47-ой: «Одно окно». Кавказ 2012

Наладить хозяйство и питание среди дюжины человек в условиях гор (палатки, газовые горелки, котелки, сублиматы и пр.) не просто. «Колхозная система», как в походе № 40, работает, как показала практика, плохо: бардак, кому-то воды не хватило, кому-то еды. Кто и чем занимается не понять, и у кого что есть, у кого чего нет. Возникают балластные должности типа «Пиротехник». Пиротехник в итоге и сам меньше всего знает, сколько в группе газа есть, было и осталось. Теперь коллектив разделили на подгруппы. В каждой пятерке свои котлы, горелки. У каждого по три мешка еды по 2,5 кг каждый. Один мешок на свою подгруппу. Дежурный так день  кормит и жгет свой же газ. На следующий день другой дежурный. И так по кругу. Сразу была и третья пятерка: не знакомые между собой различные Друзья Павлюченко. Пятерка эта развалилась (приехала в гости без предупреждения двоюродная бабушка из удмуртии или у родственника начальника на работе случилась кишечная непроходимость). Сам Павлюченко тоже скоротечно уже перед самым походом покинул состав. От третьей пятерки осталась двойка.

 

    

1. Глазков Алексей -                            2. Куцко Виктор - Зам.                            3. Очеретний Максим

Руководитель группы                               руководителя по всем вопросам                  (Максым-Шаро)

Идеолог Организации.  Врач                    

 

4. Маляренко Максим                                      5. Полянский Максим

 

  

6. Полковник Малышев                                 7. Голуб Дмитрий

(Голуб Старший) –                            (Голуб Младший) – Синоптик, гляциолог

Старший по хозяйству в подгруппе. 

Отдел кадров

   

8. Глыбовский Сергей                                   9. Борушко Андрей –                       10. Гришко Стас (Стасюля) -

                                                                             Ремонтник                                     Спиртной сектор

   

         11. Горбиков Алексей                 12. Потапов Андрей – Пушечное Мясо

                                           

 

Собирались мы не совсем важно. Как всегда что-то просрали, а потом исправляли в последние дни. Отъезд намечен был на 6 мая.

 

Рюкзак весил килограмм 37. Как я не старался упразднить перечень вещей, вышло еще носибельно, но уже решительно не комфортно. 

С женой Лушей на вокзал ехали в полупустом и адском 44-ом троллейбусе. Мне почти непрерывно звонили по телефону:

- Где, Глаз, первач достать?

- Сколько, Глаз, запасного шланга для горелок брать?

- Возле какого вагона электрички ждать? И пр.

С постоянной переодичностью в троллейбусе включался содрогающийся компрессор (для закачки воздуха в механизм дверей, наверное).

- Подожди я перезвоню, ничего не слышно.

Потом компрессор не надолго выключался. В эти промежутки нужно было успеть перезвонить. Потом воздух с яросным шипением стравливался, и начинал закачиваться снова.

Модная сверхскоростная электричка (списанная в Швейцарии, но годная вполне для использования на Беларускай Чыгунке) называлась солидно: «Межрегиональный поезд Минск-Орша». Это такая кишка вагонов на шесть. Деление на вагоны условное. Между секциями что-то типа гормошки автобуса. Билеты, оказывается, беруться на определенные места, как в «межрегиональном автобусе». Ну конечно же Витя с Димой не купили билеты на определенные места! Они к моменту прихода их в кассы закончились. Зато был поезд, благо, уходит сразу вскоре после электрички. Часик только придется подождать.

Прибыли провожающие с колбасами, солениями, фрухтами, бакалеей и ещё тем, Чем Надо. Получилось семь груженых пакетов с норовящими порваться ручками. Прибежал Дима, что поедет на поезде, и вытребовал один из таких пакетов.

После прощаний тронулись. Жена напоследок грозила кулаком, чтобы никуда не влез. 

Ехали на откидных скамеечках. Нашли мы их не без помощи присутствующих здесь менеджеров-проводниц. До Жодино сопровождал нас товарищ Павлюченко. 

«Межрегиорнальный поезд» шел быстро, бесшумно и плавно, останавливался редко.

Предстоящие сборы значительно подорвали спокой. Это требовалось срочным образом как-то компенсировать:

- Ты, Стась, это, короче, пить будешь?

- Как, а это? – указал на глаза камер и женщин менеджеров-проводниц Стасюля.

- Я научу. Ты, это, просто, когда пьешь, не гримасничай, будто компотика тебе мама в дорогу собрала, - Глаз вынял аккуратную черную шестисотграммовую флягу.

 

После Борисова содержимое фляги уменьшилось в половину. Разговор пошел охотно, даже воодушевленно. 

- Бананы берите, испортятся ведь, - поощрил Максым-Шаро. Они стали уже подозрительно коричневыми и клейкими. За десять минут до Орши все нетто фляги разошлось. А за окном солнечная погода и весна в своей самой активной фазе, когда можно воткнуть в землю сухой дрын, а он зазеленеет и примется  расти. Что может быть лучше отпуска, что может быть лучше начала очередного похода, тем более в горы, да еще и экспедиционного. Когда получается, надо и делать, что нравиться. Не потом, сейчас. Воткни сухой дрын по осени, не станет он уже зеленеть и расти. Так и останется торчать корявой лычкой.  

В 18 часов наша троица сошла на вокзале в Орше. Уже, как и было договорено, нас ожидал с большим бусом белого цвета Максим М. Рюкзаки затромбовали в биотуалет. Пока ожидали подтягивающегося на поезде Витю и Диму, съездили заправились и где-то даже что-то застраховали (Максим знает, что он там страховал). 

Кто выступал в поход знает, как возбуждающе может действовать дорога. В плацкарте, тем не менее, вести приходится посдержаннее, но не в «Веселом Бусе». БухБус у Максима не так давно, зато эксплуатируется очень активно, причем не только мотается по дорогам, а используется и как место проведения пьянок. Иногда и то и то вместе одновременно. Большой бус, похожий на шкаф или рефрежиратор продвигался сегодня со скоростью 75 км в час на юго-восток  в сторону города Брянск. Шумноватый низкооборотистый двигатель урчал. Пахло едой, водкой и немного нефтью.

 

Максимы были вдвоем с правами. Права в принципе были и у остальных, но дома. От греха подальше их решено было не брать. В Росии могут померять «промилле». По новым законам должно быть 0,0. А чтобы стало 0,0, известно, времени пройти должно довольно много. Стаса с Димой определили временно на срок поездки в «хозяйственный сектор» (если говорить прямее, дедовщина называется). Идеолог любит «сектора», «отделения», «фракции», «категории», «звенья». 

Максимы завесились от нас шторой, оба одели на уши большие наушники. Смотрели периодически карту. Остальная же четверка шумела, будто возвращающиеся вахтовики-нефтянники, газовщики или шахтеры. Руководитель этого безобразия непрерывно хихикал и разговаривал фальцетом. Заместитель (был еще бритый, не обгоревший и не похожий на вурдалака) непрерывно, но без конкретной проекции нецензурно выражался и стучал кулаком по столу.

- Автобус не сломайте, - делал время от времени замечания Максим. 

Проехали по мироощущению Мстиславль или даже Кричев. Все шестеро (и водители) стояли развернутым строем на насыпи дороги, что в чистом поле, лицом к обочине и спинами к бусу-рефрижератору и струйно мочились. Был безветренный и ласковый вечер. Уже заходило солнце.

 

Когда мы приехали на Михайловский рудник, были рассветные сумерки, мой генерал. Регион этот называется Курская Магнитная Аномалия. Масштабы этого самого большого в Европе карьера циклопические.  Форма в виде отрезанного уха с углублениями, бороздами и серпантинами.

 

  

 

Рудник живет круглосуточной своей жизнью. В нем копошиться, снует, шевелится, дышит. Слегка подмигивают огоньки прожекторов. Гиганты БелАЗы и Катерпиллеры в виде микроскопических  ползущих муравьев. Какие-то сверхестественной прочности вагоны и инфернального вида электровозы. Шелестели дизеля и подвывали электромоторы, низко и утробисто: рядом с нашей смотровой площадкой разворачивался – ну конечно же шагающий экскаватор! Величиной с дом, стрелой с морской кран. А в адский ковш, так сразу полвагона породы может войти. 

 

 

Подошла стареющая накрашенная женщина. Собрала в ведро мусор. 

- Скажите, а рудник частный?

- Что, ребята, в России теперь не частное. Сами издалёка что-ли?

- Мы транзитом. На юг едем. Вот по пути и решили взглянуть.

- Сколько платят то Вам?

- Пятнадцать тысяч.

- Ничто совсем. Копейки.

Стареющая женщина была словоохотливой, но потом вдруг вспомнила, что у неё смена заканчивается. Было уже совсем светло. 

 

 

Сразу дело шло хорошо. Витя предложил прибрать бомжатник, что развели за вечер. Прибрали бомжатник. Потом «хозсектор» сварил на плите еды, вскипятил чайник (во время движения приходилось придерживать). Потом Вите же попалась под руку какая-то дорогая коричневая настойка и он со стуком выставил её на стол. Дальнейшие события развивались по описанному вчера сценарию. Сначала речь шла о беларускам тэлебачаннi, потом о музыканте Солодуха, ещё потом об ныцыянальнай элiце и критериях отбора в эту элиту. Больше не помню. Дальнейшие детали дня в памяти не зафиксировали.

 

Проснулся с рассветом на улице. На коврике и в спальнике. Веселый Бус стоял на краю большого черноземного поля с восходящими яровыми. Поле упиралось в посадку акаций, из которой щебетали соловьи. В трехстах метрах была трасса. По которой поступательно ползли машины. Фуры, много фур.  По ландшафту это была Воронежская или Ростовская область. Вскоре из кустов вылез Максим. Поехали. Триста километров оставалось до Невинномысска. 

 

Другой бус, тоже в составе шести человек, тоже белый, но низкий и менее «веселый» прибыл в Невинномысск раньше нас и оттуда сообщили, что ожидая моются в местной бане. 

Встретились на вокзале. Белые бусы поставили на платную стоянку. Приехал третий, синий (так было договорено загодя). Не очень организованно и вязко погрузились в него. Алексей продемонстрировал розовый детский велосипед, который требовалось отвезти на обратном пути каким-то егоным родственникам в Краснодар. 

- Ты еще нашего водителя не видел! – восхищался Стасюля, - там настолько колоритный водитель!

 

Для Кавказа водитель был, как водитель. Звали Даниял. Даниял был в годах от 50 до 60 в бежевой майке, умеренно, но отвисло пузатый. Смуглый и седой. Но самое главное имел кавказский акцент, огромный массивный нос, и широкие, подчеркивающие принадлежность к горцам усы.

190 километров ехали мы до аула Хурзук. По времени там не сильно помню. В бусе с Даниялом галдели, оживленно разговаривали, поддакивали. 

 

 

Время примерно было после обеда. Выходить не хотелось. Пошел как раз дождь. Даниял заверил, что якобы такой на долго. Надели рюкзаки и началась так вот собственно пешая часть нашего маршрута. Шлось очень не комфортно. Как кто, а в первый день мне всегда не ходится, да и еще ко всему и рюкзак тяжелый. Группа была сразу похожа на стадо баранов. В первый день почти всякая группа похожа на стадо баранов. Есть дорога из аула, которая выходит верхами и поднимается вдоль реки Енукол.  Часть группы шла за Глазом, подрезая крутой мокрый склон по козьей тропке, царапаясь кустами ежевики и дикого крыжовника. Другая часть по ту сторону реки Уллухурзук по дороге. Водоносность потока была на грани переходимости. Витя перешел путем замоченных ног. У других пытающихся не получилось. Но можно было и не переходить.

 

  

Интуитивно дальше должен был быть мост. Мост как раз и был. Немного выше травянистая удобная для лагеря площадка. Росли здесь скудные деревья и были камни выложены, как будто для каких-то бывших когда-то не капитальных строений. 

