45 А поход псевдолыжный и псевдозимний

На прошедших выходных было проведено очередное плановое малое мероприятие. События развивались динамично, насыщенно, праздно, с набором мелких, но безобидных конфузов, то есть в традициях Организации. Маршрут пройден целиком и в срок. Интересы всех участников были соблюдены. Материально-техническая база без ощутимых потерь. Часть личного состава повреждена незначительно и обратимо.

 

Зима в 2011-12 задалась такой же дерьмовой, как в 2007-08. К середине января не видели мы ни снега, ни морозов. Земля даже нисколько не подмерзла, озера не стоят. А накануне мероприятия (в четверг) так мне (автору повествования) пришлось и вовсе работать по дачному хозяйству под проливным не прекращающимся дождем. Как чаще и получается, погода препятствовала делу. Однако, в «зимний» лес по предварительной сводке намерелось отправиться аж 24 человека! Семеро кандидатов покинули состав в последний день (как всегда понос, или из Удмуртии приехала двоюродная бабушка – с кем не бывает, но почему всегда в последний день!). Неожиданно добавилось вместо семи трое. 

Поход планировалось начать двумя самостоятельными группами с последующим рандеву и конвергенцией. Я, Глаз, предварительно решил съездить в нужный лес в разведку. За 13 часов прошел 35 километров, нашел олений рог и даже видел несколько косяков косуль. Инспекция показала несостоятельность попытки идти двумя группами, поскольку маршрут с севера на юг для второй группы был расценен, как неадекватный для имеющихся временных рамок. Пошли одним составом. Так в те выходные в том лесу можно было видеть двигающуюся гуськом шоблу в 20 человек 

Как это чаще и бывает, выехали вечером и на электричке. В составе распределились дискретно. Я ехал во втором вагоне с Беляшовым Колей, Андреем, похожим на Колю Свистунова, также Максимом П. и его женой К. Как это чаще и выходит, электричка шла до Осиповичей и отправилась в 19.28.

Спустя полчаса в вагоне сделалось свободно. Глаз достал из рюкзака небольшую плоскую фляжку. Андрей Свистунов вынял из своих запасов твердое блестящее яблоко. Фляжку, источающую хлебно-самогонный амбрэ, пускали по кругу, кроме Коли Беляшова. Прошло минут еще десять. Из другого вагона появилась Алена S.klim. с проверкой. Еще чуть позднее заскучал Коля и его отправили с инспекцией по составу, чтобы посмотреть как едут, кто едет и что, а еще сколько дошло участников фактически. 

- Я же ведь никого не знаю, - несколько смутился Коля.

- Как это не знаешь, большинство знаешь. Просто прикинь, сколько человек с рюкзаками.

В первом вагоне осмотр выявил наличие отсутствия пассажиров с рюкзаками. Зато в других, кроме нашего и первого, выяснилось, что проезжает суммарно около восемнадцати человек.

Вышли на нужной станции (называется Верейцы). Тотчас подошел другой поезд. Поезд был оригинального вида. Тепловоз М 62, также товарные вагоны и один пассажирский. В последний то и стали загружаться. Публика с рюкзаками была исключительно воодушевленна. В вагоне раздались еще пущие овации, там ехало Могилевское Звено и Максим-летчик из Орши. Ашик был вне себя от восторга. Товарищ Полковник (уже поддатый) вел задушевные психотерапевтические беседы с участниками мероприятия. Вагон наполнился густооживленным гулом. 

 

- Ребята, среди вас есть люди! - торжественно возопил один из пассажиров, проезжавший в начале вагона. Маленький мужичок с суховатым лицом, несколько впалыми щеками, усатый и в кепке. По соседству с ним неподалеку сидел тоже кто-то из электората. Последний стал адвакатировать, поддерживая нашу сторону, мол, они никому не мешают. Усатый был нетрезво-деятельный, однако и его оппонент занимал достаточно активную позицию. Между «волатамi-барацьбiтамi» возникла потасовка. Их приструнили соседствующие бабушки. Но временно. Спустя немного "нязьменная мужнасць Радзiмы" поссорилась снова. Но и опять их примирили. Когда занялась очередная перепалка между «нацыянальным багаццем», вмешалась билитерша-проводница, пригрозив озорникам милицией. У нас она проверяла билеты со зримым расположением, к тому же ловелас-Ашик, а может  кто-то и другой, сделал ей комплимент.

