18-ый поход. Запредельный дебют. 2002 год

Походы и путешествия – такая область интересов, в которой нет предела для совершенствования сноровки, выносливости, изобретательности и фантазии. Ровно как и нет предела в возможностях придумывать и подбирать свои посильные маршруты. Мы шли в 18 поход – последний поход нашего студенчества. Глаз с Дедом ходили до этого часто. Иногда просто вдвоем. Люди разные во многом, но мы дополняли друг друга. Теперь с нами три дебютанта: Гарик, Дедова молодая супруга Иринка, и Жан Поль Малыш. И кто его знает, как сложится для них в дальнейшем – возникновением потребности и страсти, или может наступит негатив и отвращение к дикому виду отдыха. 

 

 

Отгремели свадебные фанфары. Осталась позади торжественно-обрядовая часть семейного дела. Дедовичи вступили в новую жизнь со всеми её тревогами и надеждами, радостями и печалью. За свадьбой следует медовый месяц. Дед настоял, чтобы это был именно поход.

Для переговоров выбрали место встречи на вокзале возле МакДональдса. Переговоры проходили за белым пластмассовым столиком. Я пришел с Малышем, новый Дед с молодой супругой и в белой рубашечке, любовался собой в стекольное отражение. 

Срок похода определили 21 сутки. Глаз настаивал идти в сумрачные и ветренные Ловозеры, но Дед отстоял диаметрально противоположное южное направление – солнечный Кавказ. Если рассматривать поход, как форму медового месяца, то на Кавказ отправится и впрямь логичнее, иначе на Кольском в июле месяце мошка просто сожрет заживо. 

После этого поменяли доллары и взяли билеты до Кисловодска.

Был это 2002 год. Мы были тогда нищими студентами, где-то подрабатывали, как-то перебивались, чтобы пойти в поход одалживали друг у друга те или иные вещи, элементы снаряжения и даже одежду. Пора турклубов и профкомов прошла и всё нужно было покупать. Интернет тогда был неслыханной роскошью. Разумеется, карт Кавказа так просто, как теперь, было не сыскать. Я попросился к сыну институтского профессора Петеньке Р., у них дома как раз был интернет. Мы накачали и тотчас распечатали каких то совсем не качественных карт. Но уже было хотя бы это.

 

Канун похода. Взвешивание.

Глаз – 82 кг

Рюкзак Глаза – 41 кг

Гарик – 57,5 кг

Рюкзак Гарика – 17 кг

На проводы пришло 18 человек.

1.Таня Трепашко

2.Слава Трепашко

3.Сергей Кульпекша

4.Брат Жан Поль Малыша – Андрей

5.Теща Нового Дедовича 

6.Тесть Нового Дедовича

7.Дядя Иры Дедович

8.Люда Лукашева

9.Пашка Божок

10.Петенька Рычагов

11.Свидетельница со свадьбы

12.Сестра свидетельницы со свадьбы

13.Сашенька Смирнов

14.Машенька Шендерович

16.Сестра Диджея Яся

17.Дима Лосинский

18.Коля Протонкин

Загрузились в вагон. Отъезд выдался драмматичным и не без слез на глазах у родственников невесты. 

Было душно. Ехали возле туалета. В тамбур постоянно ходили курить какие-то колдыри. До Гомеля приключений не было. На Белорусской границе вымогали деньги. У Дедовой Иринки в паспорте штамп «подлежит замене в течение месяца». Пограничник всем видом показывал, что очень искренне сожалеет, всем сердцем. Компромисс был найден. Разошлись на том, что у Нового Деда стало в кармане на 10 долларов меньше. 

На Украинской границе подобных вопросов не возникало, если не считать, что подвергли критике мою фотографию в паспорте, где мне 16 и там прическа длинная.

- Да я же это.

- В первом классе что-ли фотографировался?

Гарик ехала на верхней полке. Ей на такой жаре удивительно, что спалось. Её на границах будили и она сонно хлопала глазами. 

Проводницей была бабушка. Она подтормаживала и один комплект белья нам не донесла. Пришлось ходить и требовать. Напрягала духота. Уснуть мне удалось только после 4 утра.

 

Подняли меня часов в девять утра завтракать. Езда продолжалась. Занимались кто чем. Гарик читала сентиментальные книжки Ричарда Баха. Дед нашел себе образованного и говорливого пожилого собеседника с нижней полки. Он был загорел и худ, на предплечьях чрезмерно выраженные подкожные вены, некоторые варикозно расширены. Звали его Константин Николаич. Живет в Минске, но регулярно ездит в Пятигорск. Он не то чтобы альпинист, но на некоторые вершины ходил сам и знаком со многими белорускими альпинистами. Константин Николаевич был человеком умным, деликатным и хорошим расказзчиком, особенно на краеведческие темы.

Под вечер ехать стало тяжелее, в вагоне было совсем уж душно. Пересекли мы снова украинско-российскую границу со всеми положенными осмотрами и проверками. Снова возникли сомннения по поводу моей фотографии. 

Все на спалось. Проснулся в Ростове Жан Поль Малыш и вместе мы выходили гулять на перрон.

Поезд пошел дальше. Переехали Дон сплошь заставленный возле берега баржами, лодками, баркасами, освещенными огнями, в свете которых серебрилось течение. 

 

Утром Дед поступил дурно. Я итак с трудом уснул, как он в семь часов начал меня поднимать. Глаз отмахивался и матерился, но Дед был настойчив. Дело заключалось в обучении другого деда (Константина Николаевича) рассчетом преферанса, как раз была вчерашняя не законенная игра. Пришлось показывать, как считать. В итоге Дед окзался в катастрофических минусах (поймали на мизере), а жан Поль Малыш просто в минусах. Глаз в суммарном выигрыше. 

Сосед вышел в Мниеральных Водах.

Потом перед Пятигорском Гарак увидела в окно горы-холмы.

- Ой что это! Что это!?

- А-а, Леночка, это же Подмосковье, - первое что пришло в голову предложил Глаз.

- Как Подмосковье! Где Подмосковье!?

- Во ..я. Это что поезд на Кисловодск теперь через Орехово-Зуево пустили? - начал подыгрывать Дед, - сходи посмотри там в расписании.

Гарик пришла минут через пять со спокойным и ровным возмущением:

- Нету там в расписании никакого Орехово-Зуево.

- Каг нету?!

- Развели вы меня, я у проводницы спросила.

На подъездах к Кисловодску поезд шел степью. Дальние холмы все более походили на горы. Вагон значительно опустел. Мы смотрели в окно. Между Гариком и Дедом завязался серьезный и философский разговор на болезненную тему «семья и походы».

 

Прибыли с опозданием на час. Новые Дедовичи остались в районе вокзала, а Три Г (Глазков, Голуб, Гордей) отправились в разведку в город. Город был рельефный. Мы ходили по тенистым улицам, обсаженным различными южными деревьями с преобладанием, конечно, акации. На рынке поменяли валюту. Потом, рассчитывая купить карту региона, зашли в книжный магазин. Карт не было, зато Гарик увидела книгу Ричарда Баха, какую еще не читала и какую в Минске давно искала купить. Пришлось купить. Взяли еще немнго еды, случайно ошиблись и зашли в курортный парк, а там уже и в здание с нарзановыми ваннами. 

Карту-двухкилометровку Кабардино-Балкарии купил уже к нашему возвращению где-то Дед. Гарик размахивала рукой с книжкой. Дед на книжку посмотрел со страдальческим презрением. 

  

Чтобы поктнуть город, пришлось выйти на улицу Гагарина. Я повел немного кружным путем, Дед это быстро понял и стал фыркать. Высота начала набираться прямо в городе, причем как мы вышли из тени деревьев, в сочетании с жарой это быстро изматывало силы. Гор как таковых не было видно, впереди зеленой массой возвышался Кабардинский хребет. Город закончился. Мы прошли аул Индустрия и остановились возле местной своеобразной колонки, где два джигита набирали воду. 

 

- Автоматы с собой то хоть взяли?

- Нет. А что, обстановка враждебная.

- Народ то мирный. Гостеприимный (говорит с акцентом), но бывают случаи. Лучше вообще идти на мировую, дерзость здесь не поможет. 

Ближайшие вокруг нас горы были в виде голых, но насыщенно-зеленых травянистых склонов с локальными обнажениями скальных пород. Ручьи, собирающие воду с этих склонов прорезали овраги, даже не то что овраги, целые каньоны.

Подъем продолжался. Всем было тяжко и все натужно дышали. Тяжко как от подъема, так и от непомерно тяжелого рюкзака, так и от жары. Особенно тяготилась муками Бедная Маленькая Иринка, чтобы как то отсрочить и скрасить развязку Дед вынял бинокль. Как раз над нами летала пара орлов. Наиболее оптимистично выглядел дебютант Малыш с рюкзаком Ермак. Он бодро и увлеченно шагал впереди. Гарик была эммоционально возбуждена. В ней удивительным образом умеют сочетаться негативные события с позитивными. Жарища и духота отобразились на лице контрастным румянцем. 

- Лена, правда ведь, что здесь как в Москве в Ленинских Горах, - муссировал Глаз.

Но прошло еще немного времени, Ира сделалась еще более подавленной, а Гарик все пуще выражала протест: ей уже совсем разонравилось в Ленинских Горах. 

Все разрешилось. Остановили атобус марки ПАЗ. Из форточки высунулся пожилого возраста, худой и загорелый джигит – сама гостеприимность:

- Садысь, если влэзете.

Народу в автобусе было еще не битком, но еще не много и будет что-то около того. Все пассажиры местные карачаевцы-крестьяне. Были они приветливы. Самым умным и образованным был здесь молодой человек, которого звали Осан. Осан по всей видимости был учащимся в каком-нибудь заведении и возвращался теперь домой. 

ПАЗ сильно пердел и хрюкал коробкой. Когда на второй не вытягивал, водитель переключал на первую. Так мы постепенно набирали высоту. Дед держался за поручни, рискуя выпасть через открытые двери. 

Подъем сменился на спуск. Вместе с тем и асфальт на гравейку с камнями и выбоинами.Здесь водила закрыл двери и наружный кожух радиатора. Ехали после этого по карнизу и отвесам, что доставляло нам впечатления неимоверные. Местные жители к тому самому были совершенно индиферентны. 