Место сочли подходящим для того, чтобы стоять лагерем. Тем более, что закончился дождь. Палатки ставили деловито, услужливо помогали друг другу. Давали советы.

 

 

 

Глаз пошел после ужина прилечь, полагая, что временно, и залез в уже разобранный спальник Сергея (жили у троих, то есть еще с Витей и в красной палатке Вити). Сергей очень удивился не найдя своего спальника. Витя тогда и помог. Если Глаз забрался в чужой, то не исключаестя, что у него есть свой спальник. Полез в рюкзак и правда – обнаружил другой. 

 

 

 

Наша группа довольно броско отличалась от «нормальных». Но многое было и у нас «нормально». Вопреки старой привычке ночехождения с фонарями на лбу, поднимались мы с рассветом, собирались быстро, выходили рано. Так что уже после обеда назревала предпоссылка становиться лагерем. 

 

Было уже светло, но солнца не было, да и очевидно оно не скоро еще собиралось посетить наше ущелье. Воздух прозрачен и неподвижен. В морщинах скальных утесов, что выше, лежал снег. Вещали птицы. Процветали дикие фрухтовые деревья. Несколько плотных локальных облачек в виде дымков прилетело к нам сюда с низа долины. 

 

- Вот, он карманки не расфасовал, - указал на Стасюлю товарищ Полковник.

- Всё сейчас расфассуем, - Стасюля мастер отмазок и увиливания от дела.

- Ты, Стас, сегодня дежурный.

- Всё надежурим, - отмахивался Дежурный, мол, сегодня будет рассольник. 

Была у нас ещё ко всему рыбацкая палатка без дна, к которой прикрепилось название «чум». Уже не впервой мы берем «чум» и к тому привыкли. В чуме дежурные обыкновенно прятались от ветра и готовили еду. Этот наш теперяшний был вот-вот, как Ленечкин, однако зеленый, без слуховых окон и растяжек было вдвое больше. Сломанные пластиковые дуги «починили» скотчем у Полковника во дворе за два дня до выезда. Чум-камбуз котировался, был почти всегда занят, причем не только там могли варить, в него еще набивались греться. Туда собирали перед сном и скидывали посуду и утварь. 

- Витя, расскажи анекдот.

- Какой анекдот?

- Про металл.

Анекдот этот потом вспоминали каждый день. Тема анекдота просквозила через весь поход. Витя не старается себя демонстрировать, но умеет очень артистично что-либо рассказать. Печатным текстом это передать, конечно, нельзя.

Сцена. Огромный переполненный публикой беснующийся стадион. На сцену выходит волосатый и бородатый мужик весь в наколках. Ропот одобрительного нетерпения. Мужик в наколках берет электрогитару и начинает водить по струнам. Сырые подвально-гаражные аккорды.

- Я люблю ме-талл !!! – возопил в микрофон мужик.

- Металл !! Металл !!!! – неслынами овациями отозвался стадион.

Выходит на смену первому другой мужик. Он весь в коже и пробитый металлическими шипами и клепками. 

- Даешь металл!!! – зарычал в микрофон мужик в заклепках. 

- Металл!!!! – поощрительно стал скандировать огромный многотысячный стадион, - Металл!!!

На сцене появляется тщедушный старичок. Ропот негодования. Говорит в микрофон:

- Я рыбак и люблю рыбалку.

- Фу-ууууу-уууу!! – недовольно загудел стадион. 

- Я люблю рыбалку.

- Ф-ууууу-ууу!!! – еще сильнее ощетинились зрители.

- Как он сюда попал! Да кто его вообще выпустил?! - забеспокоились конферансье и менеджеры..

- Вчера, когда я был на рыбалке, карась икру метал...

- О-о-о!!!! М-ЕЕ-ТАЛЛ !!!! – в исступленном восторге заревел стадион.

  

Возле русла ручья Енукола обнаружены были гигантские матово-черные слизни. Таких здоровых я пока что ещё не видел. 

Перескочив по булыжникам ручей, мы вышли на горную неровную дорогу, изборожденную рытвинами и вывороченными каменьями. Светило солнце. Мы шли на пологий подъем. Морально группа находилась в приподнято-воодушевленном состоянии. Физически шлось довольно ужасно. Это уже потом, через несколько дней, когда втягиваешься в режим, ноги сами уже как надо идут, дышится по другому. Воды пьешь потом, сколько надо, и так уже не взмокаешь. Бригада стала сильно растягиваться. Это всё из-за скорохода-Вити. Он так, это, припустил... Некоторые за ним  всё же поспевали, а вот замыкающие отставали всё более и более. 

На одном из первых привалов, когда я принялся мыться из ручья, обнаружил на себе двух красножопых клещей. Заползли, скорее, когда спал в лесопосадке, или вчера, когда  ишли возле кусов. Скорее первое. Район для энцефалита не эндемичный, тем более я привит. А вот на счет Лайм-боррелиоза не знаю. Оба клеща были выкручены зажимом «москит» против чаовой стрелки и безжалостно передавлены пополам браншами. От приёма аммоксициллина решил воздержаться. 

- Напомни мне, Максим, клинику болезни Лайма.

- Кольцевидная эритема вокруг места инвазии, потом головные боли, мышечные, суставные.

- Ничего хорошего. А инкубационный период? 

- А от недели до месяца. 

Встретили кошару. За загоном были овцы. Сезон еще не начался, когда появляется трава, и скот чабаны выгоняют повыше. Начало мая тут и для туристического сезона считается, что еще рано. 

 

 

 

Полого мы набирали вверх. Последние невысокие, но коренастые сосны сначала попадались отдельными скоплениями, после в виде одиноких невысоких пирамидок. После и они исчезли. Еще выше стал попадаться редкими отдельными лоскутами снежок. Группа поднялась на первый безымянный перевал. Глаз подначивал и подначивал Стасюлю (ещё он у нас был Анастас Евстасьевич или Евстасий Анастасович):

 - Ну как тебе проходить перевалы? Первый перевал, правда круто ??

- Да, да круто...

- Вы что совсем.. Приберегите газ. Лишняя кружка воды на высоте втрое больше стоит. – изумился я, когда вокруг столько ручьев, а мальчишки принялись натопить водички из снежка. 

 

 

К следующему перевалу тянулась долина с высохшей прошлогодней травой и редкими выходами каменистой осыпи. В самой нижней части, естественно, ручей. Бровки ограничены травянистым курумником. Ходили мы больше по часам, а не по расстоянию. Начало пути этого маршрута было характерно именно тем, что понятно идти куда, но на карте-километровке рельеф представлен довольно грубо, и трудно сказать где мы точно. Стали попадаться более протяженные снежники. Авангард идущих протрапливал в нем следы, порой глубоко проваливаясь. 

 

- Глаз, с какой высоты начинаются признаки горняшки?

- 3500

- Глаз, а где Эльбрус?

- Там, - указал на юго-восток на ставшее уже пасмурным небо.

- Когда мы его увидим?

- Примерно, послезавтра.

- А он большой?

- Очень большой.

Кратковременный прошел дождь. 

 

Прошли за день не много не мало, удовлетворительно. Было очевидно, что где-то здесь нужно становиться, что и сделали на травянистой поляне возле дочернего ручья, который впадал в основной здесь же неподалеку. 

Наша группа довольно броско отличалась от «нормальных». Но многое было и у нас «нормально». Мы быстро и дружно разворачивали лагерь, деже не прилагая к тому усилий. В смысле лагерь разворачивался сам.

 

 

Дождь прекратился, отужинали по вечрней «норме». Кроме «нормы» плюс за День Победы. Я пошел спать (уже в свой спальник). На улице, судя по оживленному гулу, не расходились еще долго. Был, говорят, бенефис Стасюли. Летчики (Максим и Сергей) летали. Выполняли различные фигуры и пируэты, спорили и разъясняли друг другу тактические тонкости. Только вместо самолетов у каждого было по плитке гемотогена, а звук мотора озвучивали, кто как умеет.

 

 

 

 

Ночью был мороз. Он сковал лужи ледком. Теперь светило солнце. Воспользовавшись этим, возле ручья появились двое купающихся. Совршенно голые: Зам. Руководителя по всем вопросам и  Ремонтник. Глаз бросил в них навесом снежком. Снежок не попал ни в одну из целей. Оттуда вяло ответили. Тоже безрезультатно. На правом гребне появилось стадо овец. Стадо постепенно перемещалось выше. 

 

Двинулись на слабый подъём в нужном направлении. Группа сразу стала растягиваться. Кладовщика спиртового сектора после вчерашнего бенефиса штырило. Он крепился и шел. Неожиданно обратили внимания на резко возвышающуюся гору-массив в юго-восточной стороне. Массив блестел на солнце снегами сильно-сильно. Голубели разломы ледопадов, между ними прорезались скальные гряды. 

- Глаз, а что это?

- А ... его знает. Эльбрус, - сначала пошутил Глаз.

Тут, скрывавшее массив облако посторонилось и массив оказался именно Эльбрусом. 

- Так это он и есть!... – изумилась аудитория столь скорой встрече. Были даже сомневающиеся, однако возвышался он, Эльбрус, очень уж убедительно своим двухгорбым конусом с подрубленными с юга сосцами вершин. 

 

С Запада самые сложные подъемы. С запада то я Эльбрус ни разу и не видел. С запада больше всего скальных выходов, неровностей, ледопадов. В августе 2010 Витя  и ходил на Эльбрус с запада (через месяц мы ходили на Казбек). 

- Вон тот вон скальный выход – это «Утюг», -  показал Витя, - Под ним нужно быстро проходить, не то он камнями сыпет. 

Пройти к ледопаду там необходимо вдоль Утюга. Это такой гигантский скальный наплыв с плоской поверхностью, которая расположена под наклоном. Солнце после двенадцати начинает подогревать Утюг, вот с него камни и едут.

 

 

Группа поднялась на плечо, общее для двух долин. Здесь возбужденные устроили небольшую фотосессию. Далее тропа Сют Джол выполняла красивый траверс, выходя на следующий безымянный перевал. Перевал этот был не категорийный. На нем мы обедали карманками. Эльбрус к тому времени уже скрылся облачностью. С его, перевала, прикидывали дальнейший путь. Прикидывалось плохо, обзорность была довольно ограниченной. Направо уходило ущелье. Со всех прочих сторон его бровки. Глаз тогда ошибался, полагая, что находимся мы на перевале Бакылы. Противоположный апогей склона расценивали, как перевал Чемарт. Только почему он находился на той же высоте, что и мы, когда должен быть выше на 250 метров. Внизу в поле зрения паслись овцы, и был здесь кош. Народ интуитивно туда тянулся. 

- Зачем же нам высоту лишнюю сбрасывать?

- Там же можно заночевать.

- Если на Кавказе на маршруте есть возможность избежать контакта с кавказсцами, его следует избежать. Да и не только на Кавказе.

 

 

В северную теневую сторону лежал снежный воротник. Его обошли и стали косо спускаться по плохо выраженной тропинке. Местами тропинку скрывал снег, по которому идешь и, где проваливаешься, а где приходится проделывать ступени. Спустившись к ручью, далее начали набирать по склону по произвольной траектории, которую определяли скопления не растаявшего еще с зимы рыхлого снега, где глубоко проваливаешься. Их старались обойти. По расписанию небо затянуло и накрапывал какое-то время дождь. Но облачность была не сплошная. Временами пробивались лучи солнца. Так вышли мы на широкую не выраженную седловину перевала Бакылы 2900 м (тогда я думал, что Бакылы это предыдущий). Налево (на север) спускалась долина реки Перевальная. Спускалась на равнину с сизо-зеленую дымку. Далеко, почти на горизонте возвышались плато, как в Америке, с отвесно ниспадающими стенами. Было прикольно, аскетически-живописно и немного мрачно. 

Андрей Потапов вошел в раж. Ему говорили, чтобы обождал, но он стал спускаться в очередную морщину рельефа. Пришлось ему потом  возвращаться обратно на подъем. 

