24-ый поход на лыжах по льду Печоры

              Горячий Снег

24января-10 февраля2004г.

Состав:

Глаз - руководитель, главный инженер, штурман
Полковник Малышев – инспектор по стоянкам
Граф Слава – завхоз, чрезвычайное лицо, повар

Финансовые потоки:

Непосредственно походные затраты на человека – 150 у. е.

Аптечка:
Бинт
Лейкопластырь
Шпицы разные
Офлоксацин
Доксициклин
Фраксипарин
Ксантинола никотинат
Аскофен
Анальгин
Диклофенак
Лидокаин
Материал шовный
Пинцет
Иглодержатель

                       Записано ретроспективно
* * *
Зима – это не только легкий морозец в солнечный день, тишина и дым столбом, изукрашенные инеем деревья – такая умиляющая идиллия. Зима – это также сильный мороз, ледянящий ветер, беспощадная пурга, неприглядный для непосвященного походный быт… Но мы искали этого. «Жалко тратить время на попсовые турпоходы, ходить нужно исключительно зимой, в мрачные», - агитировал я народ. Ходить тогда никто не хотел, а зимой и подавно. Эти пройденные нами сто километров по снежной целине, которая представляла реку Печору в зимнем обрамлении, не были каким то большим нашим достижением и не входят в лучшие походы нашего клуба. Однако, и в те кризисные для нас времена мы продолжали путешествовать: уезжали, ходили, возвращались. Эти походы – тоже свой опыт, свои впечатления и своя история.
Полковник Малышев созрел идти еще летом, когда мы у меня дома смотрели видеофильмы. Один из них назывался Анаконда с Дженифер Лопес. Кроме Полковника на эту авантюру согласился и Граф Слава, который не отдыхал вот уже больше года и очень устал от работы на фирме, к тому же он еще и собрался жениться. Собирался с нами и Сережа Новик, даже купил билеты на поезд, но в последний момент их сдал, аргументируя, что не отпустил с работы начальник.
Работал я в то время по распределению на районе, и приезжая в Минск, периодически созванивался с участниками. Излюбленным местом сбора стал железнодорожный вокзал. Встречались по обыкновению возле компьютерного клуба. Обычно пили пиво и обсуждали какие-либо организационные моменты.
Лыжи приобрели самые абсурдные. Мы тогда об этом еще не знали. Среди предлагаемого магазинами ассортимента нужно было еще выбирать, чтобы были более или менее ровные. Они уже «с витрины» продавались крученые пропеллером. Это были «охотничьи» широкие фанерные Телеханы. Быть может, едва ли на этом маршруте по сплошной тропежке рыхлого снега с любыми другими, мы оказались бы в выигрыше.
   Когда все приобрели лыжи, я взялся их просмолить. У меня тогда было много свободного времени – я сидел на больничном по поводу сломанного пальца. Пробовал это сделать даже на кухне. Но просмолил одну из двенадцати, как кухня наполнилась удушливым дымом. Сережа Новик пообещал достать нам паяльную лампу. Естественно в нужный момент она куда-то затерялась. Тогда Полковник принес с работы технический фен марки bosch.
Фен на следующий день попросили вернуть. Работу мы не сделали, потому что пили. Взяли его снова и до глубокой ночи просмаливали при открытых окнах в подъезде возле мусоропровода. Было холодно, и стоял дым столбом. Даже выходила возмущаться соседка с верхнего этажа.

 

0-ой день 24.1.2004 суббота

Собираю рюкзак. Мешали собираться постоянно звонящий телефон и путающийся под ногами кот.
- Алло, Глаз, у меня, в смысле, котелки в рюкзак не влезают.
- Как это не влезают. Мы же порожняком, без продуктов едем.
- Ну, в смысле, серьезно не влезают.
- Не могут они не влезать. Перепаковывай рюкзак.
Очередной звонок.
- Алло, это Алексей? Это мама Виталика. Я очень Леша волнуюсь, присмотри там за Виталиком. Они с Андреем уже выехали.
На вокзал ехали на машине Жигули с братом Полковника Малышева. Некоторые вещи увязали на багажнике, что на крыше. Вовремя заметили, что веревка отвязалась и один ее конец свободно болтается.
Условленным местом встречи в 17.30 было электронное табло со стороны улицы Дружная. Мы всегда там собираемся. Прибыли первыми. Ощущение, будто мы и вовсе никуда не собираемся, нет провожающих. Они постепенно собрались. В былые времена приходило их человек по тридцать. Сегодня было четырнадцать.
1.    Брат Полковника Малышева Андрей
2.    Бедная Маленькая Иринка Дедович
3.    Сашка Дедович
4.    Сам Дедович
5.    Наташа Стельмахович
6.    Зайкинд
7.    Олюша Кожура
8.    Старый и Очень Опытный Велотурист Ясюкевич
9.    Коля Протонкин
10.    Подруга Коли Протонкина Лена
11.    Сашенька Смирнов
12.    Дима Лосинский
13.    Подруга Димы Лосинского Люда
14.    Метр 10
15.    Подруга Метра 10
Не было на сей раз такого обилия презентов. Единичные из них были подписаны и упакованы. Но за большинство не знаю, кого и благодарить.
Только бы не с бабой ехать, но повезло. Попутчиком был мужик. Он участливо помогал уложить рюкзаки. Выходили поговорить напоследок с провожающими. Здесь отъезд очень серьезно омрачился. Выяснилось, что Полковник в сумбуре проводов потерял пакет. Он остался возле табло. В пакете были котелки, бутылка водки и порнографические картинки. Туда к табло побежал брат Малышева с сотовым телефоном, а сам Малышев звонил и корректировал поиски. Результат был нулевой. Повезло местным бомжам. А я не мог скрыть свою досаду.
- Надо было рюкзак или лыжи забыть! Говорил же, [email protected], пакуй все в рюкзак, чтобы не было никаких мешочков и кладезей! Говорил или нет!!
Малышев и сам по этому поводу сильно расстроился и повесил нос. А толпа провожающих утешала.
- Да купите вы в Москве котелки. Не переживайте.
Купить то можно все что угодно, но эти Человек-Рука под заказ делал. Легкие, один в другой становится. Тьфу! Обида гложет.
Проводница пригласила в салон.
- Только в Орше не выходите, - напоследок подколол Коля Протонкин.
Поезд тронулся. Мы ехали навстречу грядущих событий. События были. Читайте дальше.
- Глаз, я, в смысле, съезжу в Москве и куплю котелки, - не унимался Полковник.
- Нет уж, один ты никуда не поедешь. Купим.
Мужика, с которым мы ехали, звали Володей. Это был работяга лет 45. Ехал он на заработки вахтовым методом в подмосковный Ногинск. Пока мы размашисто орудовали в рюкзаках, он деликатно отсел на боковушку, что напротив.
Вагон был укомплектован на две трети, чрезмерно натоплен. Проводница развязного вида с сильно прокуренным голосом. Не столько старая, сколько затасканная. В отношении к нам имела нейтральную позицию.
Когда все было готово, я кивком головы пригласил присоединиться к застолью Володю. Ломаться тот не стал, и засунул мне в карман 50 рублей.
- А это еще зачем?
- Я не умею на халяву.
Постепенно Полковник вошел в раж и нашел в лице Володи превосходного собеседника. Казалось, что это закадычные друзья, просто давно не виделись.
- Я бля, в смысле, когда в Кобрин ездил…….ну, в смысле, а я ему и говорю…..
Никуда сегодня не выходили. Спать отправились относительно рано. Или перед Оршей, или в самой Орше. Как обычно спалось в первый день в поезде плохо, скорее всего от духоты.
 

                            1 день 25.1.2004 воскресенье

Шесть часов утра. Темно. Перрон Белорусского вокзала. Носильщики и таксисты предлагают свои услуги. Поезд, на котором приехали, потащили в тупик. Вскинули рюкзаки и отправились в метро. На станции Белорусская перила эскалатора движутся быстрее ступенек. Я предложил поиграть в игру, кто последний перехватит руку. Сам я взялся сзади далеко с запасом. Едем-едем и играем в игру. Рука Полковника Малышева так далеко ушла вперед, что он уже лежал на перилле, упираясь лбом в мой рюкзак. Я весело зубоскалил. Было неплохое настроение. Только хотелось спать.
На Ярославском вокзале сдали вещи в камеру хранения. Там работали двое мужиков.
- Ребята, осторожнее возле двери, она на сигнализации.
Лыжи мы предварительно связали все вместе.
- Вообще то, ребята, это идет как за три, но уже не будем вас напрягать.
Славе, как чрезвычайному лицу доверили жетоны от багажа. Попив пива, отправились на поиски котелков. Поехали куда глаза глядят. Вышли на станции Таганская. Было очевидно, что выбор неудачный – центр города, офисы, высотные здания, рекламные щиты и самый минимум элитных магазинов. Еще только начало светать. На улицах было пустынно. Полковника послали проконсультироваться на счет хозяйственных магазинов средней руки у дворников. Дворники были все как один южной национальности и все как один не достаточно разговаривали на русском языке.
Пасмурное и сумрачное утро. Влажный воздух. Мороз градусов семь. Вышли на набережную Москвы-реки. Льда нет. Открытая вода.
- Глаз, а может, в смысле в Печоре котелки покупать.
- Найдем и здесь в каких-нибудь хозтоварах. Только подальше от центра в спальный район нужно заехать.
Дождались, пока наступит 9 часов утра. Походили возле церкви, попили чая, и как раз к открытию зашли в один из супермаркетов. Там продавали казан. Он был чрезмерно большой и тяжелый, к тому же дорогой.
Вторая попытка оказалась удачной. Вышли мы на станции метро Рязанский Проспект. Здесь было множество мелких торговых павильонов как раз для покупателей с такими как у нас потребностями и таким же уровнем достатка. Еще и ходили, выбирали. Купили эмалированный чайник на 2 литра и алюминиевую кастрюлю на 3,5 литра.
Граф Слава сагитировал съесть курицу гриль на троих. Взяли в придачу пива. Расположились за одиноким столиком. Не было салфеток. Использовали туалетную бумагу. Под конец трапезы подошел выпивший навязчивый мужик.
- Нет, ну имею я право напиться или нет? Чего ты на меня так осуждающе смотришь.
Он сообщил нам, что сам из под Тулы, а сюда приезжает работать. Разводил водку кока-колой и выпивал здесь же. Набивался в компанию и искал собеседников.
До отправления поезда оставалось 1,5 часа. Мы вернулись на Ярославский вокзал. Поезд назывался 176-ой Москва-Воркута.
Ехали возле туалета с узкоглазым соседом. Думал ненец. Ненец не слазил со своей верхней полки. Поезд шел на северо-восток через Ярославль, Вологду, Котлас. В вагоне было чересчур жарко. Где-то открыли окно. Пожилая проводница очень разволновалась.
- Что же вы делаете! Мы же ведь в Воркуту едем!