Вышли на темном полустанке NN и пошли против хода поезда. Вдалеке слабо посвечивал семафор. Мелкие синие наоборот, если оглянешься, отдалялись. Перешли по мосту над ручьем. Вокруг было темно. Только коридор однопутной железной дороги в лесу. Группа была возбуждена до последней степени. Видимо, многие законсервировались на долгое время в своей житейской рутине, а теперь хотелось быстрее развеяться и себя каким-либо образом проявить. Народ был предупрежден, что вдоль железной дороги идти нужно только до поворота. Поворот, плавный, однако, выраженный, уже прошли. Прямой стрелой протянулся вдаль прогал с насыпью и путями, а никто не думал останавливаться. Пришлось даже немного возвращаться. 

Лагерем стали на краю вырубки в ровном лесу без подлеска. 

 

 

Палатки ставили в темноте, штук, наверное, восемь. Костер горел довольно ярко. Начались гитарные пестни. Сначала всем не сиделось, и публика в основном топталась вокруг большого костра. Позднее пешетуристическая бригада уплотнилась и присела кучнее. Две трети были в пьяном виде, некоторые в сильно пьяном виде. Высоко, на костровой рогатине, куда уже с запасом не может достать пламя, висела костровая варежка. Ни с того ни с сего она вспыхнула и стала гореть самым активным образом. Её, варежку, Глаз сбросил на землю и затоплал. В тенорной области зияла неровная дыра с оплавленными краями.

Еще долго отмечали Старый Новый Год.

 

 

 

 

В 10 часов 30 минут приехал еще один, последний и двадцатый участник сэйшона. Прибыл он в том же веселом вагоне, что и мы вчера ехали с национальной элитой. За прошедшее время поезд уже успел рано утром метнуться в Сраные Осиповичи и вернуться обратно. Для пущей надежности Товарищ Полковник, тем более, как начальник отдела кадров выходил на полотно встречать. То был знакомый Павлюченки Александра Александровича, которого последний рекомендовал, как кандидатуру вполне могущую подойти. Это был рослый худощавый парень лет тридцати чем-то похожий на Вячеслава Бутусова, но не то, чтобы уж очень сильно.

  

Шли развернутым строем по просеке с направлением в 255 градусов. Сначала был по центру прорыт противопожарный коллектор, поросший рослой вечнозеленой травой и с обнаженными местами кореньями деревьев. Просека быстро стала деградировать: появились переваленные поперек деревья, а еще дальше она вышла на край заболоченной вырубки. Псевдолыжно-разношерстная бригада по темпу движения быстро ушудшилась. Заболоченную вырубку пытались обойти по краю. Довольно успешно, но сильно растягиваясь, когда уже и не видны сзади идущие и нужно перекрикиваться. Снега нет, а значит и следов нет. Мороз какой-то да был. Болотные лужи сковал хрупкий ледок, который держал через раз.

 

 

Потом еще шли по той же самой просеке, которая снова стала четко выраженной и суше. Глазу показалось, что это всё же не та, а нужно идти по параллельной, которая севернее. Нашли и параллельную, которая севернее. Так вскоре мы вышли на другую уже вырубку. Внимание привлек здесь охотничий домик, стоящий на жердях. В домике стеклопакеты, топчан и даже буржуйка. Стены обиты вагонкой. Лестница наверх. Домик этот выглядел ново, уютно и представительно. Едва ли надолго он сохраниться: у нас не как на севере, как пить дать - пошакалят какие-нибудь мародеры. Хоть им сюда и далековато ходить. 

- Запишите на всякий случай кординаты этого приюта, - предложил Глаз.

- Записали. Уже записали.

  

На краю этой самой вырубки, где домик, обнаружился канал, которых мы не должны встречать на пути никак. Направление канала, да и его наличие свидетельствовало, что мы очевидно взяли севернее необходимого и требуется проводить коррекцию. 