Теперь стоило подумать о лагере. А далее идти совсем неперспективно. Визуально, что впереди, то мокро: лужи да снег. Стать решили повыше. Здесь было сухо, плоско и привольно. 

 

- Что это вы из снега опять воду топите. Луж же вон сколько.

- Глаз, так там же гауно.

Куда ни глянь, и впрямь везде овцы насрали. 

 

Среди бежевой прошлогодней травы бросались в глаза два неестественно черных предмета, будто бы гигантские валуны. Валуны стали потом перемещаться и по очертаниям в них были опознаны яки. Два яка ушло за перевал в направлении кошары. Быстрее всего, они не бесхозные, просто самостоятельные и отходят за день далеко в поисках корма, которого здесь еще по весне далеко не в избытке. 

- Что это за распиздяйство!? – сокрушался начальник «Голубов», - Опять, в смысле, рассольник. 

  

Быт у Голубов шел с помощью постояного контроля со стороны лидера пятерки. Нередки были препирательства, рассуждения и постоянная коррекция. У Алексея с Андреем как-то все с большего не заметно. В МММ же хозяйство велось само по себе. Дело делалось обычно как бы автоматически. Каждый день был ответственный человек, ведающий бытом и продуктами. На предварительном совещании три Максима настояли, чтобы было меню. Составили меню, но соблюли его постольку-поскольку. Витеньке заочно приписали мамалыгу (кукурузную кашу), и даже усмехались, где он её будет искать. Витя не заморачивался и, разумеется, никакую мамалыгу не искал, а взял, что не надо искать. К тому еще натопил масла. Топленое масло нам как-то показывал и дядя Борис. Витя рассказал технологию анфлюража, как надо правильно расплавить и собрать пенки. Пенки – это белковая фракция – то, из-за чего масло портится. 

 

                                                       Ремонтник Борушко ремонтирует трекинговую палку 

 

 

 

Распогодилось еще до захода солнца. Его угасающие лучи ощутимо пригревали. Группа матрацничала, расположившись на камушках. К тому же открылся и панорамно был виден Эльбрус, уже несколько с иного, нежели утром ракурса. Чинили треккинговую палку, которую переломал поперек Андрей «Вдовиченков». Чинили эммоционально, в основном Витя с Борушкой. Получилось "рубль двадцать" – одна палка гораздо короче другой.

Рядом здесь был тур из камней. Его частично разобрали: растащили камни для растяжек под палатки. Возле тура кто-то нашел автоматную гильзу калибра 5,45. Начались споры и рассуждения на счет различного стрелкового оружия. К тому часть группы слегка поддала, как раз столько, когда хочется говорить и спорить про стрелковое оружие. Начало темнеть и очень быстро с заходом солнца холодать. 

 

                            Споры про стрелковое оружие. Минут через десять появиться Борушко

-  Я не могу это слышать! – выскочил на холод из палатки в одних трусах Андрюша-Ремонтник (а он интересуестя оружием), - налейте мне, не то замерзну. 

Спор про пистолеты продолжился с новым приливом. Андрюша тогда продержался на улице, говорят, минут десять.           

 

 

 

 

Погода была солнечная. День начался ласково и безветренно. Еще вчера мы точно определились, где находимся. Впереди перед нами была характерная двойная седловина перевала Чемарт. 

У нас было заведено утилизировать мусор. За вечер и утро на каждом биваке его собиралось несметное множество. Баллоны пробивали ножом, чтобы быстрее ржавели. Остальное сжигали. Первым обыкновенно собирался Максым-Шаро. Он чаще всего и уничтожал мусор. Вот и сегодня развел костер возле тура. Примерно там, где вчера нашли гильзу 5,45. Потрескивал горящий полиэтилен, от костра тянуло смрадом цивилизации. Вдруг раздался ружейный выстрел. 

- Наверное в туре схрон с припасами, - пошутил кто-то.

Неожиданно раздался второй выстрел.

- Не подходите к костру от греха подальше. 

Но схрона не было. Оказалось, что Шаро забросил в мусор батарейки. 

Собрались и вышли мы сегодня плохо. Одни ждали других. Тем, что упаковались раньше, не сиделось и не стоялось. 

- Ну, мы потихонечку пойдем, - не унимался Максим-летчик.

 

Естественно, пошли они не потихонечку, а в обычном темпе.  

Светило солнце. Комплексная алкогольно-паратуристическая бригада растянулась. 

 

Растянулась на километр. В поле зрения все не попадали из за складок рельефа. Те, что впереди, не особо спешили обождать. Те, что позади, не особо спешили догонять.

 

 

 

Сначала был спуск. Затем долгий подъем. Крутизна склона переменная, но все это в основном полого и нудно. Под ногами травянистые поляны, лоскуты снега. Лужи и топкие места. Выше 3000 мы вышли на мелкокаменистую морену. 

 

                                                                                     Перевал Чемарт 3132 

Час сидели на большой седловине перевала Чемарт 3132. Звено Голубов сегодня подводило. Далеко и внизу ползли их муравьиного вида фигурки. Стала портиться погода, сделалось пасмурно. Дело шло, как по расписанию - к дождю. Из Голубов пришел Голуб Младший. Решили идти, чтобы не замерзать, а ему поручили смотреть, куда пойдем и ждать остальных своих членов звена. Дальнейший путь не был замысловат, однако, из-за складок, борозд и мульд можно быть рядом, но друг друга не видеть. 

 

 

                                                                               Вид на перевал Бурунташ 3087 

Путь к перевалу Бурунташ перегораживали три глубокие расщелины. На карте же это полого и демократично. Опять нужно было спускаться и снова набирать: местами по травянистым склонам, местами по осыпям. 

 

 

На очередном гребне были крупные известняковые останцы. Как раз пошел дождь и можно было спрятаться под покровительством их отрицательных стенок. Максим-летчик поставил даже палатку. Стоять и ожидать затерявшийся ариергард было тягостно. 

- Ну? - Ну, что, Глаз, - насиловали Глаза, - Может лагерем здесь стать?

 

 

На пути подъема на Бурунташ Глаз с Витей высмотрели выполаживание. Решено было доходить сегодня туда. Оно могло быть и вовсе не выполаживанием, но требовался какой-нибудь рабочий целевой объект. Глаз пошел навстречу Голубам, скорость которых сегодня была вдвое меньшей, чем у остальных. Дождь возобновился, причем пошел с большей силой. 

- ......чуть ползете сегодня. Такими темпами мы до Эльбруса не дойдем. С Джиилсу вниз в Баксан пойдете.

- Мы же, в смысле, идем. В своем темпе.

 

Спуск в очередную расщелину сверху не просматривался. Опасались, чтобы не вылезти на скальные сбросы. Не вылезли, но попали на очень крутой мокрый травянистый склон. По нему было стремно и не удобно спускаться. Сергей и вовсе не мог сойти  вниз к ручью. Оставлял рюкзак. За рюкзаком потом лазил Полковник. 

Остаток пути набирали вверх вдоль ручья. Кое-как угадывалась тропа. Погода была не ахти. Дождь шел не спорый, но неприятно моросящий и подмачивающий. Группа устала. Еще тогда были тяжелые рюкзаки. Со своего пока еще я не выбросил ни килограмма. 

Выполаживание, примеченное еще издали, оказалось на самом деле уютным оазисом. Было здесь нечто наподобие мульды в некоторой степени скрывающей от ветра. Ветер дул сверху вниз.

- Товарищ Полковник, показывай в сторону непогоды.

Полковник снял штаны и показал кому-то, кто выше и распоряжается этими процессами, чистую белую жопу. Ветер быстро стих. Призошла инверсия: задул слабенький наоборот снизу вверх, подтягивая влажную наволочь. Друзья Павлюченко промокли и замерзли. Их спрятали в чуме, где сопели горелки и было относительно тепло. 

- Глаз, а когда уже ноги будут сухие?

- Никогда.

- А как тогда мороз?

- Вот в мороз как раз таки и не промокают. 

 

В поле зрения попался Стас. Его с большего называли Стасюля, потом упразнили и называли уже проще - Сюля. Сюлю назначили ведать алкогольным сектором. Глаз научил разбавлять как надо продукт. Изначально может быть неизвестно 70 он или 96 градусов. Следует разбавлять как 70, а если окажется, что сильно крепок, значит это 96, и надо еще немного добавить воды и снять пробу. Кто не взял спирт, покупали 56 градусный "Первач" Кристалловского производства. Отсутствие доступа к спирту или знакомых, у которых таковой имеется, рассматривается у нас скорее, как недостаток. Сюле, было очевидно, нравился вверенный ему сектор ответственности. К тому же востребованный и не напряжный. 

 

Дело шло к ужину. Нашли сегодня еще одну гильзу, но только уже калибра 7,62. Теперь её рассматривали и передавали друг другу.

- Витя, расскажи анекдот.

- Грузин возле зеркала приговаривает:

-Люся-Люсечка-Люси, - подстригает усы:

- Люся-Люсечка-Люси... - причесывается и прихорашивается:

- Люся-Люсечка-Люси... - поправляет одежду и красуется:

- О-о, Люсся-Люссечка-Люсси... - надушился одеколоном. Берет трубку телефона:

- Люся-Люсечка-Люси, - набирает номер:

- Алло? Люда?........Как .ахуй!?

Стало сумрачно и более влажно. Шипели газовые горелки               

 

 

Поднимались ночью. По нужде. Было один раз и так, что Глаз в сумерках спьяну одел два правых ботинка - свой и Витин. Витя проснулся и вылез следом. Оба хромали, неуклюже переставляли ноги, как на протезах.

- Погоди, Витя, а у тебя какие ботинки?

- Ну, если у тебя оба правых, то у меня соответственно оба левых, - не растерялся Витя. 

Ночью чум светился голубым свечением. Внутри был обнаружен Андрей, греющий воду в кружке. 

Проснулись по расписанию. Но снова легли спать. Погода была не переспективной: безветрие и мощный молочный туман. Поднялись, позавтракали. Я снова улегся дремать. Снаружи доносился оживленный гул и смех, не соответствующий депрессивной погоде.

- Магадан блять!! - сочно и безапелляционно заключил голос Полковника.

- Глаз, там пацаны, похоже набухались, - предположил Витя.

- Пусть бухают. Если туман рассеется, все равно ведь пойдем. 

 

Я расстегнул молнию входа и только успел высунуть голову, как меня поцеловали в темя. 

- Глаз, сегодня у моей жены, в смысле, день рождения, - объяснил угашенный Полковник с выражением высшей степени умиления.

- А почему ты в трусах?

- Матерые туристы, в смысле, холода не боятся.

- У  его жены день рождения, - подтвердили собутыльники Полковника (они были посвежее своего начальника сектора).

 

Потом долго наблюдали за туманом. 

- Глаз, так мы пойдем или не пойдем? - донимала аудитория.

- Погодите, посмотрим в какую сторону пойдет процесс. Жопу показывали?

- Показывали.

- Тогда все должно наладится.

Ситуация с погодой и впрямь постепенно наладилась. Туман разорвало. Позже разогнало. Еще до того стало очевидно, что нужно сворачиваться. Подняли уснувшего Полковника. Свернулись и сожгли мусор. Трава так быстро подсохла, что костер обложили снегом. Дима дорвал окончательно какие-то свои городские полуботинки и они долго горели и даже продолжали догорать, когда мы уже уходили. 

 

Полковник пошел лучше, чем можно было предполагать. Выглянуло солнце. И следа не осталось от тумана. Эльбрус пока только был скрыт облаками. Он значительно сместился. Стал ближе и мы его уже видели не столько с западной, сколько с северной стороны. На Бурунташ поднялись быстрее, чем планировали. Седловина с футбольное поле - мелкокаменистая морена. Здесь лежал одиночный булыган в виде паралеллипипеда. Раздался грохот ледового обвала. Где что свалилось, визуально не зафиксировали.

 

 

 

 

 

Глобольно дальше вниз, довольно полого и долго. Только требовалось спуститься в расщелину ручья и подняться снова наверх. Спускались по крутому травянистому склону. Те, кто снизу советовали, где лучше, и махали руками, но больше мешали.