                             2 день 26.1.2004 понедельник

Спал я до часа дня, пока не разбудил Полковник, который помешан на туалетах. Поезд подходил к городу Котлас. И должен был стоять там минут сорок. Полковник разволновался, что вдруг захочется сходить, и будет некуда.
За то время, пока я спал, по соседству ехала женщина-фельдшер, которая сопровождала раненного ножом человека. Кроме того, Полковник познакомился с узкоглазым соседом. Это оказалось, что вовсе никакой не ненец, а Киргиз из города Ош. А едет на Север он на заработки вахтовым методом. Живут киргизы нынче очень бедно. Ребенка в Оше смотрят родители, а они с женою работают где-то под Салехардом. Звали этого соседа Алмазом. Полковник настолько вошел к Алмазу в доверие, что тот даже подарил ему двадцать сомов – что-то чуть больше доллара. Также по соседству ехали и солдаты-пограничники. Ехали домой в Воркуту, а возвращались с каких то соревнований по рукопашному бою. Знакомство затеял Полковник. Солдат было трое – один европейской внешности – Саша, родом из Воркуты, двое других кавказцы – Ахсар и Ослан
Хотелось выпить. Предложили  и солдатам. Ослан не пил вовсе. Ахсар три рюмки. Саша больше, но его кто-то заложил командиру. Он ушел в другой вагон, и мы его больше не видели. А Кавказцы сидели долго. Они и сами любят поговорить. И Полковник никогда не против пообщаться – совсем растрогался, утверждал все насколько он уважает и страстно любит Кавказ.
Спустя какое то время, солдаты ушли в какой то дальний вагон, где ехала их основная часть. Там же оказался и наш Полковник.
Прошло полчаса, когда он вернулся и попросил паспорт. Пришел он значительно пьянее, чем уходил. Паспорт, естественно, ему я не дал.
Прошел еще час. Снова появился Полковник. Только теперь был он уже совершенно неадекватный. Взгляд больше не фокусировался, а из-за очков смотрели красные конъюнктивы. Далее он устроил мне всенощные гастроли. Он не сидел и не лежал и даже на месте не стоял. Нечто вроде Ваньки-встаньки. Или висел в проходе, опираясь на поручни, или ходил в туалет и обратно и так до сотни раз. Еще и обижался, выходило с его слов, что я еще виноват, хотел выйти в Ухте и пойти домой. Я бы теперь этому не препятствовал. Напился – не напрягай других, а обиделся – твое право. А тогда была какая то за него ответственность, сам же его в этот поход и втянул.  
Уложив очередной раз Полковника, я прилег и сам. Но послышались истерические крики проводницы. Так и есть, он снова в туалете. На сей раз, намочил голову, открыл окно и высунул на мороз. На волосах тотчас образовались сосульки. Даже забирал у него очки, но он откуда ни возьмись, достал вторые.
После стадии висения в проходе и бесконечных походов в туалет, он около часа навязчиво извинялся. Так он сегодня не улегся. Потом все оставшееся время шебуршал пакетами, светил фонариком, что-то перекладывал, что-то перепаковывал, десятки раз что-то снимал, что-то одевал.

    3 день 27.1.2004 вторник

Полковник накануне нам, конечно, сильно поднасрал. Теперь был очень подавлен и постоянно шмыгал носом. Рассыпал по вагону все свои сигареты, сейчас собирал их время от времени горестно вздыхая. Кроме того, переоделся в какое то белое солдатское белье, коего я еще не видел.
Собирались мы как-то очень куцо и не организованно. Вышли из всего состава мы одни на ночной заснеженный полустанок с сугробами, примитивным деревянным зданием вокзала и яркими железнодорожными огнями – станция Кожва. Поезд простоял всего минуту, затем раздался гудок, и он, постепенно ускоряясь, скрылся в темноте. Какое то время виден лишь был красный фонарь последнего вагона, да и он исчез вовсе.
Здесь и началась наша пешая часть похода. К наезженной дороге мимо дощачатой будки туалета вела протоптанная в снегу тропинка. Взвалили на плечи рюкзаки и тронулись в путь. Около туалета я оступился и «сошел с рельсов». Увяз по пояс в снегу и уже самостоятельно выбраться не мог. Вытащили за руки.
Около сорока минут шагали по наезженной дороге. Полковник в поезде оделся, как на Северный Полюс, теперь быстро спарился и переодевался обратно.
Ночь. Дорога. Снег. Тишина и безветрие. Затянутое облаками небо. Далекий шум поездов. Впереди тусклыми огнями обозначалась деревня Усть-Кожва, чуть в стороне более многочисленные и яркие венцом расположенные огни города Печора.
Пришли в деревню. Среди разбросанных дворов тропинку на спуск к реке нашли не с первой попытки. Тропа подвела нас к скоплению торчащих из снега цистерн, затем вдоль бетонированного забора, потом спуск, старые и очень ржавые баржи, и вот она река Печора. Полное безветрие и тишина. Тропа обозначалась в темноте и вела к противоположному берегу. Края ее обозначались вешками. Если сойти с тропы снега столько, что до льда едва достает лыжная палка.
Развязали лыжи. Графу Славе пришлось перекручивать крепление. С горем пополам, набросив рюкзаки, пошли косо к правому противоположному берегу, вниз по течению. Там что-то серело в ночной мгле. Так мы делали свои первые наполненные тревогой и надеждой шаги. Неловко тыкая в податливый снег лыжными палками.   
Полковник сделал шагов двадцать, как упал. Подняться самостоятельно он не мог. Ни палками, ни руками не во что упереться. Лежа на боку, он с каждым движением все глубже проседал в снег. Вертикальное положение придать ему удалось с помощью коллективных усилий. После он долго не мог повесить себе на плечи рюкзак.
Тропил  я минут пятнадцать по снежной целине, пока случайно не наткнулся на слегка запорошенную лыжню. Этот лыжный след шел в более-менее выгодном для нас направлении. По нему и пошли. Приблизились к острову с могучим кустарником, выступающим из темноты серым силуэтом. Потом лыжня пошла вдоль острова.
Слава начал звать. Я сбросил на снег рюкзак, развернулся и пошел навстречу.
- Что такое?
- Там Полковник упал.
- А где лежит?
- Около кустов, где горочка.
- Давно лежит?
- Уже минут пять.
Полковник устало шевелился, лежа ничком, но не мог освободиться от лыжей и рюкзака.
Поставили его коллективными усилиями и не с первой попытки. Я забрал рюкзак и отвез к своему. Пошел в разведку. Между скоплениями кустов была ровная поляна со всех сторон скрытая от возможного ветра.
- Идите сюда по моему следу.
Но бригада застряла в кустах. Полковник снова упал и закопал лыжную палку. Она все не находилась и раскопки решили возобновить с рассветом.
Что Слава, что Малышев, сбросив рюкзаки, даже растерялись, что же дальше делать. Я, освободившись от лыж, беспечно шагнул в сторону и провалился до ширинки. Танцплощадку для палаток вытаптывать пришлось долго. Пришлось на троих взять две двухместные. Других вариантов мы не нашли. Нам собирался трехместную дать Зайкинд, но перед самым выездом позвонил и сообщил, что не даст. Пришлось купить еще одну  и подарить Полковнику. Не за горами у него был день рождения.
С рассветом мобилизация лагеря была завершена. Костер горел в глубокой снежной воронке. В таких же воронках стояли палатки. Между ними и к костру были проделаны в снегу ходы сообщения.
Сварили роллтон и соевый гуляш. А больше есть у нас было нечего.
- Вы не обольщайтесь. Сейчас за продуктами пойдете. Собирайтесь.
Прикинули со Славой чего купить. Тем временем поднималось солнце. Но похоже не суждено ему было взойти выше кустов. Восемь градусов мороза. Ветер слабый. Небо с просветами между низкими тучами.
Палку Полковника откопали и они ушли на лыжах за продуктами. Я ходил на лыжах между кустов (это была черемуха) в поисках более-менее ровных жердей на сани-волокуши. Ровных не было. Довольствовался, чем бог послал. Сначала пилил, потом рубил.
С другой стороны острова, противоположной той, откуда мы пришли, доносился собачий лай и крепкий матерный дуэт. Наверное, там ловили из подо льда рыбу, и вошли в азарт.
 Солнце село, оно так и не поднялось выше кустов. Было еще светло, когда пришли гонцы с полными рюкзаками. К этому времени я уже заканчивал мастерить первые сани-волокуши – Усовершенствованная Динамомашину Глазова. Дали испытать Полковнику. Первой динамомашиной из скрепленных между собою черемуховых жердей и с парой лыжей остались довольны.
- Это на вас собака лаяла?
- Да, на нас.
- Что там происходило?
- Сено мужики на подводу грузят.
- А вы куда ходили?
Но куда они ходили, не знали и сами. Тем не менее, продукты купили и управились быстрее, чем я то предполагал.
А далее я продолжал делать следующую динамомашину, Полковник собирал дрова, Слава варил пельмени.
За ужином пили водку «Огни Вычегды» и вино «Хванчкара». Усталость сочеталась с эйфорией. Я почувствовал себя губернатором этого небольшого пойменного острова с могучими черемуховыми кустами.
Полковник со Славой залезли в свою палатку, долгое время чем-то шебуршали, переговаривались.
Я какое то время послонялся по вытоптанному в снегу ходу сообщения, и полез в другую, свою палатку. Спальники тогда еще не успели подмокнуть, спалось тепло и комфортно.

                            

       4 день 28.1.2004 среда

Проснулись часов около десяти утра. Это был первый и единственный раз, когда я поднялся и вылез наружу первый. Восемь градусов мороза. Пасмурно, серо и идет снег. Снег и небо одного цвета. Все поглотило белое марево. Стоящие в ямах палатки тоже запорошило. Лишь чернеют только стволы кустов.
Полковник собирал дрова, и с пилой был похож на серийного убийцу.