Выглянуло солнце. Короткий зимний день был в самом разгаре, как бы ниоткуда, повалил хлопьями снег. Причем так спокойно и как-то неестественно, но прекрасно. Продолжалось это недолго, как и всё необычное и прекрасное продолжается недолго.

Нужная дорога вела в нужную сторону и нашлась она как-то сразу. Местами была она изборождена глубокими рытвинами, которые были залиты лужами, а лужи сковал матовый нетолстый ледок.

 

 

Коле веушили, что он пушечное мясо. Это означало, что нужно определять ледок на прочность. Первые несколько луж он прошел,  провалившись один или два раза несущественно. Очередная была глобальнее. И он прошел ее половину, или даже две трети длинника, благополучно. Неожиданно раздался фанерный треск. Коля стал проваливаться в воду все глубже и глубже с каждым последующим шагом. Через проломанные ногами дырки вытекала грязная вода. Уже потом он ломал ледок почти в каждой такой луже и терять ему было нечего.

- Стас, давай ты попробуй.

- Почему я? - удивился с маскообразным лицом Стас.

- Тебе повезет больше, ты все-таки меньше весишь и может не провалишься. Иди за Колей, - поддержал Глаз. 

- Не-т, уж спасибо. Я как-нибудь в другой раз.

- Ты тоже в этом походе пушечное мясо.

- А почему не хочешь быть пушечным мясом ты?

- Так сколько же мне им быть. Я и так постоянно выступаю в этом качестве.

Колейная дорога вывела на безлесной простор. Здесь были заброшенные плоские котлованы правильной формы. 

- Что это за такие ямы, Глаз?, - поинтересовался кто-то.

- Сапропель при Советском Союзе пробовали добывать.

- Что такое сапропель?

- Органическое удобрение. Ил со дна озера.

- Глаз, так озеро уже там, - забеспокоился Frank. 

Густой лиственный лес с могущественными кустами расступились, уступив место озерному простору. И, сомнениям всем вопреки, мы увидели лед, мой генерал. Он сковал это небольшое озеро по всей акватории. Лед был присыпан снежной вуалью. Если ее размести - черное и прозрачное зеркало, как и вода. Вода на этом озере торфянистая черная. 

- Глаз, а как это озеро называется?

- Лочинское.

- Как-как?

- Лочинское.

 

В 2007-ом году (был не иначе, как сентябрь) мы с Романом Алмазовым надули лодку и потихоньку переезжая с места на место бросали спининг. У меня случился какой-зацеп. Не став подматывать, я стал дергать удилищем, чтобы избавиться от коряги. Из воды недалеко от лодки вдруг раскрылись щучьи челюсти. Я рефлекторно взмахнул удилищем. Плохо зацепившаяся блесна выскочила из пасти. Минут  через сорок я вытянул еще щуку. Не светло-зеленую, а такую всю темную, насыщенную, даже вкрапления не светленькие, как у её речного собрата, а желто-оранжевые. Окраска рыбы под стать темной воде. Бывал я еще здесь много раз при самых разных обстоятельствах.

 

После предварительной проверки, лед был расценен, как адекватный. По пузырькам воздуха можно было его расценить, как сантиметров в пять толщиной. В небольшом заливчике пробовали написать надпись Magadan. by. Надпись получилась столь большой, что не только некуда было засунуть оставшееся by, она не влазила даже в кадр фотоаппарата. 

 

Обедали по закусочно-бутербродной системе. Коллектив, расположившийся на бугорке искусственного происхождения под ольхами, вошел в раж.

 

 

 

Сережа Климович декламировал тосты с бетонированного круга. Появились переобувающиеся. За девять километров пути некоторые, как и предполагалось, понатирали мозоли и были теперь встревожены на счет продолжения.

Время шло. Оно даже поднажимало. На обед перекусочного типа ушел час. Все двадцать человек хаотичной толпой пересекали озеро. Миша нашел себе шест - гигантскую оглоблю не изветно для чего сделанную, на которой ножом было выцарапано  "Миша". 

 

- Давайте соберемся кучнее, - предлагал Глаз, - надо сделать коллективный кадр. 