 

                                                                                                        Максым-Шаро 

Привалились на отдых внизу у ручья подле больших камней. Витя сообщил, что до урочища Джиилсу 7 километров. Далековато. 

- Давай, Глаз, мы тут и станем,  - предложил Витенька.

- Давай, - согласился Глаз, - забрались, куда Макар телят не гонял.

Имелись площадки под палатки. Даже с запасом.

 

 

Бивачно-хозяйственные хлопоты проходили размеренно и ровно. 

- Ой напрасно тятя,

  Вы лекарство пьете,

  И все смотрите в окно.

  Не волнуйтесь тетя,

  Дядя на работе, 

  А не с кем-нибудь в кино, - распевал беспечно Глаз. 

 

                                                                                          Инициативный кружок

За ужином была приятная атмосфера. Возле большого камня собрался инициативный кружок. Балагурили, немного спорили и нецензурно выражались. Эльбрус очистился от облачности перед самым заходом солнца. Максим-летчик всегда улыбчивый и всем довольный (даже, когда погода откровенно голимая) теперь был особенно одухотворенный. Все ловил момент и фотографировал гору в заходящем солнце. Подняться бы на нее только, дай Бог погоды.

 

- Глаз, а поход этот хоть тяжелый, или не тяжелый?

- Наши условия путешествия пока приравниваются к санаторным.

- А с какой высоты начинается энцефалопатия?

- Примерно 3800.

- А когда мы будем на высоте 3800?

- Примерно послезавтра.

Сюля поломал весь пластмассовый крепеж рюкзака. Пытались штатное заменить на импровизированное. На поясной ремень, например, приспособить карабин. Полмал он не в буквальном смысле, само сломалось. Купил он некий дешевенький совсем рюкзак, вот он и быстро превратился в вещмешок. Сразу Cюля его так и носил (мы не доглядели). Потом Витя подметил и научил его пользоваться поясным ремнем – так легче носить.

С утра погода была ясная. Перед выходом спрашивали аптечку. Причем каждый день. Расходился  в основном пластырь. Максым-Шаро принимал антибиотики – ципрофлоксацин называется. Еще в Минске у него случился ларинготрахеит, который теперь достиг апогея. Шаро или сипел или говорил необычайно высоким голосом. Кашлял с мокротой. Всякие там таблетки, мази от спины спрашивали у Глаза, он рекомендовал. Шли к Максыму Шаро, который отпускал. Мог Максым при этом порекомендовать что-либо другое. Так находился консенсус и был двойной контроль.

Первая часть пути была как бы по большому ровному полю. По нему шли мы все беспечно и мерно покачиваясь. Начало натаскивать тучи, и мы были лишены сногсшибательных видов в южную сторону. Видимость ограничивалась мореной, особенной здесь своим зеленым цветом. Каменные нагромождения были сильно неровными, испещренные все трещинами и сплошь покрытые лишайниками. Дальше появились обезображивающие пейзаж машинные колеи. Впереди просматривалась долина Малки и то место, где должно быть урочище Джиилсу. Витя указал мне уверенную тропу, поднимающуюся на морену.

Глаз: - Это на северный приют. Нам это не подходит.

 

                                                                             Морена с зелеными камнями 

 

                                                                     Обезображивающие пейзаж машинные колеи 

На Эльбрус пойти можно, конечно, было и с севера. Считается, что это тоже пикантно. Однако, в мае вряд ли будет тропа (мне ребята сказали), восхождение неизбежно станет сочетаться (может даже отождествляться) со снегомесиловом. С востока виды, пожалуй, даже и лучше, а вот по лаве и камням подниматься – верняк. Сюрприз мог быть только на подходах к началу Ачькерьякольского лавового потока от ледника Микельчиран. 

- Глаз, а как река эта называется?

- Кызылкол. После соединения с Каракаясу – Малка.

- А-а-а.

Глаз был в хорошем расположении духа, невзирая на портящуюся погоду. Джиилсу можно обозначить как рубеж – конец этапа подходов. Этап подходов прошли мы удовлетворительно. Без потерь и в срок. К тому же Глаз был сегодня дежурным, а это означало облегчение рюкзака аж на три килограмма. 

- Глаз, а после этих там ванн, нам дальше вверх?

- Дальше вверх.  

- До Эльбруса?

- До Эльбруса.

- До вершины?

- Да.

- А акклиматизационные выходы будут.

- Непременно.

- А ванн много?

- Штуки две.

- А они большие?

- Ну, не то чтобы очень.

- А вода там тёплая?

- Ну, не то чтобы очень.

Так мы пришли на стационарную базу. Людей не было, но следы на земле недавние. Очевидно, сюда забрасывают группы на ГАЗе 66, а дальше они отседого поднимаются в хижину «Северный Приют». По территории базы прогуливались два пятнистых кота, самостоятельных и не проявляющих к нам какого-либо интереса. Имелись на базе несколько хижин, мачта – скорее не для связи, а импровизация и сортир. Посетили сортир. Пообедали. Не знаю точно это ли место называется "Поляна Эммануэля" или какое-то другое. Сколько горцев расстрелял генерал Эммануэль теперь уже никто не скажет - умиротворение Кавказа - так эта миссия тогда называлась.

 

                                                                  Стационарная база 

Неподалеку свистели суслики. Глаз отломал кусок сухаря и положил на видное место недалеко от егоной норы.

- Сейчас вылезет.

Аудитория замерла в ожидании и предвкушении.

Суслик не заставил себя ждать. Быстро подбежал, осмотрелся, тогда лишь взял кусок сухаря и проворно потащил в нору.

- Матерый...

Глаз взял цельный сухарь (поперек разрезанная булка) и также само положил на видное место. 

- Интересно, как он его потянет. Сухарь же в нору не влезет...

И снова появился суслик. Тоже осмотрелся...Свиснул (доволен)... Взял без каких-либо усилий сухарь наперевес и ходу к норе. Возле норы сноровисто разгрыз добычу на куски и в несколько ходок затащил к себе в убежище. 

В поле зрения баражировал орел.

- Это он сусликов высматривает,  - догодался кто-то.

Глаз рассказал историю, как Сипачев Юрий Николаевич (царство ему небесное) ловил крыс.

Жил он в Брянской области и готовился дома к эзамену по фармакологии. При этом сидел на помосте, приспособил две удочки-донки с катушками и снабженные колокольчиками. Лески с наживкой шли в свинарник. Как только «клюет», он тотчас подсекал и подматывал. Методика, говорит, была эффективной: периодически "клевало", большинство "поклевок" реализовывались поимкой.

Кызылкол перешли поодиночке по подвесному мосту, болтаясь при этом, из стороны в сторону. Главное, не торопиться, чтобы шаг не попадал в резонанс с раскачиванием моста. Недалеко была кошара, еще необитаемая. Не пригнали пока  в горы скот. Рано, не сезон: только снег сошел, трава новая не выросла, жрать нечего. В этой кошаре нас угощали десять лет назад айраном. Потом туда ходил Полковник Малышев (десять лет назад еще Жан Поль Малыш), пил с дедом Михеем и даже пробовал мясо яка.

 

 

                                                                               То, что называют "Бритва Малки" 

Джиилсу за десять лет сильно засрали. Большинство мест, чем-то памятных, с годами становятся лишь хуже. Многие, особенно живущие прошлым, возвращаются так в прошлое, а в прошлом оказывается не то. Оказывается  - разочарование и что прошлое, когда было прошлым, было лучше. Чего-то тут поднастроили, причем совершенно не гармонично. Делали и бетонные ванны для минерального источника. Сошел, разумеется, сель, все разрушил и засыпал. 

- Глаз, а где естественный каменный мост через Малку? Ты же говорил.

- Сам не знаю.

Замест природного моста был здесь самый безобразный бетонный, который тоже своротил сель, и он лежал теперь косо накренившийся. Минеральные источники пахли сероводородом. От них стекал ярко-рыже-железный ручей. Возле минеральных источников были женщины у четырох и два мужика. Они все уже слегка поддали. Всем из них было сильно за сорок. Мужики такие, когда там АГ или диабет, язва луковицы двенадцатиперстной кишки, простатит, геморрой или хронический энтероколит - болезненные и вислые. Женщины уже тоже безнадежные, но габитусом поживее, не очень толстые, хоть мощноватые, и несколько заскучавшие (особенно теперь, когда немного поддатые).

- Это же альпинисты! – высокопарно восхищались женщины, - Они же ведь с Эльбруса спустились... 

- Нет, мы пока только туда, - попробовали разочаровать мы воодушевленных и заскучавших женщин.

- Ой! И-и-и где же ваши девушки!! – с еще большим пиететом дружно набросились дамы 

- Дома остались. 

- Вы их с собой не берете?!

- Берем, этот раз просто так получилось...

Глаз сразу смылся в сторонку. Они объясняли, что нас очень уважают. Фотографировались на фоне наших. Максим, который Маляренко, среди компании наиболее вежливый, улыбчивый и галантный, даже давал померять и учил одну из теток носить рюкзак. Ту, что крашенная и в черной плащевой куртке, - она занимала среди этой группы отдыхающих, вероятнее всего, лидирующую позицию (авторитет).

 

                                                                          Максим и скучающие женщины. Обучение ношению рюкзака 

Я здесь был десять лет назад. Шли мы из Кисловодска («Запредельный Дебют»). Водопад Султан был тогда помощнее, поводоноснее. Сегодня худосочный, но все равно зрелищный. Из проема стены низвергались седые разлохмаченные струи. Ходили фотографироваться ближе к Султану и в том числе некоторые под Султан. Как возле любого водопада, стояло облако влаги и брызг. Отдельные смельчаки из группы (альпинисты) даже принимали аэрозольные процедуры.

 

                                          Аэрозольные процедуры 

 

 

 

                                            Водопад Султан 

По пути на Казбек есть Верхнекармадонские минеральные источники. Там вода не то, что теплая, даже горячая. Здесь скорее прохладная - 22 градуса. Глаз и Максим, который Полянский, залезли первые в ржавую ванну. Ванна была «живая». Раз в пять-шесть секунд раздавалось мощное утробное всхлипывание: из стены и из под воды извергался пузыристый бурун. Вода  в ванной колыхалась.

Стас сутулый и с «гусиной кожей» много раз пытался тоже залезть в ванну.

- А-ай, ты сцышь! – говорил фальцетом и хлопал ладонью по воде Глаз так, чтобы на Сюлю попало немного брызг.

- Ты что-о, издева-аешься!? – ретировался Сюля, но подходил и пытался погрузиться снова.

- А-ай, ты сцышь! – хлопал ладонью по воде Глаз так, чтобы на Сюлю попало немного брызг.

- Я с детства, еще когда ходил в бассейн, ненавижу холодную воду, - отходил он от ванны, но возвращался снова.

- Да не холодно здесь, вот по лесенке спустись, - пытался ему помочь Максим.

- Вот-вот, ребята, там вот из стены газ выходит, - пришла полюбопытствовать та самая сбитая  тетенька в черной плащевой куртке, что Максим-летчик давал мерять рюкзак.

 

                                                                   Приключение Сюли (крайний слева) в Джиилсу 

 

Как обычно, в обеденное время прошел дождь. Здесь подле ванн и переждали. Как раз был навес и старая совдеповская палатка, установленная для общественного пользования. 

- Два часа еще сегодня идем!

 

 

Шли еще сегодня два часа. Набирать высоту стали в скором времени по бритвоподобному склону. Были здесь различные останцы: плоские, конусовидные и прочих причудливых форм. Останцы те были почти песчаные, не стабильные и легко разрушались. Фотографировавшиеся даже чуть-чуть рисковали.

 

 

 

В составе группы были чьи-то дети, чьи-то отцы и даже кормильцы семей. Группа исчезла из поля зрения уже дней, наверное, как шесть. Естественно, ожидали информацию родственники и интересующиеся фэны Организации. Поднявшись выше, мы неожиданно обнаружили наличие связи (то есть не мы, а Витя). Тотчас стали массировано звонить и отсылать смски. В том числе и на сайт. Среднесуточная посещаемость сайта человек 130-140. Тогда на время похода прямой трафик резко увеличился.

