Автор: Дмитрий Концевой
Знакомство или ветер обстоятельств
В Магадан меня затянул ветер обстоятельств. Рождение дочери, ремонт в новой квартире на фоне достаточно напряженного рабочего ритма не оставили мне возможности как-то четко сформировать свои представления о том, чего я хочу от жизни на сезон 2015.
Позади и так уже было добрых два десятка таких сезонов. Горы, однажды поразившие меня в сердце своей суровостью и размахом, уже не манили с той же силой, хотя и заменить их на что-то равноценное я так и не сумел.
Как бы я не вспоминал свой самый славный водный поход по Кольскому на байдарках (а вспомнить есть что: Варзуга, Паной и Кениекские топи и сейчас звучат для меня как песня), однако гора есть гора, а вода – ну вода, и баста на этом. Я себя уже все доказал, извиняюсь за цитату.
Не будь твердой позиции моей жены, что мужчина не должен слишком увязать в семейном быту, я бы, вероятно, так и остался в сфере притяжения детской кроватки моей двухмесячной дочери, которая по силе гравитации вполне конкурировала для меня с Эльбрусом.
Но позиция жены была тверда, и на осторожное предложение Михалыча - вместо традиционных сборов Надира присоединиться к некому сомнительному предприятию - я немедленно ответил решительным «Да!», даже не вникая в детали.
Михалыч повздыхал, как если бы я не оправдал его надежды на разумный отказ, посетовал, как можно бросать такую кроху в такой период, но мудро сам себя оборвал, и дело было решено.
А еще он то ли постеснялся признаться, что группа людей, желающих научиться альпинизму, была тем самым Магаданом, то ли недооценил ее известности и потому не сказал, но факт есть факт: магическое слово произнесено тогда не было.
Узнал я об этой маленькой детали через день-другой, рассказал жене как анекдот, мы посмеялись, жена, правда, несколько обеспокоенно, но я выразил надежду, что Михалыч с этой кодлой (извиняюсь за выражение, но вы сами знаете ..) должен справиться. Ну а когда Света узнала, что Пучков тоже в деле, отпустила меня уже с легким сердцем.
И я полетел навстречу приключениям. Но до первой встречи (не считая, конечно, встречи на Быке в Могилеве, но это была скорей предвстреча) с Магаданом летел гораздо меньше, чем предполагал. Ибо мой старый походный друг, который по нашей договоренности потом (после матча по настольному теннису, бани и дружеского общения которое у нас случается не каждый год, но все еще случается те же два десятка лет) должен был отвезти меня в аэропорт, совершенно случайно назначил мне встречу практически на том же месте и в тоже время где и когда мои еще незнакомые новые друзья собирались паковаться в микроавтобус до Москвы.
А чтобы я все же не разминулся во времени и пространстве на пару десятков метров или десяток минут, тот самый ветер обстоятельств послал мне попутчика в метро, который тока глянув на мой рюкзак, радостно предположил что я иду с Магаданом на Эльбрус, а сам он идет нас провожать. Так я пошел провожать за компанию сам себя и только тогда вспомнил лишнюю, как считал раньше, для себя информацию, что основная группа отправляется от Национальной библиотеки где то в это же время.
Там я увидел всех, или почти всех, сразу. Глаза разбегались, от пестроты физиономий, комплекций, и причуд снаряжения. Попался на глаза Глаз, который запомнился еще по первой встрече тройку лет назад на Быке в Могилеве, хоть тогда мы даже не познакомились толком. Так, потолкались рядом на одной стенке. Тот тоже меня сразу узнал, но это, конечно, было проще, все таки Жан Рено.
И хватит меня, кстати, доставать вашим фикусом, у меня есть китайская роза, и меня она устраивает!
Глаз агитировал за высотный альпинизм, Саша Смирнов что то организовывал, мне успели предложить квас, пиво, коньяк, какую то неопознанную жидкость, влетали в уши новые имена и с той же легкостью улетали, я жал чьи-то руки, улыбался и сам нес какую то пургу, вобщем все было как то так, как надо.
Наконец лед тронулся и господа присяжные заседатели потянулись к приехавшему бусу, а я поплелся к подъезжающему за мной джипу, по дороге какая то девушка предложила мне помочь донести мой мелкий штурмовой рюкзак, я легко согласился, но честно предупредил, что мне пока что в другую сторону. Девушка улыбнулась и побежала за основной группой.
Потом был аэропорты в Минске, Москве, Минводах. В Минске мой рюкзак попытались записать в оверсайз, что, в общем, верно формально, и заставить заплатить, но общая практика взяла верх над формальными правилами, и обошлось без доплаты. В остальном и перелеты, и трансфер в целом обошлись без приключений, и, вот, мы в поселке Эльбрус под тропой в долину Ирик-чат.
Начало 27.06
Саша Смирнов пригрозил 2-х часовым подходом до первой стоянки над нарзаном. По моей памяти (последний раз я там был в 2009) там ходу было на полчаса, я накинул еще 10 минут на возможную тормознутость команды и объявил свою оценку в 40 мин. Катя Полянская явно доверяла больше Саше, а мою оценку посчитала супероптимистичной. Или меня слишком здоровым.
Дошли мы за 20 минут. Зато я не смог в тот вечер найти нарзан из которого раньше пил неоднократно. Сказались видимо сумерки, дождик, и калейдоскоп впечатлений, я плюнул, хлебнул обычной воды (не оттуда, куда плюнул) и пошел ставить палатку.
Всего было три группы и восемь палаток. Я попал в группу Смирнова, в палатку Вити Кацо и Макса Гламурного. Впрочем, чтобы узнать их реальные погоняла, как часть некого сакрального знания архипелага Магадан, мне пришлось пройти с десяток км вверх и вниз со всей командой. Саша с ходу назначил меня дежурным, Макс благородно взял на себя эту обременительную на тот момент обязанность.