Куда ведет дорога и куда едет автобус было совершенно не важно, но скорее всего куда-то туда, куда нам и нужно. А куда нам нужно, Бог его знает. Так мы приехали в Кичи Балык. Дед очень учтиво и услужливо помогал пассажирам выходить из автобуса. 

 

Полчаса спустя мы шли по земляной дороги вдоль реки к ближайшему лесу. Новые Дедовичи позади и поотдаль, а «три Г» впереди. Гарик поняла, что попала и чейчас возмущалась. Что впредь море и только пляж на море, что в поход она больше никогда не пойдет. Почти десять лет с тех пор миновало и впрямь никуда она больше не ходила. Но она при внешней взбунтованности умела что-то находить для себя в этом бессмысленном занятии и подчиняться. 

Вдоль дороги текла небольшая бурливая речка. Склоны долины были живописны с многочисленными скальными выходами и обнажениями в виде пещер, осыпей и останцев. Нас обогнал верховой.

До желаемого леса дошли не так скоро, хотя он нам и не понадобился. Вдоль русла ручья множество топляка. 

По происшествии еще полутора часов погода начала портиться, но уже лагерь был разбит. Ветер гнал стороной от нас с юго-запада серые и косматые тучи. Мы расположились на травянистом берегу. Вода катилась с шумом, заглушая разговоры. 

Нужно было облегчаться. Выпили бутылку шампанского и бутылку водки. Наливали в том числе и Гордей, которая, в принципе, иной раз и не откажется, а иной раз и возглавит. Гарик вошел в раж. Я с ней остался вдвоем и слушал долгие монологи.

- Леша!

- Что?

- Почему ты такой дурной?

Мы вздрогнули и попятились назад. Неожиданно из ночной затуманенной мглы вышли четыре задумчивых лошади. Шум ручья заглушал цокот копыт.

 

Так как сова я типичная и выраженная, утро для меня самое тяжелое и сумрачное время. В это утро проснулся я особенно злостный и желчный. Разбудили истошные вопли снаружи. Орал Новый Дедович. Было понятно что Малыш куда то залез, что Дед застал его уже в процессе спуска и отчаянно начал болеть. Поскольку Малыш не был тогда еще ни Полковником Малышевым, ни товарищем Полковником и это был его первый поход, то он нуждался во всяческих поощрениях. 

- Эти горы бутафория по сравнению с тем, что я видел там дальше, - спустился Малыш, насыщенный впечатлениями.

А видел он скорее всего заснеженные хребты Главного Кавказа.     

После водных процедур и завтрака произошло из ряда вон выходящее и отвратительное событие. У Бетховена есть дуэт ангельские трубы и дьявольский тромбон, который порождает некие могучие неистовые чувства. Глаз, напевая мотив, позволил себе неслыханную сальность. Иринка была тогда еще Наташей Ростовой, закрыла лицо и уши и убежала. 

Вышли часов в двенадцать. Поднимались извилистой тропинкой по сложной траектории вдоль маленького ручья, журчащего по дну балки. Эти районы нельзя сказать что горные и высокие, но в предгорьи есть своя красота и шарм, как сейчас здесь – изобилие флоры и главное разнообразных ярких цветов. Мы быстро уставали, было жарко, особенно Глазу в синей рубашке, часто останавливались, много пили воды. В довесок ко всему прочему кусали слетевшиеся оводни.

 

  

Уютная и сказочная балка с жемчужным ручьем закончилась и дальше мы долго поднимались по отрогу с плотным грунтом, поросшим невысокой но насыщенной травой. Через пахоту и сопли хребет Скалистый мы перевалили, причем не в самом низком месте, а в точке 2229. Девчонкам это далось особенно тяжело. У Гарика развилась логоррея, Иринка же, напротив, когда тяжело, замыкается. Малыш выглядел особенно аторитетно, снабженный сразу двумя парами очков: одни солнцезащитные, другие с диоптриями. 

 

 

 

 

  

 

 

 

Неожиданно погода стала портиться. Это подействовало на девчонок особенно удручающе. Тут мы увидели между масивами туч далекие и заснеженные массивы далеких гор. 

- Может вы и туда полезете? – с сардоническим чувством осведомился Гарик.

- Ну конечно же, Леночка, полезем. А то эти горы, как вот здесь, Малыш же сказал, что бутафория. 

Гарик начала неожиданно хохотать, вместе с тем рыдать, но при этом хохотать не переставала. Иринка из солидарности просто тихонько заплакала. Но девчонки отвлеклись, нужно было сосредоточиться и спускаться аккуратно. В ту сторону травянистый склон был круче и трава уже подмокла от начавшегося моросящего дождя. Как не чернили тучи, дождь прошел кратковременный и слабосильный. Три Г спускались первые. Новые Дедовичи следом. Маленькая Иринка сердилась и как оказалось умеет материться. 

Сверху заметили кошару, которую стали обходить стороной: уж больно было там много собак. Сели отдыхать у начала узкой балки. Подошел молодой любопытный чабан с мясистыми ладонями, судя по всему физически очень сильный. Парень был весьма приветлив, хотя тут глаз да глаз нужен за скотокрадами. Подбежали две собаки: дворняжка и львиных размеров кавказец. 

- Собак то у вас сколько?

- Шесть.

- Как же их прокормить то?

- Тридцатилитровый чан каши им варю. Не мясом же их кормить. 

Поговорили о том о сем, парень указал, как лучше выйти на хорошую тропку, да и мы распрощались. Мы направлялись в долину Хассаута.

Балка была неудобная для ходьбы, но весьма красивая и живописная. 

- Вы какие то припиздженные, - возмущалась Гарик, когда проходили по скальному карнизу.

Потом девчонки уж совсем выглядели ушатанно. Пришлось становиться лагерем. Место было в этом плане импозантное. Чета кривых берез, каскад водопадиков. На первый взгляд с дровами было туго, но если не шиковать, то вполне жить можно. Малыш занялся палаткой, а я с Гордей костром. Дедовичи жили отдельно в другой палатке. 

За ужином настроение в коллективе поднялись до возбужденных пределов. Особенно после того, как опустошили бальзамчика и бутылку свадебной настойки. Девчонкам стал очень нравиться наш поход. Разошлись по палаткам в 22.30. Значительно похолодало. По долине снизу вверх поднимался густой и сырой туман. 

 

Палатка наша стояла не ровно. То и дело мы соскальзывали вниз к выходу. Положение Малыша бенедикта было наиболее невыгодным. 

Слишком рано для запланированной дневки снаружи стали раздаваться душераздирающие вопли. Это Дед увидел Эльбрус. Вчера были тучи и туман. Теперь же по раннему утру небо было прозрачно и безоблачно и в этом светло голубом небе розовели, подсвеченные восходящим солнцем, два конуса одиноко стоящего Эльбруса.

Поднялись в десять. Позднее просто не получится, поскольку солнце начинает прожаривать палатку. Собрались в тени четы берез на скалистом выступе, где горел наш едкий и дымный костер. Завтракали долго и непринужденно. 

В программу дневки входили водные процедуры. Между двумя стенами в скальной щели падал водопадик, здесь была и импровизированная ванна, пробидая за время водой. Гарик подготовилась мыться но не решалась, а я уже вытерся и одевался. 

- Иди, чего ты.

- Я под воду не полезу!

- Ты же все равно уже спустилась.

Пришлось помогать лезть. Раздавались визги и женское верещание столь непривычные для этих мест, где журчит вода и, если где и пройдет кто, так скот или угрюмый чабан. 

Иринка с Малышом пытались пойти за фотоэтюдами, но вернулись очень скоро, и со скудным материалом, поскольку стали собираться тучи. 

 

 

День мы пробездельничали. Вечером Дедовичи ушли раньше спать, Малыш тоже ушел, был какой-то расстоенный. Глаз и Гарик долго гоняли чаи и потом упражнялись в вокальных данных. Первый озвучивал творчество Егора Летова, вторая что то там из фильма про гардемарин.

Усталости не было и уснуть не могли долго, Малыш в том числе. Глаз был всему заводилой: то Гарика ущипнет, то рассказывал дебильные анекдоты и сам же хохотал, как Вася Дробышевский. 

Захотелось выйти на воздух. Ярко светила полная луна, отбрасывая тени. Сияли звезды и воцарилась гробовая тишина. Фронт тумана сполз ниже и уплотнился. Теперь казалось что это вода и мы на берегу озера.     

 

 

Проснулся я, Глаз. В аккурат к завтраку. Была приятная погода. Солнечная и безветренная. Собрались мы оперетивно. Или из-за этой оперативности или из-за того, что Дед переложил их на другое место, я забыл костровые крючья. Подобным же образом потеряли колышки от Дедовой палатки. Это забыли. Но куда делась целая пачка чая Ахмат, который только вчера начали. Чай был обнаружен самым удивительным образом и случайно. Пачку утащил какой то зверек не иначе как из грызунов, но последняя не могла влезть по размерам своим в его нору и поэтому он ее прогрыз и бросил возле входа. 

  

Вышли бодро. Спускались, подминая густую траву с многочисленными цветами. Росли здесь множество каких-то неизвестных мясистых и высоких растений. Дед выдумал, что это дикие ландыши и что их лучше не трогать, поскольку они ядовитые. 

 

Девчонки порхали бабочками. Их разгрузили. Спустя непродолжительное время Дед и все остальные пошли спускаться балкой, я сказал что посмотрю, может можно напрямки. Путь крутого спуска по травянистому склону просматривался. Я быстро и благополучно слез вниз и ожидал остальных возле ручья, куда выводила балка. Я не слышал, что они мне кричали и звали.  Спустя какое-то время увидел возвышающуюся над травой джинсовую рубашку Деда, остальные благополучно шли следом. Но что-то случилось. Гарик говорила, что случилась с Дедом истерика. Не знаю искренне он подумал, что я свалился со скального балкона, которых здесь было много, или сделал это театрально, чтобы слушались его, и не подражали Глазу. Ему одному это известно.

 

Тропа к Хасауту была неровной и часто терялась в топких местах, где приходилось переходить ручьи, скрытые топкими сочными мочанниками. 