 

 

 

 

 

Мы набирали по пологому склону. Безветрие. Живописно, душевно, покойно и даже одиноко. Стал собираться туман. Он как бы нас поджидал. Сам не спускался, это мы к нему приближались. Вскоре он поглотил нас в свои влажные объятия. Наметили место под лагерь, даже с худосочным, но ручьем. Поставили человекометки из Максима П. и Глаза, чтобы видели подтягивающиеся отставшие.

 

Туман разошелся через полтора часа. Глаз варил «борщ Глазовский». Ну, конечно же вышел перебор с лимонной кислотой! Однако, борщ разошелся абсолютно обычно. Будто и не было у него никаких недостатков.

Вечера в этом походе были задушевные и тихие. Тихие в плане природы. Все вокруг словно замирало. Но не мы. В коллективе напротив шел оживленный треп. Обычно стихийно собирался инициативный кружок. В инициативном кружке рассуждали, бывало спорили, рассказывали истории, строили планы, матерились и, как провило, поддавали. С сумерками и с похолоданием инициативный кружок расходился.   

 

                                                              На снимке виден инициативный кружок 

 

 

Мы попали на новолуние. Ночи были темными, безлунными и как правило холодные, с морозом. Глаз, Витенька и Сергей Глыбовский жили в ярко-оранжевой палатке. В ней казалось, что всегда хорошая погода. А чуть посветит на тент солнце, внутри становилось невыносимо жарко. Как обычно поутру, и сегодня светило солнце. Рядом был Эльбрус уже с нового ракурса. Еще вчера утром он был к нам повернут одним боком, сегодня уже другим. 

 

Воду ночью выключили. Худосочный ручей истощился почти до исчезновения. Но что-то на завтрак можно было из воды насобирать. 

 

 

Движение начали бодренько. Предполагаемое местонахождение сходилось с GPS. Пологие травянистые склоны скоро сменились мореной с гладкими и жирно блестящими обломками лавы. Лава насыщенно-коричневого цвета (фекального). Говорят, для бани лавовые камни самое то. В небе летал вертолет, скорее всего МИ 8. На поисковые работы было не похоже: поднимался высоко и направления лета произвольные.

- Наверное, за деньги кого-то катают. В Джиилсу построили огромный роскошный котедж-особняк, благо пока один. Возле него и приземлился вертолет. 

Дорога наша была ничуть не скучной. Нобор высоты пологий и удобный. Ишлось конфортно. Угадывались местами даже какие-то признаки тропы. Шли мы в удобной морщине по мелкокаменистой морене. Ледник назывался Микельчиран. Небосфера разделилась надвое. Над нами и перед нами пока еще было хорошо и даже светило солнце, а вот позади нас тучи уже напресовались до дождя, который шел совсем неподалеку. Косматые серые портьеры дождя ложились даже на то примерно место, где мы стояли лагерем. 

- Полковник, показывай жопу, пока сюда дождь не пришел.

 

 

 

 

Снимал штаны Полковник и показывал сегодня ежечасово. Тучи останавливались и дальше не ползли. Но по прошествии часа приходилось повторять шаманский прием. Было здесь с одной стороны безжизненно и серо. С другой как-то уютно и прикольно. Даже встречались причудливые нагромождения льда и камня и в одном месте водопад. Шли дружно с редкими привалами. Сегодня компактнее, чем не в ледниковой зоне. Неделю назад мы были совсем стадом баранов. Теперь более похожи на туристическую группу. Часа через три вышли к озеру, куда по фотографиям и в 2009-ом Могилевское Звено. Пошел ненадолго снег, который тоже остановили жопой. Стали на привал. Глаз с Витей и с Борушкой взяли карту, залезли повыше и пятнадцать минут спорили. Серповидно заворачивающиеся к пику Калицкого две параллельные каменные гряды Глаз называл "усами". Витя не соображал о каких усах идет речь. Но потом в итоге разобрались.

 

 

                                                                    Каменная гряда и на заднем плане Пик Калицкого 

Прошло немного времени. Группа шла по каменной гряде. Слева было обширное "минное поле" - ледник Джикаученкез или Замерзшее озеро. Сейчас ледник этот был закрытым - все забито снежными пробками. Посмотреть фотографии августа-сентября - живого места нет: все в трещинах и разломах. Справа громоздились моренные чехлы. С нашей каменной гряды туда не попасть из-за ледниковой реки. Впереди мрачной щербатой пирамидой возвышался светло-коричневый пик Калицкого. К нему то мы и направлялись. 

 

                                                                                  Замерзшее озеро Джикаученкез 

Каменная серповидная гряда не доходила до Пика Калицкого. Туда к  моренным чехлам пройти можно только по снежной целине поверх ледника. Ну конечно же и через ТРЕЩИНЫ.

- Надо идти разведывать.

- Надо.

Взяли "Пушечное Мясо" (Андрея Потапова). Снабдили его палками, с которых сняли упоры, чтобы прощупывал снег и простукивал до льда. Пушечное Мясо привязали метров через десять к Глазу и еще через десять к Витеньке. Тропяще-разведывательно-испытательная тройка выдвинулось по плоской непредсказуемой снежной целине закрытого ледника. Андрей прощупывал и простукивал. Опора всегда была за исключением границы третьей и четвертой четверти пути, когда палка уходила бездонно и по плешку. Дали задний ход и повернули под 90 градусов. 

 

                                                                      Тропяще-разведывательно-испытательная тройка 

 

Путем замоченных ног перешли ледниковый ручей. Он не перепрыгивался - берега подтаяли. На той стороне осыпи были слишком зыбкими и влажными. Стоять лагерем решили не переходя ледниковый ручей, где что-то в виде ровной поляны с мелкими камушками. Вернулись обратно. В группе имелось две веревки:  красноватая одинадцатка и желтоватая десятка. Шесть человек связали в гексасплотку желтоватой десяткой, других шесть в гексасплотку красноватой одиннадцаткой. Красноватая гексасплотка благополучно прошла, куда нужно, по уже протоптанной тропинке. Желтоватая гексасплотка благополучно прошла, куда нужно, по уже протоптанной тропинке. 

Палатки, морская галька, заходящее солнце. Только вместо моря  вид на Замерзшее Озеро Джикаученкез, вместо прибоя шелест ледникового ручья, а вместо маяка мрачная громада Пика Калицкого. Высота 3200-3300. Условия нашего путешествия тогда приравнивались к санаторным.  

 

 

 

 

                                                                                    Пик Калицкого 

Движение началось с форсирования ледникового ручья. За ночь снежные закраины подморозило. Они окрепли. Нога теперь не проваливалась, и ручей просто перепрыгивался. Рюкзаки перебросили из рук в руки.

 

 

 

 

Поднимаясь по моренному чехлу, смотреть приходилось в оба. Местами обнажался лед. Местами могли его маскировать камушки или грязь. Потом вышли на вострый гребень, который плавно поднимался, огибая пик Калицкого. Поднимался, куда нам и было нужно. Шлось красиво, необычно и немного грандиозно, как бывает только в горах. Большинство, конечно, лишено возможности бродить в ледниковой зоне. Но тем она и хороша, что здесь не может быть гопоты. Нам везёт, у нас есть счастливые билеты, мы сюда вхожи...

 

Борушко сбросил с крутого снежного склона камень. Прорисовав в снегу долгий трек, он остановился на выполаживании. Стали соревноваться чей уйдет дальше. Уже правда я не помню, кто тогда выиграл. Одели кошки и связались в гексасосиски. Солнце спряталось к тому времени в облака. От этого белизна еще сильнее била по глазам. Без очков решительно невозможно было находиться. Тропить старались по очереди. Пускать старались вперед тех, у кого кошки с антиподлипами. 

 

- Я туда не залезу, - решил Глаз, когда в просвете между облаками показалась Восточная вершина. Гора приблизилась, выглядела теперь неприветливее и могущественней, довольно близко громоздящиеся склоны визуально стали казаться круче. Впереди среди белых снежных полей виделось грязное тело Ачькерьякольского лавового потока в виде чудовищного наплыва. Шли со слабым углом подъема друг за другом гуськом.

 

 

Тропу приходилось, конечно, тропить, но могло всё оказаться и хуже и глубже.Отдыхать останавливались подле большого одиночного лавового камня, окаймленного по периферии снежным надувом. Спустившись в надув, из скотча мастерили антиподлипы. Глаз боролся, чтобы народ не наступал зубьями кошек на веревки (веревки то Глаза). Но народ плохо поддавался уговорам и все равно наступал: то один, то второй, то надцатый. Начали опять двигаться и встегиваться в номера.

- Тпр-р-р-у-у, бля-а-ть!! - воскликнул Витенька и потянул за веревку, будто за вожжи, когда голова связки-гексасосиски продолжала идти, а очередной номер еще не успел встегнуться.

 

У нас будь кинооператор, пусть даже не профессиональный, а всякий, кто бы этим занимался, то наснимал бы за поход столько роликов, что в сети бы занимали самые высокие рейтинги. В петровские времена были Потешные полки. В наши времена у нас Потешные походы. Этот в особенности. Не было такого дня, чтобы кто-нибудь что-либо не отмочил. 

Витя пытался развернуть связку на 180, реверсом, чтобы шедший последним (он сам) оказался в голове, поскольку тропящий снег первый уставал:

- Первый отходит метров на семь в сторонку и останавливается. Второй проходит вперед дальше первого, отходит в ту же сторону метров на семь и останавливается и так далее.... Ст-уу-й!! Да куда вы, блияц-ць претесь!!

По расписанию по времени должен был быть дождь. Дождь по расписанию был заменен снегом. Временно потом стало распогоживаться. Потом что-то было типа тумана. Не туман даже, а нашло на нас облако. Видно стало не далече, но солнце через него пробивало, и было совершенно тепло.

 

 

                                                                              Нижняя кромка потока 

                                                       Выходы лавы. Эльбрус на заднем плане 

Нижняя кромка потока приближалась не быстро, но приближалась. Крутизна склона увеличилась, зато снег стал более уветренным и плотным. Ночевки, согласно карте, должны быть на той, южной стороне. Глаз пообещал Сюле, что с потока мы уже должны видеть Ушбу. Сюлю в Минске научили, что есть гора Ушба и на ней гибнут люди. Интернет большое дело - Анастас насмотрелся фотографий, Ушба стала нравиться. Вместо штатных ночевок Глаз обнаружил превосходный снежный надув, гарантирующий надежную защиту от ветра. Пока и ветра не было, солнце ощутимо пригревало сквозь плотную белесую дымку. Под покровительством надува было зыбо, даже сочился сверху мутный ручеек. Был и негатив. Уж больно крутой осыпной склон, с которого могло что-нибудь сюда и съехать. Про это подумали, когда стояли палатки и скатился небольшой камушек. На снегу вроде как и ничего не лежало. Если бы регулярно валились камни, тут бы они и были. Береженого бог бережет.

 

Не сказать, чтобы группа устала. За день набрали 500-600 метров. Пик Калицкого (3500) казалось нам оттуда, что на одном уровне с нижней кромкой лавового потока. Теперь отсюда видно было, что ниже значительно. Высота наша была теперь 3800. 

- У тебя энцефалопатия, - пеняли друг другу, если что-то не то в коллективе. 

Выше за сегодня набирать не имело смысла. Усталостью тоже не стирадали. Борушко взял лопату и выкопал в снегу общественную уборную. С трех сторон стенки, упоры для ног и параша. И, кстати, пользовалась спросом! Рядом в стенке надува был обнаружен лед, почти бутылочный. 

 

 

 

Глаз, Алексей, который Горбиков и Андрей-Пушечное Мясо решили испробовать себя в ледовом лазании. Сначала полез с нижней страховкой Андрей, закручивая метра через три буры. Слетела с первого раза кошка:

- Атакующими зубьями в стену бей! Сильнее бей! На четыре такта! Ледоруб-ледоруб-нога-нога. Несмотря на свою массивность и корпулентность он вылез наверх. Там уже поджидал Витенька. Витенька разъяснил, как сделать станцию из двух ледорубов, закрепить веревку и спуститься.