Я оказался единственный членом команды, который не разложил раскладку по пакетикам. Витя Кацо посоветовал забыть и забить, и в целом команда легко приняла сей возмутительный факт неорганизованности, переварила, выплюнула, и больше не вспоминала, чем сразу заслужила с моей стороны кучу плюсов. Я впервые почувствовал, что эта команда за счет своего внутреннего оргресурса сможет переварить и выплюнуть не поперхнувшись ситуацию посерьезней моей недисциплинированности в части раскладки.
Любой НС это результат подобного несварения, и его не случилось. Дзякуй богу, мы все спустились. Но я забежал вперед, а у нас еще добрых 3 недели до конца.
А тогда я все же честно предпринял попытку исправиться, и напаковать пакетиков хотя б на ближайшие дни. Витя подсказал, что персонаж по имени “горнячка“, от имени которой шли письма по сабжу, никто иной как Катя Полянская, ее я уже успел запомнить и отправился в сумерках на поиски ее палатки, в надежде получить распечатку раскладки. Приближаясь к месту предполагаемого расположения цели, я начал орать ее имя, но неожиданно на призыв вышел крепко сбитый мужик с заметным животиком, короткой шеей и строго спросил, чего я хочу от Кати.
Это был Волосач, если кто не понял. Я несколько опешил, не меньше, чем когда не нашел в нужном месте нарзана, моя память робко (смущенная не найденным нарзаном) подсказывала мне, что вроде был некий Макс Полянский, ну ладно бы вместо миниатюрной блондинки возник он, да точно я помню, что в автобусе они так и ехали вместе, но причем здесь эта Тучка? Или в Магадане настолько все один за одного, причем во всех смыслах?
Осталось признать, что с поисками Кати вышло еще хуже чем с нарзаном, смирится с реальностью, покаяться в своем прегрешении, и робко попросить раскладку. Тучка, который в сумерках напоминал немного православного батюшку, хоть и выскочил из тьмы как черт из табакерки, обозвал меня хулиганом, но как-то беззлобно, и тут же вручил мне листик с раскладкой, как если бы вот прям тут с ним меня и караулил.
Я все еще что-то старательно запихивал в первый пакетик, когда в палатку пришел Витя и позвал хавать. Я, наконец, забил на эту чертову раскладку, и пошел по зову сердца и желудка. Плохо помню, что мы ели в тот вечер, но поели хорошо, и отлично помню, как сладко и быстро я заснул. Впервые за последние пару месяцев меня никто не будил, чтобы подержать ребенка столбиком, и укачивать тоже никого не надо было. И не было угрызений совести по поводу снова недоделанных дел, среди которых последним в списке шла подготовка к походу. Я утешал себя тем, что паспорт с бабками я и так не забуду, а остальное решаемо. Снов не помню, но помню сладкое ощущение выспанности на рассвете.
Первый день 28.06
Мы не спеша позавтракали, почитали свежие новости из медвестника, собрались и пошли. Шли, впрочем, недолго. Шли мы и шел дождь. Мы уже встали на стоянку, а дождь пошел дальше, но так, тоже не напрягаясь и периодически отдыхая. Прошли мы до хорошей лесной стоянки часа за два, и по настоянию Михалыча, там и закрепились. По дороге мы останавливались ненадолго под развесистыми соснами, чтобы сделать винтажную фотку с флагом Магадана.
Я угощал своим удачным черносливом Женю, Жанну, и Сергея Дудко. Жанна в ответ тоже меня чем-то угостила. Сергей поступил еще интересней: на следующем привале он принес мне дары из своего перекуса, в обмен на мой чернослив. Так я понял, что имею дело с бизнесменом, и уже тогда запомнил имя. Женю я выучил еще по странствием по аэропортам, заодно с Витей Куцко и Волосачем, с именами остальных я еще путался.
Сережа Волосач (он же - Тучка) - на восхождении на Ирик-Чат
Нам предстояла учеба. Сдача экзаменов по узлам, скальные занятия, индивидуальные беседы с инструкторами. Я чувствовал себя второгодником, единственный разрядник в группе. И еще немного халявщиком, и скальные занятия таки сачканул, без особых угрызений совести, выбрав еще одну порцию здорового сна.
Но скальные занятия были на следующий день, а пока мы все вязали узлы. Первым пошел Саша (Смирнов был единственным Сашей, поэтому в дальнейшем обойдемся без фамилии), и успешно все связал с хорошим запасом времени. Видать тренировался, и правильно делал. Между делом ставились палатки, готовилась пайка, кипели джет-бойлы.
Михалыч собеседовал каждого индивидуально. Как оказалось, преимущественно спрашивал нормативы по зачетным видам физических упражнений. Кто ж знал, что в Уллу-Тау за свои слова еще и ответить придется? Сережа Дудко, не откладывая на потом, задорно подтягивался на суку. Отжимался от мокрой земли. Михалыч щурился хитроватой своей ухмылкой.
Анатолий Шелкович - инструктор
Однако, к моему удивлению, в итоге все сдали. Магадан в очередной раз продемонстрировал высокую степень организованности. Миф о беспечных раздолбаях, старательно формируемый Глазом всю дорогу, в клочья разрывался реальностью. Больше я в него не верил. Эльбруса еще не было видно, но он явно становился все ближе и реальней. На небе нависала полнеющая луна.
Для меня это место немного пованивало ностальгией. Я вспоминал, когда и как я здесь уже бывал. Из тумана неровным строем выползали 1996, 1997, 2009 годы. В 96-м мы полночи сначала пили, а потом изображали воинственный танцы с местными, тогда у меня в руках был альпеншток с тяжелым стальным набалдашником. А наутро я уже шел в ближайший кош к своим новым друзьям за разными местными ништяками.
