Юбилей Магадана это вам не хухры-мухры, юбилей магадана – это СОБЫТИЕ(!) и, естественно, что узнав об этом празднике Гомельский Аппарат начал планировать дни и готовить печень. Дни шли, мы готовились и ждали, и вот наконец - наступил тот самый.
И вот, собрав все сумки, рюкзаки, мешки и пакеты, мы наконец двинулись навстречу празднику.
Ехали было не долго, на хорошей маршрутке. Да и идти было потом не много, но все же путь казался длинным из-за предвкушения встречи. Было темно. В воздухе не сильный мороз и волгло. Неожиданно мы перешли железнодорожные пути. Пахло мокрым снегом и креазотом. Решили проверить факелы (три часа готовившиеся на кухне в банке от кофе - другой емкости не нашлось). Глаз сказал сделать. Факела горели! Горели, черт возьми. А мы ведь относились скептически к своему парафиновому творению и казалось, что мы их «запарафинили». Но нет. Нет и нет! И нас это несомненно радовало! Не радовал только запах и не только не радовал. Конкретно смердело! «А из чего мы их наматывали?» - спросил неожиданно кто-то из нас. «А хрен его знает, из каких-то старых портков», - ответил второй. - «Оно и чувствуется !»
По пути обрадовал звонок Руссиянова по мобильному телефону. Подняли мобильный телефон:
- Ну, где вы?
- Мы уже на пути к озеру.
- Ну, вы же сапоги резиновые взяли? Или, к примеру, не взяли? Это Русьянов.
- Нееееет.
- Зря не взяли!
- Это почему же?
- Раз не взяли сапоги, значит, завтра будете плавать.
- Никто и не говорил?
- Надо ведь было лучше взять. Если бы взяли резиновые сапоги, не плавали б. А так будете плавать.
- А то я смотрю, погода портится...
- Ну. Раз оттепель, то нужны лучше резиновые сапоги.
- Сказали бы, что взять надо.
- Так, а что догадаться было нельзя.
И положил трубку.
М-да, вовремя! Да и черт с ним, уже отплавали разок (кстати, той же компанией), так и еще разок отплаваем!
У озера нас уже встречали. Мы радостно махали им факелом, за что и получили выговор от Глаза за сжигание (уже) коллективной фаерской собственнойсти. Душевно поприветствовали друг друга, сложили вещи на квадрацикл Эдюши (вернее в прицеп квадрацикла Эдюши) и отправились к месту стоянки. Немножко вразвалку и немножко гуськом.
«Ночью по льду, уж лучше бы он оказался толстым» - думал я. Ступали мы неуверенно. («Уж лучше бы он оказался тонким» - думал я, Паленый, уже утром).
Нас встречал очень воодушевленный Руссиянов в красной баллониевой куртке и папахе. Всё, я сказал всё. Вдумайтесь в эту фразу. Нас встречал Руссиянов и мы поняли, что пьянка начнется сегодня и более того – прямо сейчас. Но к нашему удивлению он не подал нам стаканы, а раздал указания по украшению местности и рассказал об отсутствии палаточных мест и о том, что завтра все скорее всего будут ставить палатки уже на льду (ага, так все и разогнались). Вообще Глаз говорит, что в сухую погоду палатка на льду ставится шикарно и растягивается на шурупы. Расставив палатку, насобирав дров и украсив местность принесенными нами пластинками, светильником и жалюзями (уж пардонте, везти из Гомеля старую стиральную машину или кресло в поезде было немного неудобно).
Итак, всё было готово к прогону генеральной репетиции праздника. Всё и все. Тянуть было ни к чему и к столу потянулись продукты, бутылки и розовые от вечерней прохлады руки.
Еды хватало, питья тоже хватало, но мы не спешили и наслаждаясь непринужденным и веселым общением даже и не заметили как начал подступать хмель. Под этим самым хмельком, у мягкого и теплого огонька костра и начался диалог, медленно перешедший в спор, Глаза и Мерзликина (он же Дима, он же Канистра, он же Гомельский Аппарат, он же могилевское звено по версии засранца-Волосачза). Диалог был о походах и подъемах в горы, спор был о значимости воли и характера в этих походах. Но больше про индивидуальность, командную игру и их противопоставление. Уж лучше бы спать пошли. По итогу вышло так, что Мерзликин (он же Канистра, он же Дима, он же Гомельский Аппарат, он же Могилевское) пообещал Глазу сделать прорубь за 30 минут против заявленных Глазом трех часов.