Хассаут оказался мощным ручьем с прозрачной водой, ему можно даже приписать статус реки. Дальше шли тоже слабозаметно вниз по узкой земляной, но когда-то проезжей дороге. Теперь дорогу размыли местами сошедшие в этом году сели. Гарика было не узнать. Она урвала вперед и быстро шла не оглядываясь, что ее приходилось окликать. Может ей в рюкзак подложить камень? Затем встретились нам несколько полуразрушенных домов с черепичными крышами. Грязевые потоки повыкорчевывали здесь деревья, содрали кору. У одного из домов был снесен угол. Я здесь прислонил к стене рюкзак, сразу не заметив, что она испещрена норами местных черных пчел, которые в большом количестве встречались нам в это время. 

Оказалось, что не мы одни здесь в этом раздолбаном селем микроауле, что есть здесь еще люди. Они в количестве трех сидели под навесом крытой арбы и были малоприветливы.

- Говори!

- Можно к вам подойти?

- Ты уже подошел! Говори!

- Что это за аул?

- Мушта.

- А турбаза «Долина нарзанов» где?

- Ниже два километра.

Турбаза оказалась небольшой, несколько совкового вида, но уютная. Перед ней мост, который охранялся совсем каким-то рахитным солдатиком. Потом прошел мимо их целый взвод. Мы долго здесь сидели просматривая карту и рассуждали, куда и как лучше всего будет идти. 

В местном магазине кафе «Мурат» купили сникерсов и дорогую бутылку водки «Исток». Потом Дед исчез в недрах турбазы, а маленькая Иринка, оставшись одна, сильно запереживала, что здесь плохо, и ни один из кавказцев, что попадались на глаза не внушает должного доверия. Вернулся Дед с предложением, которое все одобрили. Минут через пять подъехал Ахмед – крепкий кавказец лет сорока, одетый в афганку и такие же штаны. За 250 рублей он нас поручался завезти на гребень в районе горы Харбаз. Мы сели в УАЗ типа «Козел». 

Ахмед выходил закрывать шлакбаум, потом мы стали набирать высоту по серпантинной дороге, пригодной разве что для трактора или УАЗа. Чем выше поднимались, тем красивее становились виды. Ахмед видно свое дело прекрасно знал и с управлением справлялся очень лихо, крутя баранку одной рукой (в другой обычно была сигарета). На карнизах, что шли по краю пропасти аж дух захватывало. 

Среди приветливых травянистых склонов мы увидели мрачные скальных хребты со снегом. Двумя своими вершинами возвышался Эльбрус, который стал к нам ближе. Погода облачная, но больше в ясную сторону. 

Проехали еще по гребню. На развилке дорог Ахмед нас высадил. Сам он посмотрел по сторонам в бинокль и уехал по своим каким-то делам к недалекому карьеру, где по его словам когда-то добывали мрамор. 

Мы как раз находились вот теперь на границе двух республик – Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии на высоте 2200. Особенно эффектно и зрелищно смотрелся в вечернем свете длинный обрыв, протянувшийся на многие километры своей полосатой дугой, горы Западный Кинжал 2829. Стены эти выглядят полосатыми за счет слоистости слагаемых их пород. Чуть южнее была неизвестная оригинальная раздвоенная остроконечная гора. 

К горе Харбаз 2398 шли дорогой по одинокому и одухотворяющему простору. Был тихий душевный вечер. Гарик взяла такой хороший темп, что отрывалась и ее приходилось окликать. 

- Ну что!? – оборачивалась она резко, недовольно и с вызовом. Наверное, ей хорошо думалось, а мы отвлекали и сбивали с сволны каких-то её своих мыслей. 

Встретился нам на пути обелиск: «9 августа 1972 года здесь трагически погиб в возрасте 37 лет главный геолог партии ...(фамилию забыл) Герман Германович». 

 

Мы хорошо знали свое местоположение, хотя имели примитивную карту. На север определили Джугутурлютюбе 2394. Южнее и близко гора Харбаз 2398. Дальше решили спускаться в долину реки Малка, но уже завтра. Сегодня девчонки уже подустали и требовали скорой стоянки. Глаз пошел к трегопункту, что на вершине горы Харбаз, и приметил метров на 150 ниже по высоте летник. До летника на вскидку чуть больше километра. Идти было решено туда. 

 

 

Летник был очень старый и ветхий. Крыша сохранилась только лишь в одной – дальней комнате. Глаз скинул рюкзак и с разбегу прыгнул на панцирную кровать. Кровать издала глухие скрипучие аккорды с затухающими колебаниями. Когда подошли остальные, Глаз стал в зияющем проеме дверей, как швейцар.

- Мы приглашаем вас в наш Гранд Отель (пригласительные жесты). Вам номера эконом класса или люкс?

- Эконом класса.

- А это у нас там, где нет крыши! – с восторгом сообщил Глаз.

Неожиданно Гордей начала рыдать, а Иринка тоже собиралась из солидарности вот-вот.

- Чего ты, Лена, плачешь. Ну не плач, будешь ночевать сегодня на пирине.

Хотелось пить. Воды не было вовсе. Снарядились мы с Малышом. 

- То что придем мы с водой, говорю вам точно, но вопрос только когда.

Искать её, воду, следовало не иначе как в ближайшей балке. Сколько придется спуститься туда пока не известно. 

Оказалась вода дорогой, но еще не золотой. Ручей еще так высоко не был сформирован, но мы нашли выход воды. Здесь как бы плакали тонкими струйками камни, было подобие Бахчисарайского фонтана. Малыш работает конструктором, и придумал, как набирать воду – путем приставления крышки от чайника. Вверх подниматься по мелкой осыпи, балансируя наполненными котелками, было совсем не удобно. 

Кострище сооружал Глаз. Пристонив одну спинку панцирной кровати к другой и связал их вместе проволокой. Получилось удобно и устойчиво, чтобы подвесить котелки. 

В преддверии ужина выпили бутылку шампанского и съели банку ананасов. Когда я стрелял пробкой, она улетела по пораболической траектории на  запредельную высоту и ее потеряли из вида. Уже за ужином выпили бутылку водки «Исток», ту самую, что купили на турбазе.

Под занавес ужина я достал из кармана патрон от АК. Пуля с зеленой меткой – трассирующая. Потом мы с Дедом ложились, говорили, что пулю бросили в костер, остальные тоже ложились и ждали. Потом все же уже по настоящему мы поставили ее в отбитое горлышко от бутылки на угли и снова залегли. Ожидать пришлось относительно долго. Раздался наконец глухой хлопок, будто щелкнул кто-то легким кнутом. Пуля улетела прочертив на мгновенье в вечерних сумерках красный трек. Этим все не закончилось. Дед как будто из-за одной какой-то фразы поссорился с женой. Закрутил пробкой водочную бутылку, положил её на угли и пошел спать в палатку, которую поставил в одном из номеров эконом класса. Мы с Гордей всегда еще долго сидели у костра, а сейчас не могли к нему подойти, пока бутылка не взорвалась. В огне осталась лишь остаток стенки с этикеткой. 

Мы еще долго гоняли чаи у затухаещего костра. Холодало, стал спускаться туман, небо заволакивало тучами. На юго-западе сверкали зарницы. 

В районе полуночи отошли спать и мы, заняв по панцирной кровати в номере люкс.          

 

Ночью поднялся сильный ветер, который задувал в Гранд отель. Стекол в окнах, разумеется, не было. Привязаный к балке пакет шелестел так неистово, что его пришлось подниматься и убирать. Это сделал Малыш. Спал он беспокойно – часто ворочаясь и скрипя кроватью. С рассветом Гранд отель наполнился многоголосым возмутительным птичьим щебетом : слетелись неизвестные пернатые, похожие на скворцов. 

 

Позавтракали. Быстро собрались и вышли. Тотчас испортилась погода и пошел дождь. Он моросил где-то с час. Мы спускались по пологому склону, где среди высокой травы и цветов встречались здоровенные валуны, поросшие неприхотливыми лишайниками. Ниже встретили еще один летник  - еще более худой по сравнению с Гранд отелем. Глаз нашел ржавую лошадиную подкову и подарил на счастье молодым. 

 

Спуск сделался круче, а трава была мокрой. У малыша и Гарика скользкие кроссовки. Малыша я привязал к себе веревкой, а ее другой конец дал в руки Гарику. 

Склон закончился клином, вдающимся между реками Харбаз и Малка. Решили, что положе будет спуститься к Харбазу. 

Дальнейший спуск был очень крутой и не просматривался. Главное, чтобы он не закончился обрывом. Как одну из точек опоры использовали или мощный стебель растения или ветку куста. Так в горячке мы хватались бывало и за крапиву или колючку. 

Харбаз был слышен давно, но увидели его мы позже уже под конец спуска. Последний выдался еще более остросюжетно. Крутизна склона еще увеличилась более, но сорваться и уехать не позволяли густо растущие здесь кусты дикой смородины.

Спустились благополучно и оказались в каменном мешке-ловушке. Ручей Харбаз протекал в глубоком каньоне. Склоны были или очень круты, или обрывались отвесно,  местами даже с отрицательным углом наклона. Русло в виде водоската, тихих мест и нет совсем. В выборочных местах можно было перейти вброд, местами голубели конкретные глубины. 

Мы сразу же растерялись, куда и как идти, в придачу молодые разбили на спуске в рюкзаке банку меда. Сладкая патока растеклась изрядно измазав часть вещей. 

 

 

  

 

  

Движение вниз к Малке возобновилось, шли то по правому, то по левому берегу, часто переходя реку-водоскат вброд. Бывало удобно – по каменной россыпи, бывало по траве склона, где он был пологий, хуже, когда возле прижимов по колено или по бедро в воде. Местами мы натыкались в песке на идущий к Малке конный след. 

Движение по каньону Харбаза впечатлений доставляет массу, хоть порой местами и тяжело. Вышли с горем пополам к устью. Малка оказалась значительно мощнее, чем я предполагал. С агромадной скоростью несся мимо мутный бурливый поток. Если в Харбазе вода голубая и прозрачная, то здесь в Малке мутная, коричневая. Вброд в такое время перейти Малку не возможно. 

- У нас гости, - говорит Дед.

- Блядь, опять эти военные!

Это оказалось не военный, а егерь. А мы к тому времени подошли к границе национального парка «Приэльбрусье». Вопрос был стандартный:

- Что, заблудились?

- Нет, не заблудились, мы сюда вышли нарочно.

- А куда идете?

- В Верхний Баксан.

- И как вы туда собираетесь попасть?

