На неширокой тропе, что петляла среди огромных, серых валунов, будто расставленных здесь специально кем-то, появился одинокий путник. Место, где он находился в настоящее время, было ему по-видимому когда-то знакомо. “Сад камней”, а так оно называлось, был не так далек от основного лагеря. Силы, которые были уже на исходе, можно было и поберечь, но путник спешил. Бежал из последних сил, спотыкаясь и чуть не падая на камни, он с трудом перепрыгнул через протекавший здесь нарзан. Но так и не напившись, забыв про жажду, шумно дыша и ловя воздух потрескавшимися губами, продолжил свой тяжелый бег вниз . Там, где тропа забирала вправо и круто уходила вниз к ручью, он, не особенно разбирая дороги, продолжил движение прямо и скрылся в обжигающих кожу зарослях борщевика. Постороннему наблюдателю вид путника показался бы странным. Глаза его были растеряны, дики. Казалось на лице, еще молодом, страх и ужас оставили свой неизгладимый отпечаток. Волосы, некогда темные, были теперь совершенно седыми.
… Вечер перед очередным восхождением был похож на все предыдущие. Отроги гор, что цирком окружили плато, уже прятались в густом, сером тумане. Туман крался медленно из глубокого ущелья, в котором стремглав неслась река, берущая начало от массивных висячих ледников, которыми славился здешний район. Но и шум реки на такой высоте был уже не слышен. Алый диск солнца прятался за неровным хребтом на противоположной стороне долины, и далекие снежные вершины красились приятным, теплым багрянцем. Ручьи, что бежали возле палатки и соединялись сотнями метров ниже в безымянный водопад, и те, казалось замолкали и засыпали в ожидании нового дня и нового солнца. Тишина. Вместе с туманом она поглотила лагерь, и, казалось, жизнь на этом плато вдруг остановилась до следующего рассвета.
На многие, многие километры кругом ни души. Только трое обветренных, бородатых, угрюмых мужчины со знанием дела молчаливо вглядывались в окружавшие высоты. Они пришли снизу двумя днями раньше, в ожидании погоды разбили свой лагерь и готовились к очередному штурму новой вершины. Плечом к плечу эти трое прошли немало и видели многое. Возможно поэтому уже давно не испытывали того щенячьего восторга от происходящего и увиденного, который свойственен обычно зеленым новичкам. Этих троих трудно было чем либо удивить. Они давно понимали толк в горах и подобные пейзажи были им привычны. Район здешний опасения не вызывал. Еще раз окинув взглядом массив вершины, на которую предстояло идти ближе к утру, трое укрылись в тесной палатке. В ожидании сна в памяти всплыли километры пройденных горных вертикалей да последние восхождения, по праву которыми можно было гордиться. За годы странствий холод и пронизывающие ветра гор закалили эту тройцу настолько, что казалось здешний гранит был мягче любого из них. 
Шаги. Сквозь сон они возникли из тумана, среди полной тишины, вдруг, и были полной неожиданностью для отдыхавших в палатке. Отчетливо было слышно как кто-то медленно кружит вокруг . Здесь, в этом Богом забытом месте и вдруг человеческие шаги!!! В недоумении, но все еще без тени страха, все трое переглянулись. Еще раз прислушались. Сомнений не оставалось. Вокруг палатки кто- то не спеша кружил, при этом спотыкаясь о разбросанные камни. Старший , нехотя вылез из теплого спальника, неторопливо оделся, обулся, протиснулся сквозь груду вещей наложенных в тамбуре, вышел, желая поскорее выяснить природу столь необычного для этих мест явления. Скоро его шаги, и шаги незнакомца, нарушившего покой, растворились в тумане. За Бизона, так звали того ушел, крепко никто не переживал. Каждый имел здоровую психику и для глупых фантазий места в умах было никакого. Неизвестность еще не пугала. Но незаметно, прокравшись сквозь нараставшую дремоту и грезы, уже еле уловимым шепотом затаилась в сердцах оставшихся двух и лишила окончательно сна. В ожидании прошел час. Двое взбодрились когда вновь услышали шаги. Но это был не Бизон. Тот кто пришел, снова стал кружить вокруг палатки. А когда к шагам прибавился детский плач, в глазах оставшихся двух кроме замешательства можно было прочесть ужас. Плач был негромким, иногда сменялся всхлипыванием, его можно было слышать то по одну, то по другую сторону палатки. То что происходило вокруг было в высшей степени необычно, и, понятное дело, выходило за привычные рамки понимания так как ни о чем подобном никто до этого не слышал. Не выдержав напряжения покидает палатку второй. Плач прекращается, шаги товарища и незнакомца тонут в наступившей уже темноте. В надежде на возвращение друга оставшийся один напряженно вслушивается в тишину. Но вместо друга он слышит приближающиеся все те же неспешные шаги. Как и до этого, приблизившись, неизвестный продолжает кружить в трех метрах вокруг палатки, цепляя разбросанные камни да негромко всхлипывая. Ужас. Он наполнил каждую клетку, заставил затаиться и неслышно дышать, ловить каждый звук. О том чтобы выйти наружу не могло быть и речи. Оставалось тихо притаившись ждать, сжимать дрожащими руками ледоруб, вслушиваться в шаги и плач за стеной палатки да молился, в надежде что этот некто не пожалует в гости. В напряжении прошла ночь. С рассветом плач смолкает, а шаги постепенно удаляясь затихают. Оставшийся в живых, до конца не веря в свое спасение, бросив все пускается вниз. Прочь от этого места.
