руки, потом другую.
- ???
- Это с лечебной целью. Мурашки они же целебные.
- Ты лучше хрен в муравейник засунь, - предложили мы с Летчиком-Пенсионером, - Тоже с лечебной целью.
Был бы не трезвый, то это бы и сделал. На многое способен наш Руссиянов.
Итак, вещи были упакованы, собраны и привязаны. Светило солнце, блики от воды рябили в глазах. Нас сразу встретили первые шиверы и перекаты. Казалось что откровенно вот уже за поворотом те большие пороги, от которых, как обещал Глаз, мы зубами будем ловить баллон катамарана. Да, только вот мы проходили перекат за перекатом, шиверу за шиверой. Иногда встречались небольшие порожки и порожки побольше, от которых нас с Волосачемз (который не катамаран) накрывало волной почти с головой. Но их катамаран проходил все же ровно, и обещанного родео все не было. Маневры в быстро с велосипедной скоростью и больше мчавшейся струе сводились к тому, чтобы искать и смещаться туда, где большее мясничество.
- Вот остров и справа от него порог Лестница, - обещал Глаз.
Лестница, пожалуй, самый харизматичный порог на Мсте. Река перекатывается через известняковые плиты, сваливаясь, образуя гигантский кружевной вал. Сначала у одного берега, потом у другого.
Мы обошли остров справа, но никакого порога заявленной полутораметровой величины мы не обнаружили. Мы отправились дальше и снова остров и снова обходим справа и опять ничего. Тут до нас дошло, что если этот самый порог Лестница и был, то мы его явно проехали, так и не заметив, поскольку он оказался не такой мясницкий, каким его в высокую воду ожидали. Стало обидно: ведь каждый из нас ожидал последнего крутого аккорда и был в предвкушении большой и бурной встряски. Белые буруны с одной стороны, потом с другой и были ступенями этой самой Лестницы. Байдарочники в них не полезли. Глаз все это дело прокомментировал как: «Говно река, говно пороги, говно, говно!» Мы молча с ним согласились и налегая на весла отправились к точке финиша. По пути еще встречались небольшие пороги и шиверы. Мы уже радовались всем стоячим валам, стараясь сманеврировать и не пропустить теперь уже ни одного не спокойного участка русла. А ледяные обрывистые берега тем временем становились все выше и круче.
А мы неслись быстрее велосипеда. Особенно это чувствовалось, когда проходили поближе к берегу – столь быстро мчались ветви деревьев. Солнце спряталось. Сделалось пасмурно. Мы прошли и порог Ерга. На улице холодало и теперь уже когда нас обдавало брызгами, то через пару минут они превращались в лед прямо на плаще. На раме соплями замерзли сосульки. Вот уж не думал, что в мороз проходят пороги. Байдарка Соньки и Красной Шапочки, набрав в себя воды, и конкретно намочив Витолину, мерзшую теперь сидя в носовой части, старалась обходить преграды. Пенсионер с ВнучкОм чуть не перевернулись на пороге Ерга: байдарку принялось заносить на бок. В валах её начало ставить лагом. Но им все же удалось вырулить её перед самыми топорщащимися препятствиями. Поколение тоже все больше старались не лезть в мясничество.
Небольшой порог Шиботовский проходили уже в ледяных берегах. Наволоченные льдины топорщились и делали возможной чалку только лишь в ограниченных местах.
Байдарки ушли вперед и за одним из поворотов Палыч, в прижавшейся к берегу байдарке скомандовал нам: «Прижмитесь к берегу». Не увидев рядом с Внучком в байдарке Пенсионера, мы сначала решили, что он выпал из нее. Начали искать место швартовки. Но вскоре до нас дошло, что это не Пенсионер выпал, а уже финиш. Боровичи. Именно поэтому Желтый говорил причаливать. С чалкой промахнулись, ибо не было обзора. Мы выскочили за поворот – и вот они тут, а время на маневр нет. А против здешнего течения пройти хоть сколько – где уж там. Чалиться пришлось ниже. Догадались спуститься к нам и байдарочники.
На раме намерзло сосулек. Мы развязали багаж. Принялись к разбору судна. Взялся мороз. Небо было серым и не приветливым. Погода спортилась в сравнении с утром значительно. Была холоднее, чем на месте стапеля, но только не было этого проливного дождя. Особенно Сонька байдарочники прибыли довольно замерзшими и мокрыми. Сонька тотчас выпил пол кружки водки для сугреву. Мы дружно набросились на разборку каждый своего плавсредства. Разбирали дружно. Русьянов принялся разводить Руссияновщину.
Требовалось срочно ему определить какую-нибудь индивидуальную низкоквалифицированную работу. Придумали утилизировать мусор, обрезки резинок от катамарана и прочий хлам. Сонька на согревался, что уснул и его пришлось будить. Когда убедились, что вещи собрали и вроде как ничего не забыли, поддали все, кроме водителей.
Мста в Боровичах
В машину багаж загружали особенно размашисто. Глаз традиционно держался за двери в ожидании посадки. Особо долго разговаривать не пришлось, а распределившись по разным местам, почти сразу уткнулись спать.
Ехали не очень долго. Было еще светло, как бус тряхануло. Мы встали на обочине сверхнасыщенной движением Питерской трассы. Пробилось переднее левое колесо. Однако, у Максима была запаска. Поменяли колесо на запаску.
30 марта
Ближе к ночи снова поели в кафешке…
Снова проснулись в Орше.
- Приехали, - сообщил Максим.
В потолочном окне было утреннее безоблачное небо. В небе многочисленные провода контактной электросети железной дороги. Вышли понурые и тормознутые. Долго не могли приступить к выгрузке вещей. Друг друга немного раздражали. Но терпели.
Электричка на Минск только-только ушла. Следующую ожидать оказалось долго. Но как раз вскоре отходил нужный поезд на Минск. Туда билет как раз и купили. Подошли милиционеры:
- Это там ваши вещи на улице без присмотра?
Глаз пошел смотреть. Вещами без присмотра оказалась байдарка Соньки, умышленно беспечно вынесенная из здания вокзала якобы, чтобы ближе к посадочному перрону.
Отошли окончательно от вчерашней попойки (на берегу и в бусе) мы уже в поезде. За окном бежали все те же поля, что и неделю назад. Светило солнце, но природа еще пока не проснулась.
На вокзале буднично и сухо распрощавшись, разошлись домой. Напоследок Русьянов ударил Витолине трубами от катамаранной рамы по голове. Когда нес на плече, вдруг резко повернулся:
- Ой! Прости, Витолина! Я не хотел ударить тебя по голове.
- Ничего-ничего, я сама виновата.
Не знаю как остальные, а лично я ещё, сидя в автобусе по пути домой, уже хотел обратно в ставший привычным походный темп жизни. Причем этим же составом: экстраординарным и экспрессивным, не унывающим и креативным, беспечным и праздным, но таким своим и надежным – с Сектой Магадан.