- Перейдем где-нибудь вброд Малку, а на той стороне есть дорога, вот на карте. 

Егеря звали Самат, похож он был на Олега Газманова, но только с более узким и худощавым лицом. Он доверчиво поставил, прислонив к дереву, свою короткую автоматическую винтовку и тоже стал смотреть в карту. 

- Вам вернуться лучше вверх по Харбазу, там будет пересекать вброд дорога, она нормальная.

- А что это за конный след?

- Я вот и сам не знаю, пойду дальше посмотрю. 

А нас вы нашли как?

- По следам.

Самат ушел, а мы решили стать в удобном месте в устье Харбаза лагерем. Самат вскоре возвращался:

- Идите-ка вы лучше вверх по течению. Конокрады тут, наверное. Они как раз вот в такие  глухие балки скот загоняют и режут. Они вооружены как правило, да и  мозги у них не на месте. 

- А там выше будет хотя бы нормальное место, чтобы палатки поставить?

- Будет. Здесь лучше не оставайтесь. Смотрите сами, хотя береженого Бог бережет. 

Пошли вверх по течению за Саматом. Он шел берегом, видимо, не хотел мочить сапоги, и был без рюкзака, а мы шли как попало и за ним не успевали. 

Не дошли до брода мы не много, став лагерем на правом берегу. Здесь как раз был ровный и сухой нанос песка, чтобы поставить палатки. Немного пришлось поработать и лопаткой. 

Сегодня был адмиральский ужин, который готовил Глаз. Потом было долгое чапитие, костер был жаркий из топляка.

Все разлеглись, когда стемнело. Я купался и постирал вещи, развесив их на ночь сушиться на веревке. 

 

Ночью шел дождь. Только еще раз вымокли вещи, которые я постирал и уже почти высушил. Сборы наши были оперативными. Одели рюкзаки и продолжили наш путь вверх по течению. Условия были те же: тот же водоскат Харбаза и все те же неудобные крутые берега. 

Пошел спроый и бойкий дождь, как раз в то время мы достигли брода и укрылись в ветхой холупе, так и не успев вымокнуть.  Шел дождь минут сорок. Мы сидели  и его созерцали, закусывали салом. 

Я был все равно мокрый, после того как поскользнулся и упал в ручей. Возле входа оставили свою посуду, теперь из неё слили воду в бутылки. В Харбазе уже вода была не та голубая, а коричневая и мутная. 

Начался плавный набор высоты по догроге-серпантину. Навстречу нам бежали мутные бурливые ручьи. Мы неуклонно поднимались, несколько раз останавливались, отдыхали, снова поднимались. Девочки увидели землянику и энергично перемещаясь стали собирать слабые редкие ягоды, что их было тяжело стронуть с этой полянки.  Встретили шедших навстречу Самата и с ним ещё два егеря. Самат выглядел среди троих наиболее солидно. Второй кавказец, пузатый и с отвислыми мясистыми щеками, третий даже не был вооружен – рыжеватый и замухрыщатый.

Дорога вышла на гребень. Открылись красивые виды. Стало удобно ориентироваться. Соседние увалы казались близкими, но как это бывает в горах, расстояние скрадывается и оказывается, что топать от одного к другому весьма и весьма долго. Высота теперь была приблизительно 2300. 

На предпоследнем привале ели колбасу и приметили в далеке кошару. Было как раз шесть часов вечера. Кошару осмотрели в бинокль и решили идти именно туда. Она скорее всего не далеко от дороги. Погода снова как будто начинала портиться: заволакивало небо и стал усиливаться ветер. 

После последнего привала, когда остался до кошары всего какой-то километр и Дед с Малышем уже вскинули рюкзаки и отошли, Маленькая Ираинка расплакалась и сказала, что дальше никуда не пойдет. Это не от того, что устала, а протест на то, что Дед нагло скурил две сигареты. 

Так мы и оставили Иринку сидеть в одиночестве и глубокой печали, а сам я с Гариком пошел догонять Деда.

- Дед, иди забирай свою жену. Она там сидит, сам с ней разбирайся. 

Вернулись супруги не скоро, когда было уже совершенно темно. От ужина отказались. 

Кошара эта была совсем дряхлой. Крыша еще раньше пошла на дрова и таковая осталась только над нарами, которые были настелены добротно, от стенки к стенке поперек. Мы впятером умещались здесь с запасом. Гарик, которая привыкла к комфорту и возрощенная на домашних блинчиках, возмущалась и сердилась что ей приходится мириться с тем, что нужно ночевать на нарах в какой то разваленной хибаре. 

Костер долгое время не хотел разгораться: использовались сырые щепки-лучины (других не было). Ужин готовили втроем. Получился знатный рыбный суп. Малыш и Лена ушли спать. В чаепитии компании я себе не нашел и гонял теперь как и вчера кружка за кружкой один. 

 

В Дневке 2 не было необходимости, но еще с ночи зарядил мощный дождь. Абсолютно сухих вещей не было – мокрые или влажные. Дождь шел весь следующий день, то затихая, то занимаясь с новой силой. Видимость почти нулевая, сплошной туман. Весь день почти мы провели под навесом на нарах, а в той части кошары, над которой нет нар, земляной пол совсем размок. Получился жуткий срач и грязь, как в свинарнике. 

Завтрак выдался поздним, который готовил Дед снаружи под навесом, используя в качестве топлива доски от самого же навеса, но только от вертикальных фрагментов конструкции. Принимали пищу тоже сидя на нарах. На них же поставив и котелок и чайник. 

Потом от нечего делать просто беседовали. А там смотришь, и день прошел, подошло время  ужинать. Ходили за водой и варили гречневую кашу на сей раз мы с Гордей. Спустя час дымящийся котелок был снова поставлен на нары. Чайник подоспел и утвердился там минут на пятнадцать раньше. Выяснилось, что потерялась моя ложка. Пришлось есть с Гордей по очереди. 

Заняли свои спальные места и приготовились ко сну. Дед на последок вышел по нужде и закрыл двери на крючок.

- А зачем ты закрыл двери на крючок?

- Как, вы разве не занли, что по кавказу бродят оборотни. Которые выходят из своих лежбищ, когда сочетается полнолуние и пора туманов?

Сказанное подействовало на коллектив весьма эффективно. Начались соответствующие обстановке темы разговоров: барабашки, зомби, леший, НЛО, привидения, полтергейсты, Граф Дракула, Черный Альпинист. Для эффектиности Дед постучал по стенке, а еще потом поскреб. У Девчонок волосы поднялись дыбом. Дед и сам сильно вжился в роль, потом достал из кошелька себе и жене по серебрянному крестику. У нас не было таких крестиков, да и осинки подходящей тоже. Потом правда позасыпали, сначала Дедовичи, позднее наша палатка. Малыш долго рассказвал Гарику сюжеты различных понравившихся ему фильмов.

 

 

 

Проблески долгожданного солнца показались в просветах из-за туч. Запредельный дебют начал быстро собираться в дорогу. Я пошел за водой. Возвращаюсь с котелком и чайником. И чего это на меня все четверо так уставились и пристально смотрят. Я остановился поставил котелки и начал кривляться.

- Оглянись, - кричит мне Леночка. 

К нашей кошаре с пологого пригорка спускались пять всадников. Четверо из них оказались члены ОБОП. Пятый егерь - старый дед.  

Представители ОБОП выглядели щегольски-эффектно. В комуфляжной форме и с автоматами, а у главного из них ещё был и пистолет. Не кавкзцами был один в стильной широкопольной щляпе и солнцезащитных очках, да дед-егерь. Одна из лошадей, видимо более породистая и дорогая, - белая. Оказались они весьма приветливы, все здоровались за руки. 

- Водка то у вас хоть есть?

- Нету водки.

И тут они неожиданно нам подарили бутылку Московской. Интересовались, нужны ли нам продукты. Нет, не нужны, хотя какой килограмм-другой круп нам бы не помешал. Сообщили также мы, что видели егеря Самата. Туда они продукты и везли. 

- А вы, наверное, Миша, - поинтересовались мы у Деда.

Конные подтвердили, что такой егерь на самом деле есть, но этот не Миша, а Михей. Как мы не внушали доверия, на всякий случай они посмотрели наши паспорта и переписали фамилии, внимательно изучили кошару.

- Оружие-наркотики есть?

- Нет. Топорик есть.

Напоследок сфотографировались. А девчонкам было позволено посидеть на лошадях и даже пройтись под узцы верхом, от чего те были просто в восторге. Мы знали, что Михей будет возвращаться и что мы встретимся с ним в дальней кошаре, что по пути. Он покажет дорогу дальше. В крайнем случае там есть старый дед Ахмед, тот тоже может показать. 

Сборы продолжались. Неожиданно раздался звук мотора, и как из-под земли вынырнул УАЗ-таблетка. Если бы мы были собраны, попросились чтобы подвезли, с сожалением посмотрели вслед. Потом через десять минут также неожиданно мы увидели ГАЗ 66. Подъехать на халяву хотелось всем без исключения. Малыш пошел тормозить. В кабине ехало два чувака. И они и машина принадлежали МЧС. Ехали в долину Джиилсу забирать какую-то группу туристов. Мы попросили подождать минут пятнадцать и они согласились. Где это Джиилсу мы не имели понятия, но где-то, скорее всего там, куда нам и нужно. 

 

Разместились в крытом брезентом кузове. Езда вдоль долины реки Малки выдалась весьма занимательной. Неуклонно шел подъем, мы амплитудно раскачивались на ухабах. Газ медленно и терпеливо полз на первой скорости. Повстречался нам и тот самый УАЗ, что видели до того, как появились эти из МЧС. Он прочно засел в дорожной грязи и его откапывали человек шесть кавказцев. Лопатой, правда, орудовал только один.

ГАЗом вытянули УАЗ и последний поехал впереди. Иной раз выходили стремные для нас моменты, когда фургон наш кренился на карнизах. Водитель крутил руль очень уверенно. Второй в кабине был, по всей видимости, главнее. Звали его Сергеем. Сергей был очень пьяный и периодически что-то кому то вещал по рации. 

  

Ехали вдоль Малки, траверсируя некую гору, возможно Сирх. Подъем сменился спуском. Мы огибали гору по дуге. Открылась панорама на Эльбрус и ближайшие к нему заснеженные вершины во всей своей красе. Внизу и была долина Джиилсу. Здесь в такую пору довольно людно, в основном многочисленные группы туристов. 