Слава варил завтрак. Я мастерил динамомашины. Потом после завтрака, Полковнику поручили сверлить дырки. Уже на второй он сломал шило-саморез и шурупы пришлось просто забивать. С горем пополам до наступления сумерек все три динамомашины были готовы.
Лагерь сворачивали долго. Кипятили перед выходом чай. Напиться зимой из двухлитрового чайника проблематично, особенно зимой. Снег растопить – дело времени. Зато зимой лагерь можно развернуть где угодно и без привязки с водоемом.
С удовольствием шлось только первые метров двести по лыжне, которую я проложил катаясь. Когда съехали на лед реки, тотчас застряли. Я оказался в полном недоумении и растерянности. В жизни столько снега не видел. Динамомашина закопалась. Я пытался ее стронуть фрикционными движениями. Получались холостые рывки с отдачей. Что я только ни пробовал, - движения неэффективные.
Полковник со Славой все никак не появлялись из-за горочки. Они там очевидно застряли точно также. Нескоро на фоне гребня острова появились два силуэта. Один несколько повыше, другой пониже.
Ситуация получалась кризисная. Динамомашины не хотят ехать, только закапываются. Когда Полковник со славой ходили за продуктами, наблюдали, как местные жители без труда таскают за собой металлические плоские корытоподобные сани. Даже высказывались предложения у кого-нибудь такое корыто одолжить.
Слава шел перед Полковником, и отдача у него была больше.
- Давай, в смысле, мы на лыже чаем польем.
- Давай.
После этого лыжи превратились в снегоступы и не скользили вовсе. И тогда Чапаев достал шашку. И тогда я пошел в разведку. Ходил достаточно долго.
- Ну что там, как?
- Идти там, кажется, легче. Здесь мокрый снег. Где-то во льду трещина. Мы подлипаем.
Дальше на самом деле идти было несколько проще, но расслабляться не приходилось. Палки до льда не доставали и нельзя было ими с усилиями отталкиваться. Я тропил, уходя вперед, затем разгоряченный на время садился отдыхать.
Небо было обложено. Темнота настоящая. Привыкай - не привыкай, а видно слабо. В темноте было не разобрать, где остров, где коренной берег: кругом тени и полутени, блики и полоски кустарника, или просто плоская снежная целина. Сзади огни города Печора. Слышен грохот проходящих по мосту поездов. Антураж был очень мрачен. Появилась пугливость, что слабый лед, особенно, когда становилось меньше снега, этот страх усиливался.
С непривычки после нескольких часов тяжелого хода, без единого глотка воды, устал. Когда ходил и выбирал место под лагерь, чувствовалось, что силы не хватает. Приходилось останавливаться, чтобы отдышаться.
Сегодня лагерь мы разбивали тоже на острове. Только на сей раз кустарник был более густым, но менее могучим. Облачность неожиданно рассеялась и в безмолвном зимнем небе обнажился бледный диск луны.
Собирая, расхаживая на лыжах, дрова, Слава обнаружил забытую богом землянку, щедро занесенную снегом. Но мы уже успели окопаться, и перебираться туда не было смысла.
Костер горел на горочке. Легкий ветер задувал с юга, и огонь преспокойно горел без дополнительной стимуляции. Палатки стояли далековато и ниже, забраться на горочку с грузом у нас тогда не хватило сил. Когда я прокладывал к костру тропу, проваливался так глубоко, что не получалось переставить ногу. Кое-где приходилось продвигаться ползком.
За ужином в качестве компенсации за все наши невзгоды пили с Полковником «Огни Вычегды». Так выглядел наш поход, в целом минорный, но случались периоды восхищения и безудержного веселья.

        5 день 29.1.2004 четверг

Утро выдалось мрачным и пасмурным. Обычное ощущение любопытства, как это всегда в зимних походах с Глазом: приходишь в темноте невесть знает куда, а в светлое время все выглядит уж совсем по-другому.

Сейчас остров с занесенными снегом, на котором мы ночевали, выглядел совсем сиротливо. Вдалеке, у левого противоположного берега, виднелся такой же самый вытянутый вдоль течения остров. За ним чернели хвойные деревья коренного берега. Полковник со Славой выглядели подавленными. Разжигаем костер.
Пятнадцать градусов мороза. Варили из концентратов картофельное пюре. Какое то подобие получилось лишь только у Полковника, у нас со Славой – крахмально- гранулированный взвар. Выпили грамм по сто, чтобы веселее было сворачивать лагерь.
Постепенно небо очистилось. И на какой то час показалось низкое северное солнце.
Шли мы сегодня все так же медленно, но все же полегче, чем вчера. Первый, встретившийся на пути низкий остров, не стали даже обходить, пошли прямо через него. Уже как раз занимались сумерки. Слава и Полковник отставали. Договорились, что как стемнеет, я не буду уходить далеко вперед.
Прошло еще время, мы все шли, тянучи на веревках свои динамомашины. Постепенно симестились поближе к правому берегу. Едем. Все тот же белоснежный снег с силуэтами островов. Блики и глюки. Все кажется в темноте плоским, но это кажется.
Земля внезапно стала уходить у меня из под ног. Я куда то понесся, следом динамомашина Глазова. Оказалось спустился с горки. Развернулся. Сел поудобнее с предвкушением зрелищ (занял место в портере). Сейчас слава с Полковником будут спускаться с горки.
Бело-голубой снежный гребень. На нем в ленном свете две лыжные фигуры. В звездное небо на юге упирались лучи прожекторов – зарево города Печора. Один наиболее яркий с мистическим красноватым оттенком поднимался верх и разливался полоской ореола.

Картинных падений я не дождался. Полковник со славой осторожно съехали по моей лыжне.
Потом было несколько часов монотонного движения. По левому берегу показалась вышка не то нефтяная, может газовая. Наверху красный маяк. Венец прожекторов и будто работает сварка. Силуэт вышки был похож чем-то на церковь, окружную строительными лесами. Церковь это и была.
Я не стал ожидать отставших спутников, и шел, пока не поравнялся с этой вышкой. Когда она была строго слева, тогда только присел. Слава с Полковником подоспели минут через двадцать.  
  Сегодня мы собрали ссобойку, приготовили чай и слили в бутылки. Вытоптали в снегу воронку, с наветренной южной стороны поставили динамомашины и торчком в виде стенки ходовые лыжи. Прикрылись спальниками.
В снежных воронках отдыхалось уютно.

Перекусили. Расслабились. После этого было трудно снова тронуться в путь. У меня смерзлись лыжные крепления, и я их отогревал, чтобы сделать длиннее. Ремешки вытягивал зубами. Они срывались и клацали. Потом оказалось, что слишком длинно и приходилось укорачивать. Слава помогал в регулировке. Я же сделался чрезмерно эмоционально лабильным.
С горем пополам тронулись.
- Глаз, а что это, нефтевышка?
- Да нет же, церковь реставрируют, просто леса строительные вокруг.
- Да ну, церковь и такая чтобы высокая.
- Разве ты не слыхал о государственной программе возрождения религии Севера?
Ходьба на лыжах расклеилась совсем. Мы стали вязнуть. Решили пробовать становиться лагерем, но где же здесь станешь. Опять кругом острова с какой то чахлой растительностью. Едва мы приближались к какому-либо участку суши, как тотчас попадали на не уветренный участок снега, начинали вязнуть. От этого очень злились. Подходящее место отыскали с трудом. Как всегда это был остров. Как выяснилось назавтра коренной берег с хвойным лесом был совсем рядом.
Неожиданно на голову мне свалилась еще одна напасть. Перетерся валенок, и образовалась дырка.
Палатки поставили на льду. Костер горел, как никогда, высоко. Тропу в снегу приходилось прокладывать на значительную горку. Дров было здесь превеликое множество, костровые крючья свисали со ствола поваленного дерева. Бивачные хлопоты затянулись, как никогда, надолго. Не то засиделись мы до трех ночи, или до пяти утра. Уже не помню. Было безветренно и небо звездное. Термометр показывал 16 градусов мороза.

          6 день 30.1.2004 пятница

Ночью со мной приключился конфуз. Неимоверно приперла нужда. Но замерзли в палатке молнии, и я никак не мог выбраться наружу. Вылез с большим трудом и счастьем, едва не обосцавши штаны.
Утро выдалось живописным.

Было еще солнечно. То есть относительно солнечно. Солнце здесь едва-едва поднимается над горизонтом. С юга медленно надвигался клубящийся облачный фронт. Берега мрачной Печоры были окрашены в оранжевые и розовые краски. Но все это было недолговременным. Усиливался ветер, и небо заволакивало.

У обоих валенок я отрезал подошвы. Голенища разрезал сзади. Шилом проделал дырки и протянул шнурки. Получились своеобразные мокасины, которые поверх сапог, хоть и трудоемко одевать, но они неплохо спасали от снега.
Полковник вчера очень неловко наступил одной лыжей на другую и отломал от носа лыжи щепку на треть ширины. Я очень перепугался. Без них по этой целине и километра не протопаешь.

Идем вниз по течению.