- Меня невозможно утомить. Справимся? - спрашивал он, Мерзликин, меня.
- Да ... его знает, я никогда этого не делал, - сомневался я, Паленый.
- Спрааавимся - уверенно заключил Мерзликин. Не с таким ещё справлялись.
Разговоры продолжались и дальше, и мне тоже хотелось их продолжить, но надо было приберечь силы на завтра, поэтому я отправился в палатку.
Ночь выдалась темная и теплая, настолько теплая, что я вспотел (ну не был я готов к теплу в походе с Глазом). Ко всему, но не к теплу.
На переднем плане с кружкой Брюхо
Утро 8 февраля началось славно и лениво. Смущал только тот факт, что проснулись мы с Димой (он же Мерзликин, он же Гомельское….вообщем, вы поняли с кем) от журчания струи недалеко от нашей палатки. Как-то неприятно все-таки пробуждаться от звука такого действа, и тем более что и сам проснувшись первым делом думаешь только об этом.
Спальный район Глазовской точки
Насладившись утренним кофе и немного перекусив, мы наткнулись на укоряющий (и перекошенный) взгляд Глазкова, вспомнили ночные диалоги. Все поняли. Получили инструменты (ледобур и пила) и пошли в течении трех часов за пол часа устраивать прорубь. И уж лучше бы лед был тонким… Виток за витком и хруст выбрасываемой стружки, а провала все нет. Вот такой он толстый лед. А что хотеть, поди три недели морозЫ стояли. Если б не стояли, так и лед был бы тонок. Что там каких пятнадцать или скажем двадцать сантиметров просверлить. А тут сорок или за сорок. Так, а сорок и долго сверлить. Очень долго и одна-две-три-пять лунок. А вот уже на десятой без перерыва руки, блядь, гудят.
Мы занимались прорубью, Андрей Бай занимался отверстиями во льду для Факелов, Глаз занимался факелами, Палыч при поддержке толпы занимался лагерем.
Должность комменданта лагеря ко многому обязывает, но ни к чему не обязывает. Главное ходить с умным видом, встречать гостей, поговорить-показать что-куда к чему. Такой координатор и свадебный генерал в одном флаконе быстро напивается. Многие побывали в Секте в этой должности. Но говорят особенно удачен в этом качестве Товарищ Полковник. Он многократно за день умудряется набраться, часа на два ложиться в палатку отдохнуть и потом со свежими силами продолать руководить и проводить духовно-просветительную работу. Девчонки занимались едой, Руссиянов занимался шутками и юмором, рыбаки занимались рыбалкой (изредка посматривая на нас странным и непонимающим взглядом). Вообщем , все чем то занимались и все было организованно пока….
Люди утром прибывали неспешно и не спеша. Приходили и приезжали по одному, по двое, по несколько, но тут раздался чей-то крик «идут, наши идут!». Мы подняли глаза и увидели НАшествие туристов. К нам на встречу двигалась чуть-чуть подскакивая пестрая толпа, марш которой эпатажно заканчивал волочащийся по льду юзом Смирнов на только что надутом бублике. Мы понимали, что сейчас начнется, не понимали чтО, но понимали, что начнется. Рыбаки не понимали ничего. И нАчалось! Потеряв всякую неспешность, степенность и организованность, Магадан начинал набирать обороты празднования своего юбилея. Едва доделав все свои дела, пришедшие и приехавшие раньше, едва успев установить палатки и разложить вещи, все вновь прибывшие, стали собираться у стола и костра.