Король бездорожья ГАЗ 66 неожиданно кульнулся в колею и засел. Ехавший впереди УАЗик остановился из него вышли, не то они карачаевцы, не то черкессы, для нас они одинаковые, с лопатой правда был один и стал помогать откапывать.

- Ну вот, горы, как говорится круглые. То вы нас, то нам  вас приходится выручать. Как мы узнали, пассажиры УАЗа оставили дома своих жен и в горы поехали, где выпить, а где и барашка съесть. 

В ближайшей кошаре были два солидных и великовозрастных кавказских деда и молодой парень. Они долго объясняли, как лучше пройти в Верхний Баксан. Изъясняться по русски было им сложновато, и, если не вспоминались какие-нибудь слова, помогали матные. 

- Вы хоть айрана попейте.

- А что это такое?

- Попробуйте.

Под айраном подразумевалось нечто наподобие кефира. Малыш остался, а я отправился к рюкзакам, откуда отправил Деда с девчонками тоже попробовать айрана. Их в нагрузку угостили еще сыром и местным батоном.

  

Дальше мы двинулись на спуск в сторону горы Каракая. Спустя полчаса увидели низвергающийся сорокаметровый водопад Султан. Фотографировались. На Дедовичей сей водопад произвел особенно сильное впечатление. Тогда не наступил еще век цифровых фотоаппаратов. У нас была разве что дерьмовенькая мыльница и фотографии, естественно соответствующие. Есть здесь и нарзановые ванны. В одной из них сидели двое здоровенных волосатых мужиков. Со слов местных, ванны эти вылечивают нервные, психические, сердечно-сосудистые заболевания, даже простатит, словом, почти все, но только не геморрой. Направления как идти знали, но перевала не видели. Сидели пока на рюкзаках и думали. Из ворот упраздненной базы отдыха живенько выехал УАЗик-таблетка. На двери написано "медслужба". Водитель лет так 50-55 в афганке и солидной шляпе. Я у него поинтересовался. Садитесь, говорит, покажу. 

Проехали мы совсем не долго и остановились возле одного из летних легких домиков. 

- Перевал там. Занимайте где свободно, а на перевал не идите. Теперь уже поздно, да и дождь начинается. 

Я пошел к одной из кошар. Она была явно обитаема и, судя по количеству скотских следов, стадо могут пригнать сюда на ночь,  чабаны вернуться. Устроились в добитой хибаре без окон. В ней было темно, пыльно и зловонно. Вокруг Хибары многочисленные ручьи, гигантские ландыши и в человеческий рост огромные чертополохи. Грунт был усеян овечьим и коровьим пометом, истоптан их следами и испещрен норами сусликов. Сели перекусить. На импрвизированный стол выставили и подаренную нам бутылку водки Московская. Сначала хотели выпить по одной, только ничего не получилось, выпили всю, в основном Глаз с Малышом. Эффект был налицо. Глаз, Гарик и Малыш Бенедикт пошли по дороге обратно, приспичило купаться в нарзанах. Повстречали снова тех же конных, что видели утром, и знакомых карачаево-черкессов, те, что на УАЗике. Расположились они в вагончике неподалеку. Один из них напился у деда Ахмата (это там, где мы пили айран) и не может теперь оттуда сойти. Малыш вызвался сходить туда и забрать его.

- Ну, я пошел.

- Ты смотри, хотя только сам там не напейся.      

Тут надвинулся густой мутный туман, который поглотил все вокруг в свои объятия, в том числе и поднимающегося вверх Малыша. 

Вода в нарзановых ваннах круглый год 22 градуса, ржавого вида и воняет железом. Ванн было три. В одной из них от сернистых газов закружилась голова, главное не дышать глубоко. 

Возвращались в хибару с Гариком почти наощупь. Все вокруг поглотила сырая туманная мгла. Дед очень обиделся, что мы не сразу заметили, как он благоустроил наше жилище. В ногах нашего с Леной лежбища стоял огромный куст чертополоха, что я подарил Гарику от чистого сердца, предварительно очистив ножом колючки возле корня. 

 

Я под дождем готовил ужин. Дед притащил откуда-то чувака лет 30-32 из Гомеля, который водил в здешних местах малых 13-14 лет, и сейчас они шли из Верхнего Баксана в Кисловодск. Звали его Владимиром, и работа у него ходить и водить в походы. Мы проинструктировали его, как удобнее всего идти в Кисловодск. 

На ужин Глаз наварил рисовой каши с тушенкой. Перед ужином у нас появился еще один непрошенный гость. Зашел угрюмый кавказец, поздоровался, сел и сидит. Пробыл у нас минут пятнадцать, от чая отказался. Разговоры вели мы с ним самые банальные. Наверное, просто непосредственность это и любопытство. 

Туман немного к тому времени уже рассеялся и возвращающегося от деда Ахмата Малыша мы увидели еще издали. Шел он как будто изрядно выпивший, но прибыл неплохой. Хозяин кошары старый Ахмат оказался уже в стельку пьяным и собеседником был никаким, тем не менее пробовал рассказать про некоторые их обычаи и дал попробовать нашему Малышу мясо яка (это такой крупный лохматый бык). 

Легли спать. Как-то только теперь стали придавать значенте, что сильно воняет говном. Дед для себя и супруги выбрал самые лучшие нары, но говно обнаруэжили именно, возле них. У Малыша обидевшийся Дед вытребовал матрац и им были прикрыты фекалии. Как это еще разбалованная Гордей молчит. 

Ночь выдалась холодная, единственная, когда я мерз. Мы с Гариком спальники не состегнули. Один постелили, другим накрылись. Нижний скомкался, а верхний каждый норовил потянуть на себя, чтобы завернуться. Среди ночи проснулись и каждый забрал свой спальник себе.

Еще с вечера, только начало темнеть, к нашей хибаре подошли крупные породистые бычки. Так они и проходили всю ночь вокруг, сопя и дыша влажными ноздрями, с хрустом и чавканьем пожирая репейник.      

Утром я пошел к  ближайшему домику, прихватив банку консервированных ананасов. Под навесом две женщины варили мясо. Цель своего визита я объяснил так, что надо выменять какой-нибудь левак на крупу. Крупы у нас были на исходе. Ананасы у меня не взяли, дали пачку макарон и пожелали доброго здоровья. 

Запредельный Дебют пошли купаться в нарзановые источники. Я остался с вещами. За это время пытался ловить сусликов. Только ничего не получалось. Стоило приблизится, они со свистом разбегались по своим норам. Бросался я и камнями. Только ни разу не попал. 

Сразу как выcтупили, меньше километра шли по дороге. Навстречу на лошади ехал молодой чабан. Лицо перевязано платком: пастуху болел зуб. 

Я долго копошился в своей банке с медикаментами, наконец, достал ампулу баралгина. 

- Можно в мышцу уколоть, можно дать выпить.

Дали также флакон концентрированного новокаина и шприц, чтобы заливал в дупло зуба. 

Повстречался нам снова руководитель гомельской группы, а еще позднее и сама группа. Малые жгли костер. 

 

Сразу подъем вдоль ручья выдался крутой. Мы быстро уставали и часто садились отдыхать. Даже перекусили сала с колбасой. Паслись рядом молодые бычки. Они не равнодушно смотрели на молодых, которые были в красном одеянии. Дальше пошли долгой долиной. Подъем был плавный, но все равно тяжеловатый. Перевалить требовалось не категорийный перевал Каракая 2889 (или его вроде называют Каранайский). Ближе к первалу долина разделилась на два отрога, которые со слов гомельчан равнозначны по сложности. Мы выбрали левый (северный). Появились топкие мочанники, значительно мешающие подниматься.

 

Перевал был очень простой и красивый. К 15 часам мы подннялись на его уютную седловину, где были камни, мох и мелкие, редкие, но яркие и красивые цветочки: синие и желтые. Сверху с Новым  Дедом по карте-двухкилометровке определились, куда идти дальше. Мнения совпали. Следующий перевал назывался Кыртыкауш 3232. Его перевальная седловина видна не была из-за заслоняющего её склона.  Уже следующие хребты выглядели недобро - не травянистые приветливыеые с закругленными вершинами, а вострые и скальные со снежниками в своих морщинах. 

Ближайшая цель теперь была спуститься с перевала с как можно более экономичной потерей высоты и где-нибудь стать лагерем. Начали спускаться траверсрм. Кругом ни кустика. Есть правда, горелка. Со слов Нового Деда газа где-то на 4 часа. 

На спуске съели банку кукурузы и рыбную консерву. Потом продолжили спуск траверсом. Высоты потеряли метров 600-700. Оглянувшись, увидели кошару, но идти туда было уж теперь не выгодно, к тому же она еще вероятно и "рабочая". 

- Суслик! Смотрите, суслик! разволновалась Леночка.

 

Он был или слишком молодой и ничего не соображал, возможно, был болен. Грызуна взяли на руки осмотрели, сфотографировали и отпустили в ближайшую норку, даже насыпали перед входом хлебных крошек. 

В поле зрения мы заметили заброшенный загон. Деревянных элементов ограды уже не было. Коллективно отыскали кое-какое топливо для костра. 

Принялись ставить палатки. Ручей назывался Исламчат. Он разделялся здесь на рукава. Молодожены всегда от нас старались держаться подальше. Дед на этот раз поставил свою палатку на другом берегу. Собирался было пойти дождь. Он уже даже начался, но быстро прекратился - грозовой фронт погнало куда-то в сторону. Ужин был ранний. Еще не было семи, как мы пили чай. Выглянуло солнце, оно осветило в оранжевые краски ближайшие склоны, снег на господствующей над другими горе Балыксубаши – 3932.

 

Заняться было нечем, чтобы ложиться спать, надо немного устать. В голову пришла идея. Малыш сомневался, но клюнул. Решили сходить на краеведческую экскурсию: подняться на ближайший крутой скальный массив. Новый Дед отреагировал нейтрально, Маленькая Иринка недоверчиво, Гарик приприняла затею в штыки. 

 

Вышли из лагеря в 18.50, прихватив куртки и один ледоруб на двоих (больше не было, этот один Малыш взял с собой в поход скорее для понту). Гарик печально наблюдала за этими незамысловатыми приготовлениями, потом обиделась и надутая села у костра. 