Вот он совсем рядом правый коренной берег. Хвойные деревья растут достаточно густо. Никаких там сосен, кедров, лиственниц. Только ели. И не такие светлые , как у нас, со светлой зеленой хвоей. Здесь ели почти черные.
Все смешалось в доме Облонских. Густой и хлопьевидный пошел снег. Ощутимо потеплело. Мело в спину. К этому времени уже стало темно. Видимость совсем нулевая. Остался один лишь только цвет – серый. Серый снег и серое небо. А больше не видно ничего. Слава и Полковник в этом снегопаде вырисовывались нечетко.
Мело около полутора часов. Потом снегопад прекратился, и видимость улучшилась. Метров 800 шли в узкой протоке между островами. Снег здесь был рыхлым и рассыпчатым. Идти стало тяжело. Сани вязли и их было можно сдвинуть только фрикционными движениями. Вообще, если какое то время постоять, в одиночку можно уже и не тронуться. Динамомашина Глазова, словно примерзает. Приходится из кожи вон лезть – и не туда, ни сюда. Сзади слава помогал – подталкивал.
Наконец узкая протока закончилась и идти стало ощутимо легче. Слева появились обрывы и тусклые огни деревни. Карта у меня совсем слабая. Я ошибался, полагая, что мы где то на километров 10 дальше. Но точное местонахождения выяснилось назавтра.
До левого берега было менее полкилометра. Высокие обрывы белеют, занесенные снегом.  На них лес и они порезаны оврагами. Правый берег где-то далеко, но он не виден из-за целой системы островов.
Раздался хруст. Льдина проломилась и опустилась, как на завесе. Предо мною разверзлась трещина. На снег набежала вода. Вот уже кончики лыжей в воде. Я остановился, как вкопанный и уперся лыжными палками. Попробовал палкой в пролом – там течение. Даю задний ход и потихонечку разворачиваю динамомашину.
- Глаз, что там?
- Пиздец там. Промоина. Надо обходить.
Пошел в сторону и пятясь назад, интенсивно орудуя палками. Периодически палки с хлюпаньем проваливались в снежную кашу. Подмокшие лыжи практически не скользили и превратились в снегоступы. На мокрых палках, спустя минут десять образовались тяжелые ледяные квачи.
Шли еще что-то с полчаса вдоль левого берега. Надо, наконец, переночевать в хвойном лесу, вот он лес, рядом, а не по кустам на пойменных островах ошиваться. Я пошел в разведку. Впереди снова было много островов и неизвестно куда нас там русло реки вынесет, и подступишься ли к коренному берегу.
Место для лагеря выбрал. Как будто можно неплохо подойти. Видимость неплохая, а свой же лыжный след тут же теряется.
Лес то хоть и хвойный, о дров совершенно мало. Слава, когда их собирал, попался в заячью петлю. Проволока тонкая гибкая и прочная – то, что нужно Из нее мы смастерили превосходную ручку для кастрюли.
Варил, как обычно Слава. Кто варит, для меня считается незаменимым и наиболее ценным. Все бы хорошо, но что-то он чрезмерно поглощает таблетки валидол. Может потому, что они вкусные.
- Костер сегодня какой то очень вонючий.
- Да вообще пиздец.
Приходилось стимулировать и постоянно его раздувать, махая ковриком. Только он плохо раздувался и не на долго появлялись языки пламени, а далее все так же чадил. Кажется, тогда снова варили пельмени.
К чаепитию приступить не успели. Полковник упал и обернул готовый драгоценный чайник.
- Я сейчас новый, в смысле, закипячу.
- Ждать долго. Пошли уже тогда спать.

              7 день 31.1.2004 суббота

Всего то – 4 градуса на термометре. Циклон и пасмурная погода. Как всегда Полковник со Славой вылезли первыми и сейчас рассуждали снаружи и похоже разводили костер.

Мимо проходили на лыжах двое охотников. Подходили к костру перекурить. От них мы узнали, к моему сожалению, что деревня, что рядом – Соколово. Там есть и магазин – последний по реке до самого Усинска.
Такой возможностью решили не пренебрегать, и после завтрака отправили туда славу за водкой и крупами. Круп, оказалось, взяли маловато.
 
Отсутствовал Слава не так долго, как я предполагал. Но за это время мы с Полковником успели собрать палатки и выпить бутылку водки «Полярный Урал».

Перераспределили купленные Славой продукты и стали собираться в дорогу.
- Глаз, пошли по верху. Там как раз дорога наезженная.
- Я пойду посмотрю.
Ездил в разведку. Подниматься нужно было по длинному склону в виде широкой просеки, идущей перпендикулярно реке.

На верху действительно были санные следы. Идти по трекам полозьев было совсем неудобно. В сторону деревни еще ничего, а в противоположную – не выгодно. Намучаемся мы тут с динамомашинами.
Решили продолжать путь по руслу реки. Едва отошли от берега, как потерялся товарищ Полковник. Он постоянно отставал и светил фонариком в поисках  потерянной лыжни. Сейчас в темноте Полковника видно не было, только вдалеке в разные стороны метался хрупкий лучик фонарика.
- Слава, он что там опять упал?
- Не знаю.
Когда ожидать надоело, пошли навстречу. Упал не Полковник, а перевернулась усовершенствованная динамомашина Глазова. Настраивали на рабочий лад ее коллективными усилиями.
Левый берег наш ушел в сторону, оттесненный островами. Мы попали в целую систему этих клочков суши, затапливаемых в весеннее половодье. Но некоторые из них были и повыше. Шествие наше длилось немало. Все в темноте. Тренажер Kettler. Меня за такие походы критикуют. Что поделать, если световой день короткий. Больно сами уже так и ходят…
Потом река значительно сузилась и текла в обрывистых берегах, уподобившись Сухоне, но только значительно масштабнее. Высота обрывов метров по тридцать. А до этого походила на Северную Двину. Печора оставляла приятные впечатления. В ней чувствовалась сила и спокойствие. С каким бы я удовольствием спустился по ней до Нарьян Маара. Все равно на чем.
Монотонное шествие выдалось без эксцессов. Место для стоянки приглянулось на очередном пойменном острове. Кустарник слабоватый. Стигмы наводнения: прутья загнуты в сторону течения. Выше человеческого роста с них свисает спрессованное сено. Прилично поднимается вода, если еще учесть, сколько снега под ногами.
Лагерь разбивали по отработанной методике. Слава собирает дрова. Я копаю яму под костер, Малышев ставит свою палатку. Когда костер горит, я иду ставить вторую палатку. Слава начинает варить, а Полковник на подхвате.

  8 день 01.02.2004 воскресенье

10 градусов мороза. Погода пасмурная. Мимо проходил лыжник.
- Ого. А палатки поставили прямо на силки. Как рыбалка?
- Да говно рыбалка, - говорю я.
Прикидываться в походах не рыбаками- бессмысленное дело.
Идем сегодня не так уж плохо.

Как всегда быстро и рано стемнело. Я постоянно далеко отрываюсь вперед и приходится отстающих подолгу ожидать.

Стараюсь, правда, чтобы они оставались в пределах видимости. Слева впереди у самого берега вышка не то газовая, не то нефтяная. Снова останавливаюсь и жду.
- Ну как, получается у вас немного?
Но у Славы совершенно не получается. Жалуется на здоровье. Жду в очередной раз, уже возле самой почти вышки. Мрачный высокий речной обрыв.
- Глаз, а для меня поход уже закончился, - говорит Слава.
Не стоит сильно расписывать, но беспокоили его тогда боли в области сердца, словно стенокардия. Однако в таком то возрасте. Как впоследствии оказалось, их симулировала язва желудка. Мы тогда об этом не знали. Вообще это бывает далеко не часто. В причинности язвенной болезни диетические факторы имеют чуть ли не последнее значение. Слава к тому времени так замордовал себя стрессами и работой, что это и было следствием, ценой и расплатой тому. Еще до похода у него дома, как понервничает, случались подобные приступы дома. Наверное, он благодарен теперь, что все-таки продолжил этот мрачный поход в царстве снега. А такого количества его никто из нас доселе, признаться, и не видывал.
- Как это закончился!?
- Я дальше идти не могу. Пойду в люди выйду.
- Все ты можешь, ты что сюда двое суток ехал, чтобы через два дня уехать домой?
- Я все это понимаю. Но что мне потом в больнице после похода валяться?
- Пойдем дальше. Это у тебя на фоне обезвоживания и сгущения крови.
В этот переломный критический момент Полковник начал подливать масло в огонь.
- Давай, Глаз, в смысле, тут тогда и станем, раз Славе плохо.
- Какое там станем, сейчас дальше пойдем! Как это мне уже надоело, что кто-то соскакивает. Отсюда с республики Коми или никто, или все вместе! Втроем домой.
Славу заставили выпить пару таблеток но-шпы и одну ксантинола никотината. Стрельба из пушки по воробьям. Помогло.
Славу я вроде бы убедил. Но розовую зарю выздоровления испортил Полковник. Он начал не с того ни с сего блевать.
С тех пор я Славе сначала выдавал таблетки, а после и вовсе ему их отдал для систематического приема.
Уж лучше жить по разгильдяйски, но без язв, гипертензии и геморроя.
Хорошо, что пошли. Идем неторопливо и мерно. Небо расчистилось. Начал крепчать мороз. Появилась полная луна, которая, как прожектор освещала это снежное царство. Снег искрился в темноте. Двигались по широкому руслу вдоль обрывистого левого берега. Правого и вовсе не видно. Но он где-то далеко за островами
 Идем однообразно и медленно в этом рыхлом снегу. Прошло часа три. Вышки уже давно не видно. Вдалеке между обрывами виднелось вдающееся клином низкое место. Его я приметил, как пригодное для лагеря. Приблизились к берегу. Идти по совсем рыхлому здесь снегу стало еще тяжелее. Мы вязли в снежной каше.
Я ездил в разведку без динамомашины. Отошел метров триста. Оказалось, здесь впадает ручей. Лесенкой поднимался наверх. Пни, мрачные ели и ухабы. С динамомашиной здесь никак. На противоположном, левом берегу ручья рассмотрел белеющие в лунном свете знаки судоходной навигации. Решил стать прямо на льду ручья.
По проторенной лыжне затянули динамомашины Глазова. Место оказалось знатным. Наверху ветер неиствовал, гнул ели, лес шумел тревожным гулом. С юго-запада с большой скоростью в звездном небе проносились одиночные рваные облака. 16 градусов мороза. Мы были скрыты от непогоды здесь на льду неширокого ручья и под покровительством его высоких берегов, словно в траншее. Снега всего лишь чуть выше колена и дров достаточно. Нависают сухие коряги кустов.
Когда тянул динамомашину, носки лыжей провалились. Падаю на руки, но руки тоже проваливаются. Вслед за руками уткнулся лицом в снег. Лежу беспомощно и извиваюсь, как червь. Каждый из нас подобное многократно испытал за этот поход по льду Печоры.
- Глаз, а костер будет где?
- Костер сегодня будет у нас по Хоперской методике.
- То есть как это по Хоперской?
- А когда мы с Ди-джеем Ясем отдыхали в предыдущем походе на реке Хопер, тогда костер горел на склоне берега, а кухонный такелаж свешивался с ветки дерева. Только тогда мы были выше, а огонь ниже нас. А теперь наоборот, мы на льду и нам удобнее.
Костер я развел за большим круглым кустом. Слава по неопытности клал дрова вдоль. Снег подтаивал, дрова скатывались, и костер постепенно сползал вниз. Оптимизация была достигнута, когда дрова перераспределили и уложили поперек. Собирая топливо, я вспугнул большую стаю куропаток. Птицы шумно взвились прямо из-под ног. Я опешил и попятился назад. С сегодняшнего вечера Слава носил небольшой синяк под глазом. Он ломал гибкую ветку, но она спружинила и как раз в глаз его и ударила.
В качестве компенсации за все наши тяготы, тревоги и невзгоды, я сагитировал Полковника наподдать. Славу заставили выпить два чайника воды, чтобы устранить обезвоживание. Я согрел за щекой шприц и вколол ему 300 миллиграммов фраксипарина.
- Нам Коля Протонкин где то там презентовал что-то. Подписал «Бычьи яйца». Что съедим?
-  Съедим.
Замерзшая банка с бычьими яйцами разогревалась на костре долго. На поверку оказалось – консервированные ананасы. Они были весьма кстати. Как раз под бутылку «Усть-Сысольская». Кипятить второй чайник оказалось нудно, невзирая на неплохой костер. То и дело в нашу уютную траншею врывался отдельный порыв ветра и начинал крутить дым по спирали. Дым был ядреным и выедал глаза.
Небо было ясным. Предполагая к утру усиление мороза, обувь я предусмотрительно положил между спальниками. К этому дню спальники уже успели отсыреть, и под утро спать становилось в них зябко. Каждую ночь в палатке шел снег. Выпадал на стены конденсат и осыпался при содрогании  стенок от ветра или неловкого движения. Но как бы не было холодно на улице, в палатке плюс. Не мерзнут даже пальцы развязывать задубевшие на морозе шнурки. Жил я в этом походе один. Перед тем как уснуть, думал, как цепной реакцией охватывает коллектив деморализация. Хорошо, когда все хорошо. Все веселые и острят. А стоит кому то начать сдавать, чуть ли не каждый пробует, если есть возможность спрыгнуть.

