Этот необычный поход был для нас по тем временам выдающимся и запредельным. Имя ему было «Русское Поле Экспериментов». Мы тогда были студентами пятого курса. Несколько лет подряд ходили вдвоем с Дедом. Никто нам больше не был нужен, да и зимой не сильно кого и вытащишь. Были мы очень слабы на снаряжение, но все равно ходили, ходили с тем, что было. А была, например, четырехместная тяжелая палатка на двоих – только такую удалось достать; вместо котелков, чайник и семилитровое эмалированное ведро – другого ничего не было; у меня милицейский бушлат без погон, у Деда какой то нелепый кожух – что получилось раздобыть. Собирали стипендии, подрабатывали, ходили с тем, что имели, но главное, что ходили. Все остальное тоже успевали.
Лыжи наши назывались «Телеханы» - это фанерная пародия на лыжи – то, что можно было одолжить на кафедре физкультуры в институте.
27 января 2001 года. Утро. Минус пять. Погода облачная. Остров Педай. На льду озера снега почти нет. А лед скользкий и гладкий как зеркало с мигрирующими по нему снежными переметами.
Нельзя сказать, что ходить здесь было безопасно. Как мы узнали, Онежское озеро стало около недели назад. Судя по узорам внутри льда, толщина его сантиметров семь. Но он нас держал и вскоре мы привыкли к ходьбе по по скользкому и прозрачному зеркалу, под которым была бездна.
Лыжи использовали, как импровизированные сани волокуши. На них возили рюкзаки, которые весили чрезмерно. С горем пополам получалось. Эти волокуши были предшественники Усовершенствованной Динамомашины Глазова.
Шли мы по замерзшей воде на северо-восток к архипелагу Шардонских островов. Более дальней задачей было попасть на остров Кижи, а кратчайший путь туда через остров Большой Леликовский.
Позавчера в деревне Ялгуба мы заходили во двор, чтобы попить воды. Тамошние алкоголики очень азартно стали нас разубеждать, настаивали, что попадем мы туда разве что на катере. С нашим максимализмом не было у нас к ним доверия.
Вышли мы сегодня не поздно, но с таким коротким световым днем прошли не особо много. Поменяли направление на северное, идя вдоль Шардонского архипелага. Возле одного из островов, спрятавшись от ветра, стали лагерем. Темнел с одной стороны в четырех километрах лесной силуэт острова Суйсари, с другой, восточной стороны было открытое Онего, вселяющее таинства, страх и уважение. Мы бели тут совершенно одни на этих просторах огромного озера и никто из нас до этого зимой не встречался с подобными циклопическими водоемами, скованными льдом.
На следующий день 28 января мы продолжили свой путь. Была все та же тихая облачная погода с неплохой видимостью. Еще больше, чем вчера, открытое Онего выполненное прозрачным льдом, перемежающимся снежными переметами, внушало торжественный и священный ужас. Но это только подстегивало нас идти дальше, идти быстрее.
Геодезическая вышка издалека казалась, будто выполнена из спичек, и выступает прямо из воды. Но там просто был остров небольшой, голый, низкий и каменистый. Называется Горелка. Шли пока что на вышку. Может быть, и не так быстро, как того хотелось, зато легко. Здесь, по ровному, предшественники Усовершенствованной Динамомашины Глазова шли без больших усилий.
Вообще то нам давно уже нужно было взять курс на восток, но здравый смысл и еще какая то неведомая сила не давали нам этого сделать. Уверенность попасть прямым путем на Большой Леликовский остров поубавилась, едва повстречалась нам первая обширная промоина. Лед до этого в пределах видимости был строго полосатым: черный лоскут блестящего ледяного зеркала, белый лоскут снежного перемета. А здесь впереди что-то совсем необычное иссиня-черное и матовое. Присмотревшись, мы увидели рябь. То была вода.
Промоину обошли с запасом стороной. Дальше был лед. Так добрались мы до трегопункта. Поднялись по лестнице наверх. В пределах видимости промоин не было видно. Но идти два десятка километров до не видимого пока острова Большой Леликовский по открытой акватории даже мы с недостатком тормозов понимали, что это даже не авантюра, а чистейшее безумие. Уже не за горами была и темнота, а отправиться ТУДА – это в самом счастливом случае будет негде ночевать. Мы смотрели вниз с двадцатиметровой высоты этой геодезической вышки. Сногсшибательное и психоделическое ощущение. От этого каменистого острова по льду веерообразно, словно щупальца спрута, расходились смерзшиеся трещины ломаного льда.
- Короче в Кижи нужно идти в обход, через залив Большое Онего. Где он сужается, мы его пересечем. К Кижам выйдем через полуостров.
- Нам напрямую нельзя…
- Так тому и быть (любили мы говорить тогда).
Подул не сильный ветер.
Как ниоткуда, возник негромкий и вкрадчивый, но все же отчетливый шелест. Мы понимали, что что-то должно сейчас произойти. Шелест этот был особенно зловещим особенно сейчас в канун сумерек. Линии разлома льда начали топорщиться, пришли в видимое глазу движение. Разломы разверзались и оттуда возникали обломки льдин, они медленно выползали наверх. Иные ломались, и со стеклянным звоном более быстро и далеко разлетались по инерции на некрупные осколки. Так бывает на больших водных пространствах, когда льдом движет ветер. А тот, кто оказывается в центре этих событий случайно, да еще и впервые, едва ли забудет когда-нибудь эту атмосферу тихой жути и щемящей тревоги. Хотя какой дурак там может оказаться…
Последний час до темноты мы спешили добраться до мыса Чажнаволок, чтобы вдоль берега углубиться в залив Большое Онего. Спешили по ненадежному лысому льду подальше от этого жуткого острова Горелка, где неведомая сила заставляет ползать сами по себе льдины. Ползать, наезжая друг на друга и ломаясь с мистическим шелестом.