Прошли немного, как быстро запыхались. Пришлось снимать куртки. Долина раздваивалась. Левый (орографически) рукав вел к Балыксубаши. Пошли  в правый, перейдя сложную систему ручьев. Со дна долины сошли, поднимались теперь по её бровке. Исчезла трава, сменившись  

каменистой россыпью, потом началась грубая крупная морена; хаотично наваленные булыганы, поросшие лишайником. Стали встречаться отдельныя пятачки снега. Выбрались, наконец, и на снежник.  Снег сырой и гранулированный, однако слежавшийся, и нога почти не проваливается. Потом пошел подъем более крутой. Малыш Паганель Гехард фон Бенедикт поднимался по снегу, опираясь на ледоруб. Глаз рядом по камням. Снежник сползал сверху узким языковидным клином. Вокруг было особенно красиво - этот тихий оранжевый закат на Кавказе и гора Каракая 3350 в лучах заходящего солнца. 

 

Скалы пошли еще круче. Подниматься стало опасно, но еще не совсем страшно. Я боялся зашибить Малыша камнем, которые часто выскальзывали из-под ног. Снежник давно закончился. Малыш лез за мной следом. Чем выше, тем становилось, сложней, опаснее, тяжелей. Занялись сумерки. Скорее всего до верха не поднялись мы не много, но дальше требовалось лезть очень медленно и осторожно. А на это требовалось время, а его не было. Еще нужно было безопасно спуститься. Решили спускаться. Слезли до снежника. Жан Поль Малыш Гехард фон Бенедикт умышленно упал, поехал вниз и плавно затормозил клювом ледоруба. 

- Это круто?

- Круто. На тебе ледоруб, попробуй.

 

Я проехал также как он, но только тормозить начал раньше. В это время Малыш соскользнул с с занимаемого места и поехал вниз, шурша курткой, уже безо всякого ледоруба. Я его подхватил за эту самую куртку. В руке остался кусок материи, а Малыш ускоряясь продолжал свой путь, стараясь затормозить руками и ногами. У него случайно получилось увернуться от выступающих из снега камней. Остановился он секунд через десять. Кроме порваной куртки и царапин на предплечьях повреждений не было. А спустя десять минут оба скользили вниз, как на лыжах, в выполаживающейся части снежника. Дорога назад была долгой и темной. Перескакивая по камням рукава ручьев, Малыш упал и вымочился. Наконец издалека мы увидели нестабильный мерцающий огонек нашего костра и еще дальше два других. Это не иначе, как светилась кошара, что мы видели, спускаясь косым траверсом. Она, оказывается, действующая. 

Бедная Маленькая Иринка уже спала. Новый Дедович и Гарик пили чай. Присел почаевничать-порассуждать и я, но компания начала разбегаться. Гарика пришлось удерживать силой.

Ночь выдалась прохладной.

 

 

- Глаз! Глаз вылазь! Гла-а-а-р-аз!!! - как резаный возопил Новый Дед.

 

Подниматься сегодня начали точно также, как и вчера с Малышом. Седловины перевала долго не было видно. Хорошо, что было прохладно, иначе бы просто сдохли. Гарик очень рассердилась. Ей не нравилось, что каждый новый подъем кажется последним, а это всего лишь очередной перегиб, а за ним все новый такой же подъем. И так до следующего перегиба. Давно исчезла трава. Мы поднимались по морене, стали встречаться пятачки снега. Минут на двадцать нашла туча и заморосил дождь.

На перевальную седловину некатегорийного переала Кыртыкауш мы поднялись в 15.45. Дальше до Верхнего Баксана только спуск. В турике нашли записку от Гомельской группы и гематоген, положили свою записку и несколько кубиков Gallina Blanka.Из камней были выложены названия различных городов в том числе и Минск.

Кыртыкауш разделил небосферу на две части. С запада надвигалось ненастье и начиналась гроза, с востока была хорошая солнечная погода. Долго на перевальной седловине мы задерживаться не стали, ибо дул ветер, съехали на ногах  по снегу и стали спускаться в долину Кыртыка. Кыртык - это левый приток Баксана. 

 

От дождя уйти не удалось. Настиг он нашу бригаду быстро и мочил часа полтора. Шли быстро, почти без остановок. Встретили пержидающих под полиэтилленом дождь шестерых туристов из Волгограда (шли они на подъем). Дождь прекратился, когда наш дочерний отрог долины слился с широкой долиной Кыртыка. Здесь уже была трава. Паслось большое стадо бычков.

- О! Чикагские бычки, - констатировал Глаз.

- Что Чикагские бычки? - не поняла Леночка.

- Баскетбольная команда есть такая.

- Что здесь делает баскетбольная команда!?

 

Потом Глаз нашел крепкий белый лошадиный череп без нижних челюстей. Нес его километра три-четыре, помышляя отвезти домой, отмочить в перекиси водорода, дабы сошла зеленоватая плесень и в глаза вставить лампочки светодиодов. Потом решил, что громоздко, и Новые Дедовичи на это все смотрели как-то конфузно, что скрепило решение; остановился, скинул рюкзак, и. обернувшись вокруг своей оси, броил череп в «гигантские ландыши». Череп сделал несколько оборотов, ударившись о земь подскочил вверх, на миг зашуршал в высокотравье и был таков.В долине Кыртыка слишком много нам попадалось костей: ребра, бедра, элементы позвоночника. 

Повстречалась нам на пути кошара. Паганель тогда по наивности пологал, что Кавказ это такое братсво, где не существует границ гостеприимности, что в горах не может быть негатива и лжи, и пошел туда поговорить. Он завис там на так долго, что пришлось его звать. 

Вдоль тропы ретиво мчался мутный Кыртык. Мы с Новым Дедом думали теперь о катамаране. Что будет вот у нас катамаран, когда разбогатеем, тогда и такие и еще более мощные реки станут нам по плечу. 

Лагерем стали возле соснового леса на поляне с «гигантскими ландышами». Лес, правда, был на противоположном правом берегу. Но через реку были переброшены несколько брёвен. По ним Глаз и ходил за дровами, причем успешно. 

Перед ужином к нам подошел уже немолодой чабан, несколько похожий на бомжа. Его интересовало не видели ли мы теленка. Пропавшего теленка мы, разумеется, не видели. Я спросил сколько у него в отаре овец и как он их считает, потому что могут ведь и спиздить. У него 800 голов, а там где мы проходили кошару, и того более, полторы тысячи. 

На добрый час Малыш исчез. Ушел с пастухом за халявным молоком. Маясо то они продают. А вот молоко и сыр приходится раздавать. Ужин в виде рыбного супа и местных грибов, которые нашла Гарик, уже давно изготовились, и теперь пришлось ждать, пока не придет Малыш. 

Наконец он пришел. Новый Дед предложил выпить молоко боллюсно. Так и сделали, но опасались, что может начаться дрыщ. Все проскочили.

Я опять долго пил один чай сидя у костра. Купался в ледяном Кыртыке. 

 

Бивачные хлопоты были стандартны. Погода хорошая. Собираем вещи, выходим дальше опять вниз к Верхнему  Баксану по долине Кыртыка. Кавказ поменялся. Склоны долин стали более круты, в низах поросшие высоким хвойным лесом. В верхах лежали снега. 

Шли вниз по горной неровной дороге с перемежающейся крутизной. Мне идти было больно, но если притерпеться то можно. Сегодня утром на ноге я порезал об острый камень палец. 

Последние повороты дороги, и мы в верхнем Баксане. Он состоит как бы из нескольких разрозненных частей. Дома достаточно крепкие и аккуратные. Остановились около одного из магазинов, где за хозяйку была толстая балкарка Зухра уже находящаяся по виду в предпенсионном возрасте. Мы, туристы, по виду и вежливому кроткому поведенью сильно вошли в её расположение, но, возможно, оно было выделанным. Выбор на прилавке магазина был предельно скудный. Однако, здесь заведено "разговаривать" и, если "поговорить", то принести могут решительно все. Зухра оставила на нас свой магазин и ушла за тем, что просили, за картошкой и зеленью. 

- Оставайтесь, чайник сейчас закипит. Сейчас, может, и мороженое сын привезет. Прямо в магазине был сооружен импровизированный стол. Здесь же мы перекусили купленного роллтона с лавашем. Удельный вес гостеприимных кавказцев в наших глазах рос как на дрожжах. Под занавес договорились, что на завтра придем смотреть шерстяные свитера ручной работы, которые здесь раза в три дешевле, нежели у нас.

Разумеется, прикупили баранины на шашлык и бутылки три водки, которая называлась «золотй велес».

Перешли реку Баксан по мостику, першли шоссейную дорогу Баксан-Азау. Идти было некуда. 31 июля, то есть послезавтра Малышу на поезд, чтобы ехать в Минск разводиться с женой. У нас билеты-то на 5-ое августа. Но девчонки сказали, что вверх идти больше не хотят. Решили пройти совсем немного вверх по дороге вдоль Адырсу, чтобы стать в лесу, пожарить шашлык. Больше негде. 

Тогда было плохо в отношениях России с Грузией, и в Баксанском ущельи было много солдат. Мы как раз их тогда и встретили. Мылыш курил сигарету. Солдат один, попросил, другой, потом ещё увидели, что сигареты дают, бежали к нам бегом. Это были нищие и голодные срочники. А что ещё нужно срочнику, как ни сон, покурить и халявная еда. 

Вдоль Адырсу шла дорога. Река сама по себе относительно водоносная, проторила себе дорогу местами в каньонах. Русло зачастую в виде водоската. Дорога вскоре закончилась. Был здесь электроподъемник. Как раз вверх шла машина, и мы зашли и поднялись вместе с ней. Из будки выбежал пожилой мужик в рубашке. Он размахивал руками и что-то возбужденно и не членораздельно нам говорил, из чего было понятно только, что мы мерзавцы подъехали на халяву, когда по лестнице ножками нужно топать.