       9 день 02.02.2004 понедельник

- 15 градусов. Утро выдалось солнечное.

Я достал из рюкзака батон вареной колбасы. Она замерзла, и по твердости теперь напоминала булыжник. Ей при желании можно было зашибить человека. Чтобы согреться с утра, мы стали друг напротив друга и перебрасывались этой колбасой. Она была скользкой и выскакивала из рук. Я хохотал дебильным смехом Васи Дробышевского. Здесь, на дне ручья, снега было немного. Колбаса падала, но ее без труда находили в снегу.
- Товарищ Полковник, а в зимних походах мрачно?
- Да, в смысле, мрачно.
- А какие походы посерьезнее, солнечный Кавказ, или скажем зимние?
- Ну, в смысле, и те и те.
- А ты еще когда-нибудь в зимний поход пойдешь?
- В смысле, пойду.
- Слава, а в зимних походах есть своя специфика?
- Конечно же есть.
- Слава, а Печора – это мощь, или не мощь?
- Ну да. Я по другому ее себе представлял.
- Ну а ты вот в зимний поход еще когда-нибудь пойдешь?
- Да, да пойду.
 Я поднялся лесенкой на горку. Хороша Печора в зимнем обрамлении в солнечный день.

Осматриваю, стоя на обрыве, в бинокль берега – суровые и одинокие. Черные заснеженные ели, корчи подлеска, рыже-серые кусты многочисленных островов и бесконечный с оранжевым на солнце оттенком снег.
Вчера в темноте здесь замаскировался герметично обтянутый полиэтиленом летник с буржуйкой. Внутри я обнаружил пару пустых водочных бутылок, консервных банок, несколько портянок и древние ватные штаны.
За завтраком отмечали день рождения Диджея Яся.

Не понятно, или то был завтрак, или обед, а судя по тому, что уже заходило солнце, возможно, и ужин.

Но вышли еще засветло.

На выходе из ручья у Полковника постоянно падала динамомашина. Не понятно было в чем дело: или плохой водитель Полковник, или кривой у него рюкзак, а может дело именно в самой динамомашине.

Ветер гнал с юго-запада косой клин облачного фронта. Граница погоды и непогоды висела прямо над нами.

Небо разделилось на две полусферы:  блекло-оранжевую и густо-синюю. По мере нашей ходьбы облака все ползли, краски сгущались. Еще перед тем, как окончательно стемнело, небо заволокло сплошь. Далеко над обрывом далекого мыса виднелся возвышающийся фонарь нефтевышки.
Часов семь вечера. Идем не торопясь, но быстрее и не получается. Поднялся ледянящий ветер. Он все задувал сбоку в левое ухо. Разыгралась метель. Осадки били по капюшону куртки. Постоянно отставал товарищ Полковник. Вот он совсем уже остановился и не двигается. Сквозь метель только виден метающийся хрупкий луч фонарика.
Мы со Славой подошли.
- Что такое, что случилось?
- Да вот сломалась динамомашина.
Визуально, никаких повреждений не было. Но, если потянуть за уздцы, перекашивалась на сторону, зарывалась в снег и падала. Сперва просто перевязали рюкзак. Никакого эффекта. Рюкзак, нужно сказать, у полковника сложен был лишь бы как и походил на аморфный вещмешок. Глаз рассердился и стал его переупаковывать. Когда дело было сделано и рюкзак грамотно привязали, то же самое – не идет динамомашина.
- Дело скорее всего в самой динамомашине.
- Она, наверное, выработала свой моторесурс.
Инженерная мысль сработала у Славы. Соединения конструкции настолько расшатались, что подвижно ездили одна относительно другой. Слава предложил усилить систему дополнительным поперечным элементом (палкой). Причем гвозди забивать в торец.
Метель, благо, к этому времени уже закончилась. Небо стало прозрачнее. На короткие промежутки из пелены туч выглядывала луна. На льду, в снегу, на ветру и в темноте чинить динамомашину было неудобно. Кто-то даже предлагал стать лагерем. В качестве материала можно было рассчитывать на ивняк ближайшего острова. Пила была слишком далеко. Достал я только гвозди и  топор. Слава пошел за палкой.
Ждать и догонять, что может быть хуже. Ждали, пока слава отпилит ножом ветку долго. Наконец он пришел таки.
Товарищ Полковник подсвечивал фонариком. Мы со Славой забивали гвозди. Но они гнулись и не хотели лезть в смерзшееся дерево. Мы матерились. Динамомашина скрипела и содрогалась под ударами. Наконец, Слава изловчился и забил.
После капитального ремонта, исчерпавшая свой моторесурс усовершенствованная динамомашина Глазова, пошла хорошо и ее больше не выносило с лыжни. Сами мы пошли дальше ни шатко, ни валко. Снова пришлось отогревать и корректировать замерзшие лыжные крепления. Стали подлипать к свежевыпавшему снегу. Я матерился, что так неэффективны наши усилия.
Лагерем стали довольно скоро. Обосновались на низком острове, поросшим чахлым кустарником. Палатки установили на льду. Дров насобирали мало, поэтому костер у нас был экономичным. К этому дню вещи у нас уже основательно отсырели. Мы сами сделались бомжеватыми. Варил как обычно Слава. Ужин своеобразный: рисовая каша с тушенкой и гора маслин. Десять градусов мороза. Сидеть около погасшего костра было холодно, но расходиться мы не торопились. Была какая то интересная тема разговора.

        10 день 3.02.2004 вторник

Проснулись, как всегда поздновато и приготовили завтрак на «экономичном костре» Снова варили какую то кашу, затем открывали сгущенку. Облачная погода и сильный ветер.

Буран подъехал незаметно. Звук мотора услыхали мы метров за сто. Подошел парень нашего возраста. Мы сдержанно поздоровались без видимой заинтересованности.
- А есть здесь избы где?
- В начале острова. Вы прошли уже. А еще раньше была изба одна, с правой стороны. Мужик там круглый год живет. Его жена из дома выгнала. Так он за счет охоты и рыбалки только и кормится. Весной наводнение было. Так он сидел на крыше и богу молился, чтоб только избу не смыло.
- Сильное здесь течение?
- Сильное.
- А ниже по течению избы будут?
- Километров через пять-шесть отсюда. В устье реки Пантус.
- А тебя как зовут?
- Женей.
Подбежала отставшая собака. Это была породистая рыже-бежевая лайка. Собака была ушлая. Пока мы разговаривали, она времени даром не теряла и украла мерзлый ломоть колбасы.
Налили несколько рюмок Жене, и он пригласил нас в свою избу, что в километре отсюда.
Приехал он несколько часов назад из Печоры с какой то явно браконьерской целью.
- А я смотрю на палатки издали и не могу понять, что это такое. А потом смотрю – дым. А как я приехал не слышали?
- Нет не слышали. Два выстрела слышали. Ты стрелял?
- Глухаря вспугнул. Пока ружье вскинул, улетел.
Его предложение мы приняли. Чтобы была передышка от снежных берлог. Пока мы собирали лагерь, Женя уехал за санями. Собака послушно убежала за хозяином. Вернулись они (буран, сани, Женя и собака) минут двадцать спустя. Вся наша поклажа в сани уместилась едва-едва.

Мы со Славой сели в сани, Полковник в динамо-мотоциклетный вездеход. Ехали быстро, чтобы гружеными не увязнуть в мокрый рыхлый снег. Нужно было к тому же удерживать стоящие торчком лыжи. Когда наскакивали на небольшие торосы, несколько раз я чуть не вылетел из саней.
Маленькая изба – охотничье зимовье – была занесена снегом до самой крыши. Женя построил ее с другом полтора года назад из лиственницы и пихты. С другом потом они что-то перессорились. Сегодня здесь была жарко натопленная буржуйка. Пахло керосином. Мы для дополнительного освещения по полкам поставили свечей.

Пройдя на Жениных лыжах, я остался очень доволен. Они в снег почти не проваливаются, - шире и длиннее наших. На горку боком взбираться не обязательно. Они не скользят назад, потому что обиты полоской оленьего меха и не откатываешься, получается против шерсти. Камус называется. Лыжи намазаны как будто пластиком. Женя говорил, что в ацетоне растворяются зажигалки, потом просто берешь и намазываешь кисточкой. Я так пробовал потом, получается какая-то лажа.
- А как вы на зайцев охотитесь. Петли в основном?
- В петли мало попадают. Повезет, если несколько за сезон. Когда наводнение – самое время. Приезжаешь на островок – сидят. Тут и стреляешь.
- В воду не прыгают?
- Прыгают. 
Еду готовили на паяльной лампе, заправленной сажистым газолином. Стол получился серьезный. Начали бухать. От непривычного тепла лицо горело неугасимым огнем. В замерзшем окне отражались огни свечей.
- Глаз, полка горит!
Свеча, стоящая на полке, сгорела, так что принялась гореть сама полка.
Слава не пил. Когда мы ходили с ним за дровами, я упал.
- Что-то ты уже падаешь?
- Да тропинка узкая и темно к тому же.
На улице было десять градусов мороза и злобно свирепствующий ветер. Направление все то же, с юга.
Разговоры велись преимущественно на краеведческие темы.