Кадр просился как нельзя кстати вот сечас. Этот первый лед на лесном озере и особенно хорошо сочетаюющееся с этим вечернее небо. Тем более, погода именно теперь стала улучшаться. Ветер был слабый. Тем не менее, стала разрываться косматая облачность и обнажаться прозрачное небо, которое на юго-западном горизонте розовело.

- Глаз нас хочет искупать, - загудела толпа. 

 

Появились особенно не желающие близко подходить. Они держаись на расстоянии не почтительном, а уважительном. Сфотографироваться все же не получилось и у оставшихся желающих. Как только бригада стала кучковаться, лед приветливо треснул. Участники мероприятия стремглав кинулись врассыпную. Frank даже в падении, будто берущий нижний мяч вратарь. Всё обошлось. Лед не сломался. Зато отвлеклись, не заметили в тростнике нужную тропинку и слегка возвращались. 

- Нам туда по навигатору, - указывал напрямки  Frank, предлагая ломиться через многоэшелонированную оборону туднопролазных кустов. 

 

Спустя немного шли по земляной дороге, тоже изборожденной колеями. Стасик констатировал, что он по мозолям ухудшился. 

- ПВД это не только коньяк пить и у костра сидеть, а они вот для того и нужны, чтобы это всё выявлялось: кто ходит и как, спина ли больная, мозоли, к примеру, а может у кого колени начинает заклинивать. 

После развилки на север дорога стала более запустелой и привела нас в небольшую деревню Ямполь. Первый дом был с признаками обитания, но без таковых присутствия. Был и другой такой дом, подальше (все остальные нежилые и совсем уж запущенные). Во дворе его были какие-то мужики - по габитусу охотники. Они, похоже, уже заскучали и захотели немного поговорить. 

- А куда вы идете?

- На Лочинский канал, - так я ответил, да прошел мимо.     

 

Рядом за деревней был здесь большой дуб. Публике я его позиционировал, как патриарх. Патриарх был поистине могуч и высок, но еще не так стар. Крона была коренастая и раскидистая, но еще без узловатых коленцев на ветвях и сухих коряг, корявых пальцев, прыщиков, наплывов и наростов. Его вдвоем обхватить можно было только долговязым и длинноруким, и то едва-едва. Вечерело, в воздухе медленно и плавно летали белые снежные мухи. Здесь же устроили мини-пикник. Часть группы загадочным образом пропала, но и без них было много человек. Из пришедших никто не знал, куда делась часть состава. Глаз стал злиться:

- Видит Бог в темноте идти не хотел.

- Сколько еще идти осталось?

-  Как мне, так минут сорок.

- А почему ты не хочешь стать здесь?

- Завтра идти больше. Вот это и приплюсуется сверху к завтрашнему. 

  

 

Пришлось идти навстречу потерявшимся. Тотчас встретились Алексей знакомый Павлюченко, прихрамывая  журавлевидно, потом Стас со Своим пухловатым другом Шуриком, также Лимонов.

- А нам местные сказали, что вы возле дуба стали, вот мы и не спешим. 

- А где Полковник?

- Он с местными там разговаривает.

Это конечно я упустил. У Полковника есть ряд слабых качеств: местное население (особенно кавказцы), также плацкартные вагоны поезда. 

Тут встретился охотник в бушлате типа хаки. Выше среднего по росту и возрасту, в черной шапке и усатый. По речи умеренно колхозноватый. Как и его остальной братии, было ему скучновато, и со скуки ему нам очень хотелось помочь (со скуки обостряется гостеприимство и всегда очень хочеться помочь). Он уже засмущал часть личного состава, рекомендуя противоположное направление (которое южное).

- Вам во туда, пОидзеце..., - указывал он рукой на продавленные в пожухлой траве колеи дороги.

- Там же Снустик? - у меня это получилось с каким-то изумлением и утверждением.

- Да-да, Снустик, - обрадоввался усатый в бушлате цвета хаки.

- Нет, нам туда не надо.

- Как гэта не надо?

- Нам как раз в другую сторону. Канал Лочинский.

- Там жа балота!