 

Дорога пыльная, да и жарко. Вверх можно так идти бесконечно. Ничего мы не нашли импозантного, перейдя мост, наткнулись на вытоптанный пустырь с кострищем. Рядом дерево, все увешанное повязками, шнурочками, ленточками. Вернулись обратно, першли мост снова и расположились как раз напротив этой самой поляны с кострищем и деревом, но только на противоположном (левом орографически) берегу Адырсу. Развернули лагерь. Я пошел мыться. Вода ледяная. На обрывистом берегу водопад за годы и лета выбил нечто наподобие ванны. Потом развели костер и успели по немногу выпить, однако до шашлыка было еще далеко. На поляну, что напротив, снизу пришла громадная группа туристов, больше двадцати человек. Отдыхали минут двадцать, да направились опять вверх, где много альплагерей, различных баз и прочее. Здесь Эльбрусский или Кавказский высокогорный заповедник. Потом крестили Малыша, посвящали в туризм. С собой была складная лопата, которой Малыша чувствительными ударами лупили по жопе, такими именно, которые еще можно терпеть, но уже на грани того. Девчонки тоже первый раз в жизни ходили в поход, тоже были дебютантами, однако их не только не били, а участвовали они, как эксперты и имели по отношению к Малышу самый назидательный и покровительственный вид. Все испортил местный кавказец. Они появились неожиданно и в момент самого веселья. Пришёл он с мальчиком, приветливо поздоровался со всеми за руки и попросил 500 рублей, якобы, что там по сотне с каждого не деньги. Он продемонстрировал некое удостоверение, что имеет какое-то отношение к высокогорному заповеднику, на территории которого мы и находимся. Запомнили, что зовут его Белял. Белял говорил, что за наш костер и стоянку не там, где нужно, полагается официально штраф 1700 рублей.

- Так а вон на том берегу костры тоже жгут.

- А то стоянка специально оборудованная.

Уж чем таким она интересно специальным оборудована. 

- Ну мы вот дадим сейчас эти 500 рублей, а завтра утром другой придет и попросит еще 500 рублей.

- Никто не придет, я буду на подъемнике дежурить.

500 рублей отдали без всяких расписок и протоколов. Репутация о Кавказе стала портится. 

Больше Малыша ничем не били. Под шашлык ушли все три бутылки водки. Новые Дедовичи на что-то обиделись и ушли спать пораньше, а мы - три "Г" сидели у костра и гоняли чаи. На яркий костер пришли двое солдат-срочников, которые должны быть в дозоре, но предпочли вместо этого пить с нами чай и покурить на халяву сигарет. Это были деревенские ребята, один из глубинки Тверской области, другой с какой то периферии Новосибирской области Доволенского района. Глаз провоцировал подвыпившую Гордей петь песни. Хватило её на одну партию из фильма про Гардемарин (ни смотрел ни разу). Ночь все расставила на свои места. Ушли солдаты, погас костер и мы разошлись по палаткам.

День был теплый и умеренно жаркий. Мы шли по той же самой дороге обратно в Верхний Баксан. На подъемнике попутных машин не было, и мы спустились по крытой сеткой лестнице ногами. В Верхнем Баксане пошли в магазин к толстой Зухре. Как и обещала она принесла с десяток свитеров. Купили два (Дедовичи), скорее для приличия, потому что не так уж они были от товара в восторге. Решили заложить Беляла. Зухра сказала нам еще тогда, что была когда то школьной учительницей и что знает почти всех, что весь Верхний Баксан или её ученики, или родители и дети учеников. Белала описали, сказала, что знает кто это. Ну мы и рассказали что он шакалит и как. Зухра стала театрально сокрушаться. Скорее всего, куда метили, мы попали. Зухра растреплет здесь бабам, и получит он за те пятьсот рублей порицание, а на Кавказе с этим принято считаться. 

Снаружи магазина мы увидели худого милиционера в голубой рубашке и с пистолетом. Дед возьми у него и спроси, левша ли он. Тот обрадовался и сказал, что левша.

- А вы почем знаете?

- А кобура с пистолетом у вас слева.

Дед возьми у него да и спроси, чем отличается кабардинец от балкарца.

Милиционер обиделся. Много чем. Кабардинец живет внизу и это более светские люди, а балкарцы высоко, в глухих горных долинах живут, Божьим промыслом только и занимаются. А язык, так тот не то что разный, ни одного слова похожего нет. Общаются они между собой на руском.

- Вот она вот балкарка, - милиционер указал на вышедшую из дверей магазина Зухру.

- А вы кто, кабардинец или балкарец? - опять возьми да и спроси Дед. 

- Я кабардинец и живу в Нальчике, - с еще большей обидчивой гордостью говорит.

В Тырныауз ехали с милиционерами на сером УАЗе-таблетке.

- А вы Тлизамова Заура знаете? - не выдержал Глаз.

- Знаем. А вы его откуда знаете?

- Ну они ехали на лошадях и говорили нам, что ловят скотокрадов, проверили документы и сказали сообщить о себе в Тырныаузе в милиции, когда будем возвращаться, Тлизамову Зауру, что поход закончили. 

Так мы доехали в Тырныаузе в милицию. Там же на крыльце и встретили одного из тех, что был тогда на лошадях. 

Потом мы пошли по дороге. Тырныауз тянулся бесконечно долго. На остановке маршруток нам предложили дорогую цену и то до Баксана, а надо то нам было в Пятигорск. Ехать причем предлагали навязчиво. Влдитель маршрутки даже остановился, проезжая мимо, и очень обиделся, что мы не сели.

- Никто вас и не повезет.

Желающие подвезти ловились на живца. Какие-то ребята согласились и предложили сами. Мы были с рюкзаками, а здесь это, видимо, одно из не многих доходных дел - подвезти туристов. Сговорились что через пару часов и что мы будем ждать в конце поселка. В конце поселка, чтобы от глаз людских долой. Глаз уже тогда ненавидел людей вне зависимости от их национальности и пр. 

Потом остановилась Жигули, ехавшая навстречу. Некрасивый низкий, но добродушный кавказец в солидном возрасте предложил свои услуги. Сговорились до Пятигорска за 700 рублей и что будем ждать за постом ДПС. Такой есть, когда закончиться Тырныауз.

- Интересно как он нас поместит в этот жигуль?

- А может он на чем-нибудь другом подъедет. 

До поста ДПС идти оказалось гораздо дольше, чем предполагали. Из будки вышел сотрудник и пригласил зайти, мол, старший зовет. Пришлось зайти, я оторвался от остальных и поэтому в будку пригласили меня. 

Здесь было трое. Самый властный был же и самый молодой по возрасту, лет этак тридцати двух, но чина не офицерского – старшина. Обстановка и убранство были аскетичны. 

- Паспорт! – с вычурной суровостью потребовал старшина. После начал записывать. Процедура была долгой и искусственно затянутой (именнотакой, когда будут вымогать деньги). Остальные наши ожидали снаружи будки. Дед вопросительными знаками показывал большой палец вверх или вниз. Я пожимал плечами, но, разумеется,  вниз, чего иначе меня бы сюда «затащили». Будут деньги просить. Дело ясное. Но хватит, что Белялу на халяву дали. 

- Здравствуйте! Можно узнать, что происходит? – в дверях показался Дед.

- Он задержан.

- За что!?

- Двери закройте с той стороны. 

Дед в итоге закрыл, обуреваемый недовольством. 

- Что нам с вами теперь делать? - обратился он ко мне с усталой деловитостью, - Может, по полтинтку только с них взять? – обратился он как бы к коллегам, - Или протокол составить, - как бы рассуждая вслух сам с собою, - Ну что, по полтинику тогда с каждого...

- Как? За что?

- За нарушение ПДД.

- Мы шли по левой стороне дороги. 

- Вы улицу в непложенном месте перешли.

Это было за километр до этого самого поста, как раз тогда закончилась удобная обочина. 

- Нигде нет разметки и в пределах видимости пешеходного перехода, да и ни одной машины на дороге не было. 

Но для нас тогда закончилось все Happy Endом. Деньги мы не платили. Протокол составили каличный под копирку с ошибками и санкцией «предупреждение». 

Сразу после завершения этой сцены приехал тот самый кавказец, похожий внешне на Азазело из Мастера и Маргариты. Был он на вместительном зеленом мерседесе. 

- Что они от вас там хотели?

- Денег.

- У-уу! Наглые они здесь у нас. Я бы поговорил зашел, если бы не был пьяный (он жевал жвачку). В Пятигорске менты трясут еще сильнее. Здесь иногда хоть можно договориться. 

Ехали по живописной дороге с малым трафиком машин. Вдоль дороги протекала довольно бурная и многоводная река Баксан. Много раз мы пересекали её по мостам. Разок увидели ослов, интересно отчего у нас их не держат в хозяйстве. И дешевле прокормить, чем лошадь, и выносливые они весьма. Встречались деревни с причудливыми названиями Жанхотеко, Лашкута, Залукокоаже.

- А вы кабардинец или балкарец? – не удержался и спросил Дед.

- Я балкарец, - весело сощурившись ответил Азазело.

- А на каком языке это поют? – как раз играло радио, а там высоким пронзительным голосом завывала какая-то женщина. 

- На балкарском.

- А о чем поют?

- О жизни, - блаженно осклабился Азазело.

С тех пор меня часто спрашивают «о чем думаешь», отвечаю всем «о жизни». Дальше вопросов  как правило не возниает.    

Перед Пятигорском объяснили Азазало, что в город нам не надо, что нам нужно где-нибудь за городом отдохнуть на окраине. Высмотрели поросший акациями холм. С Азазело рассчитались и стали подниматься верх. Курган на окраине Пятигорска был весьма удобен для наших целей. Здесь не было поблизости дорог, и место это могло быть посещаемо только случайно. Я пошел в сторону в разведку. Метров через триста зкончились деревья и дальше был широкий неровный простор, частично порезанный наделами огородников-любителей. Попался на глаза загорелый дедушка. Он показал, где есть вода. Было тут два родника. Один хорошо виден, а другой под большим деревом ореха. Насобирали мы тогда при дороге нужное количество пластиковых бутылок и таким образом воды приносили, сколько нужно. С бутылками я принес б.у. женский бюстгалтер огромных размеров (наверное четвертый). Точно такой же был наиден в горах. Я его подкладывал потихоньку Лене в рюкзак. Она каждый раз с бурными рпликами его выбрасывала, я подбирал, и снова ей тихой сапой подбрасывал, пока она его не сожгла в костре и не убедилась, что лифчик уничтожен. Этот, найденный теперь при дороге, был похож на предыдущий очень сильно, разве что более ветхий. И когда Гарик нашла такой на следующий день в своем рюкзаке снова, не столько даже разозлилась, сколько замерла от удивления. Я отрицал, как всегда, что ничего не знаю по этому поводу и вообще, что вы от меня хотите. Заложили Дедовичи. То с солидарной иринки свет и горел.