  Полковника предупредили заранее, чтобы не напивался.

Но его разморило. Он уснул сначала в вертикальном, а затем продолжил в горизонтальном положении.
Снова со Славой ходили на улицу, вооружившись большой ножовкой. Через просветы мчащихся облаков выглядывала луна. Пилили сломанную березу. Как отрезали несколько чурбаков, комель задрался вверх.
- Ты, Слава, полезай на ствол и садись. А я значит буду пилить.

Я его подсадил, он залез. Когда я пилил, он мерно и фрикционно раскачивался в такт.
- Тебе что, стремно.
- Конечно, стремно, когда пила возле жопы ездит, да к тому же ты еще и пьяный.

Когда вернулись с дровами, Женя тоже уже спал. Бодрствовала лишь любопытная собака.
Улеглись и мы, предварительно подбросив дров, затушив свечи и керосиновую лампу.

        11 день 04.02. 2004 среда

Проснулись утром с бодуна, кроме Славы. Но он тоже был какой то опухший, небритый и с красными глазами. Мы мучились слабостью, головокружением и головными болями. Поднялись поздновато. Слава варил завтрак. Я как раз изучал Женину подробную карту, которую он раздобыл у каких то вертолетчиков. Карта как раз обрезалась в устье реки Пантус, где со слов Жени должна быть изба.
- А что это за урочище Кедровый Шор?
- Да ничего там особенного. Сколько не был – ни одного кедра не видел.
Поели и опохмелились. Женя стал собираться по каким то своим делам.
- Ну, пока, больше не увидимся. Что надо возьмите, там котелки, спички…
- Нет, спасибо, ничего не надо.
Уехал на Буране без саней, прихватив лыжи и собаку.
Собрались быстро. Не нужно было собирать палатки и перекладывать рюкзаки. Прибрали немного в избе и выдвинулись в путь. Облачно, ветер прежний. – 12. Планировали сегодня сокращенный ходовой день.

Сначала продвигались вдоль правого берега, представленного низким и мрачным таежным лесом. Смеркаться начало довольно быстро, усиливался ветер. Мрачная Печора значительно сузилась. Правый берег отступил, нас оттеснила от него сложная система многочисленных островов и проток с непролазными сугробами. Так и не найдем, поди, устье этого самого Пантуса. Но Женя говорил, что изба там на самом берегу и увидеть ее легко.
Встретились торчащие изо льда палки. Тут очевидно ставили подледные сети. Как же тогда сильное течение.
Пошел левый поворот, слишком резкий по масштабам Печоры. Берег низкий и ничего не просматривается из-за сплошного кустарника. На самом вогнутом месте прослеживался карман. Это или просто затока, или устье реки Пантус.
Прошли еще немного. Нет, это затока. Но за ней еще карман.
Я ходил в разведку в поисках избы. С большим трудом поднимался на горку, но там были сплошные кусты. Вспугнул куропаток –  с шумом разлетелись. Пару раз падал, и еще несколько раз слетало крепление. Спустился с горки и прошел еще немного по льду. Вот он и есть Пантус, здесь уже никаких нет сомнений. Небольшая таежная река, а в устье голый лед без снега. Берег коренной и высокий. Но избы не видно. Хотя нет, видно, труба и антенна. Залез наверх. На высоком берегу с прекрасным видом здесь расположилась добротная охотничья изба. Внутри буржуйка – первый атрибут таких изб, даже две буржуйки, и нары. Человек десять лягут.
Стол нещадно засрали мыши. Двуручную пилу нашли в сенях. С Полковником нарезали дров, купаясь в фантастических по своей глубине сугробах. Слава наварил избыточно много фирменного блюда похода – соевый гуляш. До сих пор он шел нам превосходно, но сегодня ели его с неохотой.  Или он нас заебал, или к нему просто ничего не было спиртного.
Выходя на двор по нужде, Полковник поскользнулся на заледенелом пороге. Упал и ударился затылком. У меня внутри все оборвалось, думал не встанет. Нет, ничего…А я на него раздражался ведь, когда дрова пилили.
Чаи гоняли около часа, причем при свечах. От кружек в траурном свете поднимались три ломких столба пара. Оттаяло покрытое морозными узорами окно. На улице неиствовал ветер, взметая вихри поземки. В окно заглядывала выплывшая из облаков, разорванных ветром в клочья и разогнанных прочь, луна. Хорошо из зимовья наблюдать на скованную льдом Печору. Кто зимой ходил, он это знает.

       12 день 05.02.2004 четверг

К 12 дню похода я оборзел. Меня подняли. Но, выпив кружку чая, я сообщил, что еще слишком рано и нужно немного полежать. Печка сопела. На ней варился завтрак. Вернее его варили, пока я откинулся навзничь на нарах. Отели и перины – это все говно.

Никак не стоят в сравнении с такими вот нарами. Чрезмерный комфорт придумали бесящиеся с жиру тюлени. Каждому свое.
Когда меня подняли второй раз, передо мною уже дымилась каша.

Погода сегодня выдалась особенно живописной, хоть морозной и ветреной.

18 градусов мороза. На небе ни облака. Солнце слепит, отражаясь от снега.

Ветер поднимает и мчит снежные вихри.

Море вихрей. Он поработал за ночь на нас. Уветрил и спрессовал снег, что мы стали гораздо меньше проваливаться. Мы не оставляли уже такой глубокий и рыхлый лыжный след.
Вообще этот день выдался самым солнечным и фотогеничным.

Куда ни кинь – как на открытках пейзаж. Динамомашины вчера со льда даже не забирали. Только лыжи, чтобы чего доброго не засыпало. Теперь я их спускал. Дальше всех уехала одна из лыжей Полковника.
Вышли сегодня по нашим меркам не поздно.

В 11 часов. Целых четыре часа светлого пути. Немыслимо для нашего похода.

Я приготовил заранее бинокль, может засветло получится высмотреть что-нибудь полезное.

Шли, я считаю тогда мы неплохо.

Через полкилометра повстречался нам на пути вмерзший в лед гигантский судоходный буй. Прошли левый поворот. Русло реки сузилось где то до семиста метров. И даже вдалеке показалась левобережная деревня Усть-Лыжа с высокой вышкой-маяком. Деревня несколько в стороне от реки.
Следуюций поворот правый. Плавный и очень долгий. Широкий обзор левобережного обрыва. Изб не видно.
Мы проделали километров 12, когда начало вечереть. Среди белоснежного снега бросалась в глаза сначала черная точка, но позднее она увиличилась и трансформировалась в фигуру лыжника. Шли мы ему почти наперерез. Направлялся он в деревню Усть-Лыжа. Тот лыжник шел несколько быстрее нас с динамомашинами Глазова на привязи. Я тогда бросил сани и наддал вперед. Лыжник, поняв мое намерение, остановился. Это был столетний дед с огромным сферическим бубоном на шее. Дед раскуривал кривую беломорину.
Я поинтересовался, много ли он поймал зайцев. Нет. В капкан попалась только куница. А зайцев совсем стало мало, после последнего наводнения.
- А до Акиси сколько отсюда?
- 18 километров.
Также престарелый охотник рассказал, что за мысом есть у него изба. От воды метров сто. Там есть и дрова и паяльная лампа. Он оттуда сам и идет, а вышел два часа назад.
Рассчитывая на избу, мы стали очень довольны. Если ее найдем, то можно избежать копания траншей в снегах. Пошли после этого как будто еще быстрее.

А оба следа – вперед и назад, которые оставил этот дедушка очень быстро стал запорашивать ветер. В темноте мы могли их уже потерять. Пока две лыжни шли параллельно, иногда пересекались и совпадали. Только какая именно от избы, более свежая, или совсем заметенная.
С наступлением сумерек мы уже начали огибать плавный правобережный мыс. Появилась луна, которая была бы нам очень полезна. Но ее вскоре закрыли набежавшие невесть откуда тучи. Как обычно, с наступлением темноты стал пропадать Полковник.
- Глаз, там Малышев упал.
Присмотрелись – лежит. Падал не только сам Полковник, часто стала или «сходить с рельсов», или переворачиваться усовершенствованная динамомашина Глазова.
- Слава, сколько мы идем?
- Три часа.
- Или дед слишком быстрый, или избу мы уже прошли.
Один след пропал раньше, второй возле самого правого берега. Здесь изо льда торчали вверх жерди. Но место для избы было не удобно. Слишком неудобный берег и кусты.
- Глаз-Глаз! Смотри, здесь он поднимался! Давай тянуть рюкзаки!
- Подожди, давай так сперва посмотрим. Не похоже что-то.
Полковника оставили, а сами со Славой с трудом ступая боком на своих широких лыжах поднялись по короткому крутому склону. Избы не было. След куда то змеился по кустам.
- Поехали по лыжне. Посмотрим, может она к избе и выведет.
За кустами мы вышли на просеку. И тут след раздвоился.
- Ты давай направо иди, а я налево. Только сильно далеко не ходи.
Своими маневрами на лыжах я подвел дедушку, попал впросак, раскатав его след. А была тут крепко набитая заячья тропа и я увидел даже как ловко но приспособил петли.
Лыжня закончилась тупиком. Привела она меня под могучую ель. На ветке куста здесь висело что то веретеновидное. Посветил. Это была щука. Хотел было тронуть, но вовремя сообразил. Должен сработать какой то капкан, и останусь я без пальцев.
Слава приехал тоже не солоно хлебавши. Ему попались такие же находки. Слава в инженерном деле смыслит, и разобрался как капкан со щукой работает. Видел он перебегавшую просеку куницу, а дошел до очередной развилки лыжного следа.
Избу, было очевидно, что мы прошли. Возвращаться и искать не было смысла. Одна их моих лыж уже не скользила – ступил в какую то воду.
Палатки решили ставить на льду, потому что здесь и только здесь было мало снега. На берегу по уши. Но оставляемые нами следы очень быстро темнели, смачиваемые просачивающейся водой. Коллектив высказывал сомнения в правильности такого решения. Нашли пятачки очень плотного фирна, который не пробивался лыжной палкой.
Костер горел высоко в лесу. Сегодня он был в особенно глубоком снежном колодце. Подступиться к нему мог только лишь один человек. Дым поднимался как из какого то адского жерла и выедал Славе глаза. Порою не виден был из-за дыма костер. Но Слава варил и варил.