Веселым раздольем полилось общение, шутки, истории, водка. Мощной и непрерывной волной стол и его окрестности начали обкладывать килограммами еды и, казалось, что этому не будет конца. Думалось, что здесь сможет насытиться даже самый отъявленный гурман. В это время люди все еще прибывали и прибывали, и если раньше еще можно было понять и услышать, кто приехал, то сейчас об этом ходили лишь слухи. Пришедшего сейчас можно было уже встретить в поле зрения только вечером (так я встретил С. Клима, весть о приезде которого дошла до меня много раньше, чем мы встретились).
Итак, праздник продолжал набирать скорость, энергию и инерцию. Эту энергию нужно было куда-то направить. И тут раздался металлический звон стакана, ложки об стакан: «У меня объявление!!», - поднявшись на пенек говорил Саша (он же Смирнов, он же Сашенька, он же директор Магадана до момента пока «мы все умрем» ну или кто-то из нас, он же (прости Саша) «хорёк 2007» по версии журнала «хорьки» 2008 г.)
- Наташа подготовила для нас конкурсы и нам все нужно выйти на лед, дабы в них поучаствовать.
После чего основная масса ринулась на лёд. Я говорю основная масса, потому как не основная оставалась все же у стола, ожидая и предвкушая чудесный шашлык «от Аамян» Коли Армянина (но позже подтянулись и они, сами Армяне).
Армяне за работой
Собрать и организовать веселую толпу было нелегко, но получилось. Конкурсы начались. Оказалось, что это была этакая фотосхватка, где нужно было предоставить фотографию выполненного условия поставленной команде задачи. Мы поделились на команды и начали эти задачи исполнять. Поначалу мне казалось, что задания всем выпали одинаковые.
Однако, наблюдая как кто-то зачем-то лезет на дерево, наблюдая, как команда Жанны Сергей оголившаяся по нижней части до трусов танцует балет с веточками в руках, наблюдая ажиотаж вокруг Монморанси (она же Детка, она же сосиска, она же «ути-пути, иди ко мне собачка», она же «сволочь, отдай колбасу») и, наблюдая многое другое, что вообще не клеится с условиями поставленных задач, я понял, что ошибался, что задачи выполнять нужно разные.
Потом оказалось, что все это не так, задания у всех одинаковые. Просто все команды делали это с ТАКИМ энтузиазмом, харизмой и креативом, что и думать по другому было сложно. Единственное в чем я был уверен, так это в том , что последнее задание (надо было запечатлеть как можно более красивое вхождение в воду) у всех всё-таки совпадает, поскольку все начали подтягиваться к проруби и задумываться о том, как же умудриться выполнить задание не намокнув.
Тут лучше всех отметилась наша команда. Ашик, похожий из трех мушкетеров более всего на Арамиса (он же Женя, он же Ростилав Селедкин, он же «кто, Гашик?») решил только обозначить падение в воду (в одежде) при помощи Фрэнка и Макса Полянского-Перепелицы. Естественно, все вышло очень естественно, настолько естественно, что он действительно в одежде окунулся в прорубь (ну, бляха, не удержали, бывает, хотя было ожидаемо). После этого мОкнуть, точнее - нырять стали все, кому это было интересно. Мне тогда впервые в голову пришла мысль : «жаль, что не взял полотенце».
После народного купания продолжилось народное застолье и безобразие. Как раз был готов отменный шашлык, которым нас весь вечер снабжал Коля (он же Армянин, он же Армяне, он же «Ханы», он же отец троих детей).
Вскоре нам предложили эскурсию на окрестности ТЭЦ. Главным гидом был Паша-Глаз. Вновь описывать ее я не стану, покольку это довольно интересно в своем отчете сделал он сам. Хочу отметить только, что там вновь купались, причем в воде близкой по температуре к 20 градусам. Делали ребята это с таким наслаждением, что я проклинал отсутствие у себя полотенца (мочить одежду желания все же не было). Вокруг был туман и обезображивающие местность ледяные наросты. Рядом совсем с шипением из многочисленных железных соплов извергались вверх фонтаны шарко. И то, говорят, только треть зрелищности сегодня удалось увидеть. Обычно фонтаны работают в полную мощность.