 

 

Потом отправился Алексей по уже готовой веревке, но без ледорубов, а с узлом Бахмана. Узел Глаз завязал плохо - слишком много витков, что его никак невозможно было как надо двигать. Зато, когда сорвался, инстинктивно схватился рукой за карабин (а за карабин хвататься нельзя) проехал метра четыре-пять. 

 

 

- Ты что. Не хватай за карабин никогда!

Намотали меньше витков, чтобы легче было двигать, и Алексей тогда залез. 

 

- Что ты, Глаз, за задания им дал. В мягких кошках по стене лазить, - изумился Витя, все это время просидевший наверху.

Остальные участники похода не лазили. Вместо того квасили возле палаток в инициативном кружке. Стас образцово справлялся с ввереным ему сектором. Как итог вечера, перишел исключительно недовольный и раздосадованный Полковник, который дымился.

 

 

                                           Сюля справлялся с вверенным ему сектором 

- Я, Глаз, в смысле, бля с завтрашнего дня не начальник. 

- Как не начальник?

- В смысле, бля у нас с завтрашнего дня Стас начальник.

- Ну, Стас, значит Стас.

 

       

 

                                                                                          Боковой кратер Эльбруса

 

Проснулись по будильнику в три часа ночи. Собирались плохо и тормозили, но все же вдвое быстрее, нежели позавчера. На попытку выступили все 12 с фонарями на лбу. Старые позавчерашние следы в снегу замело. Тропили новые. В основном Витя с Максимом Полянским. От последнего такой адаптивности (первый раз в ледниковой зоне) я не ожидал.

- Стойте, стойте же, дайте руки отгреть, - просил Борушко.

- Вниз их опусти, - советовал Витя. 

Все же, как бывало в другие разы, собачьего холода, пронимающего до костей, не было.

Небо постепенно стало бледнеть. Бледнело-бледнело, а потом где-то со стороны  Кисловодска из-за горизота поднялось солнце. Оно всё восходило выше и выше. От фигур на склон стали отбрасываться деформированные тени. Мы поднимались, повторяя позавчерашний путь подъема, с той только разницей, что шлось теперь значительно легче. Сил было больше, да и дышалось гораздо проще. 

- После «пилы» насколько легче бежится, - заметил Витя. 

 

Шли сразу неплохо. Даже слишком поднимались быстро. Так тоже нельзя (все из-за Вити, который и задавал темп; я тоже не могу за ним гоняться).

  

                                       Вид в сторону Безенгийской стены. Хорошо видны кавказские пятитысячники 

 

 

 

                                                                                  Боковой кратер. Примерно 5200

Из Приюта 12-и вся панорама казалась близкой и на высоте вровень. Теперь соседние горы не только опустились, но еще и отдалились. Чем ближе к вершине мы поднимались, тем группа шла хуже. Часа через три мы подошли к тем самым мрачным и щербатым бежевым скалам, что на высоте 5325. Относительно продолжительно сидели, поджидая отставший хвост. Стало ощутимо пригревать солнце. Пришлось снять с себя кое-какие вещи и оставить здесь, прижав камнями. Хвост подтягивался не очень бодро. Как только подошли последние, первые поднялись, чтобы продолжать идти дальше. Тут меня стали окликать, мол, Сергею плохо. 

- Пусть спускается! 

Было очевидно, что его лучше сопровождать. Это делать собирался Полковник (он на протяжении похода в какой-то степени выступал его опекуном), но вызвался Максым-Шаро, который понял, видимо, что до вершины не дотянет, может из великодушия, но скорее и то и другое. Глаз разозлился до очень сильной степени. Не пускала дальше магическая высота 5325. Хоть ты поднимись метров 20 и оттуда кричи, но только чтобы быть не на 5325. Главное этот рубеж пересечь, а там уж дело наладится. Кажый раз (и сейчас и в марте 2011) какие-то вероятностные, но не обязательные события не давали нам перейти эту границу. 

 

                                                                                                           Опять 5325  

- Чувствуете, что не дойдете, идите вниз сейчас! А то и сами не поднимитесь и другие не поднимутся!! - матрился Глаз.

- Мы немного только посидим и снова вверх пойдем, - убеждали Борушко и Максим Маляренко. 

 

 

 

 

Голова группы отрывалась. Эти сидели, я с ними. У Борушки очередной раз из носа пошла кровь, и капли падали на снег. Он прикладывал сосудосуживающий снег. Хоть Сергей, который долго сидел, поднялся на ноги. Чуть пошел. Медленно-медленно, с ним рядом сбоку Шаро. Все, спускаются... Значит, можно дальше идти. Так я, да и Максим М., да и Борушко перешагнули мнимый но цепкий барьер 5325 метров. А это означало, что теперь уже мы поднимимся на вершину. А ведь заходить на вершину нужно было непеменно сегодня. В этом походе не будет больше билетов, в непогоде есть только одно окно. В следующие разы не будет билетов тоже. С 1-ого июля сего года, согласно новому местному закону, путешествия по Приэльбрусью в том числе и восхождения на вершину платные и обязательно с гидом.  Докатилась и досюда принудительная коммерция. Оно кажется, что то же самое, но когда за деньги, да еще и этот гид, где атмосфера тогда экспедиционки, где драйв. Это уже кастрированные походы.  S.klim ходил вот на Аконкагуа. Что за мусором там пристально следят, кто куда что кинул, это правильно. Но срать в бигпакет, который еще и носить с собой в рбкзаке и его потом сдавать уже чушь собачья. Причем за утерю бигпакета и за пустой бигпакет штраф 500 долларов. Нам такой хоккей не нужен! Я категорически против коммерции.

 

                                                                                  Дима Голуб на предвершинном куполе 

Вышли на предвершинный купол. Как это водится на предвершинных куполах, были перегибы склона со скальными выходами (здесь светлые и серые с бежевым – не темная, как ниже, лава), за одним перегибом другой перегиб. Но видно уже было, что перегибы эти не бесконечны, что уже близко вершина. 

 

                                                                                                       На высоте  5500 м 

Примерно 5 500 м. Я догнал остановившийся на передышку авангард. Авангард группы расположился между скальных выходов, хихикали, что-то обсуждали и даже здесь при безветрии курили сигареты марки Pall Mall. Хорошо, когда нет ветра. Сзади, их не было видно, но должны были быть на подходе Полковник, Борушко, Максим М. и Сюля. 

 

                                                                       Восточная вершина 

Вышли на последний гребень, именуемый скалами Фрешфильда (5595 м). Двадцать шесть метров оставалось до вершины. Вон она и пирамида тура. Со скал Фрешфильда нужно чутка спуститься и потом идти по пологой серповидной дуге в её конец, возвышающийся холмиком. Вот этот холмик и есть восточная вершина. По правую руку провал седловины, из-за перегиба склона дно её, седловины, не было видно. Немногим ниже нас на соседнюю западную вершину ползла цепочка муравьев – группа из восьми человеков. Ниже еще трое. На нашей восточной ни чужой тропы, ни следа от кошек. Ее меньше посещают. Да и ниже она на 21 метр. Вместе с тем меньше и пристиж, посещаемость.

 

- Мета-а-а-лл!! Мета-а-а-лл!! – мы поднялись на Восточную вершину 5621 м. Время где-то 9.30. Панорама Кавказа резко уменьшилась в деталях, зато расширилась своим обзором. С противоположной стороны равнины Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии, до горизонта и сливающиеся с ним. 

- С Эльбруса видо море, - констатировал Витя.

 

                                                                     Море не дифференцировалось

Море не дифференцировалось. Но там, где оно должно было быть, – непонятного, скорее бирюзового цвета, даль. Было здесь на вершинной площадке два тура, более старый в виде вертикальных элементов с перемычками между ними и другой, который поставили позже, в виде пирамиды. Оба из какого-то инертного металла или сплава. 

Группа из восьми человек было видно поднялась на Западную вершину. У нас Полковник синхронно с ними. Мы грели батарейки. На серповидной выполаживание вышел уже Максим- летчик и на гребешке скал Фрешфильда медленно-медленно продвигалась крсная куртка Борушки. Она обошла другую остановившуюся куртку «белгипродор» (Белоруский Институт Пректирования Дорог) темно синюю с оранжевыми вставками. Куртка эта совсем вдруг перестала двигаться, и потом вовсе исчезла. Вниз Стасюля что ли пошел...Смысл то, когда остается подняться на девятый этаж стандартного дома...

Подошли наконец Максим и позже еще Борушко. Ещё не в полном изнеможении, но с отпечатком работы. Их подбадривали: давай-давай.

- Слушате, где вы Сюлю потеряли?

- Не знаю, он там остался, я его обогнал. 

- Мерзавец! Уже 26 метров не мог дойти.

 

 

 

                                                                Вид на Западный Эльбрус с Восточной вершины 

Потом была фотосессия. Батарейки предварительно отогрели. Кадров, которых столь было в обрез вчера, теперь уже не жалели. Довольно долго мы провели на вершине. Пятеро пошли прямо вниз по кратчайшей траектории по глубокому снегу. Четверо решили вернуться на скалы Фрешфильда, чтобы не разминуться с Сюлей. Глаз, Максим Маляренко, Андрей Потапов и Голуб Младший. Погода была по прежнему всё также хороша. Группа из восьми человек, что на соседней вершине, спускались очень быстро. Судя по скорости и зигзагам не иначе, как на сноубордах. С другой стороны и ближе громоздился причудливый ни на что не похожий гребень скал Фрешфильда. 

 

 

      С другой стороны и ближе громоздился причудливый ни на что не похожий гребень скал Фрешфильда 

Сюля никуда не ушел. На склах Фрешфильда его и «поймали». Он с цианотичным румянцем и порванными от зубьев кошек штанами сидел сиднем, никуда не ушедший с того места, где последний раз видели курточку «Белгипродор» с оранжевыми вставками. Максим М. был необычайно эйфоричен и уставший. Он все хотел сфотографировать какие-то иконы. Я ничего подобного там и не видел. Он на всякий случай с Андреем пошел вниз. Сюлю без особого труда загнали на вершину. В смысле было определено, что идти то он может, но если кто-то будет заставлять. 

 

 

Голуб Младший пошел с фотоаппаратом, чтобы для Стася же зафиксировать, что поднялся и он. Так мы вернулись на вершину. Здесь уже фирн был сплошь истыкан зубьями наших кошек. Сюле отдали шоколадку и проследили чтобы он её съел. Потом дали запить. Сделали необходимый набор-перечень фотографий и стали спускаться, по следам, что проделали остальные ушедшие вниз. Глаз шел в хорошем расположении духа.  

 

Планировал до этого, что взойдут восемь (статистически). Оказалось теперь уже даже не девять, а десять. 

 

Через триста метров вниз забрали вещи, которые с пригреванием солнца оставили и придавили камнями. Тут Сюля отошел и стал уже почти, как огурец. Мы продолжали сбрасывать метры, десятки, сотни. Обогнали эйфоричного, но уже в меньшей степени Макмима М. Андрей Поапов пошел вперед, а Дима спускался последним возле Максима. Следы шли по снегу, под которым был лед, по которому, как и позавчера скребли зубья кошек.. Витя проложил, видно, эту дорогу сам. Тоже падали. Здесь был, хоть и крутой довольно склон, но безопасно. Если падаешь на льду и съезжаешь, дальше десяти метров не проедешь: собираетсяя впереди вал рассыпчатого снега, который останавливает. Можно про это даже и не думать. Где опасно, всегда чувствуется интуитивно. Видны были еще далеко палатки нашего лагеря – Приют 12-и. Это все. Конец. Можно спускаться и валить домой. Программа похода выполнена. Политическое значение мероприятия, разумеется, высоко.