В одиночку палатки из-за ветра поставить сегодня было нельзя. Справлялись вдвоем с Полковником.
Река изменилась, стала уже, и меньше встречалось теперь островов. Одно русло между двумя высокими берегами. Особенно противоположный левый.

         13 день 06.02.2004 пятница

- 12 по Цельсию.

Пасмурно. Наскоро позавтракали и вышли. Сегодня шли быстро, пока не пошел снег. Слава снова начал жаловаться на плохое здоровье.
Впереди на обрыве слева я рассмотрел в бинокль неровно налепленные дворы деревни. Это Акись. Пошли в сторону, к правому берегу. Со слов Жени, где то должна на противоположном от Акиси берегу быть изба. Река просматривалась довольно далеко, до следующего правого поворота, несмотря на то, что продолжал идти снег.
Ничего похожего на избу напротив Акиси не было. Был длинный и низкий остров.
Мы вошли в правую протоку и пересекли обозначенную вешками санную дорогу. По ней возят сено – факт. Возят с ближайшего сенокоса – факт. Там должен быть сарай, или вагончик – факт.
Вышли на берег. Слава с Полковником остались. Я пошел в разведку по санному следу, который походил на желоб, вьющийся между деревьями и кустами по горочкам.
Из-за очередных кустов возникли две груженные сеном санные повозки. Оба кучера – красномордые пропитые мужики в тулупах, валенках и шапках-ушанках. Первый – более авторитетный – Саша, был разговорчив. Второй молчал.
Разговор получился на удивление продуктивный. Вариантов было только два. Первый – идти далековато по санному следу, пока не повстречается река Паныч. По руслу Паныча несколько километров вверх. Там как раз будет рыбацкая изба. Другой вариант – не сходить на реку, а идти по санному следу до упора. На сенокосе есть летник с буржуйкой.
Разговаривать было не удобно. Первая лошадь постоянно трогала вперед. Видимо ей не терпелось домой. Возница удерживал ее уздой и нецензурной бранью. После каждой фразы Саша требовал, чтобы коллега подтвердил.
- А далеко до этого вашего летника?
- Нет, не далеко, Валерьян, подтверди.
- Ну, километр-два, сколько?
- Где-то полтора, скажи, Валерьян.
- А на самой Печоре изб больше нет?
- Нет, нету, правильно, Валерьян…
Прошел немного вперед – плохо идти. С динамомашиной будет и подавно. Развернулся, пока отошел недалеко. Решил проконсультироваться с остальными членами бригады.
Полковник со Славой сообщили, что когда мимо них проезжали эти повозки, Саша сообщил, что там они встретили Леху и ему уже все объяснили.
Решили, что в последний день заниматься перебиранием вещей в снегу – вариант крайний. Нужно сходить до этого летника и оценить, сколь выгодно туда идти.
Пошел обратно по конскому следу между санными полозьями. Здесь было достаточно твердо и не проваливаешься без лыжей.
Идти до этого летника оказалось никак не полтора километра. Может, минут только через сорок дошел до реки Паныч. Здесь начались обширные покосы, перехваченные в более низких местах цепочками кустов. Санный след уходил куда то далеко, летника не было видно даже в поле зрения. Уже вечерело. Решил, что слишком далеко, и идти сюда попросту не выгодно.
Смеркалось. Кто-то идет навстречу. Оказалось обгоревший пень.
Вернулся – сидят. Бойцов сразу озадачил. Пока буду разбивать лагерь, пусть сходят в разведку в Акись и разузнают, у кого есть какая баня и можно ли договориться на завтра. А, если встретиться какой одинокий старик или пьяница, то неплохо напроситься и на постой. Договаривались, что они будут действовать по ситуации. Слава – фигура коммуникабельная и легко входящая в расположение. А Полковник товарищ общительный. Таких только на переговоры и засылать.
Отсутствовали разведчики не очень долго. За это время я в одно место перетянул динамомашины. Насобирал дров. Вырыл воронку и развел костер. Уже собирался разбирать динамомашины. Не успел.
Нужный одинокий и гостеприимный бухарь нашелся и зазывал ночевать. На всякий случай Слава с Полковником сходили в местный ларек и взяли там бутылку.
- Слава, а как было дело?
- Мы, значит, идем. А они втроем навстречу. Среди них, тот самый Саша, что на санях здесь ехал. Где, спрашивает, Леху потеряли? Второй среди них, тоже Саша, товарищ, конечно, не сильно приятный, говорит, приходите ночевать ко мне. Никуда больше не заходите. Хвастался стареньким цветным телевизором «Витязь» и показывал фотографию дочки.
Снарядив усовершенствованные динамомашины Глазова, двинулись в деревню по накатанному полозьями следу. Снег был усеян лохмотьями сена. След пересек один рукав реки, пошел просекой между непролазными кустами черемухи по острову, затем снова вышел на лед.
Огромный и почти отвесный обрыв левого берега. На нем и расположилась деревня Акись. Подняться наверх можно было в единственном месте по дну спускающегося оврага. По его склонам примостилось множество старых и покосившихся от времени сараев. На берегу целое кладбище малотоннажных барж и баркасов. Деревня расположилась в рельефном месте на своеобразных буграх. Часть огородов была прямо на склонах. Около половины домов были покинуты – с закрытыми ставнями и заколоченными дверями. Деревня не производила впечатления мертвой. Некоторые печные трубы источали дымки, светили одиночные тусклые фонари, доносился ленивый недружный  лай собак. Всюду были метровые сугробы, а кое-где между ними протоптаны узкие тропинки.
Нужную тропинку нашли не сразу, Слава с Полковником забыли дорогу. Нашли и стали подниматься еще в гору.
Изба, куда мы планировали на постой, стояла на самом гребне обрыва. Это первый кандидат в деревне со временем быть смытой в реку в одно из весенних половодий. Довольно большой сруб внутри был упразднен до одной комнаты. Русская печка была гигантских размеров. Топили ее явно не сегодня, но в избе было относительно тепло. Здесь царил неимоверный бардак. Пьяный дядя Саша спал в валенках на диване.
Несмотря на хмель, поднялся он достаточно живо, и стал деловито распоряжаться. Приказал варить картошку. На убогом столе появилась бутылка. Варить было тяжело. Непрезентабельного вида электроплитка поддерживала всего один режим, да и то не самый мощный.
Дядя Саша говорил без умолку. Обо всем. Наше посещение ему было очень на руку. Это был невысокий сорокалетний небритый дядька, достаточно типичной внешности. Пьяно- развязный в нем все же не было все отталкивающе. Известно нам стало, что служил в Афгане, был женат, развелся, имеет 13 летнюю дочь (на фотографии угловатый застенчивый подросток), что имеет свой полусломанный трактор, на котором и зарабатывает копейку, что разбирается в дизельных двигателях. Увлечение – бухать. Своим хобби дядя Саша основательно заебал старушку-мать и двух братьев, один из которых живет в Усинске, другой здесь же в Акиси с матерью. Тот Саша, что ездит на лошади и Валерьян – это одна компания.
Выпили Сашину бутылку и достали нашу. Но хозяин к тому времени сделался совершенно неадекватен. Выговаривал только «Лукашенко». А, что Лукашенко, понять было уже нельзя. Потом он свалился с единственного шаткого стула и мы его довели до дивана. Дядя Саша улегся на него в валенках, а мы прикрыли его ватной подстилкой.
Без общества хозяина было лучше. Стул был всего один. Слава сидел на алюминиевом бидоне, а товарищ Полковник на мешке картошки. Я уже плохо помню, тогда у него, кажется, был день рождения.
За весь поход картошку мы не ели, а сейчас Слава приготовил ее в вареном и жареном виде. Пили чай заход за заходом. В бидоне воды осталось на самом дне. Слава опрокинул этот огромный алюминиевый бидон и выплеснул последние остатки в чайник.

Посидели еще немного при свете стоваттной лампочки без абажура. В таком антураже особенно контрастно выглядел висящий на стенке большой плакат «Тату», где Анна Волкова ухватилась за бюст Лены Катиной.

В избе было, согласно моему термометру, + 18. Выключили свет и разлеглись. Слава и товарищ Полковник на еще один имеющийся вакантный диван, а я на коврике на полу.

         14 день 07.02.2004 суббота

Коллектив разбудил тот самый Саша, что возит на лошади сено. Он отличался в этой компании авторитетным голосом, примерно как у Армена Джигарханяна.
- Вот черт, опять метет на улице, а надо за сеном ехать. Ну, вы хоть попросыпались? Ладно, пойду хоть Валерьяна разбужу.
Было очевидно, что наш хозяин вчера так много взял, и что его не по детски сушит. Но мы вчера так увлеклись чаепитием, что бидон был вовсе пустым, ровно как и чайник.
День прошел деловито и организованно. Саша и Полковник (его здесь называли Витей, поскольку имя Виталик тут, похоже, в диковинку) взяли бидон, поставили его на санки и поехали куда то в пределах деревни за водой. Мы со Славой принялись готовить на плитке с одним режимом завтрак.
Я вышел на улицу. Было пасмурно и все тот же юго-западный ветер. Метель и все смешалось в белесое кисейное марево. Несмотря на непогоду вид с обрыва одухотворяющий. Метров 800 здесь ширина могучего русла Печоры. Рыже-серые кусты островов. На одной из мелей засел на долгую свою стоянку баркас (говорят полтора года назад).
Вернулись дядя Саша и Полковник, притянули на санках полный бидон воды, разжились в ларьке бутылкой. Дядя Саша очень спешил опохмелиться. Слава еще не успел разложить завтрак, как он принял стопку.
Опохмелились. Позавтракали. Хозяин сделался бодрее и энергичнее. Распорядился взять Полковника и идти топить к старушке-маме баню. Ушли.
Я разбирал усовершенствованные динамомашины Глазова, Слава увязывал лыжи. Черемуховым остовам от динамомашин в скором времени будет суждено сгореть в русской печи дяди Сашиного дома.
В баню шли через всю деревню. Хозяин постоянно отставал, цепляясь языком с местыми жителями. Деревня была еще более неровной, чем нам вчера в темноте показалась. Перешли по мостику овраг и с тех пор все время шли в гору.