А в 97 шел в тот же кош уже типа к старым друзьям за тем же, но в сумерках нарвался на отвязную во всех смыслах кавказскую овчарку, которая оставила три теперь едва заметным шрама на теле. Эта сука уже сдохла, кош снесли. Правда, потом построили другой недалеко, вросший в навозную землю, но я в него уже не ходок. Что было - то прошло. В девятом году мы здесь спускались вдвоем с женой, уже безо всяких приключений, я махал рукой, показывая, что и где было, особо не останавливаясь. Пошли дальше.
Второй день 29.06
На самом деле, народ пошел только на скальные занятия, под водопад. В лагере остались вдвоем мы с Сашей. Говорили, пили чай. Я тогда впервые услышал историю злоключений его прошлого знакомства с Ирик-Чатом, когда он с женой и четой Турко пытались сделать наш теперешний маршрут. Как и моя жена, Саша может бесконечно петь любимые песни по много раз с увлечением как в первый раз, переживая, видимо с удовольствием, снова и снова любимый сюжет, питаясь вниманием новых слушателей.
Поет, впрочем, умело, а потому на здоровье. Разговоров на весь день не хватило, Саша взялся за книгу, я за проветривание головы от мыслей, а вскоре вернулась первая группа со скальных и позвала на них Сашу. Я мог идти, а мог и не идти и не пошел.
Я начал лучше различать людей в нашей группе, уже половину знал по именам. Мимо как-то проходила Наташа Рощина, из другой половины, про которую сказали, что она ходила звонить. Я спросил у нее, получилось ли дозвонится, она прошла как каравелла по зеленым волнам, прохладным ливнем после жаркого дня, я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, и вот нет, не оглянулась и не ответила, и все же по чуть измененному направлению взгляда я понял, что она меня услышала. Каким-то образом, это дало мне понять, что молчание в ответ в данном контексте - это не выражение презрения, а просто некоторая несвоевременность, и в будущем, может быть, мне и ответят. Меня не слышат - это минус, но и не гонят - это плюс.
Макс Гламурный приготовил в тот день совершенно обалденный борщ. Пригодилось даже мое неформатное лечо. Я был очень горд, когда Макс оценил его не просто положительно, а таки просто весьма одобрительно. Мой кредит доверия к Магадану вырос еще на несколько пунктов.
Максим Белякович (он же Гламурный)
Уснул я опять волне счастливым (еще бы, после такого борща), мои товарищи по палатке могли посапывать во сне, но храпеть - ну не, что за моветон, за что я им тоже был весьма благодарен. И проснулся я сразу в день третий.
Максим Полянский (он же Перепелица)
Дима Рыбинский
Третий день 30.06
Еще один легкий на подъем день. Шли мало, правда вверх, много звонили на камне, осталось отличное фото Кати, там с правого края можно рассмотреть мой локоть, если конечно знать, как я был одет. Но я то знаю. Стали под подходом на вершины Ирик-Чата, что было совсем недалеко.
Из полезного в тот день мы еще вязали полиспаст, что тоже задокументировано. Дзякуй богу, не пригодился.
Носили камни, укрепляя общее место под тентом, и, заодно, сплоченность группы. Провели под этим тентом кучу времени, защищал как от дождя, так и от солнца и по-своему сплачивал коллектив. Во время дождя все жались кучней, я начал узнавать товарищей по спинам и локтям, товарок по коленям, мы приятным и теплым образом сплетались в какой-то фрактальный орнамент, под сенью девушек в цвету, извиняюсь за цитату. Сама прилипла.
Макс вернулся в палатку позже всех, он, оказывается, удобно устроился у какой-то девушки на коленях (я то помню, какой, но вовсе не обязательно писать в отчете все, что помнишь ), было ему там уютно, и, вот, задержался. Мы с Витей ему пожелали удачи на будущее и снова мирно и быстро все вместе отошли ко сну.
А больше за тот ленивый день и сказать нечего.
Четвертый день 01.07
Мы пошли на перевал Ирик-Чат, как, собственно, и планировали. Акклиматизационный выход. Погода была отличная, зашли не спеша за 5 часов. Одевали кошки, снимали кошки. На самом перевале оставили заброску: пайки на четыре дня, баллоны с газом. Погуляли по гребню,поплевали на ледовое озеро, поглазели на пик Калицкого, перекусили, и пошли на снежные занятия.
Понравилось, как выдергивала ледорубы команда дергунов - Витя Шах и Дима Паленый, дружная связка гомельского района Магадана. Выдернули все ледорубы, как бы их не вгоняли в снег, хоть стоя, хоть по-пецелевски лежа. Другое дело, что из под ноги фиг выдернешь, и это было главным уроком. А еще урок - страховка есть, но не нагружай ее бездумно. Ибо она всегда ограничена.
Дима Палейчук (он же Паленый) и Витя Шах (он же Виктор Гюго)
Каждый попробовал зарубаться после намеренного срыва по склону, понятно, что у всех отлично получилось, склон был неопасным. А потом таки пригодилось многим уже на перспективных с точки зрения увлекательного полета вниз склонах. Не без пользы провели время, и, слегка намокшие, поперлись домой наперегонки. Часа за два спустились. Михалыч потом ругался по поводу неумения ходить слаженной цепочкой. Справедливости ради надо сказать, что в конце наших испытаний мы все же ходили кучней.
Однако спускались мы не одни. За нами уже второй день внимательно наблюдала группа лошадей, и в лагерь мы пришли практически вместе. Лошадки держались на некотором отдалении, отдельные нахальные особи подходили поближе, но все же вели себя неизмеримо благородней тупой говядины, не знающей манер.
Я решил блеснуть знанием местных обычаев и нравов, и подсказал Саше, что лошади спускаются вниз к людям с нехитрой целью восполнить запасы соли в организме. Саша немедленно нашел солонку и рассыпал угощение для наших новых друзей на ближайшем камне.