 

 

 

 

С лагеря наверх просматривалась целая дорога следов. Идущий следом не хочет спускаться по чужим следам. Идет рядом по склону делая большие шаги и протрапливая свои. Поели супа (наша пятерка, варил Шаро). Решено было спускаться на 3800. Сидеть здесь смысла нет, тем более, что, скорее всего, погода спортится. Силы все говорят, что есть. А на 3800, тем более, спирта четыре литра осталось. Три из них, между прочим, 96 градусов – а это, поди, почти ящик водки.

 

 

Cкорость спуска превосходит скорость подъема в три раза. Мы быстро бежали вниз с легкими импровизированными рюкзаками. Как обычно, разбрелись, да тут уже идти плотной группой и нет никакого смысла. Вверх выбирали мелкокаменистую морену. Вниз, напротив, предпочитали снежные переметы, где можно было сделать длинный шаг и тридцать сантиметров еще проехать, по инерции подминая снег, - ш-ш-ш-ш. Чем ниже мы спускались, тем сильнее затягивало верха. Вершину уже давно скрыли тучи. В скором времени облачность накрыла и наш приют 12-и.

- Как хорошо, что мы именно сегодня решили спускаться, - сказал было Витя.

Среди лавовых обломков потока имеется озеро. В смысле объемная лужа. Идти решили теоретически туда. Когда в поле зрения уже виднелась эта голубеющая лужа, визуально определили, что там подле топко за счет большого количества подтаявшего снега. Стали чуть раньше. Возле красивых и гладких крупных лавовых обломков. Один был похож на что-то среднее между головой языческого идола и Нифертити. Были в группе не совсем довольные, отчего, мол, не пошли туда, где схрон и снежный надув.  

  

                                                                         Смесь языческого идола с Нифертитти 

 

До схрона идти минут десять. Глаз, ксати, и сходил (уже сыпал в то время снег и даже без перчаток подмерзали руки) туда за бухлом. Возле надува, решили с Витей, что стоять все же не так безопасно. Рядом крутой каменистый склон. Вдруг, какой чемодан да и съедет.

 

Друзья Павлюченко сломали стойку палатки. Скотчем алюминиевая трубочка не чинилась. Стали было подумывать об уплотнении жилого фонда. Жилой фонд в некоторых палатках и так был весьма плотен. Благо, Витя нашел пластиковую бутылку (стоянки здесь были штатные и, разумеется, мусор). Порезали её как надо в виде шинки, и палатка стала. 

                                         За ужином пытались поддать, сидя возле чума на плоских камнях

За ужином пытались поддать, сидя возле чума на плоских камнях. Но быстро развезло, еще до той дозы, когда весело. Развезло с устатку и, что несколько дней не стажировались. Пришлось идти спать. 

 

 

 

Подъем. Облачно. Вершина Эльбруса видна была не долго в начале. Её быстро затянули тучи, стали напрессовываться и спускаться все ниже. Как вовремя мы взлезли в единственное окно. В коллективе появились китайские пчеловоды (на фото). Под действием мороза, солнца, высоты и прочих факторов многие в походах в кого-то превращаются, обычно непрезентабельного. Спустились к схрону. Запасы, особенно съестные, мы тогда специально уложили в гермомешки. Была поскольку вероятность, что в наше отсутствие было бы это разграблено птицами. 

  

 

 

 

                                                                                                         Пчеловодство 

Пошел снег, все поглотила белая поволока. Мы состегнулись в две динамогексососиски. Еще требовалось перейти ледник Ирикчат. В здешние трещины, говорят, дома можно спрятать. Теперь по маю ледник был закрытый. Склон пологий. Сброс высоты до перевала 250 метров. Ориентир на Рыжий бугор. Бугор периодически показывался в непогоде. По мере приближения стал виден явственно. 

 

 

 

 

Перевал Ирикчат 3600 м 1Б. Здесь вниз уходил крутой снежный склон. По хорошему требовалось одевать кошки. Кошками пренебрегли. Борис бы здесь провесил веревки две перилл. Периллами пренебрегли. Часть группы спустилась по твердому снежному склону, другая часть по мелкокаменистой осыпи бровки ущелья.

 

                                                                                              Перевал Ирикчат 

 

 

 

 

Спускались еще в тот день пять или шесть часов. Углубилось ущелье. Более мощным и выраженным стал ручей Ирик. Он местами был зажат между каменных глыб, образуя водоскаты и водопадики. Постепенно по мере сброса высоты обогащалась флора. Совсем уже исчезли снежные лоскуты, и наконец, мы вышли на уверенную довольно широкую и плоскую лужайку с первой травой и отдельными причудливо разбросанными здесь камнями. Торопиться не торопились. Решено было пообедать. Обедать старались расширенно, поскольку были еще свободные продукты. Само-собой, заработал опять спиртовой сектор. Сюля был те дни в не у дел, теперь приходилось быть внимательным и постоянно начислять. Сиделось хорошо, в развалочку. В звене Голубов случились препирательства из-за чеснока. 

 

 

 

 

 

 

Посидели и пообедали мы вовремя, поскольку когда свернулись и готовы были идти дальше, пошел дождь. Дождь был не то чтобы спорый, но уже шел со степенью навязчивости. Мы шли по сформированной четкой тропе. Потом соеденились два равносильных ущелья. Появились сосны. Тропа шла траверсом по крутому травянистому склону. Потом стала теряться. Пришлось спускаться вниз к ручью змейкой по произвольной траектории.  

                                     Сюля в долине реки Ирик. Кавказ. Май 2012

Дождь прекратился. Шли еще двадцать минут, пока не встретили поляну с причудливо выложенными камнями. Поляну эту видели на фотографиях и, что становиться нужно именно здесь, было очевидно. Еще существенным было то, что тут сосны, и это означало быть настоящему костру, а не наскучившим уже худосочным газовым горелкам.

 

 

Рядом в сосновом лесу были прогалы с четкими границами, как деревья все равно выкосили. Следствие сошедшей лавины. Вывернутые с корнем или обломанные деревья лежали возле ручья спрессованными и переплетенными в конгломерат. 

Чувствовалось дыхание социума. Двое у нас сбежали. Сергей, видимо, уже тяготился скотскими условиями жизни в такой большой дозе, Полковник с ним, поскольку подвержен влиянию. Были колеблющиеся - "Мы сходим за пивом и вернемся". "За пивом" только на спуск идти больше часа. Ушедшим дали рацию и оформили это красиво, мол, "ушли в разведку" пробивать тему на счет завтра. Разведчики променяли еще один вечер в горах, в компании, да еще и с костром на ночевку в частной гостинице у балкарцев да еще и за деньги. Зато по телевизору смотрели, как джигиты танцуют лезгинку.

 

 

Костер был жаркий. В ледниковой зоне был Полковник, Витя, Глаз и Максым-Шаро. Остальных, как посвящение, били лопатой по жопе.  Причем нужно было клювом ледоруба держаться за какой-то естественный бруствер. После лопатой по жопе, Витя наливал по пол-стакана 50-и градусного спирта. Били всех, кроме перечисленных. С каждым следующим человеком (шли они не подряд, в промежутках возвращались к костру) Глаз все более разогревался и всё сильнее размахивал лопатой. Все эммоциональнее были речи, все громче кричал гроулингом, а удар по заднице лопатой сопровождался все более одобрительными возгласами и поощрительными овациями. Не знаю во что бы посвящение переросло дальше, но благо закончились посвящаемые и потом стало темнеть. 

Вот так считай закончилась самая приятная часть похода. Завтра мы спускаемся в социум. В социуме уже с коллективом не справиться. Я сказал заключительную благодарственную речь и сложил свои руководительские полномочия. Группа работает, когда нет выбора и альтернативы. Любые возможности схода с маршрута всегда реализуются, даже, если нет на то весомых причин. В данном походе исключение. Как минимум один должен был соскочить в Джиилсу - там была теоретическая возможность уехать. Но, впрочем, путешествовали мы в санаторных условиях.

Горел костер. Яркий, на сосновых дровах оранжево полыхающий. Голливуд у этого костра продолжался далеко за полночь. Однотонно шумела вода в довольно водоносном ручье.

 

Глаз чуть раньше некоторых самостоятельно добрался до палатки и тотчас уснул. Мертвецки. Так как две еденицы из личного состава убыло, одну из палаток, которую сломанная, ставить не стали. "Звено Павлюченко" расквартировали по освободившимся вакансиям. Нам с Витенькой достался Алексей. Глаз лег пораньше и залез в свой приготовленный заранее спальник. Алексей каким-то образом забрал Витин. Витя, будучи под наркозом, залез между нами просто без спальника. На утро он дал дуба. Мы уже давно вылезли, он дремал и отогревался. 

Рюкзаки спаковывали, как надо в дорогу. Не нужный мусор сжигали. Некоторые и, как обычно Максым-Шаро, собрались гораздо раньше и подгоняли. 

 

Спускались вниз дружно по живописной уверенной тропе. Сначала через лес с очень старыми дуплистыми и кряжистыми соснами. Местами обнажались их развитые коренья. Встречались живописные поляны с травкой и причудливыми валунами, осыпи из песчанника. Глаз был в хорошем расположении духа. Похмельное состояние разошлось при сборах и ходьбе за ситанный час, а вместе с этим негатив и тревога, что обычно тому сопутствует. 

- Сюля, ты знаешь, как это дерево называется?

- Нет.

- Самшит. Запомнил, самшит. 

- Самшит.

- Так вот, оно в воде тонет. Хорошо, вот отломай веточку и брось в ручей.

Но отламывать сплошь колючий куст не хотелось.

Присели на последний привал.

- Максим пиши сообщение родным ....................... Мединститут говно.

- Так и писать?

- Так и пиши.

 

В прямой видимости показался балкарский поселок Эльбрус. Уже сверху было очевидно, что патриархальный уклад местной жизни горцев нарушен современными изысками. Что сюда за счет туризма идут не малые финансовые вложения. Связались по рации с Сергеем. Разведка доложила, что все, как договаривались, устроено. Нас должен встретить Хозяин. Он нас нашел на согласованном перекрестке улиц. Так я еще никогда не ездил. В фургоне для овец, глухом и полутемном. Светились вверху лишь только два вентилляционных окошка площадью вдвое меньше тетрадного листка. 

- А куда мы едем то?

- Не знаю. Хозяин знает. 

Ехать пришлось не долго. Выгрузились возле частной гостиницы "Сакля". Гостинице прилагается навес во дворе, фонтан, кафе и баня. Дородный Хозяин с двойным подбородком, подтянутым брюхом, шапкой седеющих вьющихся волос, кавказским носом почти не хозяйствовал, а смотрел видиоролики на экране ЖКИ с танцами из местного эпоса. Работали наливные бальзаковские женщины и ущербный глухонемой. Последнего несколько лет тому приютил Хозяин. Появился водитель с просторным бусом. Его с Димой отрядили на рынок за сувенирами. Сторговались ехать сразу до Невинномысска за 7500.

- Глаз, Смирнов прислал сообщение.

- Читай.

- Воисстину говно! 

 

 

После пивка "Терек" и "5642" парились в бане. С кряхтением и эммоционально. Кого-то из ушата облили холодной водой. Можно было слышать по-женски высокие вопли, не ясно кому принадлежавшие. Дальше был стол. В кафе основой интерьера были флаги групп, поднявшихся на Эльбрус. Хозяин спросил на счет нашего флага. Мнения разделились. Нужен был совет. Связались со Смирновым. Решено было, что флаг у нас есть на крайний случай еще один, да и можно сделать больше. А здесь на стене подобного такого нет, и, пожалуй, как пиар здесь он свое отработает. Факт, что эту "Саклю" посещают регулярно и белорусы. Найдут что-то родственное. Оставили. И еще один российский, каким-то боком оказавшийся у Алексея. На наш черный, автографы не оставишь. Оставили на российском. А стол был вполне...