По возвращению в лагерь (по прошествии нескольких часов) я обнаружил еще более пьяный и веселый люд (не пьяный, а более пьяный!). Все так же народ общался и отдыхал. Эдюша уже растопил свою баньку и каждый желающий мог отменно попариться в ней. А как только на улице достаточно стемнело, включили заранее подготовленный проектор, и начался показ накопленных за последнее время существования Магадана фотографии и фотографии с прошедшего днем конкурса. Позднее жюри подвели итоги и самого конкурса, где наша команда заняла почетное второе место, получила бутылку коньяка в качестве кубка и тут же взялась командно его употреблять.
За отдыхом мы совсем забыли о приготовленном днем фаер-шоу. После напоминания мы все поспешили выйти на лед. Об этом хочется рассказать отдельно. Тропа ко льду с обеих сторон была уставлена свечками, что ночью смотрелось оооочень красиво и колоссально, интриговало еще больше. Свечки горели в снежных лунках настолько церемониально, что это даже трудно представить. А на самом льду уже начинали разгораться установленные по кругу факелы и соединяющая их пропитанная отработанным маслом веревка. Зрелище (именно зрелище) было шикарным. Горели факелы.
Горел стоящий за ними еще один ряд факелов, пылали стоящие за ними укутанные в тряпки бутылки с бензином (так, к сожалению, не взорвавшиеся), немного вдали начался фейерверк. Это завораживало! Это поражало! Это еще больше зажигало и без того пылающие сердца! А вот рыбаки куда-то пропали. В середине этого огненного круга установили своеобразный ледяной постамент, с которого в последующем каждый желающий мог поздравить Магадан с праздником, выразить самое наболевшее или сокровенное. За ним находился прорубь, в который каждый тоже мог окунуться, тем самым высказав свое поздравление. Глядя на это я тоже не смог удержаться и уже наплевав на полотенце (спасибо Насте, вспомнила и принесла мне запасную кофту чтобы вытереться, с криком «Магадаааан» я тоже окунулся в прорубь, а потом еще и сказал речь с постамента:
- Знайте же, что ничего нет выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще с молодости, а лучше из детства. Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение. Может быть ,мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в силах, над слезами человеческими будем смеяться, и над теми людьми, которые говорят,: «Хочу пострадать за всех людей», — и над этими людьми может быть злобно издеваться будем. А все-таки, как ни будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы любим Магадан, особенно в последнее время, и как вот сейчас говорим так дружно и так вместе тут в этом болоте, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту! Мало того, может быть именно это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и скажет: «Да, я был тогда добр, смел и честен.
После льда все снова пошли к столу и костру. Кто-то достал гитару, и начались песни у костра. Кто-то пел, Борис молчал, Николай ногой качал. Кто-то подпевал, кто-то гамак качал, кто-то пил, а кто-то распивал так вовремя приготовленный отменный глинтвейн. Лично я весь день почти не пил и лишь иногда не мог не поддержать компанию. Все это продолжалось до того момента, пока я не увидел у стола подвыпившего Смирнова. Тогда я понял, что всё - «ханы», и если уж Сашенька нафигачилсо, то и всем остальным дорога туда же. И я к этим остальным тоже решил примкнуть.
Много еще после было общения, много было веселья, выпито было много. Многие еще долго не успокаивались и некоторые даже почти до самого утра. Да за тем в принципе и приехали. Не это ли было сегодня официально санкционировано.
В ту ночь мне тоже спалось тепло и даже жарко спать. А вот двум Катям в эту ночь практически и не спалось. Дело в том, что девчонки постеснялись спросить спальник (спросили лишь коврик), отчего всю ночь мерзли. Но утром они рассказывали это уже с улыбкой.
Проснувшись, народ стал подтягиваться к костру, где можно было разжиться кипятком для чая или кофе. Там уже кто-то ел, а кто-то уже и еще пил, а кто-то уже опять. Вот так вот неспешно все начало подходить к концу. Люди, бурно и душевно и вязко прощаясь, всё никак не могли распрощаться. Но всё же начали разъезжаться. Праздник заканчивался. Начали собираться и мы.
В заключении хочу сказать что праздник прошел широко и отвязно, душевно и уютно, весело и интересно, прошел со всей полнотой эмоций и событий, которые присущи Магадану. Прошел одним словом по-магадановски!