Так мы разжились своим небольшим табуном. Вся труппа еще целые сутки отрабатывала те двадцать грамм соли, устраивая различные сцены из жизни копытных, не исключая взрослых сюжетов, от мягкой эротики (грумминг, покусывание за гривой друг у друга) до не слишком жесткого порно. Наши девочки-фотографы охотно щелкали затворами, однако на последних сценах опускали объективы, видимо ввиду низкой художественной ценности кадров.
Я словил себя на наблюдении такого момента: лошади совокупляются, но я не смотрю на них, смотрю на девушку-фотографа, она опустила объектив (но не взгляд) и как-то про себя загадочно улыбается, почти как Мона Лиза, нет, точно также! Так вот в чем загадка великой картины да Винчи! На знаменитом полотне хорошо просматривается фон, но мы ничего не знаем о том, что перед глазами, вернее не знали.
Еще мне вспомнилась аллюзия Пелевина в “Снафе” о будущем порнографии, как наблюдении собственно не за основным актом происходящего, а за лицами, наблюдающих таковой акт. Так сказать, вторая производная от действительности. Я впервые случайно это испытал, и не мог не рассказать вам об этом уникальном опыте, пережитом в горах.
Одним словом, господа, не жалейте соли! Но, возможно, я слегка отвлекся от основной темы, так что вернемся к нашим баранам.
Поели они, верней мы, (пора возвращаться в коллектив из состояния наблюдателя), как обычно, неплохо. Среди едоков нашей группы я безусловно более других уважал Макса Полянского, не припомню, чтоб сей достойный муж когда-либо отказался от добавки. Потом еще была игра в крокодила под тентом. Я участвовал пассивно: Витя Шах использовал мой скромный образ, чтобы намекнуть на ставшего нарицательным меланхоличного убийцу, дешевый прием, опять за свое, ну ладно.
Если я кого и убью, то исключительно фикусом, который кто-то еще хочет мне подарить. Способ найдется. Можете сами пофантазировать на эту тему. Реальность их превзойдет, так и знайте!
Пятый день 02.07
Кому как, ну а для меня это был день отдыха. Мы заранее разделились на две группы, примерно равные, для каждой было поставлена цель зайти на свою вершину Ирик-Чата, одним на Западную, другим на Восточную, в каждой присутствовали оба инструктора. Собственно поэтому и ходили по очереди, разумеется кроме инструкторов. В нашей команде деды работали ударней черпаков, дедовщина наоборот. Вот разве что респект и уважуха заслуженно доставалась им же по праву.
Жан Рено (он же Леон)
Укладываясь накануне спать, я кинул идею на дневке сходить вниз в поселок Эльбрус, но вовремя сообразил, что она слишком хороша, чтобы реализовывать ее самому. Сам я решил сходить на камень позвонить домой, благо там ходьбы на полчаса туда-обратно. Чтоб было нескучно, позвал с собой Женю, ну а Макс Белякович сам как-то прицепился, так и пошли втроем.
То ли по дороге туда, то ли еще раньше, но я наконец выяснил, что Женя, оказывается, такой же свой среди чужих, как и я сам, такой же одинокий надировский странник в диких степях Магадана! Новичок, который выбрала Надир для начала своего непростого пути в альпинизм, но увы и ах, сборы Надира так и не состоялись, и вот она здесь, последняя из новых могикан, впервые в горах, впервые в этой прожженной многими кострами и сплоченной донельзя команде.
Что и говорить, мое сердце а-стана-но-вилось. Мне захотелось беречь ее и защищать, как знамя Надира, которого, кстати, взять с собой не догадались. Но тут мы пришли, наконец, к камню,и я озаботился звонком жене.
Дозвонится сразу мне не удалось, в отличии от Жени и Макса, им повезло больше. Я посоветовал им идти в лагерь без меня, а сам продолжал искать точку устойчивой связи. Помогла цепочка военных, которые весь день спускались о долине. До этого, как сами и признались, они не один день по ней поднимались. Нет, на вершину они не ходили, походили вокруг да около, но откуда лучше звонить, все же выяснили.
Один из них подсказал подняться на гребень в метрах тридцати отсюда, на линию прямой видимости поселка Эльбрус. От военных есть польза, не зря платим налоги, подумал я, когда услышал в трубке четкий и спокойный голос Светы.
Из ее слов выходило, что без меня она дома справляется еще лучше, чем со мной, она похвалила нашу няню и дочку, я похвалил Сашу и команду в целом, и, всеми довольные, мы тепло простились до следующего СК.
Женя и Макс на обратном пути время зря не теряли, но не так, как какой-нибудь шаловливый читатель мог бы подумать. Они нарвали кучу крапивы. Разумеется, это была очередная кулинарная идея Макса. Потом они дружно обрабатывали собранную кучу пару часов, в итоге наша раскладка пополнилась экзотической неучтенкой. Если честно, то больше прикольно, чем вкусно. Суп, конечно, был оригинальный.
Но прежде мы встретили наших героев-покорителей первой вершины Ирик-Чата. Я, как старший по разряду альпинист в лагере, построил весь личный состав в шеренгу, строго подравнял, научил кричать по сигналу приветственную вопилку, и легкий на всякую сумасбродину Магадан мгновенно вжился в этот образ, и орали так, как будто всю жизнь только так и встречали.
Все прошло на высшем уровне, Михалыч доложил, мы прокричали, потом пошли обниматься. Были вопросы, на предмет когда обнимаешь девушку-героя и хлопаешь ее по спине, правильно ли хлопнуть заодно и по попе? Оно ведь близко, и рука сама тянется? Сережа Турко почему-то был против, и общего ответа на этот запрос дать не удалось. Но если что, я этому не учил.