 

 

 

 

Сначала было живописное Баксанское ущелье, потом выехали на равнины, мертвое горько-соленое озеро Тамбукан перед Пятигорском...В бусе дремали. В Невинномысск прибыли уже в темноте. Водитель просил еще насыпать деньжат, так как ездил еще на рынок. Но я больше и не дал. Тут не из жадности, купюры только тысячные остались да копейки. Пригнали бусы и разместились по своим.

 

Ровно месяц это было назад. Сегодня 22 июня я завершаю отчет.  

Ехали по станицам Приазовья. Сперва в магазин. Выяснилось, что в этом регионе крепкое спиртное продают с 11 утра. Ну, 11 это еще во-о-о-н когда. "Ну, а в Вологде это во-о-о-н где". 

Для оптимизации хозяйственного процесса определили снова "бытовой сектор". То есть Диму и в помощники Сюлю. Дима варил на плите кофе. Сперва водителям, после пассажирам, по иерархическим принципам значимости. Автобус за время недолгого пребывания уже основательно засрали. Все было скомкано и валялось хаотичным образом. 

Требовалось море. Решили, что сгодится Азовское. Тем более, что Черное, как-то общепринято, а Азов пикантнее. Выбрали косу Долгая неподалеку от Ейска. Затарились предварительно в водочном магазине. 

Длинная пустынная коса. Светлый мелкий ракушечник. Дует легкий бриз. Декорации для фотосесии в гламурные журналы. От этого бриза не жарко и приятно тепло. Свежо и не душно. Пляж дикий. В поле зрения одна лишь машина, да и она вскоре уехала. Не сезон. Нет людей и мало мусора. Залезли по сварным уголкам в наблюдательную будку со струганным досчатым полом и тростниковой крышей. В тени будки было даже и прохладно. Дима пожарил на комфорках яичницу. Сюда в будку и подал. Пассивный отдых это не надолго. Хватит и дня, чтобы все это наскучило. 

 

 

                                                                                                       "Не Турция, но уже по-людски" 

Но один день в конце похода самый раз. Так горные походы и надо завершать. Раньше, ещё при Союзе, туристы с Эльбруса уходили через перевал Донгуз-Орун в Грузию, потом спускались к морю. Получали на почте посылку "до востребования" с чистыми светскими вещами. На пляже альпинистов и альпинисток легко было отличить. Загорелые лица и кисти рук. Сами белые и в синяках. 

Шаро говорит, что его море угнетает. В это время моя супруга отдыхала в Турции. По приезду потом говорила, что отвези туда меня, непременно бы разосрались. 

Мы немного покупались. Вода теплая. Потом приехал, после предварительного созвона, другой бус. Время провели в безделии и брутальном пьянстве. Часть коллектива скосило наповал. Витя так и не застал обитателей другого буса - проспал на сидениях в Максимовом рефрижераторе. 

 

 

Проспал несмотря на то, что там постоянно готовили и был движ. Часть личного состава принимала солнечные ванны. Обычно знатоки этого дела переворачиваются, подставляют солнцу нужные части тела и граммотно выдерживают экспозицию. У нас было по другому, просто валялись в неестественных позах, кто по нудистски (потом на сгоревшую ягодичную область было не сесть) , кто с прикрытием срама. День мы предоставлены были самим себе. Под вечер уже загрузились в дорогу. Или загружали.    

 

Дорога назад была под стать дороге вперед. В белом мерседесе-рефрижераторе собралась от Организации одиозная компания в плане кутежа.

 

  

                                                                                                                Ребята из другого буса 

Это Глаз так подобрал. В другом бусе, говорят, дорога прошла куда степеннее и ровнее. В плацкарте ехать нужно, соблядая рамки морали, ни кому не мешать и особо не шуметь. Здесь этими критериями можно было пренебречь. Мы возвращались. Довольные и удовлетворенные походом. Да и в дороге попросту было нечего делать.

 

Темно и очень душно. Где-то мы стоим в чистом поле. Я вылез на улицу со спальником и ковриком в ночь.

Проснулся снова, когда было светло, но еще не взошло солнце. Причем на мусорке. Рядом старая акация, битый шифер, масляный фильтр от большого дизеля и много наименований с собирательным названием бытовые отходы. Обгоревшая на солнце спина была, словно её облили силикатным клеем. Хоть заботливые товарищи вчера и накрывали любителей пляжного загара и отдыха. Спина то ладно, у кого вот попа обгорела, тем того хуже.     

- Ну, поехали, - говорит Максим. 

Р-р-р-р. Поехали. Машина бежала по широкой магистральной трассе. По сторонам простирались степные пейзажи.

У меня, слава Богу, не было доселе аллергии в виде крапивницы, а здесь, как в учебниках. Интересно на что меня так могло высыпать. Красно белые пятна и кожа горит.

- Это, Глаз, у тебя не аллергия вовсе, - заметил Витя.

- Как не аллергия. Это ж крапивница. Классическая.

- Тогда где симметрия? Почему четко одна только рука.

- Я и сам думаю, что как-то странно. И зуда то, зуда ведь нет. Но горячая.

- Да это к тебе ракушечник к мокрому приклеился, вот ты так пятнисто и загорел.

 В подтверждение он отклеил от плеча несколько ракушек, которые пока еще сами не отвалились. 

Оживленная трасса М5. Четырехполосая, сделанная не плохо. Значительный трафик фур. Впереди с задней плоскости фургона одной из них на нас долго смотрела Анегела Меркель. Я сидел рядом с Максимом, который летчик. Он уже созревал ехать в Таджикистан на бусе-рефрижераторе.

- Ты, Максим, погоди пока. Вернешься домой, отоспишься, отдохнешь от нас, а там уж соскучишься, тогда и решишь. Я тоже возьму права. Легче будет. Мединститут говно. 

Перед Воронежем была пробка. Ремонтировали мост. И здесь китайцы. В трудолюбии, конечно, равных им нет. Неприхотливы, и день рабочий часов двенадцать. Греки, так те вон шесть работают. 

Появились сосновые леса. Это значит, что сместились мы севернее. Леса на много километров были выжжены недавним пожарищем. Переехали Дон. Знакомый мост. Мы тут с Ясем в 2003-ем году на велосипедах в Астрахань ехали.

- Я хочу еще в такой отпуск, - значительно сообщил Стас.

- Ты понимаешь теперь, что отпуск это ОТПУСК?

- Теперь понимаю.

- А народ вот не понимает.

Максимам нужно отдать должное за терпение. Пассажиры были не дисциплинированные. Весь пол был усеян морским ракушечником. Максим М., говорит, убирает регулярно автобус после полетов. Всегда разводится бомжатник, но чтобы настолько. Специально срач не разводили, даже пытались с ним как-то бороться, но ничего у нас не получалось. Максим М. открыл бардачок:

- Шеф, деньги давай, керосинку будем покупать. 

В местной библиотеке (на одной из полок буса) попалась книга Виктора Астафьева "Печальный дедектив". Начал я читать этот повесть-роман с пренебрежением. Потом втянулся. Он оказался не мыльным, то есть про интим и каратэ, а с умозаключениями, монологами, рассуждениями - то оказалось, что требовалось. Печальный дедектив закончился ближе к вечеру. До вечера бригада и продержалась. Наконец, потребовали остановку:

- Что, водка закончилась? - прямо спросил Максим М.

- Да, надо бы еще прикупить. 

Здесь тоже в этом магазине по отпуску ходового товара были наложены какие-то ограничения. Отправили Стасюлю. Его габитус соответствовал человеку, который здесь явно транзитом. Отпустили из под полы какие-то чернявые и общительные продавщицы. Водка называлась "Белочка". Более мелким шрифтом "Я пришла". Респект художнику, который нарисовал белочку. Заискивающий даже блядовитый взор и вся фактура немного подзатасканая, вульгарная и спитая, но с еще не утратившимся кокетством. Мы долго ржали.

Сначала пели песни Пугачевой, причем по очереди, по кругу и каждый разную. Прошло полтора круга и репертуар иссяк. Мы больше не занли песен Пугачевой.

- Тогда Валерия Леонтьева давай.

- Давай. Я только знаю про светофор зеленый.

Оказалось, что этим у нас ограничивается познания творчества шоумэна и эстрадного ортодокса. Потом были сеансы хорового пения. Исполнялся Сектор Газа. Вспомнили потому что Воронеж - это родина Сектор Газа. Затем были Песняры. Но их репертуар быстро истощился. Надолго подпитый квартет исполнял этрадные девяностых. Кто знал слова, солировал. Припев как правило был знаком всем и его охотно затягивали. Максимы ехали, оградившись от веселого и талантливого изобретательностью (но не вокальными навыками) квартета шторой и одев наушники. Причем, Шаро уже поддавать завязал, но любит присутствовать, когда пьют. Но за дорогу, видно наш вертеп ему поднадоел. Ближе к развязке вечера небритый и красный Витя был похож на вурдалака. Периодически стучал кулаком по столу и безадресно матерился.    

 

Еще днем вчера в Могилев планировали заехать на встречу с  Могилевским звеном. Ашик даже пришел на ночь к Фрэнку в гости, и они стали ждать. Максым-Шаро созвонился и объяснил сначала, что устали с дороги и заезжать в Могилев смысла нет.

- Но ведь договаривались же.

- А что толку заезжать. Вы просто ребят не видели. Они бухие в говно. Здесь уже не с кем даже разговаривать.

Рассвело.

- Приехали, конечная. А это мой дом, - сообщил Максим М.

Мы были в Орше. Помочившись под куст сирени возле Максимового подъезда, поехали на вокзал. Там купили билеты на электричку. Уже это была обыкновенная электричка, которая идет до Института Культуры 4 часа. не то, что "межрегиональный поезд". В электричке ехали скучно. Глаз читал рассказы Виктора Астафьева, которые идут после "Печального дедектива". Витя достал книги про альпинизм, которые хранились в бусе. Книги были мокрые. Не ясно где, когда и чем их намочили. 

Встречали нас сестра моей жены Луши Танюша, ибо у меня не было ключей от дома, Максыма-Шаро жена. Троих нас Витю, Диму и Сюлю, развез куда надо брат Димы на машине. Начинался погожий день, какие бывают у нас в конце мая. Город был оживлен своей будничной жизнью, житейскими, производственными и биржевыми хлопотами. Мы приехали домой, но еще пару дней оттуда "возвращались".

 

Поход реализован в запланированные сроки, пройден в полном объеме. Маршрут интересный, разнообразный и очень живописный. Группа не спортивная, но слабой ее не назовешь. Руководство проходило на разгильдяйских началах, но все варианты событий всегда проецировались на некий целевой вектор. Хозяйственный сектор в звене "МММ Сергея Мавроди" велся хорошо, у "Голубов" кое-что нужно подтянуть, за "Друзей Павлюченко" не скажу (выпали из поля зрения). Техническое оснащение группы расцениваю, как адекватное, без лишних девайсов, но, в случае необходимости, группа могла себе позволить использование снаряжения: всякие виды страховки, перилла. Ходибельность группы была выше необходимых условий, был запас прочности. Процент поднявшихся, учитывая отсутствие высотного опыта, высок. Погода могла быть стабильнее. На восхождение была возможность одного окна, которую использовали. Необоснованые факторы риска (модный вопрос) были (на взгляд автора) сведены до минимума. Политическое значение - аудитория родственников, фанатов клуба, знакомых и наблюдателей отнеслась к мероприятию теплее, нежели к предыдущим. Отдельные группы лиц с пиететом. Некоторые участники высказывались про планы дальнейших горнотуристических походов: звучали следующие названия - Ушба, Казбек, Пик Коммунизма.

Многие просили сравнить для меня лично кавказские 5000 и памирские 7000. Между походами прошло не так много времени. Субъективно кавказская высота плюс 500 метров примерно будет памирская. На высоте на Кавказе было теплее и комфортнее, зато на Памире чистое небо и не высока вероятность быстро испортившейся погоды.  

 

Выражаю благодарность фотографам, благодаря которым добавлена наглядность в данный отчет. Да и всем, кто был с нами фактически и 

морально. Экспедиционный туризм воистину лучший отдых. До новых встреч на следующих маршрутах.