Примитивные заборы почти доверху были заметены снегом, торчали короткими обрубками верхние фрагменты частоколов.
Часа полтора ожидали еще, пока баня основательно прогреется. Брат Саши, в отличие от самого Саши, был значительно более хозяйственным. Ухоженная изба, хозяйство, хозпостройки. Запах конины, даже в доме. В доме две старухи. Одна из них мать Саши – на языке Коми, судя по интонациям, вставляла ему пиздюлей.  Другая, совсем древняя, возможно и русским языком не владела.
В ожидании бани смотрели телевизор. Там как раз шла какая-то передача про гигантских пчел.
Баня была тесная и сумрачная, с низким потолком. Открыв дверцу печки, я поддал туда первую порцию воды. Мощная струя сырого пара с шипением вырвалась наружу. Граф Слава с Полковником от неожиданности и ужаса вжались в стенку. Пока мылись, я издевался над худощавым Полковником, набирая из холодного бака воду и поливая на ребра.
- Глаз, ну, в смысле, ну пожалуйста, не лей! Ну, в смысле, не лей!- судорожно извивался Полковник.
Дядя Саша распорядился, еще когда шли сюда в баню, чтобы мы прихватили еще бутылку.
После бани местные жители нам организовали кое-какой обед и чай. Долго ожидали Полковника, который потерял и долго не мог найти очки.
Пообедали, выпили еще бутылку, мать-старуха молчала, но смотрела на Сашу с укоризной. Саша расхрабрился и раздобрился, пообещал посадить на попутку в Печору и даже до развилки дорог подбросить на повозке.
Вернулись в итоге за вещами.

Замок в Сашиной избе был хитроумный- дверь просто снаружи подпиралась шуфелем для снега. Пока собирали вещи наш Хозяин все говорил. Радушно приглашал приезжать в летний сезон.
 Уже под занавес сборов подошел другой Саша – тот самый, что возит сено с другом (не Валерьян). Оба были уже поддатые.
Потом комично шествовали по деревне. Впереди три местных булдоса. Каждый на плече несет по связке лыжей. За ними мы – трое туристов с рюкзаками.
Конь уже стоял запряженный в сани. С рюкзаками и лыжами мы едва уместились. Я и вовсе сидел на Славиной ноге. Сам Саша спиной по ходу движения. Наиболее приоритетное положение занял товарищ Полковник. Дядя Саша Полковнику:
- Правь.
- Я, в смысле, не умею.
Скрипя морозными оглоблями, выехали за деревню. Тишина и зимний благодатный таежный лес. Интересно, достроили ли дорогу до Хабаровска, раньше, знаю, попасть туда было можно лишь по ледобану Амура. Точно также можно попасть и в Усинск. Только по зимнику в сезон. Усинск – город, основанный нефтяниками.
Так добрались мы до зимника. Теперь главное, чтобы повезло. Поездки на попутках – лотерея. Ночная тишина. Только скрипит под ногами снег, и слышно как лошадь жрет сено. Подъезжал подросток на мотоцикле Минск. Видно отрядили с заданием справиться, все ли в порядке с лошадью. Первые две машины шли на Усинск. Это были военные КамАЗы. Не остановились. Нам разницы даже не было в какую сторону. Но лучше, конечно, на Печору. Стояли и ожидали что-то еще около часа. Тихо и холодно. Молча расхаживали кругами. Довольно неожиданно со стороны Усинска замаячили фары. Полные надежды, мы стали ожидать, пока приблизится транспорт. Блики света между деревьями были все четче, и вот уже послышался гул двигателей. На развилку выехали два ЗИЛа 131 и, обдав нас бензиновым перегаром, проследовали прочь. Не остановились.     
Ждем и мерзнем. Мерзнем и ждем.
Было видно, что Саша истосковался. Там в деревне другой Саша, что возит сено, с друзьями, не иначе, как глушит водку, а нам здесь стой и прозябай в ожидании на хоть и умеренном, но морозе.
Дальнейшая идея была ехать в местную котельную. Там как раз есть телефон. А оттуда можно позвонить в деревню Усть-Лыжа, где живет какой то Сашин родственник, у которого есть УАЗ «козлик». Не известно, правда, дома ли. Если договариваться, то лучше, пусть везет сегодня. Каждый новый день, прожитый нами у Саши, будет обходиться по моим подсчетам в три-четыре бутылки.
- Ну что, в смысле, делать будем, не идет ничего?
- Давай подождем еще минут двадцать.
А потом.
- Давай еще минут десять подождем.
И.т.д.
Наконец, морозно скрипя оглоблями, повернули обратно и поехали в деревню. Отъехать, правда, получилось недалеко. Саша со Славой где то в темноте рассмотрели блеснувший между деревьями проблеск фар. Мы с Полковником быстро соскочили с саней. А они во весь опор поскакали обратно к зимнику. Мы же пошли пешком.
- С чего бы это они так уверенно рванули. Я ничего не видел.
- Я, в смысле, тоже ничего не видел.
Стоп сигналы какой-то машины. Тут уже и мы побежали. Это была удлиненная Нива. Слава с Сашей к тому времени, что мы подбежали, уже грузили в нее вещи. Нам повезло. Мужики, что ехали в Ниве, остановились просто случайно в этом месте, по нужде. Это были нефтяники-экспедиторы. Один – толстый детина лет сорока пяти. Другой худощавый и рослый, помоложе, лет тридцать на выгляд.  Ехали они как раз в Печору, куда нам и нужно. С их слов, следом едут бензовозы, много бензовозов, но они бы нас ни за что не взяли.
Зимник был хорошо укатан. Встречных машин почти не было. Ехать получалось что-то около 90 км в час. Большую част дороги я продремал. Проснулся, когда переезжали по льду Печору. Переправа была обозначена частыми вешками, встречная колея находилась на почтительном расстоянии.
Высадили нас возле самого здания вокзала. В качестве благодарности я сунул водителю какие то деньги.
Новый вокзал, вместо бывшего сталинского барака построили здесь совсем недавно. Он являлся сильной стороной города Печора, возможно единственной.
Какого же было наше разочарование и досада, когда выяснилось, что до Москвы мест нет. Купейные билеты были по одному и в разных вагонах. Взяли общие.
Полковника посадили с вещами, мы со Славой пошли в магазин. По возвращении выяснилось, что Полковник уже обзавелся какими то бухими корешами.
- А вот это, в смысле, мои друзья, - представил нас Полковник.
- О-о-о, бульбаши…
  Я наступил ему на ногу. Пришлось со Славой снова уйти погулять.
Когда вернулись, не нужная нам компания ушла на второй этаж. Там был какой то бар. Они чуть потом не пропустили свой поезд. С этого бара на втором этаже или выползали сами, а кого и выводили. Наряд милиции подкарауливал здесь же на выходе или перехватывал в конце лестницы и как бы принимал эстафету.
Ожидать поезда пришлось долго и нудно. Попили немного пива, читали местные газеты и.т.п.

       15 день 08.02.2004 

Подошел заснеженный поезд. Погрузились в свой общий вагон без особенностей. На удивление народу было не много. Пили чай и долго ожидали, когда наконец будем переезжать по мосту реку.
Дождались. Все рассмотрели в деталях. Как и две недели назад. Яркие желтые огни-прожектора, в том месте, где мы впервые ступили на лед, цилиндры нефтеналивных цистерн, тот самый продолговатый остров с могучими черемуховыми кустами, где мы собирали Усовершенствованный Динамомашины Глазова.
Мы немного еще посидели и разлеглись спать.
По соседству ехал мужик. Чрезмерно общительный Полковник с ним, естественно, познакомился. Тот ехал из Инты в Ухту по весьма важному делу – кодироваться. Нашел недавно хорошую работу и боится ее потерять, а там предупредили весьма строго на счет пьянок. 
В Ухте в вагон набилось несметное множество народа. Теперь уже нельзя было свободно просто вот так ходить. На станции Микунь пассажиров еще добавилось, потом еще и еще. Кто то выходил, но, в словно резиновый вагон, пассажиров заходило еще больше. Ехать хотели все, билетов нет. Кругом волонтеры-шабашники, да возвращающиеся с каникул студенты. В этом поезде, стало быть, проводник и начальник поезда срывали неплохой левачок. Садили, как будто всех. В таких спартанских условиях и так долго мне ездить еще не приходилось.
Проехали Котлас, мост через Северную Двину. На станции Кулой вышли в большом количестве терпимые соседи – ехали в качестве каких то вахтовых рабочих, связанных непосредственно с железной дорогой.. На их место понасело несметное множество суетливых старух, с сумками, клунками и энцефалопатией. Слава с Половником устроились на элитных местах, лежа на верхних полках. Я дремал, положив голову на стол, и подкладывая то одну, то другую руку.
 16 день 09.02.2004 воскресенье.
Среди ночи проснулся Полковник.
- Глаз, в смысле, полезай сюда, а я посижу.
И мы поменялись местами. Когда принимаешь горизонтальное положение, как это комфортно.
Проснулся я тогда, когда подъезжали к Ярославлю. Часть толпы к этому времени уже вышло в городе Вологде, в Ярославле тоже много, конечно, к моему неудовольствию подсело еще, но меньше чем вышло. В общих вагонах возле туалета не ездите. Все пруться подальше, доходят до конца, а назад уже не возвращаются.
До Москвы играли в карты. Мы уже были в курсе, а сейчас в вагоне как раз обсуждалось, что в Москве на днях взорвали метро.
На вокзале в столице долго стояли на перроне и ожидали, пока разойдется тысячная толпа прибывших вместе с нами этим поездом Воркута-Москва.
До Белорусского вокзала добрались без особенностей. Ждать Минского поезда нужно было не очень долго. На оставшиеся деньги купили всяческих деликатесов. Впервые увидели автомат, наливающий кофе, причем двадцати видов. Сколько уже, пять лет прошло, теперь такой даже в нашей больнице стоит. А тогда такое устройство было для нас в диковинку. Испытали. Понравилось.
Было еще одно новшество на Белорусском вокзале. Всегда платный туалет, вдруг перевели в категорию Обуховских (бесплатных). Это было все временно. Теперь все вернулось на круги своя.
Поезд наш Москва-Минск назывался «Русич», или номер 8. Ехали с комфортом. Пассажиров было мало. От закуски ломился стол. Соседей не было. Я подкалывал Малышева, что ему после похода придется перестраиваться, чтобы не говорить шепотом и без уменьшительно ласкательных суффиксов. Он обижался. Выпили пару бутылок и уснули крепким сном.
Поезд прибыл в Минск рано утром по расписанию.

                                                                      20 марта 2004 года. 23.15 Отредактировано и         исправлено в ноябре 2009.