Шестой день 03.07
Для меня это был день восхождения на Ирик-чат, 1б. Зашли на мой взгляд легко и без приключений, хотя у каждого будет свой взгляд на этот путь. Пофоткались с флагом Магадана. Погода была отличная, вид с вершины окрылял и обнадеживал.
Михаил Пучков - инструктор
Начали спускаться, вперед ушла первая тройка. Я шел во второй. Стоял на 5 метров ниже вершины, за мной шел Макс Белякович, и раздражал меня тем, что суетился и не видел настолько простого, с моей точки зрения пути, что мне даже описать его было трудно. Все очевидно, я спустился там не задумываясь, и чего он тормозит? Наконец он пришел в движение, и из меня само собой вылетело сдавленное “бля”.
Аккуратный каменный кубик с ребром под 70 см плавно начал свой внушительный разбег. Мне ничего не угрожало, кроме спасработ, камень не мог в меня попасть, но я опять вспомнил лицо Лены Аккерман на вертолетной площадке в Ала-Арче в прошлом году, тихонько присел с тяжким вздохом на камень, и пока, не торопясь вдыхать, начал ждать.
Ждать пришлось недолго. Бум, бах, хрясь - веселился камень по стенкам кулуара, в котором шли наши люди и некуда было деться. Потом протяжное человеческое “ОХ”, я опять тут же сказал “блядь”, и через мгновение с облегчением услышал могучий поток нецензурщины, которую не берусь воспроизвести.
Камень, не будь дурак, выбрал самую достойную цель - Витю Шаха, шедшего последним, впечатался ему в рюкзак, вжал его в стенку, и полетел дальше свой дорогой. А Витя охнул, выругался, долго и витиевато, и тоже пошел своей.
Все сразу стали серьезней. Больше приключений не было, нормально спустились и стали ждать ништяков.
Смирнов с Витей Кацо и Максом Полянским уже поднимались из поселка Эльбрус, груженные пивом, хлебом и прочей неучтенкой. Сначала носили пиво в ручей охлаждаться, потом через пять минут уже забирали его оттуда, а еще через полчаса допивали последнюю бутылку.
Главным поводом стало второй рождение Вити Шаха, он заслуженно принимал поздравления. Не каждый ветеран Магадана мог уверенно припомнить откуда пошла байка про девять жизней Вити, и не вполне было ясно, сегодняшний день ему то ли добавил одну из них, то ли отнял.
Витю осмотрели доктора, ничего особенного не нашли. На завтра предстоял подъем на стоянки на перевале Ирик-Чат.
Седьмой день 04.07
Начался как обычно с чтения новостей. В рубрике “открыли” медвестника была опубликована заметка про нашего мальчика, которую мы с удовольствием как в первый раз читали каждый день, взрываясь бурными овациями по поводу каждого упоминания заведующего отделением анестезиологии и реанимации детской городской инфекционной больницы Максима Очеретнего! Не менее бурно приветствовали новое оборудование в виде аппарата “искусственная печень”. (Сама заметка: http://www.medvestnik.by/ru/issues/a_11868.html)
Доктор из газеты - МАКСИМ ОЧЕРЕТНИЙ!
Насытившись телесно и духовно, мы деловито собрались, оставили заброску в камнях, из всего что посчитали ненужным выше (или лень было тащить), и пошли наверх. По дороге встретили группу москвичей-обманщиков. Верней обманщик был один, на простой вопрос можно ли поздравить с горой, он кивнул, что можно, а шедшие после него девушки его, однако, разоблачили: они получили неблагоприятный прогноз на четыре ближайший дня и приняли решения спускаться.
Зашли опять часов за пять, нашли заброску, оставленную на акклиматизационном выходе (см. день 4), поставили палатки и занялись кто чем. Я занялся акведуком. Потом ко мне присоединился Миша Пучков, и мы совместно вырезали 3 добрых ледовых сиськи у ледового нароста над стоянками, откуда весело капала талая вода, только успевай подставлять кружки.
В виду обилия газа, в акведуке не было особой нужды, но я не пожалел затраченных усилий. Газа может и не быть, а навык добыть воду останется. Против ожиданий акведук работал даже утром. Жаль, что не догадался его запечатлеть. Но есть фото как мы его сооружаем.
Вечером все население перевала собиралось на гребне и смотрело на Гору. Над горой перед закатом ярко сияла зорка Венера. Добрый знак. Путь по лавовому потоку казался более крутым, чем видимый сбоку путь с севера по скалам Ленца, но я хорошо помнил, как все выглядело с севера - ровно наоборот, и успокоил этим рядом случившуюся Жанну.
Восьмой день 05.07
От перевальных стоянок с утра пошли налево вверх по гребню, через минут, наверное, сорок вышли на ледник. Двадцать человек связались в 2 большие связки веревками по 40 метров, первую вел Михалыч, вторую следом повел я, Пучков ввязался в конце второй связки. Так и пошли. Шли бодренько, не останавливаясь, и через час с небольшим были под мореной лавового потока. Поднялись на нее, проснулся аппетит, мы не мучили себя, перекусили не спеша, посидели, потрендели.
Встретили двоих минчан, поднявшихся вчера. Эти лоси пошли на акклимуху в 7 утра, шлось им хорошо, так до вершины и дошли. Спускались правда уже в сумерках, и жаловались на скользкие снежно-ледовые склоны, говорят, стремно было. Мы решили подняться еще. Приборы показывали немного больше 4000, стоянки были уютными. Саша, однако, хотел выше. Он пошел в разведку с Сергеем Турко, вернулись только через полтора часа с неожиданным вердиктом - там хорошо, но мы туда не пойдем. Просто не успеваем на сегодня.
