«Зима – самое честное время года» - говаривал Бродский.
Особенно за городской чертой это ощутимо. Когда внутреннее скукоживается, прячась от холода, становится бесшовным и односложным, единственно-верным. И только когда потихоньку разгорается пламя костра - это Внутреннее начинает тЕплиться и усложняться.. обживаться лишним. И мысль приходит: «так вот же оно».
«Зима – самое честное время года» - говаривал Бродский.
Особенно за городской чертой это ощутимо. Когда внутреннее скукоживается, прячась от холода, становится бесшовным и односложным, единственно-верным. И только когда потихоньку разгорается пламя костра - это Внутреннее начинает тЕплиться и усложняться.. обживаться лишним. И мысль приходит: «так вот же оно».
Около 10.00 в составе 12-ти человек высадились на станции Красный Бережок, сделав пересадку в Молодечно. По дороге то и дело слышались разговоры о том, что кто-то что-то да и забыл, в основном поспать. Очень скептично все рассматривали наши с Жанной лыжи, деревянные и ничем не обработанные. Максим Полянский многозначительно сказал: «ну что ж, будем крепиться».
Состав группы: Костя Минкевич, Аня Минкевич, Максим Полянский, Жанна Сергей, Наташа Дубровская, Наташа Рощина, Света Турова, Роговая Оля, Максим (друг Полянского), Иван (друг Полянского), Ыть Вова (он же Валера), Трафимович Миша.
Переобулись, перепаковались, отрегулировались.
Многие были на лыжах почти впервые, в том числе и я. Воспоминания школьных лыжных пробежек почти не обнаруживались.
Ехалось нескладно. Несуразно, косолапо, угловато, мешковато. То и дело слышались пока радостные возгласы падающих. Особенно радовалась Наташа Дубровская и Костя: по рассказам, на беговых лыжах сложно держать равновесие с тяжелым рюкзаком, с ним же и вставать довольно проблематично. К сожалению, я так и познала сути этого таинства – не упала ни разу.
Укатанные лесные дорожки чередовались с целиной. Миша исправно тропил. Я прислушивалась к своим ощущениям/возмущениям. Не давала покоя мысль о том, что пешком было бы сподручней и быстрее. Но время расставило все на свои места. Довольно скоро настал момент, когда все стали нахлобученно-мокрыми, смешными, будто изначально ровный край начинает мохриться, и уже официально можно было «входить без стука».
Около 12.00 сделали обеденный привал. Миша неожиданно достал шампанское в стекле. Костя варил фирменный кофе. Трапезничали до ярко-выраженной дрожи.
Монохромность зимних пейзажей дает конечно меньше созерцательных удовольствий, но этот черно-белый минимализм/максимализм природы добавляет стройности мыслям, провоцирует рациональное, мужское восприятие мира. Сухая, графичная картинка диктует какую-то внутреннюю воздержанность и бережливость.
Зашуршали дальше. Максим Полянский, по старой доброй традиции сломал палку, которую по ходу движения пытался шинировать. 14.30: форсируем ручей с очень говорящим названием – Смердея. Далее - купель. Сбиваемся с маршрута. Мужчины напряженно всматриваются в распечатки трека. Выясняется, что нам еще идти две страницы. Косте надоедает валяться на скользких, укатанных дорожках, и он решает идти пешком. Где-то на следующем привале я тоже решаю спешиться: для сравнения, ну и некоторая психованность появилась.. руки нагружаются, а скорость ниже среднего.
Вообще основная мораль в том, что ходить на лыжах нужно просто уметь, и не особо имеет значение, какие именно лыжи. И да, лыжи должны скользить. До тех пор, пока двигались по плотной поверхности дороги, я возрадовалась своей правоте по поводу продуктивности пешего передвижения. Но, как только мы углубились в лес, я довольно быстро разочаровалась. Снег, пусть и не очень глубокий, но тяжелый и мокрый, очень быстро умотал. Еще: во время передвижения на лыжах, даже при минимальной скорости, характер движения таков, что коленные суставы нагружаются очень щадяще, рюкзак чувствуется пусть не существенно легче, но легче, ты будто везешь его, а не несешь. Оптимальным оказалось идти замыкающей по лыжне, дабы не портить ее. Одевать лыжи было просто лень.
Темнело. Шли по обрывистому берегу Вилии. В темноте на лыжах идти довольно напряженно для глаз, ювелирно: нужно выхватывать не абстрактное место для шага, а конкретную форму лыжни. Около 20.00: дошли до места ночевки внезапно и радостно.
«Так вот же оно! ».. костёр, странно-вкусная Костина еда (гунбао), глинтвейн и много разных других названий. Где-то далеко-далеко к нам ехал угрюмый Витя: Максим Полянский очень долго искал его в ночи. Много слов, откровений, нелепых, замысловатых, громких и не очень. Особо одаренные пели песни. НЕ купались.
Утро было разным. Наташа Дубровская готовила айнтопф (что-то похожее на солянку), название блюда очень шло всем, кто ел его этим прекрасным январским утром. Долго, вальяжно собирались. Этот день на лыжах шлось как-то привычнее, но все-равно медленно. Общая скорость группы была маленькой, баянно растягивались. В 16.00 сделали маштабный привал, выслушали подготовленные лекции от Оли и Максима, послушали Полонез Огинского. Маршрут оборвали в деревне Засковичи: было принято общее решение в имение Огинского не идти, темнело. Общая протяженность маршрута составила около 34 км. Закупились жидкостями в магазинчике, похожем на чулан. На дизеле до Молодечно, дальше Минск.
В походах люди встречаются и прощаются как-то слегка напряженно, это как обертка или рамка, которая одной стороной всегда лежит к какой-то другой, устоявшейся, неподатливой жизни. Походная начинка другой вязкости, других внутренних координат.
Дома дочка спросила: «ну как тебе цивилизация?»
Не знаю.