- Так оно нам как раз и нужно, - с удовольствием подтвердил я.

Мужик растерялся.

- Первый раз вижу, штоб у вечары, яшчэ зимой двадцать чалавек у балота перлися. 

Вкрадце я попытался объяснить зачем, да всё это метать биссер.

Остальные охотники выставили водку прямо на утоптанную колею дороги против дома обитаемого вида (их в деревне два). При доме имелся забор с открытой калиткой. В профиль стоял сутулый Полковник и что-то рассказывал, стереотипно разводя одной рукой. Что ему с нами что-ли водки мало:

- Товарищ Полковник, тебя девятнадцать человек ждут! (Полковнику). Извините...(охотникам-собутыльникам).

- Да ничего, - не обиделись охотники.

Смеркалось. Мы шли вдоль кромки лиственного заболоченного леса по заросшему высокотравьем выгону, на котором посадили молодой лес. Лочинский канал переходили по заваленному поперек оьховому стволу, который был скользок из-за снежной присыпки. Я прешел на противоположный берег и уселся в партере:

- Ну, из двадцати то человек хоть кто-то в воду должен свалиться...

 

Все почему то думали, что это будет Товарищ Полковник (он выглядел пьянее всех). Когда очередь дошла наконец до него, все замерли. Кто-то начал шутить и комментировать, но его одернули. С шестом наперевес, поставив ноги вместе на цилиндрический ствол, он их переставлял мелкими шажочками не отрывая, а как бы утюжа. Вот он был уже на середине и вот уже прошел больше середины. Наконец решился, был уже близок противоположный берег - сделал несколькло решительных шагов, неловко ткнулся в земляной вал насыпи и был таков. Перешел. 

Псевдолыжно-паратуристическая комплексная бригада продвигалась вдоль канала. То были завалы и их приходилось обходить, то угадывалась тропка между тростниковыми метелками, местами читалась насыпь отвалов земли еще с тех времен, когда копали этот канал. Лес был лиственный, влажный, богатый на кусты и завалы. Множество следов: лосиные, косули, кабаньи. Разумеется, двадцать человек способны были распугать все зверье, и видеть его визуально мы не видели. Где-то далеко ухала сова. Мы продолжали идти. Слева блестяще чернел канал. Слабеньким льдом замерзли закраины у берегов, более центральая часть была открыта. Кое-где угадывалось течение.

Лагерем стали в удобном месте, здесь звери ходят на водопой. Весь лес истоптан следами. Целые натоптали тропы. 

Стас, Оля Корякина, Ирина и друг Стаса Шурик огулом ставили одну из много раз ломанных палаток-четверок. Получился перекошенный дряблый пузырь, но внутри должно быть было уютно. Я взял котелки. Нужно было набрать воды. У берегов были ледяные закраины. Я пробил лед ногой и зачерпнул. В котелке плавала органическая взвесь. Тогда стал на лед, взялся одной рукой за ольховое деревце, но другая рука не дотягивалась, чтобы зачерпнуть буквально каких сантиметров десять. Я немножко переступил от периферии. Льдина разломалась, и я в замедленной кинохронике стал погружаться. Выскивая на берег, как-то успел подхватить котелок, пока он не утонул. 

Костра ещё не было. Он только чадил и не очень хотел заниматься. Мокрый я был до карманов куртки. 

- Что, Глаз?

- До.....ся Глаз.

Потом я сушился, сидя близко к костру с закасанными штанами, как в шортах. Как обычно, у костра пели песни и бухали. Товарищ Полковник, как только пришли, забрался в палатку, и оттуда несколько часов доносился храп. Однако, говорят, в итоге оттуда "выплыл" и присоединился к участникам турнира. Я сам посидел недолго, поскольку за день так напробовался различных алкогольных компотов, что было теперь мне одна дорога - двадцать шагов до палатки. Не видел я уже и как пошел густой снег, ложившийся почти при безветрии хлопьями и как навстречу этим хлопьям снизу вверх костер взметал снопы искр.