Вечером я для компенсации недостаточной теплоизоляции своего коврика-пенки уложил под него веревку, старый альпинисткий способ утепления, и он оправдал себя на все сто. Ночью небо было волшебным, выйдя пописать, я завис под ним на добрых полчаса. Звезды, галактики, лунный пейзаж вокруг. Холодно, сурово, завораживающе.
Девятый день 06.07
Акклимуха на отметку 4600, под начало кратера. В начале пути Макс Белякович обнаружил у себя какую-то проблему, и вернулся в лагерь. Кто-то предположил что речь идет о кисте на колене, хотя дело было в другом. Так или иначе, остальная группа дошла до отметки часа за три. По дороге одевали кошки, снимали кошки, попадались моренные участки и снежно ледовые. Затем устроились как на смотровой площадке, и стали ждать, поглядывая на часы, когда же наступит акклиматизация.
А она все не наступала. Ветер был злым и холодным. Мы сначала съели, все что взяли с собой, потом как пингвины стали жаться в кучу, прикрывая друг друга телами. Пример собирания в кучу подал сам командир, храбро облапивший Наташу Турко, и теперь искавший кем прикрыть свои бока с флангов. Я решил поспособствовать, и пошел искать, кого бы облапить уже мне в свою очередь. Подзамерзшую Женю не пришлось долго уговаривать, и наш сидячий батальон пополнился.
Наши фигурки складывались как в тетрисе, и вскоре весь Магадан как одна большая кучка гордо сидел на краю морены и смотрел в направлении родных палаток. И сидели еще добрый час, пока более активные пингвины из нашей стаи, Миша Пучков и, кажется, Сергей Турко, сходили посмотреть на пещеру внутри кратера. Правда, они то ли ее не нашли, то ли она их не впечатлила. Михалыч, которому в падлу было жаться к общей кучке, первым не выдержал, выругался на такой способ акклиматизации, и пошел вниз.
Немного погодя потянулась за ним и остальная стая. Собираясь, я настоятельно посоветовал Жене взять в одну руку ледоруб, и делать это каждый раз, когда выходишь на ледовый склон, не ожидая команды инструкторов. Ибо на такую команду, уж не знаю почему, но они были загадочно скупы. Нас услышала рядом собиравшаяся Катя Гуд, тут же достала ледоруб и приготовилось с ним идти вниз. Не далее, чем через пять минут он ей пригодился, сорвавшись, она ловко зарубилась, о чем с восторгом рассказывала уже внизу, глаза все еще блестели от возбуждения.
В целом спустились нормально и почти немедленно устроили совещание, на котором приняли решение: во-первых,на штурм идти с текущей стоянки, во-вторых, после дня отдыха.
Десятый день 07.07
У Макса Беляковича температура 38, и уже ясно, что Эльбрус для него на этот сезон недостижим. Консилиум докторов не меньше озаботился состоянием Вити Шаха (он же Гюго) - при отсутствии видимых повреждений по ряду признаков его решительно отстранили от восхождения. Более того, доктор из газеты, Максим Очеретний (он же Шаро) однозначно высказался за немедленную эвакуацию пострадавших вниз, каковую сам же и вызвался организовать. Решили выделить им палатку, и отправить вниз поутру.
На десятый день экспедиции, я осознал что наконец то знаю всех по именам, погонялам, и уже не путаю одно с другим. Даже разрешился полузабытый парадокс с Жанной Сергеем из общего списка участников. Сергей оказалось фамилией. А вот Паленый - все таки погонялом.
Почему Катя Полянская спит в палатке Волосача тоже в общих чертах стало ясно. Впоследствии, уже в Уллу-Тау, на правах уже проверенного друга, спросил у нее непосредственно, и получил предсказуемый ответ. Развернутый предсказуемый ответ, я имею ввиду, а не направление, в котором идти. Попробовал примерить на себя идею сплочения коллектива путем временного размыкания семейных связей, и не примерил. В смысле решил, что поживем - увидим, но в пользу секты записал еще одно очко в плюс.
Я успел несколько раз для разных людей и групп людей рассказать, чем я занимаюсь по жизни, и получить ответы на аналогичные вопросы. Вернувшись домой, однако, и раскрыв досье на членов Магадана, я узнал довольно много упущенных подробностей, но тогда до дома было еще далеко.
Еще в тот день у нас случились несколько обрезанные снежные занятия. Пошли мы на склон, и пошел дождь со снегом и градом, и Михалыч махнул рукой. По дороге к палатке в этот расслабленный день я зацепился кошкой за какой то камень, упал и получил самое серьезной повреждение за экспедицию: мелкую ссадину на колене.
Ели, спали, смотрели наверх. Готовились. Читали и разговаривали. Саша вслух читал Рики-Тики-Тави Киплинга, под детский восторг десятка прожженных магаданщиков. Я с удивлением обнаружил, что кобру из этой сказки зовут также, как одного из крестражей Воландеморта. Нагайна - песня а не имя. Про остальных животных, в первую очередь про своих собак, мне увлеченно рассказывал охотник Сережа Дудко.
Сергей Дудко (он же Коса)
Я слегка осовел на солнышке, образы в уме путались, и уже не мангуст преследовал змей, а дудковские собаки весело бежали кровавому следу в сказочных джунглях, обгоняя друг друга.
Солнце садилось за горизонт, пряталось сразу за вершиной, на которую мы собирались зайти не далее чем завтра, окрестные пейзажи становились живописней. Я не позировал специально на камне, когда Катя запечатлела мой силуэт на этом фоне, она не удержалась от того, чтобы сразу мне его и показать, и спасибо ей за это. Можно было сомневаться в погоде, но в людях я уже был уверен. Над горой сияла зорка Венера.