 

Малышу ехать в Минск разводиться с женой. Дедовичи отправились его провожать в город. Мы с Гариком в лагере. Вернулись молодожены весьма недовольные. Дед говорил, что город шило. Везде рынки и пыль, что нет ни тени, и что Лермонтовские места это то единственное, чем здесь могут похвастаться. Черные здесь есть, рыжие, но желтых блондинов, как Дед, таких нет. В те времена были какие то скользкие правила с регистрацией иностранных граждан на российской территории, причем не во всех городах, в избранных. Это стало излюбленной статьей доходов у местной милиции. Дед стал удобным объектом, чтобы остановить и проверить документы. Разумеется, белорус, а раз белорус, то, где регистрация, а раз нет регистрации, платите деньги, но лучше без протокола. Один раз даже Малыш пошел в ларек за пивом Балтика 7, просили ящик, но он сторговал на меньше. Причем, забирать пиво не надо, а там знают, оставить надо прямо в ларьке. Следующий раз остановили их опытным взглядом из-за пакета «Белшина–Бобруйск» и опять: «Где ваша регистрация?» 

Малыш уехал.Пойти особо было некуда, а билеты назад взяты. А сдать то их тоже смысла нет, или надо было сегодня, а следющий поезд это наш, пятого числа.

В город пошли теперь Глаз и Гарик. Провели мы в Пятигорске целый день в том числе и в Лермонтовских местах, откуда я ничего что-то не вынес. Добивала жарища. Мы ходили невесть куда. Потом под вечер оказалось, что гора Машук ориентир никакой. Куда бы мы не зашли, со всех частей города она выглядит одинаково, как с одного ракурса. Под вечер стало уютно и прохладно. Нашлись и тенистые улочки частного сектора вдоль неизвестной взятой в бетонные плиты речки. Машук проглядывал темным в сумерках силуэтом и подмигивал нам красным глазом какого-то там маяка. 

Купили арбуз, и теперь нужно было идти нам в своё становище. А куда же идти и где это. Разве что помогут прохожие. 

Прохожие были никаким подспорьем. Мы спрашивали, где это такое есть сочетание, чтобы было трамвайное кольцо и рынок. Оказалось, что в городе много трамвайных колец и возле каждого рынок: Людмила, Лира и.т.д.

Светили звезды. Бред какой, идти по городу по звездам. Куда нам, скорее всего на юго-восток. Пошли по тем улицам, которые ведут на юго-восток. Долго шли, даже не час, может ещё и два.  У каких-то местных тоже спрашивали, не помню что. В это время порвался пакет, выпал и разбился арбуз. Пришлось таскать его с собой, разбитый и подтекающий сладким соком (не так дешево за него отдали). Я начал психовать уже давно. Особено теперь, когда мы вышли на трассу Пятигорск – Нальчик. По идее, откуда приехали. Только где наше место и наши акации и та развилка дороги на Горячеводский? Удивительно, что всегда возмущающийся Гарик, теперь не только молчала, а слушалась, еще и успокаивала мои психи: образуется, мол, найдем. 

Темная дорога и светящие фары машин. Уже три или четыре километра от города отошли – почти час идем. Тут мы увидели пост ДПС. Мы здесь явно проезжали. Иначе просто не может быть. Я решил спросить у сотрудника ДПС, который принял нас с Гариком за укуренную молодую пару. 

- Здраствуйте, скажите, а где Горячеводский? 

- В обратную сторону.

- А там озеро Тамбукан.

- Да здесь оно рядом совсем. И километра не будет. 

Пошли в обратную сторону. Тут я начал уже что-то соображать. Через километра четыре нашли нужню развилку, которая из незнакомой до этого, вдруг стала знакомой. Пошли на Горячеводский и через километр увидели знакомый подъем с акациями.

Пришли к полуночи. Дедовичи сидели у довольно языкастого оранжевого костра. Мы пришли убитые в хлам. Получился тяжелый ходовой день похода, хотя на удивление Гарик вела себя оптимистично.

- Вот. Мы арбуз тут принесли, он, правда, разбился.

- А чего ночью пришли ?

- Не поверишь, Дед, я в городе заблудился. По звездам пришлось назад идти. А спросить у кого, так, что им говорить, что там горка с деревьями. Рынок и трамвайное кольцо не работает: на каждом трамвайном кольце рынок. А Машук, куда не зайди, выглядит одинаково.

Дедовичи опять пошли вдвоем в город. Мы с Гариком остались в лагере. Глаз принес штабель бутылок от родника, больше как будто делать было нечего. В тени полежать на коврике, так кусают муравьи. В палатке баня. С тоски Глаз взял лопату и стал копать яму. 

Дедовичи пришли в более хорошем настрении, чем в первый раз. Денег у них за отсутствие регистрации больше не просили, может оттого, что не было Малыша с рюкзаком, и они были похожи или на более светских отдыхающих, или на местных, а может повезло - не попадались, кому не надо. В городе они походили по Лермонтовским местам. И места эти придали городу более привлекательный вид.

До этого Гарик весь день говорила мне о картошке, вроде еще можно на рынке успеть купить. 

Успели, когда уже все сворачивали. Может у последних продавцов. И пошли с пакетом в лагерь.

- Глаз, ты зачем яму вырыл?

- Это холодильник для воды. 

На следующий день пошли мы на озеро Тамбукан. Пошли просто потому что увидели его на карте. В город не тянуло. Полотенец с собой не было. Одели шорты и пошли себе, куда надо. Это по трассе до развилки, а там дальше к тому самому посту ДЛС и ещё дальше. 

Озеро оказалось популярное среди местного населения. Котировалось за счет своих грязей и солей. Оно обозначено, как горько-соленое. За счет этой избыточной горько-солености, наверняка, безжизненное. Берега обросли по периферии вокруг зарослями лиственных деревьев.  В местах, где был удобный берег, было не мало загорающих и купающихся. Вода теплая. Я сделал из ладоней ковш, зачерпнул жирной грязи и обильно вымазал ей Гарика. Она начала возмущаться, но без агрессии, я набрал тогда еще больше грязи и вымазал с ног до головы себя. Но грязь не отмывалась. Не совсем, буквально, не отмывалась, а плохо. Сколько мы в воде не сидели, и сколько себя не терли, избавились от нее мы с трудом. Мыла с собой у нас не было.

Идем назад по дороге. Я решил нарвать подсолнухов. Семечки еще, быть может, не вызрели, но уже бы подошли. 

- Я с мужем, он пописать пошел! Леша! – послышались с дороги возбужденные реплики Гарика.

На обочине стоял милицейский опель.

- Вот он.

Я вышел из зарослей.

- Вы откуда?

- Из Горячеводского, - солгал Глаз.

- А ходили куда?

- Купаться на озеро Тамбукан.

- Все у вас нормально?

- Да.

И они уехали. Гарик рассказала как лет пять назад её с подругой гоняли по лесному массиву возле Уручья милиционеры. Они ездили на машине, но их не поймали, а хотели изнасиловать.

День прошел без происшествий. Глаз с Гариком просидели в лагере. На озеро купаться ходили Дедовичи. Точно также, когда они возвращались, остановилась милицейская машина. Спрашивали почти то же, для весомости Иринка и говорит, мол, а вы нас подвезите. Подвозить не стали, но и вопросы лишние отпали.

Мылись из бутылок родниковой водой. Запас воды увеличился до двадцати литров. Покинули мы потом наше место, к которому уже привыкли. На вокзал ехали на трамвае. Какой то белесоватый и лысый пожилой господин в очках с супругой, видно не бедный и капризный (скорее всего отдыхали здесь на водах) не мог сам или не хотел нести свой огромный чемодан и искал носильщика. Услуги свои предложил совсем пьяный алкаш, но тот в очках просто махнул на него рукой.

Поезд наш удобный, без пересадок, прямой до Минска. Сели на свои места, которые были вместе. Заранее купленные билеты избавили нас от соседей.

Мы играли в карты, причем в Храпа. Ставить было нечем, поэтому записывали, а кто проигрывался, одолжал виртуальные деньги под проценты. 

Домой приехали без происшествий. Если не считать, что на плече у спящего Гарика Дед ручкой написал «Паходлы – гэта моц!» и показал, когда та проснулась, на видящего десятый сон Глаза, якобы это его рук дело. Леночка набрала воды и окатила меня в отместку спящего. Я тем более не знал подоплеку этого всего дела, и проснувшись от этого душа, разразился, никого не смущаясь, грубой матерщиной. 

 За дорогу играли в основном в карты. Перед прибытием поезда Дед за несколько часов возбудился и дурачился. Как прибыли, в момент стал чернее тучи – не встретили, наверное Иринкины родственники.

 

 

 

Это был последний поход студенчества. Последний и в том плане, что наступил потом долгий кризис, когда ходить не котировалось, да и денег ни у кого не было. Интернет не был еще так популярен и не имелось таких возможностей для поиска единомышленников. 

Малыш стал ходить в походы довольно систематически и даже их полюбил. Позже стал уже не Малышом, а Полковником Малышевым. 

Глаз вытягивал много лет, кого знал, почти за шиворот. 

Гарик из поля зрения со временем выпала, и про её участие в походах больше мы не слыхали. 

Новые Дедовичи периодически выходят, но это всё не стойко и не развивается. 

Запредельному дебюту мы во многом обязаны. Хоть это не был культовый и сверхудавшийся поход. Но в то время и в тех условиях это было то посильное, на что мы могли претендовать. Теперь, когда я перепечатал это с рукописного варианта из сохранившейся тетради, приятные и ностальгические одолели воспоминания. Воспоминания о той былой переходной и никогда уже не повторящейся поре, о той наивности становления, мечтах и не удавшихся теперь планах... Это было хороше время. Теперь же все мы закостенелые прагматы и балованые в чем то люди. А о утраченом и прошедшем остаются только подобные Запредельному дебюту добрые воспоминания...                        

 

                                                                                                      

          

                                                                                                         Июль-август 2002. Набрано, исправлено и отредактировано в мае 2011

 

 

{jcomments on}