 

 

 

Ночевал в палатке я один. Проснулся часов в пять утра с болезнью, название которой сушняк. Ничего пригодного для питья возле костра не было. В нем ещё тлели угольки. Вокруг было всё завалено слоем снега. Я, кажется, вчера что-то пропустил: откуда взялся этот снег.

 

 

 

Поднялись поздновато. Всё падало из рук и хотелось сдохнуть, пока не опохмелились какими-то настоями с орехами (Сережа Климович с женой в этом специалисты). 

- Здесь лианы, как в Камбодже, - умилялся Ашик.

- Это же ведь хмель.

- Да, да, точно это хмель, - еще больше обрадовался Ашик. А сколько мы вчера прошли, Глаз?

- Пятнадцать.

- Четырнадцать с половиной, у меня трэк записался, - с удовольствием поправил Максим-летчик. 

- А сегодня сколько? - поинтересовался Стас, который с мозолями.

- Восемнадцать, так что надо торопиться, машина к семи вечера придет.

 

 

 

 

 

 

   

Канал в скором времени ушел к югу, делая там коленце в джунглях Камбоджи. Мы ломились через лес по пересеченке (влажной, но пока демократичной) по направлению 250 градусов.

- Глаз, давай компас посмотрим, ты много на юг забираешь.

- Я из рук его не выпускаю, компас то.

 

У JPS-ников как обычно «сдохли» JPS-ы: у кого батарейки, у кого со спутником связь не устанавливалась, а еще может с картой что-то не то. 

Позднее появились и завалы и еще позднее подлесок. Шли друг за другом змейкой. Рассуждали. За последним после прошедшей группы оставалось в снегу уверенная тропа. 

 

 

 

 

 

 

Так мы вышли на заброшенную лесную дорогу с переваленными поперек деревьями. Здесь снова приблизился, пришедший из джунглей Камбоджи, Лочинский канал. Довольно протяженно мы шли вдоль него. Местами поработали саблезубые бобры нагородив своих плотин. Лес расступился, канал вышел на заболоченный сенокос, окруженный лесом. Шли дальше также вдоль канала по прямой линеечке. Канал пересекли уже возле небольшой деревеньки Подкосье. Немного все подтянулись и мы продолжили движение строго на юг по проселочной дороге. Следующая деревня называется Французская Гребля. Глаз обожает деревни с прикольным названием и несколько раз даже был возле деревни Голомберг. 

Названием деревня обязана 1812 году, когда здесь тянула свои обозы армия Наполеона. Гребля – это насыпь или гать. Тут и сооружали эту гать, поскольку по болотистой местности было невозможно протянуть обозы.

Группа растянулась еще больше. Бодрого Колю приспособили последним, чтобы подгонял отстающих. Появились первые инвалиды. Для того то и проводятся эти походы выходного дня, иначе проблемы  все вскроются на большом маршруте. Состав включал в себя шестнадцть мальчишек и четыре девчонки. Последние демонстрировали наиболее скороходные качества. 

 

 

После Французской Гребли перешли поле, с которого так и не убрали какую-то несортовую капусту. Замерзшие и остекленевшие на морозе листья выступали над сгнегом и шуршали под ногами. 

Стали в начале лесного массива, очередного, но уже последнего. Требовалось пообедать и оставить здесь отстающих и тех, что с мозолями, или с больной спиной.

Мы, значит, развели сразу костер и пробовали вскипятить чай. Глаз вынял шестисотграммовую флягу и показал её Эдику. 

- Что это?

- Виски он же Кричевский самогон.

- Кричевский?! – обрадовался Лимонов, - я же ведь сам родом с Кричева, а там плохого самогона быть просто не может. 

Оказалось, что родом из Кричева также и Константин.

- О! О! Хлебная. Это самогоночка хлебная...

Фляга прошла по кругу и тотчас опустела. Но у нас с собой еще было...

- Откуда она у тебя, Глаз?

Андрюша Бай поехал в коммандировку в Кричев и ему там главврач презентовал три литра этого самогона. Андрюша поставил его дома в холодильник и  по вечерам приспособился пробовать, пока это дело не принялась зажимать жена.

- А что с ним делать, не смотреть же на него? – растерялся Андрей.