Одинадцатый день. Штурм. 08.07
Встали еще в потемках, собирались с фонариками, перекусили по быстрому, и в 3:30, как и планировалось, действительно почти все стояли готовые к выходу. Не было только Кати Гуд и Жени, они продолжали собираться. Через пять минут Саша ушел в их сторону, вскоре вернулся только с Женей, и мы пошли.
Шли очень быстро. Темп был как для спортивных групп, я внутренне не одобрял, но и не высказывался. На то были инструктора. Михалыч на первой же остановке высказал предположение, что с таким темпом полгруппы на полпути уже сдохнут, но это мало повлияло на темп. Что значит идти медленней, лидеры просто не понимали. И шли, как им шлось (рифмуется с лось).
Долго шли по снежно-ледовому склону, кошки цепляли хорошо, и, возможно, поэтому не сразу свернули на морену, когда снежно-ледовый склон очень постепенно, но решительно загнулся вверх. И тогда начались срывы. Команды взять в руки ледорубы не было, и часть людей до сих пор шла с одними палками, в том числе сами инструктора. У меня, естественно, был ледоруб в руках. А вот у Жанны, которая шла чуть выше меня, уже налегке, без рюкзака, его не было. На том же рюкзаке, который оставили в камнях, в рамках облегчения отстающего, видимо и остался.
Я не отрывал от нее взгляда с некоторых пор. По крайней мере надолго. Было видно, что даже без рюкзака ей тяжело, и на качественное вгрызание в лед кошкой на каждом шагу ее уже не хватает. И когда она, двигаясь немного выше (не больше чем на три метра ) все же сорвалась, я внутренне был к этому готов. Она уже скользила по направлению ко мне, когда я посильней сначала вогнал ледоруб перед собой, и опираясь на левый ботинок, покрепче вогнал в склон правый, на который она должна была съехать. Вопрос был только в том, удержится мой ботинок или нет. Больше мне делать было нечего, и я стал просчитывать действия на случай если ботинок не устоит.
Получалось что-то эротическое. Я, например, думал, что падая на нее, надо бы успеть вставить ей свое колено между ног, потому что руки будут заняты ледорубом, а мне надо ее зафиксировать на себе. Еще думал о положении кошек, вряд ли она додумается согнуть колени, чтобы ими не цепляться при падении, такое не воспринимается со слов, даже если их и запомнить раньше, с другой стороны, если как бы падая на нее не попасть на них … Но не додумал, ибо ботинок устоял без проблем, и танца на льду в нашем исполнении так и не случилось.
Жанна то удержалось, но тут, как созревшие яблоки, под ньютоновской силой тяготения начали срываться и другие слабовгрызющиеся в склон индивидуумы. Я успел заметить срыв Макса Полянского и, чуть позже Жени. Возможно, был кто еще. Но все они были с ледорубами и успешно останавливались на первых же метрах. О том, чтобы дальше идти по снежнику, речи больше не было. Мы устремились к спасительной морене.
Собственно, это и есть рецепт восхождения по лавовому потоку: пока идется по снежнику - иди по снежнику, становится круто - иди на морену, она всегда рядом и всегда проходима. Есть нюансы, с какой стороны обогнуть какие скалы, но сложным выбор пути я бы не назвал.
Дальше была только пахота, на мой, оговорюсь, взгляд. Миша Пучков уже повел вниз мудро сдавшуюся Жанну. Михалыч напрасно уговаривал Женю и Наташу Рощину, никто больше не отступил. Мне тоже было тяжело, но мне ни разу не было легко, за все пять предыдущих подъемов на Эльбрус. Было только в разной степени тяжело. И в этот раз было еще тяжелей из за недолеченного бронхита, быстрого темпа, плюс веревка, которую я добросовестно нес до высоты 5.300.
А дальше я решил воспользоваться мозгом. Собрал небольшой митинг в пользу веревконоситей, ими оказались я и Макс Полянский, и объявил о своем предложении оставить их здесь, на 5 300. Михалыч важно предупредил о возможной потери снаряжения, с занесением соответствующей записи в книжку альпиниста, и потребовал обоснований. Я был готов к такому повороту дел, и заявил, что выше веревки нам не понадобятся, а место достаточно приметное и отмечено на гпс. К моему немалому удивлению, Катя Полянская настаивала, чтобы Макс продолжал нести веревку. Попробовал представить на ее месте свою жену, и на месте Макса себя, и опять не представил.
В итоге, веревки были оставлены обе, и мы успешно продолжили путь. Самое удивительное в том, что впоследствии они таки были применены, и как раз в том месте, где и были оставлены, но это произошло уже на спуске.
Виктор Куцко (он же доктор Кацо)
Лидировал Витя Куцко. Шел быстро, мощно, размашисто. Мелкая Катя не попадала в следы, уговаривала идущего впереди Макса тропить ей с меньшим диапазоном. Правильней было, конечно, адресовать это пожелание Вите, но для этого его надо было для начала догнать. Создавалось впечатление, что он немного на своей волне. Еще на привале, когда обсуждался веревочный вопрос, он пожаловался на усталость и предложил себя сменить и тут же ушел лидировать, причем ушел так, что его так и не смогли догнать, хотя желающие сменить были.
Дальше помнится цепочка людей, уходящих в туман, в никуда, и там исчезающих. Действительно исчезающих из вида, потому что на вершине площадка немного выполаживалась, и те, кто на нее попадали, терялись для идущих следом как бы за гребнем.
Последние, довольно пологие метры перед вершиной. Дыхания почти не осталось, оно очень медленно восстанавливалось, но все же на нем можно было идти. Дзякуй богу, мы зашли.
так бы выглядело наше восхождения со стороны моренной вершины, будь в тот день ясное небо)
Пообнимались немного, пофоткались. Ветрено, холодно, никакой видимости, вершина нас встретила так себе. И пошли обратно.
Незадолго до того, как на спуске нашли веревки, потеряли очки Смирнова с линзами, запасных не было. Выделили группу на спасработы линз, три человека, выдали им на эти работы найденные веревки, остальные пошли дальше. Спасработы прошли успешно. Спасами это назвали, конечно в шутку, и я пожалел, когда употребил этот термин уже в лагере, рассказывая Мише Пучкову о наших приключениях. На этом слове его перекосило, я поспешил расшифровать, но осадочек остался. Он всегда остается для тех, кто в них участвовал, скорбная обратная сторона альпинизма.
Волосач немного повыпендривался на спуске, поломал одну палку, пытаясь задержаться после самим же спровоцированного срыва. Женя напротив, сорвалась не нарочно, потом еще разок, и, несмотря на удачные задержания, преисполнилась осторожности и стала идти медленно, как бульдозер, озабоченный аккуратным взрыхлением снега.
На спуске случился еще один неожиданный эпизод, который для меня заслонил все предыдущие. Со мной заговорила Наташа Рощина! В принципе, было похоже на то, как мальчик, доселе никогда не разговаривавший пожаловался на пересоленную кашу. Наташа, шедшая передо мной по морене, попросила перевернуть ей ледоруб, закрепленный на рюкзаке, клювом обратно от ее плеча, что я немедленно, разумеется, и исполнил.
Спустились, хряпнули немного неучтенного спирта, напились чаю, потусовались празднично за ужином и баиньки.
Двенадцатый день. 09.07.
Встали, деловито собрались, команда мусорщиков (Волосач и Полянский) сожгли все что смогли, и мы пошли. Предстояло топать два км вниз.
Быстренько сбежали по морене, вышли на ледник, связались. Я по прежнему лидировал во второй большой связке, сразу за мной шла Наташа Турко, много улыбалась. Даже трещины не смогли стереть эту улыбку, а их было не мало, с десяток я точно насчитал.
Я не про те, которые видны складкой в снегу, а которые видишь по проваленному бездонному следу. Народ, однако, никаких эмоций не выказывал, деловито обходили, без суеты перепрыгивали или перебегали в каких то местах.
Встретили полуживую коммерческую группу, на контрасте погордились собой.
Вышли на гребень, развязались, сняли кошки, упаковали веревки. Смирнов объявил об очередной своей потере, предполагаемо на месте стоянки на перевале Ирик-Чат. На этот раз пострадавшим был плэер. Инициативная группа побежала резвее в надежде обнаружить первыми. Однако обнаружили его только на следующий день, и не на перевале, а в рюкзаке спустившегося раньше Максима Шаро.
Всю команду было решено поделить на быстроногих и тяжеловесов. Задача первых (со Смирновым во главе) - спустится побыстрей, все разведать, порешать вопросы, что-нить (обычно пиво) поднять под нарзан, где планировалась стоянка. Ну а наша задача была забрать заброску, в которой уже находились вещи половины группы, и спустить их под тот же нарзан.
С заброской, однако, нас поджидали сюрпризы. Во-первых ее долго не могли найти. А когда таки нашли, оказалось, что нашли мы ее не первыми. До нас там порылись суровые ирик-чатские мыши, которые, то ли из чувства личной неприязни к Мише Пучкову, то ли наоброт, из любви к его личному запаху, однако начисто сожрали внутренность его раритетной каски. На фоне этой невосполнимой личной потери следы погрызенной общественной веревки вызвали несколько меньший резонанс.
Тяжеловесы спустились под нарзан к семи вечера, быстроногие поднялись на него к восьми. Я на тот момент уже успел таки, наконец, найти источник нарзана на нашей стоянке - для пира горой все предпосылки были созданы. И он не заставил себя ждать.
Много пили, много говорили, много смеялись, всего было много.
Я давно столько не пил и с таким удовольствием. Спирт с нарзаном тот еще коктейль. Шатаясь, пришел к палатке, влез как то в спальник и уснул мгновенно и счастливо.
P/S Благодарности
Наташа Рощина в своем замечательном тосте на поляне над нарзаном очень веско заметила, что в ее глазах восхождение на Эльбрус не является статусом. Для меня тоже. Но то, что Наташа со мной разговаривает - для меня, безусловно, статус. Тем более ценный, что его легко лишиться. Я благодарен тебе, Наташа, что ты им меня наградила.
Наташа Рощина
Жанна Сергей, каждый раз, когда мне случалось тебя обнимать после восхождения на Эльбрус, в этом всегда легким волнующим холодком присутствовала тень нашего несостоявшегося танца на льду, и я благодарен тебе за то, что ты подарила мне это незабываемое переживание.
Жанна Сергей (она же Жанна Конор)
Женя Алисейчик, это за тобой я наблюдал, пока ты наблюдала за лошадками, и я благодарен тебе не только за то, что ты открыла мне тайну Леонардо, но и позволила заново пережить, пусть слегка опосредованно, волнение первой встречи с горами.
Женя Алисейчик
Катя Полянская, ты раздвинула для меня границы того, что может миниатюрная блондинка по жизни в целом, и в горах в частности. Спасибо тебе за уникальное умение мгновенно разрушать барьеры между людьми и сплачивать их в одну могучую кучку.
Катя Валева-Полянская
Катя Гуд, отстраненная волею судьбы (мы знаем как его зовут) от Эльбруса, утерла всем нос, когда единственная из нашей команды поднялась на больше никем из нас не покоренную 2А в Уллу-Тау.
Катерина Гуд
Наташа Турко, я не в состоянии без твоей улыбки представить всю нашу экспедицию.
Сережа и Наташа Турко
Саша Смирнов, ты отличный организатор, ты собрал команду мечты, провел ее через все (не слишком суровые) испытания. И главное, ты вернул нас всех нашим близким в итоге, живыми и здоровыми, и, может быть, даже немного более цельными.
Александр Смирнов (он же Саша Борзый)