От греха подальше отдали Глазу. От греха подальше Глаз взял в ПВД.

Наибольшими инвлидами в группе были Стас и друг Саши Павлюченко Алексей, немного похожий на Вячеслава Бутусова (что с пьяных глаз может только не показаться). Первый понатирал мозоли, такие, как и Смирнов на перевале Ферсмана. Второй потерял сразу два каблука от ботинок и повредил колено. Теперь, чтобы было не так скользко, натянул поверх ботинок носки, и казалось, что обут только в носки, однако собирался продолжить маршрут. Со Стасом оставили Товарища Полковника, вернее он сам предложил остаться в качестве психотерапевта, чтобы морально поддержать Стаса. Психотерапевт так напробовался всякого горючего зелья, что теперь уже было спорно, кто-кого будет поддерживать. Кто морально и кто физически. 

 

Лесная дорожка вскоре вывела нас на просеку, где идет газопровод. Какое-то время шли по ней, но она не только шла на юг, но и делала акцент к востоку. Нам было нужно напротив, на юго-запад. Снова стали срезать по пересеченке, вышли на вырубку, потом к завалам и выворотням, что не иначе, как во время сильного урагана положил ветер. Темнеть начало, когда шли по просекам. Лес был в основном лиственный, не сверхгустой, однако влажный и мрачный. Просеки были похожи на аллеи в ботаническом саду, но только более плотные и интимные. Направления просек были не совсем выгодные: или на юг или на запад. Так что получалось идти или так или так. Под ногами хрустел снежок, темнело. Лес становился дремучее и неухоженнее. Но местами видно было: что-то пилили и расчищали. 

 

 

 

Ну конечно же я ошибся и чрезмерно взял южными просеками, вопреки западным. Когда это я стал понимать, на запад как раз уже ничего подходящего не было. Требовалось торопиться и может так, как получилось пойти, было и выгоднее. 

Frank стал демонстрировать признаки усталости. Выяснилось, что по ровному он не очень то и ходок, а вот склоны – это уже его, но ещё лучше, конечно, стены.

 

 

 

Просека вывела к перекрестку с другой, где шла местная электролиния. Пошли вдоль этой электролинии по топкой тропинке. Спустя полчаса были на поле возле деревни Рожище. Вдалеке лаяла собака. Мы шли по краю небольшого, но длинного поля. 

Наконец вышли на насыпь проселочной дороги. Глаз всем пообещал еще три километра, некоторые были с признаками выраженного истощения. Ну конечно это были шесть километров!

Было темно. Мы быстро шли по этой пустынной одинокой дороге. Снежок слегка похрустывал под ногами. Мороз был слабый, но по крайней мере это был мороз и это уже была зима, похожая на зиму. Коллектив растянулся еще сильнее, чем это происходило обычно. Наконец вдалеке на плавном повороте проселочной дороги мы увидели фары и стоп-огни машин с Гомельской трассы. 

Поход завершился в придорожных домиках на 73-ем километре трассы. Последние трое отставших пришли к домикам в 19.36 с замыкающим Колей Б. в белом анераке.

Со Славой из Минска прибыло почти пять литров пива.

Могилевское звено и Максим из Орши поехали в Осиповичи с прибывшим из Минска Славой. Я, Глаз, с Вовой Г. с работы, тоже прибывшим из Минска, поехали забирать из деревни Французская Гребля Стаса с Товарищем Полковником. Остальные 14 человек в Минск на прибывшем оттуда по предварительному согласованию бусе. Дорогу в эту самую Французскую Греблю в темноте по карте искать было неудобно: много перекрестков, что не поймешь, где нам и куда. Но справились. В конце деревни на дороге стояли Стас с Полковником, которые из леса от костра пришли сюда слишком рано и уже давно замерзли. 

На 73-ем километре вышли Глаз со Стасом, чтобы пересесть к Славе, который возвращался из Осиповичей (он ближе живет и с ним ехать логичнее). 

Поход 45 А закончился. Интересы всех оказались соблюдены. 

Дома у меня оказался Павлюченко А.А., который пришел переписывать фотографии и еще по кое-каким делам. Его послали за тремя бутылками шампанского.